Любовь с виниловой пластинкой

Любовь с виниловой пластинкой

(пьеса)

Действующие лица:

 

Сандра — девушка с виниловыми пластинками

Эдип — композитор

Овидий — бармен, почитающий Овидия

Герман — мастер парашютного спорта

 

Действие первое

 

Возможная сценография: вся сцена — большая виниловая пластинка.

Маленький бар на окраине города. Безлюдье. Стены украшены фресками а-ля Хоан Миро и портретами композиторов — Баха, Моцарта и т.д. Бармен Овидий с томиком поэта Овидия, почитывает. За столиком девушка Сандра пьет лимонад и что-то пишет, сама себе улыбаясь. Из репродуктора — музыкальные хиты 60–80-ых: «Битлз», Джо Дассен, В. Бутусов.

 

Овидий (откладывая томик). Да-а! Были времена! О темпора, о морес!1

Сандра (отвлекаясь от записей). Что?

Овидий. «Теперь не то, остыла колея…». Как сказано?

Сандра. Люди слишком заняты собой, а когда-то они были заняты миром. Было интереснее.

Овидий. Пишешь? Для кого? Все уже давно написано. Да и читатель в ближайшую тысячу лет вряд ли появится.

Сандра. А что же тогда делать?

Овидий. Ну, не знаю. Сочиняй моду. Дефилируй на подиуме. Ты же красивая. Болтай, развлекайся, посещай ночные клубы.

Сандра. Скучно. Неужели совсем перестанут читать?

Овидий. Это факт! Ты опоздала родиться. Я, по сути — последний читатель.

 

Бармен Овидий уходит в подсобное помещение. Звучит песня «Мишель» в исполнении «Битлз». Звякает колокольчик, в баре появляется композитор Эдип. Он слегка подшофе, ему под пятьдесят, чем-то расстроен, одет по-богемному ярко, но стильно.

 

Эдип (оглядываясь по сторонам, щурясь от яркого света, к девушке). Простите, это вы здесь хозяйка?

Сандра (отрываясь от бумаг). Нет. Овидий сейчас придет.

Эдип. Овидий? Хорошо, что не Гомер. Ладно, присяду.

 

В нерешительности смотрит на девушку, хочет сесть за ее столик, но потом усаживается неподалеку. Сандра пишет.

 

Эдип. Интересно?

Сандра. Что?

Эдип. Вы ведь что-то пишите?

Сандра. Да.

Эдип. Это интересно?

Сандра (медленно). Думаю, да. Очень.

Эдип. Вы, однако, не слишком скромны.

Сандра. Разве скромность пошла кому-нибудь на пользу?

Эдип. Не знаю… В наше время женщины были скромнее.

Сандра. В ваше время… А что оно было такое — ваше время?!

Эдип (воодушевляясь, придвигаясь к Сандре). О, это была уникальная эпоха. Расцвет искусств. Люди ходили в легком, холщовом. Под летним солнцем. И дарили, когда шли в гости, книгу или виниловую пластинку. Там, в этом черном диске, были спрятаны голоса и звуки самые невероятные. И вот в таком примерно баре танцевали крепкие загорелые парни в свитерах с необыкновенными разноцветными девушками. И улыбались друг другу. Но это теперь так далеко…

Сандра. Я что-то слышала. Виниловые пластинки. А вы — кто?

Эдип. Я, увы, банальный композитор.

Сандра. Как это? Если композитор, то уже художник, творец, новатор. Почему банальный?

Эдип. Потому что я достаточно популярен, детка. Пишу грошовые мелодии и получаю за это пригоршни золотых монет.

Сандра. Неужели у вас никогда не было оригинальных мотивов? Таких, чтоб доставали до самых глубин? Впрочем, я ничего не понимаю в музыке. Я — поэтесса. Хотите что-нибудь почитаю?

Эдип. Пожалуй и прочти. Только я ничего не смыслю в поэзии. А что касается сочинений глубинных, то есть у меня две-три симфонии. Когда-то я подавал большие надежды. В консерватории. Был тогда беден, глуп и нестоек… Да… Кстати, давай познакомимся — меня зовут Эдип.

Сандра. Как странно. Эдип. Я как раз вчера начала поэму об Эдипе. Но вы совершенно не похожи на древнего грека. Скорее на какого-то обобщенного европейца. Без вкуса и запаха. (Достает из разноцветной немыслимой сумки листок). Это, пожалуй, про вас.

 

Я видела тебя во тьме времен,

Твой образ разбегался и двоился.

Мы давленные вишни ели вместе,

А косточки, увы, не пригодились.

Нас Бог простит, но род людской осудит.

Лишь смерти жало нас соединит.

 

Ну, как?

 

Эдип. Я ничего не понял. При чем здесь смерти жало?

Сандра. Не спеши. Скоро узнаешь. Ты ведь веришь в Бога?

Эдип. Скорее «нет», чем «да». Впрочем, я стараюсь об этом не думать. А ты? Такая юная, свежая женщина… Неужели тебя занимают мысли о Боге, о смерти?

Сандра. Я не совсем женщина. Я больше ребенок. А детям свойственно заботиться о самых невероятных вещах.

Эдип. Но ты очень красива! Это ничего, что я на «ты»?

Сандра. Как хочешь. Мне все равно. От этого рисунок наших отношений не измениться.

Эдип. Бог ты мой! Ты так об этом говоришь — «наших отношений…». О чем ты?

Сандра. Не спеши. Ты все время забегаешь вперед, торопишься. Расслабься и слушай меня.

Эдип. Я — тебя? С какой стати? Кто ты вообще такая? Вот она — нынешняя молодежь!

 

Эдип встает, подходит к стойке бармена.

 

Эдип. Эй, как тебя там! Бармен! Овидий! Откликнись!

 

Появляется Овидий в римской тунике.

 

Овидий. Чем могу служить?

Эдип. Двойной виски и… (Наклоняется к бармену). Кто она такая… эта… она в порядке?

Овидий. Двойной виски. О'кей! Я вас, кажется, впервые вижу. Хотя…Как вам наш район?

Эдип. Ужасно. Если бы не Жанна… Это моя любовница. Впрочем, скорее подруга интеллектуального толка.

Овидий. Что вы имеете в виду?

Эдип. Ну, это моя ученица. Мы в основном с ней музицируем. По пятницам.

Овидий. А по четвергам?

Эдип. В четверг у меня правление в Союзе композиторов.

Овидий. Суббота?

Эдип. По субботам мы ездим с женой на дачу… Впрочем, к чему вам все эти подробности?

Овидий. Меня, знаете, интересуют люди. Не все человечество в целом, а его индивиды. Вот вы, например. Итак, воскресенье.

Эдип. О, в этот день я сочиняю для себя. Музыка сфер, так сказать.

Овидий. Хотите поверить и боитесь отпустить себя в бесконечность?!

Эдип. В бесконечность? Пожалуй, да. То есть, нет. Не знаю. Надо подумать.

Овидий. Что-то лицо мне ваше знакомо. Не мог я вас видеть по телевизору?

Эдип. Вполне вероятно. Я довольно популярный композитор.

Овидий (хлопая себя по лбу). Ах ты, Боже мой!

 

Овидий исчезает в подсобке. Эдип в недоумении смотрит ему вслед, поворачивается к Сандре.

 

Эдип. Так о чем мы с тобой толковали?

Сандра. Я хочу тебе помочь. Я знаю — как.

Эдип. Опять ты за свое! Я, в конце концов, сложившаяся личность. Почти старик. Это я мог бы что-то сделать для тебя. Только что?

 

Овидий выносит из подсобки большой портрет Эдипа.

