Журнальный мир

Ничто без цели не живёт…

Антония Сьюзен Байетт – одна из интереснейших современных писательниц Великобритании, кавалерственная дама ордена Британской империи, заслуженно удостоенная самых престижных премий, произведения которой дают богатую пищу для ума и души каждого читателя. В 1992 году она создала удивительную по красоте и глубине повесть «Морфо Евгения», о которой многие отзываются так: «Возможно, это лучшая книга Байетт после романа «Обладать».

Леди Алабастер, которая произносит первую фразу в повести и закономерно появляется перед читателями в самом её начале, напоминает королеву муравейника: «Гертруда Алабастер также принесла богатое приданое – она была внучкой владельца шахт, склонного к благотворительности и умевшего в то же время удачно вложить капитал. Она рожала детей, одного за другим, с завидной покорностью». Несмотря на почти полное бездействие, эта женщина являлась настоящим центром всего семейства: «Вильям чувствовал, что эта незлобивая вялая женщина была организующей силой семейства. То и дело являлся к ней эконом за распоряжениями; приводила девочек читать наизусть стихи и отвечать уроки мисс Мид. Приносил бумаги дворецкий; приходил и уходил повар; садовник, обтерев подошвы, вносил в горшках цветочные луковицы и букетики и сообщал, что и где намерен посадить». Эта благостная картина напоминает продуманное устройство муравейника: «Муравьи – общественные насекомые и живут лишь ради блага муравейника, центр которого – матка, или царица, остальные же заняты только тем, что ухаживают за ней и кормят».

Евгения, её прекрасная поэтичная дочь, после свадьбы и скорого рождения пятерых детей всё больше напоминает свою мать. Сначала молодого человека привлекает именно внешность девушки: «В комнату вошла Евгения. Она была очаровательна в платье из белого муслина, украшенном вишнево-красными лентами и бантом и перехваченном пояском того же цвета. Когда она приблизилась к отцовскому столу, чтобы посмотреть на бабочек, Вильям растерялся, и ему почудилось, что ее окутывает облако волшебных пылинок…»

Вильям Адамсон, молодой и талантливый энтомолог, мечтающий о дальних странствиях и великих открытиях. Попав в семейство Алабастер, он вроде бы обретает семью и в то же время застывает в одиночестве, хотя постоянно находится среди людей: «Вильям чувствовал себя одновременно беспристрастным антропологом и сказочным принцем, которого удерживали в заколдованном замке незримые врата и шёлковые узы».

Сначала Евгения проявляет к занятиям Вильяма неподдельный интерес: «Мне хотелось бы представить их в полете. Но как ни пытайся сохранить их естественный вид, они все равно выглядят застывшими, как палые листья. Я бы хотела держать дома бабочек, как мы держим птиц». И очарованный Вильям даёт девушке обещание: «Я без труда мог бы устроить для вас облако из бабочек. Разумеется, не из Morpho Eugenia, но из местных: синих и белых, золотистых и алых. В этом облаке вы сами были бы Morpho Eugenia, что означает «прекрасная», «изысканной формы». А после свадьбы всё больше отдаляется от мужа, погружаясь то в мир женщин, кормилец и нянек, то проводя время с братьями, предпочитающими аристократические забавы: породистых лошадей и азартную охоту.

Верный своему слову, Вильям Адамсон берётся исполнить обещанное: «Вырастить облако оказалось задачей не из лёгких, но он не сдавался и вывел несколько бабочек: маленьких синих и разнообразных оттенков белого цвета, красных адмиралов, ванесс и перламутровок, а также пару зеленоватых лесных бабочек и множество разновидностей мотыльков: желто-коричневых горностаевых, лишайниц, древоточцев и прочих ночных летунов. Лишь решив, что этих бабочек будет достаточно для облака, он попросил у Гаральда позволения выпустить их в оранжерее». И вот мечта двух молодых людей становится явью: «В сверкании зелени и стекла он сначала ничего не увидел и решил было, что из его затеи ничего не вышло, но тут, точно они только и ждали девушку, коричнево-оранжевые, синие и светло-голубые, серно-желтые и облачно-белые, густого красного цвета и с павлиньими глазками на крыльях бабочки стали появляться из листвы, спускаться из-под стеклянного купола, проноситься мимо, парить, порхать; они танцевали вокруг нее и усаживались ей на плечи, касались ее раскинутых рук».

