Лёгкое питьё
Лёгкое питьё
ЛЁГКОЕ ПИТЬЁ
* * *
При счёте «один» открывается ад,
Пропали слова, не закончить считалки,
И злобные ангелы, выстроясь в ряд,
Тебя надевают на длинные палки.
Но есть в этой цифре известный подвох:
Другие за нею идут караваном.
Зажмуришь глаза, досчитаешь до трёх –
И видишь светильник за жгучим туманом.
Колеблются в шатком покое миры,
Пока остаются в чистилище двое.
Холодные ветры, слетая с горы,
Приветствуют их человеческим воем.
Но там, где звенит молодая струна,
Ворота другим отпираются шифром,
И сила проникнуть туда не дана
Ни ветру в пустыне, ни духам, ни цифрам.
* * *
Растенья городского дна,
Мы колебались в мутном свете.
Кому-то жизнь моя видна,
Как мокрый след на парапете.
Тому, кто смотрит свысока,
Ясны извилины, изгибы
Сырой и неуклюжей рыбы,
Морского чахлого ростка.
Но эти, дышащие строго,
Понять не в силах, каково
Лежать в холодной бездне Бога,
На дне отчаянья его.
Им не дано свистящим змеем
Ползти до собственной двери,
И всё, что Он сказать не смеет,
Кричать, пуская пузыри.
СЛЕПАЯ САГА
Руки, руки Исава, а голос, голос Иакова!
Запах дичи сильнее, чем старого сердца тревога.
Дети пробуют жить и всё глубже толкают во мрак его,
Чтобы выдал слова, что доныне хранились у Бога.
Хоть и вместе росли, но по-разному выросли братья.
Рассыпается детство историей столкновений.
Разошлись их дороги, и родственные проклятья
Совершаются вместо отцовских благословений.
Бесконечную память, как пряжу Ревекки, разматывай.
Что за рыжие волосы выросли вдруг на коже?
Видишь, близко твоя судьба, но сначала женись на братовой,
Поработай своим, а с чужими расплатишься позже.
Прохудились твои подошвы, выгорела овчина.
Был беспечен и молод, не слушал кричащих знаков.
Что нальёшь в кувшин, то и выльется из кувшина.
Обманул ты отца – обманули тебя, Иаков.
Веселится Рахиль, прибегает, звеня браслетами,
Всюду ходит за ним, вечно ластится, как собака,
А сестрица молчит и своими глазами светлыми
Будто смотрит в пустые глаза старого Исаака.
* * *
Чем больше касаешься дна,
Тем вольные звёзды синее,
Тем синее море вольнее –
Шумит о запретном волна.
Ты море моё, океан
И небо с косыми лучами,
И предки в конце и в начале
Вином наполняют стакан.
Как ветер, моя голова.
Как волосы, травы сухие.
Забудь моё имя, стихия,
Как я забываю слова.
Довольно курчавой воды
И сна бесконечного моря,
Чтоб сумерки счастья и горя
Зажглись от весёлой звезды.
* * *
Весёлым пьяным – лёгкое питьё,
Серьёзной музыке – канву и тему,
И голос голосу, и тени тень её,
И тело – голосу и телу.
Земное утро, гул из серебра –
Ночной тревоге и попытке,
Живущему в других – от самого себя
Хоть пару строчек на открытке.
И зазывале колокол в груди,
И вожаку победу в споре.
Вот так и мне перед концом пути
Хотя бы стрелку на заборе.
* * *
Чужие люди что? С утра б им
Катить на гору рыхлый ком.
Они меня считают слабым
И непригодным чудаком.
Семья похожа на трясину,
Ко дну я медленно иду.
Служу то матери, то сыну,
И погружаюсь в их беду.
А ночью дожидаюсь часа,
Когда не нужен я родне,
Чтоб кожи принести и мяса
Для зверя, спящего во мне.
* * *
Не выплыть Азии к Европе,
Напрасно мучается Ог –
Сей громоздящийся в потопе
Тяжёлый великаний бог.
Мы, утонувшие, могли бы,
Молясь жестокому отцу,
Плыть, как чудовищные рыбы,
К венецианскому живцу.
Но вам не станем бить поклоны!
Гляди, не вышло бы беды, –
Шагнёт на хрупкие колонны
Титан, встающий из воды.
* * *
Пока мой домик, странное жильё,
От шума сотрясается с утра,
Пока соседка вешает бельё,
И скрежет пробирает до нутра,
Я осью мировой повелеваю,
Скрипучей, как верёвка бельевая.
Работка хоть куда! На этот скрип
Намотаны, как лёска на бамбук,
Пути комет, глубоководных рыб,
Волков, перебегающих на звук,
И каждый по своей несётся трассе,
Чтоб я стонал и ёрзал на матрасе.
Их гонит в путь один закон простой:
Нет никакой поруки круговой.
Никто их не пускает на постой,
Никто и не живёт ни у кого.
Лишь нарушает прочную легенду
Сдающий эту комнату в аренду.
Ну что же, друг! Ты вертишь, ты и правь.
Командуй им: «внимание», «на старт».
А я, не заплативший за февраль,
С трудом переживаю жаркий март.
Здесь часа не проходит без скандала.
Скорее бы опять похолодало!
И я встаю, завязываю нить,
Чтоб не болталась, как собачий хвост,
Иду готовить завтрак, всем звонить,
Прокладывать маршруты, строить мост.
Башка гудит, и нервы на пределе,
Зато и волк, и человек при деле.
* * *
Поникли праздничные флаги,
Настал холодный, смирный час.
Асфальт потрескался от влаги,
Трава пожухла, свет погас.
Иду тропинкой сокровенной
Сквозь электрический кружок,
Как будто тень моей вселенной
Легла на этот путь чужой.