Журнальный мир

* * *

А мне плевать на роскошь городскую,

На ртутный свет неоновых реклам,

На ресторанный блеск, на муть людскую,

Разряженную в иностранный хлам.

Дороже мне грустить в часы заката

Над озером, под шум стрекозьих крыльев,

Среди свечных огарков белых лилий,

Над гладью вод от солнца полосатой,

Когда туман ночной фиалкой дышит

И в розовой воде китайским шелком вышит

Тростник изломанный,

Как древний иероглиф.

ТАЙНА ГЛАЗ

Белою лилией в темной воде

Твой лучезарный лик.

В доме и в дыме, и в храме — везде —

Омуты глаз твоих.

Взгляд благодатный мгновенно вонзил

В сердце мое кинжал.

Болью и радостью преобразил,

Тысячью дивных жал.

Это глаза православных икон,

Болью стомленные.

Это Да Винчиевых мадонн

Очи бездонные.

С Иверской эти глаза глядят

И с рафаэлевской.

Это Венеры брюлловской взгляд

И боттичеллевской.

Это глаза Магдалины — святой

И тициановской.

Ясные очи крестьянки простой

Венециановской.

Это чарующие глаза

Яростно-смуглой Кармен.

Это мерцающие образа

В недрах церковных стен.

Это Троянской Елены взгляд

Неотразимых очей.

Ради таких опускался в ад

Дивноголосый Орфей.

Пушкин про эти глаза вспоминал

Болдинской осенью.

Врубель мятежный их живописал

Грозною просинью.

Эти глаза над Арбатом парят

И над Тверской-Ямской.

Ты — Незнакомка, чей звездный взгляд

Видели Блок и Крамской.

…Быть менестрелем прекрасных очей,

Данте твоим навек,

Оруженосцем блаженных мечей

В ножнах лилейных век,

Звездным певцом неземных Аэлит,

Рыцарем на часах!..

— Что это?

— То, что меня роднит

С ангелом в небесах.

АКРОСТИХ

Ивану Переверзину

Полынным ароматом горьковатым тревожно-душно тянет из окна.

Есенинским пронзительным закатом пылает осень, чувственно-грешна.

Разбойник-ветер рвет листву хмельную, кружит октябрь в неистовом бреду.

Единственную, дивную, шальную в лесной сторожке исступленно жду.

Войдет — и, словно древнее заклятье, затянет в омут, перстнями блестя,

Едва сползет лазоревое платье, шелками беспокойно шелестя.

Развесилась цыганскими кистями рябины спелой ягодная шаль.

Загадочными тайными страстями расцвечена темнеющая даль.

И ночь скользит запретною дорожкой, и поцелуй неотвратимо жгуч.

Над плечиком серебряной сережкой пленительно играет поздний луч.

И время на часах остановилось… Люблю… Люблю…— в беспамятстве шепчу.

Вновь жизнь моя в трех соснах заблудилась. Я выбраться хочу!.. Иль не хочу?

Ах, убежать бы от льняной сорочки, сорвавшись прочь с корсетного крючка!..

Но мир огромный снова сжат до точки, до черной бездны женского зрачка.

АКРОСТИХ

Юрию Коноплянникову

«Когда машины едут задом-наперед,

О чем тут думать? — это явно знаки свыше!» —

Непритязательный актерский анекдот

Очарователен, как ласточка на крыше.

Петляет осень в переделкинских садах,

Летит листок — коричневато-рыж и ломок.

Ярчайший юмор дивно царствует в штрихах

Ночных бесед, кулис, гримерок, киносъемок.

Но случай с россыпью пощечин — о-го-го!..

И тараканы в бурой лужице портвейна!..—

Конечно, это не Ремарк и не Гюго,

О, безусловно, это вам не Гейне.

Ведь это — шутка! —

Улыбается, шалит,

Юлит капризною насмешливой девчонкой,

Резвится весело, иронией сорит,

Искрит кокетливо коротенькой

Юбчонкой!

АКРОСТИХ

Олегу Федорову

Фазы лихие эпохи и жизни…

Екнуло сердце в предчувствии странном.

День в окровавленной сирой отчизне.

Осень в поклоне скорбит покаянном.

Рыжей рябиновой гроздью кивая,

Осень печальным поет бандуристом.

Выдох и вдох… Остановка трамвая.

Угол бульвара с мороженым льдистым.

Осень грустит. Сохнут губы от жажды.

Ливень сквозь солнце! — чудесное средство.

Если б часы поломались однажды

Где-то

У станции с вывеской «Детство».

АКРОСТИХ

Ольге Сванберг

Опускается пурпур заката в тишину Царкосельских аллей.

Льдистой тенью трепещет крылато улетающий клин журавлей.

Грусть и нежность… Красавица-осень привела меня снова сюда,

Алым бархатом выстелив просинь на сиреневом шелке пруда.

Сквозь мелодии вальсов забытых слышен времени вкрадчивый гул.

В пышных зарослях, золотом шитых, зыбкий пушкинский профиль

мелькнул.

Акварельно-таинственный кокон тлеет розовой дымкой вдали.

На ветру вьется тоненький локон темно-русых волос Натали…

Бирюзовою нитью зарница очертила небесный излом.

Еле-еле туман серебрится над заветным лицейским окном.

Роскошь осени. Грусть увяданья. Вечер. Пушкин. Прозрачность пруда.

Горечь чудного очарованья!.. Неразрывно. Со мной. Навсегда.