 

Овидий (улыбаясь). Это из моей музыкальной коллекции. Как же я вас раньше не узнал, а? Сандра, посмотри, это известный композитор Эдип. Не распишитесь ли на портрете? А мы его укрепим здесь, на стене…

Эдип. С удовольствием. Впрочем, я вижу на стене уже нет места. И потом — рядом с Моцартом как-то неловко…

Овидий. А мы Моцарта как раз и уберем, чтобы он вас не смущал… Верно, Сандра?

Сандра. Думаю, что Моцарт не обидится.

Овидий. Тем более, что его почти и не исполняют.

Эдип. Ошибаетесь, дорогой. Моцарт как раз…

Овидий. Ну, это гоняют одни и те же сочинения. Только десять процентов звучит из всего сотворенного гением. В остальном человечество не нуждается.

Эдип. В самом деле? Я как-то об этом не думал. Да, да, действительно, «Сороковая», «Реквием»… Ну, если десять процентов… а моих-то всего полтора… Снимайте, будем нескромными, как учит нас поколение «next».

Овидий (снимая Моцарта и укрепляя Эдипа). Надо бы отметить ваш приход к нам вашей музыкой. Только есть ли в нашей фонотеке?

Эдип. А у меня, как говорят старые алкоголики, всегда с собой.

 

Из холщевого артистического мешка Эдип достает старую виниловую пластинку. Овидий, присвистнув, нежно берет ее в руки, рассматривает, несет к проигрывателю, ставит. Звучит «Мишель» в исполнении «Битлз».

Овидий. Ого! А я и не знал, что это ваша мелодия!

Эдип. Когда-то я подарил ее «Битлам», с тех пор она стала хитом.

Сандра (подходя к Эдипу). Хочу с тобой танцевать!

Эдип. Да я, знаешь ли, сто лет как не танцевал… Впрочем, давай!

 

Они кружатся в романтическом танце. Овидий пляшет один, пародийно и замысловато. Музыка резко обрывается.

 

Сандра (отрывисто, повелительно). Овидий! Свет!

Овидий. Сей момент!

 

Свет гаснет. Сандра достает из сумки фонарик, включает. Овидий исчезает в подсобке.

 

Эдип. Что все это значит?

Сандра. Я хочу доверить тебе свою «соколиную тайну». Поклянись, что ты никому об этом не расскажешь!

Эдип. Что за ерунда? Почему я должен клясться? И вообще… какой-то дурдом…

Сандра. Я не вполне здорова, но это никак не отразится на наших отношениях. Уже все предначертано.

Эдип. Предначертано? Я вот сейчас встану и уйду! Тем более, жена сегодня приготовила индейку. Знаешь, как она потрясающе готовит! И вполне обойдусь без этой твоей «соколиной» правды.

Сандра. Я тебя немного пугаю? Не бойся! Я вполне здорова. Я пошутила. Мне просто нравится играть с тобой. Я же говорила тебе, что я сущий ребенок. Впрочем, это не только игра. Ты скоро поймешь и это.

Эдип. Да не боюсь я тебя! Просто не хочется становиться частью твоего бреда

Сандра. А ты попробуй услышать и почувствовать нечто особое, соединяющее нас. Дай я тебя поцелую.

 

Подходит к ошарашенному Эдипу, целует.

 

Сандра. Ну, вот. Теперь лучше. Смотри!

 

Сандра достает из сумки кактус с распустившимся красным цветком, ставит на стол, направляет на него луч фонаря.

 

Сандра. Этот кактус, собственно, ты и есть. И не возражай! Ты весь в колючках, но твоя душа хочет цвести. Тебе нужен свет! Мой свет! (Выключает фонарь, в темноте). Нет моего тепла, нет моего света, и ты сразу исчез, растворился в темноте. (Включает фонарь). А вот снова ты прекрасен в лучах моего тепла. (Поворачивает кактус). Давай обогреем его и с другой стороны. Видишь, они не могут существовать друг без друга — свет и кактус. Они живут вместе и должны умереть вместе, понимаешь?! Я и ты, две пылинки, танцующие в тенетах Вселенной. Они уйдут вместе, когда поймут, что этот мир слишком тесен и груб. Смерть, где твое жало?!

 

Свет постепенно гаснет под звуки песни «Мишель». Пространство трансформируется (или подсвечивается только часть сцены) в студию композитора Эдипа. На стенах те же портреты — Баха, Моцарта. Может быть, маленькая электропианола.

 

Эдип. Вот мои владения! Заходи, чувствуй себя как дома…

Сандра. Это жилище похоже на тебя — такое же неухоженное и одинокое.

Эдип. Ты думаешь? Вообще-то, у меня довольно много знакомых… Обо мне знают и за границей. Я бываю там с концертами. Есть и поклонницы… Одинокий… Не знаю, не знаю, впрочем, иногда, когда проснешься среди ночи… может быть… Что-нибудь хочешь выпить?

Сандра. Ты хочешь меня напоить и соблазнить?

Эдип (смущенно). Ну, как ты могла подумать… Но, с другой стороны, ты с такой легкостью согласилась пойти с малознакомым мужчиной.

Сандра. С малознакомым всемирно известным мужчиной. И потом — я тебя знаю очень хорошо, а ты обо мне понятия не имеешь.

Эдип. Ты все время как будто хочешь принизить меня. Говоришь дерзости.

Сандра. Глупый, ты мне очень нравишься. Я давно мечтала об этой встрече.

Эдип. Ты очень красива. Прелестна. Неужели у тебя нет поклонника, друга?

Сандра. Это так скучно — мужчины. Достаточно примитивные существа.

Эдип. Даже не знаю, как реагировать на твои слова… Но… зачем же ты пошла со мной?

Сандра. Ты другое дело. Ты — мой. Ты, собственно, исключение, которое подтверждает правило. Потом, ты тот мужчина, с кем я бы хотела добиться абсолюта в отношениях. А потом умереть.

Эдип. Опять ты о смерти…

Сандра. Смерть, где твое жало?!

Эдип. По-моему, ты просто-напросто путаешь жизнь и искусство. И хочешь в реале того, что возможно только в музыке или в книгах.

Сандра. Вот это мы с тобой и проверим — возможно или нет?!

Эдип. Что ты имеешь в виду?

Сандра. Ты говорил относительно выпивки. Что там у тебя есть?

Эдип. Вермут, вино, коньяк?

Сандра. А есть ли у тебя валерьянка? Мне надо немного успокоиться. Ты меня слишком возбуждаешь.

Эдип. Кажется, где-то была. Во всяком случае, ты чрезвычайно экстравагантна. Единственная девушка, запросившая валерьянку в качестве выпивки. Таких в моей жизни еще не было.

Сандра. И не будет. Потому что скоро вообще ничего не будет.

Эдип. Сандра, не говори загадками — ты меня изводишь (приносит флакон валерьянки). Сколько тебе накапать — капель двадцать?

Сандра. Сорок. Ровно сорок.

Эдип. Пожалуй, я тоже выпью валерьянки. Хотел, было, коньяку, но как-то расхотел. Тем более, что мне тоже надо успокоиться. Не понимаю, что со мной. Ты на меня как-то так действуешь, словно небывалая музыка (наливает себе валерьянки). Вот так. Что со мной происходит? Словно я во сне. Ну, что, будем чокаться?

Сандра. Одну секунду, подожди. Я сначала должна прочесть буддийскую молитву. «Лама есть Будда, лама есть Дхарма, лама есть Сангха, лама есть источник всякого счастья, ко всем ламам я это отношу», и к тебе, Эдип. Теперь давай чокнемся.

Эдип (улыбаясь). Как бы и вправду мне не чокнуться. Эх, была — не была! Давай!

Сандра. Я вижу, ты по-прежнему боишься меня. Это от недостатка опыта. Я хочу тебя умастить сандаловым маслом. Твое тело воспарит. Раздевайся.

