Журнальный мир

Действующие лица:

ОТЕЦ (Феликс) — мужчина 1950-го года рождения. В очках, плаще, костюме, интеллигентного вида. Ему шестьдесят шесть лет.

АЛЕКСЕЙ (сын) — мужчина 1976-го года рождения. У него короткая стрижка, стройная фигура. Внешность привлекательная. Одет: черные джинсы, черная борцовка или футболка в обтяжку. Когда эпизод связан с тюрьмой — черная куртка с биркой. Когда он финансово успешен — стильный черный плащ.

ИРИНА — год рождения примерно 1971-й (чуть старше Алексея). Одета: черная юбка, черная кофточка, обнажающая плечи, ботинки на рифленой подошве, в эпизодах на улице — черный плащ. У нее семнадцатилетняя дочь.

ФЕЛИКС-25 — в 1975 году ему двадцать пять лет. Одет: ушанка, очки в оправе в стиле 60-70-х (как у Шурика в «Кавказской пленнице»), полушубок, свитер, брюки-клеш, ботинки.

ФЕЛИКС-43 — в 1993 году ему сорок три года. На нем очки в затемненной оправе, меховая кепка, дубленка, под ней малиновый пиджак, брюки, ботинки.

ФЕЛИКС-75 — ему семьдесят пять лет; с бородой, в очках, в верхней одежде, из-под которой виден костюм.

АКТ 2

Отец в салоне самолета. Голос объявляет: «Добрый день! Наш экипаж рад приветствовать вас на борту самолета. В полете вам предложат завтрак и прохладительные напитки».

ОТЕЦ. Странное ощущение… Не на земле и не на небе… Будто на мосту стою. Позади — прошлое, которое я покинул. А впереди — будущее, куда еще не пришел. Между прошлым и будущим…

Подходит Ирина.

ИРИНА. Добрый день! Мое место — рядом с вами.

ОТЕЦ. Добрый день! Пожалуйста.

ИРИНА. Мой спутник сидит в другом конце салона. Так получилось — места рядом нам не достались.

ОТЕЦ. Давайте поменяемся! Мне все равно, где сидеть.

ИРИНА. Нет, не надо. Не хочу вас беспокоить.

Ирина укладывает багаж.

ИРИНА. Не подскажете точное время?

ОТЕЦ (достает часы, они разваливаются у него в руке). Как жаль… Мои любимые старые часы…

ИРИНА. Да, жаль, солидная вещица.

ОТЕЦ. Еще и остановились… Минуту, я посмотрю на телефоне.

ИРИНА. Нет, не надо.

Ирина уходит. Звуки взлета.

ОТЕЦ. Ирина… Или не Ирина? Здесь… Откуда? Из прошлого? Из моей фантазии?.. Оххх… Любимые часы сломались. Да к тому же остановились!.. Время… Люди — настоящие повелители времени… Только мы сами этого не осознаем. Но если время — лишь способ последовательно вспоминать одно событие за другим, то, значит, можно «вспомнить» не только прошлое, но и будущее.

Дым… Из дыма возникает фигура Феликса-25, в дубленке и зимней шапке. Подходит и садится рядом.

ОТЕЦ. Вы откуда взялись, молодой человек? Не с неба же.

ФЕЛИКС-25. Что значит — откуда?

ОТЕЦ. Из Петербурга или из Москвы?

ФЕЛИКС-25. Не из Москвы и уж тем более — ха! — не из Петербурга. Какой Петербург — вы что, с луны свалились? Петербург — это в царской России. А я в Ленинграде живу.

Феликс-25 снимает шапку, расстегивает верхнюю одежду, садится рядом с Отцом. Тот внимательно рассматривает Феликса-25.

ОТЕЦ (сам с собой). Как он похож на моего Алексея! Одно лицо… Только… в нем есть что-то… из совсем далекого прошлого.

Феликс-25 достает книгу и пытается закрыться от навязчивого внимания.

ОТЕЦ. Что вы читаете?

ФЕЛИКС-25. «Как человек плыл с Одиссеем».

ОТЕЦ. Да-да, припоминаю. Ну и как поэма?

ФЕЛИКС-25 (пылко). Впечатляющие стихи! Да и сама тема странствий бесконечна: Улисс плывет на галере через века, сквозь пространство и время: Гомер, Данте, Джеймс Джойс…

ОТЕЦ. Вы любите стихи?

ФЕЛИКС-25. Очень!

ОТЕЦ. Простите… Вы живете в доме тридцать шесть по Моховой, напротив Театрального института?

ФЕЛИКС-25. Да! Но откуда вы знаете?.. Вы… иллюзионист?