Этот дар девушка оценила по достоинству и назвала возлюбленного чародеем, хотя Вильям очень переживает об ограниченности своих материальных возможностей и признаётся: «У меня нет для вас ничего настоящего – ни жемчугов, ни изумрудов, ничего, но так хочется подарить вам хоть что-нибудь…» Евгения на это замечание отвечает: «Вы дарите мне жизнь, они живые самоцветы, нет, они лучше самоцветов…»

Сначала возлюбленная Евгения напоминает Вильяму изысканную тропическую бабочку: «И вот она подошла – в серебристом вечернем платье поверх сиреневой нижней юбки – морфо Евгения». Взаимосвязь мира людей и мира насекомых прослеживается на протяжении всей повести А.С. Байетт. Бабочки и мотыльки делают признание молодого энтомолога в любви поистине незабываемым. Молодой человек предлагает любимой: «Присядьте и посмотрим, примут ли вас мотыльки за луну, как бабочки приняли вас за небо и цветок», и тогда «Евгения присела рядом на скамью. Её близость волновала его. Он очутился внутри той атмосферы, того света и запаха, который окружал её, притягивал его, как водоворот притягивает корабль, как аромат цветка притягивает пчелу».

Евгения Алабастер убеждена, что первый её жених «умер, потому что не хотел жениться» на ней (в этом она предельно честна по отношению к себе и жениху), совершенно неожиданно для всех выходит замуж за Вильяма. В первую брачную ночь, когда героя переполняет ощущение близкого счастья, он с восторгом восклицает: «Любимая, как счастливы мы будем, как же счастливы мы будем… это просто сказка», но «свадебным пиром закончилась сказка». Вскоре после свадьбы прекрасная, изысканная девушка, оказавшаяся не менее плодовитой, чем Гертруда, превращается в настоящую матрону и всё больше напоминает свою апатичную и аморфную мать, а Вильям чувствует себя несчастным по нескольким причинам: «Больше всего его мучила мысль, что он позабыл о своей цели, о своем призвании». В финале повести Байетт главная героиня поразительно напоминает однообразно красивую Элен Курагину из романа Льва Николаевича Толстого «Война и мир»: «Евгения была прекрасна, самодовольна и безнравственна, и Вильям почувствовал, что она ждёт его ухода, чтобы снова оказаться в своём замкнутом мирке, продолжить любить себя и лелеять».

Герой, мечтающий о дальних странствиях и великих открытиях, всё чаще замечает, что образ его жизни сезонностью напоминает жизнь муравьёв: «Муравьи – сезонные насекомые: они живут кипучей жизнью летом, а в холодные месяцы впадают в спячку. В 1861 году Вильям начал осознавать, что и его жизнь подвержена подобным сезонным подъёмам и спадам». Это относится ко всем обитателям Бридли-холла. А ещё Вильям напоминает читателю любознательную муху: избежав одной опасности (в данном случае – кораблекрушения), тут же оказывается в искусно сотканной паутине.

Вильям убеждает себя: «Аналогии – штука скользкая, ведь люди не муравьи» и в то же время часто ловит себя на мысли, что «ему стоило немалых трудов не рассматривать собственную жизнь в свете унизительной аналогии с этими крохотными тварями». Общественные насекомые, которых изучает Вильям со своими верными помощниками, воюют и совершают набеги на другие муравейники, но им чужда бессмысленная людская жестокость: «В отличие от людей, муравьи не насилуют, не мародерствуют, не грабят и не разрушают. Они пришли, увидели и победили, достигли цели и ушли восвояси». Многие насекомые – настоящие созидатели, умелые строители, например домовые осы, которые «строят совершенно удивительные гнёзда, похожие на перевёрнутые кубки».