Эдип. Не понял!.. Вот так, сразу?..

Сандра. Ты действительно не понял. Просто — сними рубашку, ложись и не о чем не беспокойся.

Эдип (взглянув на часы). Ты знаешь, довольно поздно. Жена ждет. С жареной индейкой. И дочь. Она у меня очень умная и похожа на тебя… Может быть, все эти обряды перенесем на завтра?

Сандра. Узнаю! Философия этого мира. «Никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать послезавтра» и так далее — до бесконечности.

Эдип. Пойми! Ты меня влечешь и увлекаешь… Но для меня много в тебе непонятного, чуждого. И потом — ты сама мне говорила: не спеши.

Сандра. Время торопиться и время останавливаться. Время разбрасывать камни, и время собирать их. Время наслаждаться божественной музыкой, и время умолкнуть ей навсегда.

Эдип. Но музыка не может умолкнуть… Тем более, ты говоришь — божественная.

Сандра. Хорошо. Давай прервемся в споре. Поставь, пожалуйста, свою самую заветную мелодию. И… раздевайся.

Эдип. Подчиняюсь, хотя и понимаю, что этого не следует делать.

 

Эдип достает из своего «мешка» пластинку, ставит. Это песня «Yesterday» в исполнении «Битлз». Сандра подходит к нему и снимает с него рубашку.

 

Сандра. Ложись вот сюда! Как ты устал, бедный, за всю свою долгую, странную, запутанную жизнь!

Эдип (укладываясь на живот). И зачем ты меня жалеешь? Не пойму! Все у меня есть — творчество, слава, деньги.

Сандра. Забудь, забудь об этом (поливает его маслом и растирает). Вот так! Я хочу растворить твое тело в моих ладонях.

Эдип. Как тебе эта моя музыка?

Сандра. Замечательно! Только скоро мы услышим самую высшую музыку, о которой и не догадываемся.

Эдип. У тебя сильные руки. Немного жесткие, но очень теплые (пауза). Кто ты? Откуда ты взялась?

Сандра. Ты никогда об этом не узнаешь, даже если наведешь тысячу справок.

Эдип. Откуда у тебя это стремление все усложнять?

Сандра. Мы и так слишком многое упростили в этом мире.

Эдип. Твои руки лишают меня индивидуальности. Я словно растекшееся масло.

Сандра. Тебе хорошо?

Эдип. Не знаю. Это какое-то новое состояние… Однажды, в детстве, мы поехали на пикник. Я заблудился в лесу. Дождь, гром, молнии. Сначала я испугался. Мне показалось, что меня все забыли. А потом я доверился этому дождю, этим молниям. Лежал под деревом и становился частью стихии. А потом выглянуло солнце и меня нашли. С тех пор я всегда верю в лучший исход. И не о чем не беспокоюсь. Вот только ты… сильно смущаешь меня.

 

Сандра достает из сумочки пистолет, начинает водить им по спине Эдипа.

 

Эдип. Что это? Какой-то массажный инструмент?

Сандра. Не совсем. Это всего лишь пистолет. Только не делай резких движений — он заряжен. Патроны, предупреждаю, настоящие. Но ты не должен бояться. Раньше нашего с тобой времени он не выстрелит.

Эдип (поворачивая голову). Ты с ума сошла! Убери немедленно!

Сандра. Лежи и не двигайся! Я не причиню тебе вреда. Только благо…

Эдип. Это уже выходит за всякие границы! Немедленно убери пистолет!

Сандра. Не дергайся! Иначе произойдет непоправимое! Повторяю еще раз: я не собираюсь причинить тебе зло. Только добро!.. А оружие до поры до времени должно молчать. Ты, кстати, хотел узнать о моем прошлом? Так вот. Одно время я была членом подпольной группировки имени Че Гевары. Я стреляла лучше всех. Но я быстро поняла тщету их борьбы. Зло не исчезнет из этого мира. В крайнем случае, оно трансформируется в добро. А потом — обратно… Не дергайся!

Эдип. Но я могу хотя бы пошевелиться?.. И спросить… Чего тебе от меня надо? Чего ты добиваешься?

Сандра (продолжая поглаживать рукой и пистолетом спину Эдипа). Я давно люблю тебя. Я считаю тебя тем мужчиной, с которым необходимо связать свою судьбу.

Эдип. Чушь какая-то. Что значит «давно»?

Сандра. Как-то, много лет назад, я увидела тебя по телевизору и услышала твою музыку. И с тех пор твой облик соединился с моей душой. Я старалась узнать как можно больше о тебе, о твоих привычках, образе жизни. Я знала, например, что по пятницам у тебя заседание в Союзе композиторов, и что после дебатов ты заходишь с товарищами в какой-то близлежащий бар. Я тоже слонялась в этот день по окрестным барам. Но мы не совпадали во времени и пространстве. Но я знала, что обязательно встречу тебя. И не спешила. Ведь впереди у нас вечность?

Эдип. Ты просто сумасшедшая!

Сандра. Мне не раз так говорили. Но… врачи не находят никаких отклонений. Просто я другая. В своих снах я не раз видела иные миры. Я знала, откуда я. Я жила на планете, неподалеку от звезды Бетельгейзе.

Эдип (мягко). Сандра, это все замечательно. И я очень ценю твои чувства. Но уже поздно. Меня ждет жена! Давай прекратим эти игры!

Сандра. Это не игры. Это — жизнь! И зачем тебе твоя жена, когда у тебя теперь есть я?! Продолжаю. Я знала, что по четвергам ты навещаешь свою ученицу. В этом довольно захолустном районе есть только один бар. И вот однажды ты в нем появился… Это было неизбежно, как сближение луны и солнца. Да, совсем позабыла. Хочу тебе сделать подарок.

Эдип (в испуге). Нет, нет, уже достаточно! Хватит подарков! Я вполне счастлив и так!

Сандра (встает, отходит, держа пистолет в правой руке, высыпает из сумки груду виниловых пластинок). Вот! Это все твои пластинки, какие были изданы. В этой коллекции есть даже те, что выпущены за рубежом!

Эдип (приподнимаясь на локте). Я, конечно, польщен… Могу я встать? Надеюсь, сеанс массажа закончен?

Сандра. Если ты больше не хочешь…

Эдип (натягивая рубашку). Все было замечательно! На первый раз достаточно.

Сандра. Смотри! Другого раза может не быть!

Эдип. Надеюсь!

Сандра. Боюсь, что ты не совсем правильно понимаешь смысл моих слов.

Эдип. Как-нибудь разберусь на досуге. Может, все же, отложишь пистолет в сторону, и потолкуем спокойно, да?!

Сандра. Хорошо. Давай. Нам следует объясниться.

Эдип. Надеюсь, этот разговор пройдет спокойнее. Да?! И накапай мне валерьянки. Сорок капель, как ты говоришь — ровно сорок.

Сандра (отложив пистолет, подавая валерьянку). Ведь ты знаешь, наверное, что всякая истинная любовь — безумие. Та любовь, которая встречается раз в тысячу лет.

Эдип (жадно пьет). Это все, понимаешь ли, книжные ассоциации. Человек зрелый воспринимает любовь как ответственность.

Сандра. Это банально и бездарно, Эдип. Нас с тобой не случайно выбрала судьба — мы избранные.

Эдип (подходит к горе пластинок, рассматривает их). Почему ты так решила? По-моему, ты выдумала меня. А я? Я всего лишь хотел банально развлечься с красивой девушкой. И вот… О! Смотри! Это первая моя французская пластинка. Одну песню записал Джо Дассен. «Индейское лето». Послушаем и… разойдемся по домам. Ты, кстати, где живешь?

 

Эдип ставит пластинку и одновременно пытается незаметно приблизиться к пистолету. Но Сандра, видя этот маневр, опережает его и направляет пистолет на Эдипа.

 

Сандра. Спокойно. Я еще не сказала о главном. А оно заключается в следующем: да, в этом мире не может быть абсолютной любви. Ты — прав. Но когда мы унесемся под лучи звезды Бетельгейза, мы наконец-то по-настоящему обретем друг друга. А здесь даже ты не в состоянии понять меня.

Эдип. Я не могу спорить и рассуждать, когда на меня направлено дуло пистолета. Если ты действительно любишь меня — положи пистолет… Любовь и оружие. Согласись, это дикое сочетание (пауза). Ведь не собираешься же ты прикончить меня во имя большой и светлой любви, а?!

Сандра. Все-таки ты не понимаешь меня. Я так и знала. Поэт выше композитора. Мы должны уйти из этой жизни с чувством радости, на волне грядущего блаженства, понимаешь?

Эдип (мягко). Ну, будь умницей, положи оружие. И потом — узнай о моих планах. Я пока вовсе не собираюсь уходить из жизни. Хотелось бы еще посмотреть на свет Божий. И кстати — я не всю музыку написал. Надеюсь, мои главные сочинения впереди. Так что… Слушай, детка! Есть гениальный выход из всей этой ситуации. Ты отпускаешь меня, как не оправдавшего твоих надежд, и заводишь себе нового возлюбленного. Если хорошенько поискать, то определенно найдется мужчина, разделяющий твои взгляды. Даже у нас в Союзе композиторов отыщутся две-три подходящих кандидатуры.

Сандра. Ты опять не понял меня. Все уже предрешено. Ну, это то же самое, если Луну переместить с орбиты Земли на орбиту Марса. Получится некрасиво и бессмысленно. Ты ведь не хочешь бессмыслицы?

Эдип. По-моему, я весь вечер в ней и пребываю.

Сандра (положив пистолет, с грустью). Да, теперь я окончательно вижу, что ты не готов. Что ж, я не буду спешить. Подожду. Но учти, ты еще сам будешь искать меня. Я — ухожу.

Эдип (с надеждой). Вот и умница. Пора в кроватку. Как говорится, баиньки.

Сандра. Напоследок скажу тебе еще. Мы живем в эпоху Калиюги, в дни вырождения и упадка. Об этом толкуют древние пророки Индии. Там сказано: к концу эры темп жизни чрезвычайно ускорится, спираль времени сожмется. Люди будут искать выход и уничтожат себя. Но это будут не войны. Алкоголь, наркотики, депрессии, безумия, погружения в новые секты, самоубийства. Неужели ты хочешь остаться в Калиюге? И не хочешь выбрать путь свободной мудрости — уйти в сторону Бетельгейзе?

Эдип. Ты противоречишь сама себе. Говоришь об упадке, самоубийствах, и в то же время хочешь убить меня.

Сандра. Я говорю о восхождении двоих, об их радостном уходе из этого мира. Самоубийца переполнен депрессиями. Вот разница.

Эдип. Конечно, и мне отчасти наскучила жизнь, но чтобы радостно уйти — нет. Увольте. Слуга покорный.

Сандра. Ты обязательно будешь искать меня. Все предопределено.

Эдип. У меня к тебе маленькая просьба напоследок. Не будешь ли ты так любезна разрядить свой пистолет. Все-таки улица полна безоружных людей.

Сандра. Пожалуйста, если это доставит тебе удовольствие.

 

Сандра разряжает оружие. Патроны хлопаются на пол мастерской.

 

Сандра (в дверях):

 

Я видела тебя во тьме времен,

Твой образ разбегался и двоился.

Мы давленные вишни ели вместе,

А косточки, увы, не пригодились.

Нас Бог простит, но род людской осудит.

Лишь смерти жало нас соединит.

 

Эдип (опускаясь на стул, достает из кармана носовой платок, вытирается). Да-а… Словно год миновал. А ведь еще сегодня утром… Бред, наваждение… Но какой властный бред (подходит к пластинкам). Действительно, полная коллекция моих сочинений. Собранная с маниакальной тщательностью. Даже у меня нет всех пластинок.

 

Свет медленно гаснет, в круге света мы видим руки Эдипа, перебирающего виниловые пластинки.

 

 

Действие второе

 

Снова стойка бара на окраине города. За стойкой — Овидий. Овидия, кстати, может представлять актриса — на усмотрение грядущего режиссера. Овидий читает вслух стихи — развлекает сам себя.

 

Овидий

 

Где вьюгу на латынь

Переводил Овидий,

Я пил степную синь

И суп варил из мидий.

 

И мне огнем беды

Дуду насквозь продуло,

И потому лады

Поют, как Мариула,

 

И потому семья

У нас не без урода

И хороша моя

Дунайская свобода.

Где грел он в холода

Лепешку на ладони,

Там южная звезда

Стоит на небосклоне.

 

Овидий снимает белую тогу — под ней оранжевое облачение почти буддийского ламы. Уходит в подсобку. В бар вламывается растрепанный, помятый, всклокоченный Эдип. Он, видимо, плохо спал, если спал вообще.

 

Эдип (подходя к стойке). Эй, Одиссей! Где ты? Или как там тебя! (подходит к своему портрету). Ну, что, приятель, не ожидал? И я не предполагал такого оборота событий! Как справедливо сказано — Пути Господни неисповедимы. Понимаешь, вдруг наступает такой момент, когда вся предыдущая жизнь делается малозначительной, несущественной. Почему-то. И ты бродишь по земле, как неприкаянный. То ли себя потерял, то ли женщину своей судьбы не встретил. То ли истину не открыл. О себе, о мире. После встречи с этой безумной Сандрой ты и сам стал чуточку безумен. Только вот к добру это, или к худу? Ну, что, хренов гений? Забросил семью, музыку… Все спрашивают — что с тобой случилось? А я и объяснить не могу. Сказать, что я встретился с этой девчонкой? Смешно. Таких десятки, сотни бродят по этому городу. Да, но у них нет пистолета. И это все? Почти. Разве что еще эта бредовая идея относительно вечной любви в других мирах. Впрочем, подобные идейки разбросаны во многих романтических книжонках. Но, с другой стороны — признайся себе — разве ты не хотел бы такой любви, которую не встретил здесь, на земле?! Или она в принципе невозможна?

 

Появляется Овидий в алом хитоне.

 

Овидий. О, дорогой Эдип! Как я рад вас приветствовать в своем скромном заведении…

Эдип. И я… Очень хорошо, что вы появились. Я хотел бы с вами посоветоваться.

Овидий. А я всегда появляюсь вовремя. Профессия обязывает. Что касается советов… Я вспоминаю один. Звучит он так: не слушай ничьих советов!

Эдип. Это так… Это так… И все же…

Овидий. Может быть, для начала, рюмку бренди, маэстро? Что-то вы сегодня…

Эдип. Не в форме? Да, пожалуй, бренди.

Овидий (наливая). Наверное, плохо спали?

Эдип (выпивая). Вообще не спал. Всю ночь, не поверите, думал об абсолюте. О красоте. Спасет ли она мир?

Овидий. О! Да вы почти как Достоевский! Проще жить надо — по инерции. При этом напрягать мускулы и не о чем таком не думать. Иначе бессонные ночи вам обеспечены… Впрочем, художник имеет право на творческий непокой. Это, наверное, и есть цена искусства.

Эдип. Это у всех по-разному. Если я в гармонии, то и музыка пишется легко… А другим нужны мексиканские страсти… Впрочем, я хотел о другом… Помните, в тот день, когда я появился у вас, тут сидела девушка?!

Овидий. Сандра? Вы же с ней и отправились в тот вечер. В свободное плавание.

Эдип. Да, это так… А вы давно знаете ее?

Овидий. Она заходит иногда.