Герой находит в Бридли-холле единственную по-настоящему родственную душу – Мэтти Кромптон. Именно она подсказывает ему идею для книги «Бурлящий город» и вызывается помочь. Мэтти прекрасно рисует и пишет оригинальные сказки, в которых раскрывает свой внутренний мир, полный искренних желаний и страстей. Сет, главный герой сказки «Внешний вид обманчив», прекрасно осознаёт, как ему «помогли муравьи» избавиться от ненавистного плена. Сказка, написанная Байетт от лица глубокой и интересной героини, пестрит мифологическими аллюзиями и отсылками к шедевру Льюиса Кэрролла: «Сет посмотрел вниз и в одной слезинке увидел крупного чёрного муравья; его лапки-ниточки прилипли к тельцу, а усы поникли. Осушив слезинку соломинкой, он протянул её муравью». Вспоминается знаменитый эпизод из сказки «Алиса в Стране Чудес», когда главная героиня оказалась в солёной воде: «Алиса быстро сообразила, что это за море! Это было море слёз, которое она сама наплакала, когда была ростом в девять футов». Получается, что насекомые помогают и герою повести Антонии Байетт, и герою сказки Матильды Кромптон, которая признаётся, что нашла свою музу: «О, я ждала своей музы. И знаете, кто меня вдохновил? Наши муравьишки».

Совместная работа всё больше объединяет героев, Вильям даже начинает чувствовать невольное влечение к Мэтти: «Он снова тайком вдохнул аромат мисс Кромптон, присущий ей, когда она находилась вне дома. А позже, в спальне, когда Евгения призвала его к себе и он окунулся в запахи свежего белья, ее любовной влаги, жарких волос и судорожного дыхания, этот острый слабый запах на короткое время посетил его, словно дух внешнего мира…»

У многих мыслящих людей подчас появляется вполне закономерная мысль: что если кто-то наблюдает за нами точно так же, как мы следим за миром насекомых? Что же отличает человека от животных и возвышает людей? Гаральд Алабастер уверен: «Способность человека любить во всем красоту – любить симметрию, восхитительную яркость цвета, тонкое совершенство форм листьев, кристаллов, змеиных чешуек и крыльев бабочки – доказывает, что в нас есть нечто бескорыстное и духовное. Человек, который восхищается бабочкой, уже не грубое животное, Вильям. Он уже больше, чем бабочка».

Мир насекомых и жизнь людей переплетаются в сознании Вильяма и его восприятии всего мира. Если невеста напоминает ему бабочку, молодые женщины – рой ос, то служанка Эми становится «тараканьим эльфом», ведь она без устали борется с этими вездесущими насекомыми. Наблюдая за общественными насекомыми и работая над книгой, Вильям приходит к выводу: «Спрашивать, какую роль в своей деятельной жизни играют муравьи, – значит спрашивать, каковы мы сами…».

Узнав секрет своей супруги и её брата Эдгара – в этом эпизоде автор умело обыгрывает слова INSECT (насекомое) и INCEST (кровосмешение), поразительно похожие в английском языке, – Вильям неожиданно обретает свободу, он прощается с Евгенией, сказав ей на прощание: «Морфо Евгения. Ты великолепна», и получает второй шанс воплотить в жизнь свои мечты с помощью верной подруги. Мэтти Кромптон, как все герои повести Байетт, подвергается волшебным метаморфозам, проявляет себя как скрупулёзная исследовательница и одарённая писательница. Она открывается Вильяму, чтобы он увидел в ней женщину, называет свой настоящий возраст (двадцать семь лет) и полное имя (Матильда), а ведь «имя – своего рода метаморфоза, метафора, то есть речевой оборот, который переносит одно понятие на другое».

Антония Сьюзен Байетт, являющаяся сторонницей высшей справедливости, любит, чтобы каждый герой был вознаграждён по заслугам, поэтому Евгения остаётся в Бридли-холле с любимым Эдгаром и детьми, в которых ярко проявились все фамильные черты аристократического семейства, а Вильям вместе с Матильдой отправляется в путь. Байетт любит своих персонажей, пристально за ними наблюдает и часто высказывается от их лица, так что многие её герои – пытливые наблюдатели, смелые творцы и вдохновлённые природой и сотворчеством писатели.

Повесть «Морфо Евгения» в полной мере позволяет убедиться, насколько «внешний вид обманчив», как важны для человека не только комфортная жизнь и продолжение рода, но и стремление найти родственную душу, любимую работу и мечту, ради которой стоит рисковать и отправляться в дальние странствия. У каждого в жизни своя роль и определённая цель, поскольку «ничто без цели не живёт».