Эдип. Странная девушка, не правда ли?

Овидий. Ну, как сказать. Все мы иногда полны каких-то милых несообразностей. Вам, как творческому человеку, это должно быть понятно. Вот я, например, по вечерам изобретаю крылья. Для красивых неспешных полетов.

Эдип. Крылья? Зачем они вам?

Овидий. Ну, это символ чего-то необычного, понимаете? Что еще может произойти в моей жизни. Но пока не случилось. Неужели вы думаете, что этот бар — предел всех моих мечтаний? Да упаси Боже! Кстати, Сандра подсказала мне несколько ключевых идей для конструкции крыльев.

Эдип. Неужели она так много знает? Или это ее маска? Несколько раз она предлагала мне нечто запредельное.

Овидий. Пыталась вас увлечь своими идеями? А вы? Отказались?

Эдип. Я почти ничего не понял. Вы, кстати, знаете, что у нее есть пистолет?!

Овидий. Что вы говорите? Очевидно, муляж?!

Эдип. В том-то и дело, что нет. Но это не главное. Впрочем, главного-то вам я как раз и не могу рассказать. Не потому, что не доверяю. А потому что… невозможно в это поверить. Бредовая романтическая схема, но я думаю о ней последние несколько дней. И… очень хочу снова встретить Сандру. В ней есть что-то подлинное, в отличии от всех нас. Подлинное, но одновременно и больное, безумное.

Овидий (заходит за стойку бара и достает крыло). Вот моя последняя разработка.

Эдип (иронически и удивленно). А что, были и другие модели?

Овидий. Вот последняя. Кстати, видите этот рисунок на крыле?

Эдип. Черные и белые клавиши рояля? Очень мило. Практически две октавы.

Овидий. Это рисунок Сандры. По-моему, в вашу честь. Она сделала его на следующий день после вашего знакомства.

Эдип. Она была здесь?

Овидий. Да, на следующее утро. У нее было рандеву с ее приятелем. Как его… Такое странное имя… Герман, что ли…

Эдип. Свидание? С приятелем?

Овидий. А что здесь удивительного? Молодая девушка… Умна, хороша собой… Малость, как вы говорите, странновата, но и это придает ей особый шарм.

Эдип. Кто он?

Овидий. Простой парень. Кажется, спортсмен.

Эдип. Спортсмен?

Овидий. А чему вы удивляетесь? Я положил себе за правило не удивляться вообще. Конечно, это трудно, но чрезвычайно полезно для здоровья. Ну, да, спортсмен. Бесхитростный, прямой, открытый. Без всяких закидонов. Таких ценят современные женщины. Крепких. Мускулистых. Богатых. Решительных. Ограниченно-умных. Ясноглазых. Нефтеносных. Бриллиантовых. Автомобильных. Реактивных. Самолетных. Креативных. Авантюрных. Компьютерно-продвинутых.

Эдип. Понял, понял, понял. Я, слава Богу, под эти категории не попадаю.

Овидий. Я, пожалуй, тоже. Вот, остается изобретать крылья (любовно поглаживает крыло). Вдруг и вправду доведется полетать. Все еще не готовы, а я давно готов. К полету. (Овидий поднимает крыло на плечо, вертит его так и сяк). Помогите мне приладить его.

 

Во время этой сцены звучит песня Вячеслава Бутусова «Крылья», раздается телефонный звонок.

 

Овидий. Будьте добры, подойдите к аппарату. А я пока отнесу крыло на склад.

Эдип. Алло! Бар «Синяя птица» слушает!

Голос Сандры. Добрый день. У вас можно заказать столик?

Эдип. Сандра, это ты?

Голос Сандры. Да, это я. А это высокочтимый Эдип? Я ведь предупреждала, что ты будешь искать меня!

Эдип. Искать? Почему ты решила, что я тебя ищу?

Голос Сандры. А что же ты еще там делаешь, в этом кефирном заведении!

Эдип. Все, что угодно. Зашел пропустить рюмочку. Да… вот еще… осматриваю новые крылья Овидия. С твоим рисунком, между прочим.

Голос Сандры. И как?

Эдип. Крылья или рисунок?

Голос Сандры. Как тебе живется без меня?

Эдип. Да просто замечательно!

Голос Сандры. Ну, ладно, удачи! Пока! До новых встреч в эфире!

Эдип. Нет! Нет! Подожди! Ты, наверное, хотела поговорить с Овидием?!

Голос Сандры. Вовсе нет. Я хотела услышать тебя. Услышала.

Эдип. Откуда ты узнала, что я здесь?

Голос Сандры. А где тебе еще быть?! Все идет по плану, который я придумала. Тебе остается только покориться.

Эдип. Опять — двадцать пять! Ну, сколько можно играть в эти тайны мадридского двора? Давай спокойно встретимся и поговорим обстоятельно.

Голос Сандры. А ты разве готов?

Эдип. Я думаю, вполне.

Голос Сандры. По-моему, еще не совсем.

Эдип. Так когда мы увидимся?

Голос Сандры. Когда ты окончательно почувствуешь, что наш час пробил. А пока… лучше помоги Овидию изобрести второе крыло.

Эдип. Подожди! Мне… трудно без тебя…

 

Звучат сигналы отбоя на фоне песни «Крылья» В. Бутусова. Из подсобки возвращается Овидий с бутылкой красного вина.

 

Овидий. Хочу вас угостить новозеландским вином. Редкая марка. Они там уединились на своих островах и гонят совершенно невообразимые вина. Как бы в пику всем остальным виноделам мира.

Эдип (обреченно). Опять она исчезла. Это была она, понимаете?

Овидий. Сандра? Ничего, рано или поздно она появится!

Эдип. Мне трудно без нее почему-то. Только почему? Ведь не сошел же я с ума?!

Овидий. Насколько вижу я — нет. Вы вполне в своем уме. Только душа у вас не на месте, это факт. Я вот всегда думал: а стоит ли кому-либо вообще отдавать свою душу в полон? И маяться потом, словно маятник Фуко.

Эдип. Маятник Фуко?!

Овидий. Вот именно. Может быть, задача человека противостоять этому?

Эдип. Вольно же вам рассуждать! В другое время я бы сам пофилософствовал на эту тему. А теперь жизнь во всем своем объеме рушит эту философию. Рушит под корень. И остается одна пыль, понимаете?! Пыль!

Овидий. Прошу вас, успокойтесь. Это все шутки кармы. Хотя, конечно, с кармой не пошутишь.

Эдип. Я впервые в жизни запутался так необратимо. Я всегда казался себе человеком практическим и рассудочным. А тут…

Овидий (наливая вино в стакан). Всему винодельческому миру казалось, что новозеландцы запутались. Но постепенно все привыкли к этому странному вкусу. Необходимо время, чтобы к тебе привыкли. И вам оно необходимо, чтобы привыкнуть к этому состоянию несвободы. Перетерпеть его.

Эдип. А если все-таки она права? Если то, что она предлагает, и есть тот единственный шанс? И другого уже не будет никогда. Понимаете? Ни-ко-гда!

Овидий. Вы забываете про колесо Сансары. Цепь наших воплощений бесконечна!

Эдип. Если бы так, если бы так! (Жадно пьет). Действительно, вкус необычный. А может, бросить все, а, Овидий?! Давайте начнем новую жизнь на виноградниках Новой Зеландии! И забудем все наши здешние амбиции и устремления, все неустройства и обиды! Всю эту муть каждодневную!

Овидий. И начнем жизнь новозеландских младенцев?!

Эдип (чокаясь с Овидием). Увы, но это невозможно.

Овидий (эхом). Увы, невозможно!

 

В этот момент открывается дверь бара и оттуда появляется Герман. Он тащит за собой раскрытый парашют. Постромки парашюта волочатся по полу. Звучит песня «Мишель». Постепенно полотно купола устилает пол бара.

 

Овидий (уходя в подсобку, Герману). Ну, с удачным вас приземлением!

Герман. Благодарю! Это мой двести сорок седьмой прыжок. Если бы я мог прыгать каждый день! Но — увы! То начальство мешает, то женщины!

Эдип. А женщины-то каким боком вам помешали, молодой человек?

Герман (разглаживая купол парашюта). Да самим фактом своего присутствия! Ведь вместо того, чтобы тренироваться, наращивать мускулы и т. д., я должен со своей подругой тащиться в театр. Или зоопарк. Или в какой-нибудь планетарий. Но хуже всего, когда идешь смотреть на этих… как их… дирижеров. Машут себе руками, а другие что-то там пиликают на скрипочках. Вот так тренировки и пропадают. Одна за другой.

Эдип. Может быть, вам найти девушку попроще?! Из спортивного, так сказать, мира. Футболистку, или, на худой конец, толкательницу ядра?!

Герман. Пробовал. Только меня эти дуры не интересуют. Скучно с ними.

Эдип. И в театре вам скучно, и с толкательницами… На вас не угодишь!

Герман. Это верно! Одна у меня мечта — высота. А у вас? Простите, не знаю вашего имени.

Эдип. Меня зовут Эдип. (Наливает Герману). Дернем по стаканчику за знакомство!

Герман (крепко жмет руку Эдипу, тот морщится). Герман! Я вообще-то не пью, но в последние дни столько неприятностей! Давайте! Ваше здоровье! (Пьет). Фу, какая жуткая кислятина!

Эдип. А мы как раз с барменом собирались заделаться виноделами. А? Как думаете — не пора ли мне начать новую жизнь? Переменить все вокруг!

Герман. Даже не знаю, что вам посоветовать. Тут нужны детали. У вас что конкретно произошло?

Эдип. Как справедливо вы заметили — все они, женщины… Вернее, одна. И даже не женщина, а девушка. А точнее сказать — и не в ней дело.

Герман. Что-то я ничего не понял. Ну, ладно, скажите, что вы вообще умеете делать?

Эдип. Я? Ну, скажем, играть на пианино.

Герман. Так и начинайте в этом баре карьеру музыканта. Прекрасная, по-моему, идея.

Эдип. Вы думаете?

Герман. Уверен! У человека должно быть дело, вокруг которого все вращается. Как говорится, дело надо делать, господа. Дело!

Эдип. Боже мой! Какая цельная личность! Просто монолит!

Герман. Не знаю уж, как там насчет монолита, но главное в моем деле — тренировки. Ежедневные, и, можно сказать, ежечасные.

Эдип. Вот такие бойцы и должны нравиться женщинам!

Герман. Должны. Но исключительно спортсменкам. В крайнем случае — женщинам бизнеса. А мне больше по душе эти… как их… пианистки. В крайнем случае — поэтессы.

Эдип. Что вы говорите?!

Герман. Именно так. Я уж с ними намучился. Помню, понравилась мне одна музыкантша. На струнах в оркестре играла. На этой, как его… арфе. Да! Я уж и так, и сяк. И букеты после концерта, и провожания при полной луне. Давайте, говорит, на премьеру сходим. В авангардный театр. Ох! Налейте-ка мне еще стаканчик, хотя это и против моих правил. У меня же чемпионат на следующей неделе, понимаете?.. Но как вспомню, так вздрогну. Авангард этот.

Эдип. Что же вас так сильно смутило, позвольте полюбопытствовать?

Герман. Выпендриваются все — кто как может. А ничего не понятно. Абсолютно. А она, арфистка-то моя, в полном восторге! Сущая дура! После этого авангарда мы и расстались окончательно. Хотя, снилась она мне еще с полгода. Словно парим мы с ней на парашютах, взявшись за руки, а небо вокруг голубое-голубое. Ни облачка.

Эдип. Да, красивая картинка!

Герман. Вот видите! Даже вы меня понимаете, а девушки как-то не очень.

Эдип. Да, трудный у вас случай! Уж не знаю, что вам и посоветовать. Хотя, признаться, я и сам запутался в своих обстоятельствах.

Герман. Вот-вот. Главное, все распутать. Прояснить (наклоняется и разбирает стропы парашюта). Но это так сложно в наше перепутанное время.

 

Герман находит старую виниловую пластинку. Поднимает ее, рассматривает.

 

Герман. О! Здорово! Знаете, люблю старые виниловые пластинки. В них есть что-то такое. Даже не могу объяснить. Очень теплое что-то. Родное (ставит пластинку на проигрыватель). Сейчас послушаем!

 

Мы слышим песню «Крылья» в исполнении В. Бутусова.

 

Эдип. Как вам песня? Понравилась?

Герман. Здорово!

Эдип. Эту песню я написал когда-то в молодости. По-моему, вполне прилично.

Герман. Подождите-подождите! Так вы, как его… этот… композитор?

Эдип. Ваш покорный слуга!

Герман. Покорный?.. Послушайте, а не та ли вы личность, от которой Сандра сходит с ума?

Эдип. Сандра? Вы с ней знакомы?

Герман. Еще бы! Это та самая девчонка, из-за которой я пропускаю тренировки. Одну за другой, одну за другой. Поэтесса, будь она неладна!

Эдип. И давно вы с ней знакомы?

Герман. Года полтора как. Осаждаю с переменным успехом. Из-за нее, между прочим, пропустил чемпионат в Каталонии. А тут еще вы свалились на мою голову.

Эдип. Свалились-то как раз вы… Простите, конечно, но до прошлой недели я вообще не подозревал о существовании вашей Сандры. Она, собственно, сама меня нашла. А теперь… не выходит у меня из головы уже несколько дней и ночей.

Герман. А! Так вы и по ночам встречаетесь!

Эдип. Увы, нет. Впрочем, не знаю, может, это и к лучшему.

Герман. Так, так, так! Вот смотрю я на вас и думаю: ну, что она в вас такого особенного нашла? Обычный престарелый господин.

Эдип. Хотя ваше замечание и звучит несколько оскорбительно, но тут я с вами вполне согласен: и впрямь — что?

Герман. Вот сколько живу, столько и удивляюсь на этих баб. Необъятные существа, непостижимые. Верно?

Эдип. Ну, во-первых, таких «необъятных» — как вы говорите — не так много. А, во-вторых, наш случай с Сандрой — это вовсе не банальная любовная интрижка между мужчиной и женщиной.

Герман. А что же тогда?

Эдип. А вот этого я и сам не знаю.

Герман. Ни фига себе, история! Что-то я вам не очень верю, уж извините за прямоту!

Эдип. И, тем не менее, это святая истинная правда.

Герман. Нет! Не верю!

Эдип. Вы прямо, как Станиславский!

Герман. Это какой же?

Эдип. Константин Сергеевич.

Герман (многозначительно). А-а-а.

Эдип. То, что происходит со мной — необъяснимо. Это как сон — перескажешь его и исчезнут все замысловатые прелестные детали. Останется грубый, малоинтересный постороннему уху сюжет. Понимаете?

Герман. Не совсем! Но и вы поймите меня: я страдаю из-за этой Сандры, как абсолютный идиот.

Эдип. А стихи вам ее нравятся?

Герман. А я особенно не вдумываюсь, когда она их читает. Как бы вам объяснить? Ну, вот это как радио. Включаешь, а там песня. Особенно-то и не слушаешь, продолжаешь свои тренировки. А на душе приятно — хорошая ведь музыка.

Эдип. Смерть, где твое жало?!

Герман. Вот-вот. Вроде симпатичная девчонка, а на этом деле сильно повернутая. Что у нее там в голове — один Бог ведает.

Эдип. А вы и не пытаетесь туда проникнуть, верно?!

Герман. Упаси Боже! Я ведь не самоубийца. Мне еще летать и летать. Знаете, как в песне поется: «Есть одна у летчика мечта — высота». Не вы часом ее написали?

Эдип. Нет.

Герман. Жаль. Хорошая песня.

Эдип. Хорошая. А вот то, что она носит с собой пистолет — это хорошо?!

Герман. Ну, я в это не вдаюсь. Мода, может, теперь у девушек такая. Ну, носит и носит. Я поначалу пугался, а потом привык. Иногда по ночам смотрю: зажжет свечку, положит перед собой оружие и что-то пишет. А я погляжу-погляжу, и опять засну. Привык уже.

Эдип. Смерть, где твое жало?!

Герман. Может, оно и так. Я не вдаюсь. Значит, говорите, по ночам с ней не встречаетесь?!

Эдип. Мне надо бы с ней увидеться, поговорить, понимаете? Очень надо.

Герман. Понимаю, только я-то чем могу помочь?

Эдип. Ну, дайте мне ее телефон, адрес… Я сознаю, что мои просьбы нелепы. Но мне надо. Очень. Иначе я сойду с ума.

Герман. В том-то и дело, что я ничем не могу вам помочь!

Эдип. Не может быть! Вот теперь позвольте и мне вам не поверить!

Герман. Говорю вам — истинно так! Она звонит и появляется, когда захочет. И адреса ее я не знаю. А встречаемся мы в моей квартире. Вот такие пироги!

Эдип. Более странной и нелепой ситуации у меня в жизни не было. И не будет уже никогда.

Герман. Ах, да! Совсем забыл! У меня есть для вас «самолетик»! Она просила передать на случай, если я вас встречу!

Эдип. Откуда ж она знала, что мы свидимся вообще?!

Герман. О, она все знает наперед! Я иногда думаю про нее: сущая ведьма!

Эдип. Что за суеверия?! Вы же здоровый, рациональный человек!

Герман. Ну, это до поры, до времени! Ловите! (Бросает в сторону Эдипа маленький бумажный самолетик).

Эдип (поднимая). Это от нее?

Герман. Не сомневайтесь! Так и сказала: ты его обязательно встретишь! И при встрече передай это. Вот!

Эдип (разворачивая «самолетик»). Здесь письмо!

Герман (подходя). В самом деле! Ха! Действительно, что-то написано! А я бы ни за что не догадался!

Эдип (читает). Да! Малопонятная записка.

Герман (заглядывая ему через плечо). Поэтесса как-никак. Позвольте взглянуть!

Эдип. Поскольку здесь ничего личного — читайте!

Герман (читает). «Ты все еще не готов. Но и время наше стремится к нулю. Поэтому встреча наша неизбежно близка. Почувствуй ее».

Эдип. Вот и все дела!

Герман (отдавая записку Эдипу). Ну, и почувствовали?

Эдип. Что?

Герман. Ну, это, как там сказано… приближение чего-то там…

Эдип. Пока нет. А вот то, что чувствую себя хуже с каждым часом — это точно!

Герман. Жалко мне вас как-то стало. И себя жалко. А что делать — ума не приложу. Может, у бармена спросить?!

Эдип. У Овидия? Бесполезно! Я уже с ним советовался!

Герман. Он умный. Сандра с ним дружит. Он ей стихи какого-то дряхлого классика читает. А она ему свои.

Эдип. Почти идиллия! Вот и надо было им по идее жить вместе — и они были бы счастливы среди своих слов: Овидий и Сандра! А?

Герман. Не склеилось. Не сложилось у них. Это судьба. Я верю в судьбу. Ведь когда прыгаешь с самолета, всегда в нее веришь. Она лучше знает, чего нам надо (наклоняется и берет край купола парашюта). Ладно! Что-то разболтался я с вами. Пойду лучше в небо. Там все понятнее: внизу земля, сверху солнце. Там я чувствую себя увереннее. А на земле что-то покачивает последнее время… Не поможете ли расправить парашют?

Эдип. Ради Бога! Мне практически сейчас все равно, чем заниматься — музыкой или парашютным делом. Такое у меня, извините, состояние.

 

Они берут полотно парашюта с разных концов и раскачивают его — образуются белые волны. Звучит песня «Крылья» В. Бутусова. Герман исчезает вместе с парашютом. Из подсобки появляется Овидий.

 

Овидий. А где же наш спортивный друг?

Эдип (грустно). Улетел.

Овидий. Редкая птица долетит до середины Днепра.

Эдип. Не понял. О чем это вы?

Овидий. Это так, цитата. Иногда промелькнет, знаете. А откуда? Куда? Бог весть.

Эдип. Нет, все-таки забавный малый этот Герман. Что-то в нем есть такое — морозоустойчивое.

Овидий. А не податься ли нам в спортсмены? А то болтаем-болтаем. Как говорится — слова, слова, слова…

Эдип. Но ведь в начале было слово. И этого так никто и не смог отменить. Хотя многие пытались.

Овидий. И будут пытаться!

Эдип. Вот именно. Итак, что мы имеем? День на исходе, бар «Синяя птица» закрывается, а этой колдуньи нет как нет. Пытка ожиданием — хуже не бывает.

Овидий. Терпение, мой друг, терпение. До полуночи осталось двадцать минут. Всего — ничего.

Эдип. А что же произойдет в полночь? Выкатится тыква, превратится в карету, и я отправлюсь на бал во дворец, где встречу несравненную принцессу Сандру?

Овидий. Почти. Вот письмо, которое прислала Сандра. Письмо, между прочим, для вас.

Эдип. Вы с ума сошли! Что же вы молчите?! Вы же видите, как я терзаюсь! Не ожидал от вас подобного негодяйства.

Овидий. Успокойтесь, дорогой друг. Я всего лишь выполняю волю Сандры. Она просила передать вам это письмо ровно в полночь. Причем, отметила особо — именно в полночь.

Эдип. Давайте же! Давайте же скорее!

Овидий (смотрит на часы). Но еще одиннадцать минут…

Эдип (грубо). Ничего не хочу слышать! Давайте сюда! (Судорожно рвет конверт, читает). Боже, я должен успеть — через час она придет ко мне в студию! И опять эта идиотская приписка: «Смерть, где твое жало?!»

 

Эдип убегает. Овидий печально смотрит ему вослед.

 

Овидий. «Где вьюгу на латынь / Переводил Овидий…».

 

Краткое затемнение. Мастерская композитора Эдипа. Он в изнеможении откинулся в кресле — неотрывно смотрит на входную дверь. Входит Сандра.

 

Сандра. Я же тебе говорила — будешь искать!

Эдип. Искал. Только зачем? Не могу не видеть тебя, и в то же время чувствую гибельный восторг. Пропадаю!

Сандра. Не бойся ничего — ведь я люблю тебя. Я поведу наш корабль верным курсом.

Эдип. И я, наверное, люблю тебя. Только вот относительно верного курса, прости, я очень не уверен.

Сандра. Не уверен — не обгоняй. Доверься мне. Все встанет на свои места. Ну, что, выпьем за встречу?! За нашу настоящую встречу!

Эдип. Опять сорок капель валерьянки?

Сандра. На этот раз пусть будет вермут!

Эдип. Хорошо. Вот это хорошо.

Сандра. Что хорошо?

Эдип. Ты перешла с валерьянки на вермут — это внушает некоторые надежды.

Сандра. Относительно моей адекватности? И не надейся! Я другая! Мир — такой, а я совсем другая!

Эдип. Мы все другие.

Сандра. Не лги! Других совсем мало. Думаю, что с каждым годом их становится все меньше.

Эдип. Ты резковата в своих утверждениях! Откуда ты все знаешь так четко и определенно?

Сандра. Женщины вообще мудрее мужчин. Только они об этом забыли.

Эдип. А ты помнишь?

Сандра. Не всегда.

Эдип. Вот видишь!.. Ну, ладно, давай за встречу! Я очень рад видеть тебя! Что бы ни было дальше — рад! Твое здоровье!

Сандра (отпивая глоток). За наш общий полет!

Эдип. Кстати, о полетах: повидал я тут твоего воздыхателя. Забавный малый!

Сандра. Герман по-своему привлекателен. Я выбрала его потому, что он тоже одержим какой-то своей идеей, понимаешь?! Мне вообще нравятся одержимые.

Эдип. А мне отверженные.

Сандра. А теперь хочу коньяку. Самого лучшего. У тебя есть?

Эдип (встает). Сейчас посмотрю.

 

Сандра в этот момент стремительно бросает белую таблетку в свой бокал.

 

Эдип (возвращается с бутылкой коньяка). Вот. Устроит?

Сандра. Я передумала. Будем пить вермут.

Эдип. Что за непостоянство! И такая леди собирается быть капитаном корабля?

Сандра (выпивая). Итак, пью за тебя, за начало нашей общности, за бесконечность нашего пути!

Эдип. Ты влечешь меня неудержимо! Прости Господи!

Сандра. Иди ко мне!

 

Сандра и Эдип сливаются в долгом поцелуе.

Сандра. Вот момент истины! Ты что-нибудь почувствовал особое?

Эдип. «О, как прекрасна ты, возлюбленная моя!» И вкус твоих поцелуев, словно мед златоносный. Конечно, почувствовал.

Сандра. Глоток вермута ты выпил из моих губ.

Эдип. Это было великолепно.

Сандра. Только вкус его был странноватым, не правда ли?

Эдип. Кажется, да. Я не помню. Что-то такое…

Сандра. Да, такое. В напиток я бросила сильный яд. Так что вкус его был другим.

Эдип. С ума сошла!

Сандра. Нет, мой единственный и несравненный. Наш час пробил!

Эдип. Безумная! Ты и вправду сумасшедшая! Что ты наделала! Боже! А все я — идиот! У меня же дети, жена… Надо вызвать скорую помощь!

 

Эдип подбегает к телефону, набирает номер.

 

Эдип. Алло, скорая!

Сандра (нажимая на рычаг). Успокойся! Это всего лишь безобидная таблетка витамина С!

Эдип. Ерунда какая-то! Ничего не понимаю! Ты окончательно меня запутала!

Сандра. Ну, прости. Я всего лишь хотела посмотреть, сможем ли мы уйти таким путем.

Эдип. Давай договоримся раз и навсегда: если ты куда-то там хочешь идти — иди. Но без меня. Смерть, где твое жало? — и все такое прочее. Без меня, ладно?!

Сандра. Ты так ничего и не понял, к сожалению. За нас двоих придется решать мне. Что ж — я готова.

Эдип. Нет, это невыносимо! Хочу быть с тобой рядом. Но, видимо, не смогу… Знаешь, что?! Меня надо связать и отправить в дом для душевнобольных. И через две недели я выйду оттуда, как огурчик. Забуду обо всем окончательно и бесповоротно.

Сандра. Это простой путь. Простое решение. Но ведь мы не ищем простых путей?!

Эдип. Мы. Я все так же не уверен, что мы составляем какое-то целое. Я — это я. А ты — это ты. Нас слишком многое разделяет, вопреки твоим заявлениям.

Сандра. Что ж. У меня всегда есть последний аргумент — самый верный. Это и будет нашей победной точкой.

Эдип. Сандра! Может, хватит?! Я так устал от этих экзальтаций. Давай услышим друг друга. Раз в тысячу лет. Посмотрим друг другу в глаза, в конце концов.

Сандра. Все, что ты хочешь — будет. Только не здесь, понимаешь?! А там, в запредельности, где мы легки и красивы. И нам никто не сможет помешать. Только ты и я! (Читает стихи).

 

Я видела тебя во тьме времен,

Твой образ разбегался и двоился.

Мы давленные вишни ели вместе,

А косточки, увы, не пригодились.

Нас Бог простит, но род людской осудит.

Лишь смерти жало нас соединит.

 

Эдип. Стихи, может, и прекрасны, но есть ли в них правда?!

Сандра (доставая пистолет). Есть. Ты оказался так и не готов. Но я готова. Прощай, Эдип. И здравствуй, возлюбленный на века. Сначала ты, а потом и я. Как когда-то говорили в Японии: «Самоубийство влюбленных на острове небесных сетей». Но японцы заблуждались, они не знали посмертного будущего. И считали это самоубийством.

Эдип. Никогда не понимаю: шутишь ты или говоришь всерьез! Опять, наверное, блефуешь?! Ведь пистолет не заряжен, да? Видишь, я совершенно спокойно иду навстречу тебе. И улыбаюсь. Вопреки всему — улыбаюсь. Шаг. И еще шажок. И я все-таки люблю тебя, Сандра!

 

Сандра нажимает на курок. Звук выстрела. Резкое затемнение. В темноте — второй выстрел.

Снова декорации бара «Синяя птица». Овидий по-прежнему читает томик Овидия. Звучит песня «Мишель». Эдип лежит лицом на столе. При первых тактах музыки медленно поднимает голову, словно просыпаясь после тяжелого сна. На столике стоит расцветший кактус.

 

Эдип. Э-э… скажите, а где Сандра?!

Овидий. Простите, как вы сказали?

Эдип. Ну, девушка, Сандра, поэтесса! Она все-таки выстрелила в меня!

Овидий. Не понимаю, о чем вы говорите! У меня даже и знакомых нет с таким именем. Редкое имя для нашего района. Сандра. Нет, не припомню.

Эдип. Ну, как же так! Да вы что, разыгрываете меня?!

Овидий. Осмелюсь предположить, может, после хорошей порции виски вам… все это приснилось?

Эдип. А крылья! Крылья! Ведь вы же их изобрели?!

Овидий (улыбаясь). Возможно, вы меня перепутали с Икаром. Бывает.

Эдип (натыкаясь взглядом на кактус). А кактус?! Это же ее цветок!

Овидий. Давно стоит. Цветет себе понемножку. Только не пахнет.

Эдип. Неужели, мне все это приснилось?

Овидий. Даже, если и так, может, оно и к лучшему! И потом — кто знает: не снитесь ли вы мне, или я вам в эту минуту? С точки зрения вечности, это не имеет особого значения, верно? Что-нибудь хотите выпить?

Эдип. Нет, спасибо. Как-то пусто на сердце, но ясно на душе. И все-таки, она была здесь!

Овидий. Все время кто-то мельтешит перед глазами. За всеми и не уследишь.

Эдип. Особенная. Яркая. Безумная. Она словно действительно пыталась увлечь меня. К новому. Ведь я совсем внутренне опустился. Почивал на лаврах, стриг купоны. И не решился. Не смог. Не поверил ей до конца.

Овидий:

 

«И это снилось мне, и это снится мне,

И это мне еще когда-нибудь приснится,

И повторится все, и все довоплотится,

И вам приснится все, что видел я во сне…»2

 

Эдип. Да-да, как точно сказано.

Овидий. Об этом мало кто нынче размышляет…

 

Овидий подходит к проигрывателю и прибавляет звук.

 

Овидий. Послушайте, какая простая и вечная музыка! (Напевает вместе с «Битлз»). Michelle, ma belle…

Эдип. Да! Эта музыка будет вечной!.. Жаль только, что не я ее написал!

 

ЗАНАВЕС

 

Ноябрь — февраль 2007 г.

 

1 «О времена, о нравы!» — лат.

2 Стихи Арсения Тарковского.