ОТЕЦ (сам себе). Не может быть, неужели это… я сам? (Вслух). Вас зовут Феликс Петрович, фамилия ваша — Эйлер, и вы правнук знаменитого петербургского математика? Я тоже — Феликс Петрович Эйлер. Я — это вы в будущем. Вы попали в нулевые годы двадцать первого века.

ФЕЛИКС-25. Разыгрываете меня?.. Странно, но мы действительно похожи; правда, вы намного старше… Как это может быть?..

ОТЕЦ. Как? Не знаю. Но могу доказать, что говорю чистую правду. Послушай меня, чужие не могут знать этого. У нас комната в коммунальной квартире. В трюмо сохранилась фронтовая зажигалка отца в виде серебристого шара… А еще… ты не женат, и у тебя новая любовь.

ФЕЛИКС-25. Любовь?.. Да, я как раз лечу от нее домой, встретить с родителями Новый год. Надеюсь, это последний Новый год, который мы с ней встречаем врозь. А там… Новый год — новая жизнь! С ней…

ОТЕЦ. Да-да. Какое дурацкое прозвище — Жуля. Но ей почему-то нравится. Жанна, Жанночка, Жаннет… Звучит ласково, и вдруг — Жуля. Странные у нее вкусы, правда?

ФЕЛИКС-25. Допустим. Зато она очень талантлива. Чего только в ней нет! Конечно, ее красота, но главное — абсолютная музыкальность и огромной силы сопрано, от ее голоса дребезжат стекляшки на люстрах. Жанна поет всегда, с любыми музыкальными группами, ее всюду приглашают. Приехала в Ленинград, и без экзаменов поступила на вокал в училище при Консерватории.

ОТЕЦ. Да, только потом она отказалась — ей совсем не хотелось учиться. И еще тебя смущают эти ее так называемые «оркестры» — простые «лабухи», прыщавые сопляки, а также низкопробная публика, которая ее окружает — верно? А Жанну все устраивает: ей нравятся аплодисменты, и — да, внимание мужчин, нравится такая жизнь, беззаботная жизнь бабочки… Но ты влюблен. Ты влюблен…

ФЕЛИКС-25. Наверно, вы и вправду иллюзионист. В журнале «Наука и жизнь» и не такое прочтешь… (Преодолевая робость). Но если вы такой… э-э, ясновидящий, что ли… скажите, мы с Жанной… поженимся?

ОТЕЦ. Ты влюблен… Ревнуешь ее к Кирюше, руководителю так называемого «коллектива». Такие, как он, нравятся девушкам: весь из себя улыбчивый, ироничный, такой узенький, скользкий… И тебе не дает покоя мысль, что, может, у него что-то с ней было.

ФЕЛИКС-25. А скажите, кого выберет Жанна? Меня или этого скользкого Кирюшу?

ОТЕЦ. Выберет-то она тебя. Только тебе зачем все это? Разве ты не чувствуешь, что вляпался по самые уши?

ФЕЛИКС-25. Мне неприятно слушать вас. Я люблю Жанну, и буду счастлив, если она согласится выйти за меня замуж!

ОТЕЦ. А ты представь себе вашу будущую счастливую семейную жизнь! Дома кавардак. Жена готовить не умеет и не хочет. Пару раз пробовала — есть это невозможно. Как это надо жарить картошку, чтобы часть ее осталась сырой и несоленой, а остальное оказалось обугленным и пересоленным?

ФЕЛИКС-25. У Жанны много других достоинств.

ОТЕЦ. Ладно… Тогда еще одно мое воспоминание об этой женщине. На столе — прокисшая, засохшая еда. Между тарелками бродят тощие, ободранные кошки. По тарелкам бегают муравьи. Жанна, совершенно невменяемая, ведет беседу с двумя бабами в косыночках, похожими на иеговисток. А рядом с ней — грустный мальчик. С лицом Жанны. И этот мальчик — твой сын, Леша; он уже тогда знал, предчувствовал свою будущую трагическую судьбу… Господи! Ведь будущее еще можно исправить! Умоляю, послушай меня, беги от нее! Беги, пока не поздно! Вы поженитесь, но будущего у вас нет!

ФЕЛИКС-25. Неправда! Мы сами хозяева своей судьбы. Спасибо, что предупредили. Я твердо знаю, что у нас все будет замечательно.

ОТЕЦ. Лучше обрати внимание на Ринату. Такая хорошенькая, умная, серьезная девушка. И, главное, она действительно любит тебя!

ФЕЛИКС-25. Но я не люблю ее!..

ОТЕЦ. Что ж… Видно, чему быть — того не миновать… Хорошо. Давай сменим тему… Хочешь, я расскажу тебе кое-что из моего прошлого? Для тебя оно станет будущим.

ФЕЛИКС-25. Валяйте, говорите.

ОТЕЦ. Мы теперь живем совсем по-другому. Не за железным занавесом. Знаем обо всем, что происходит в мире. Я, например, объехал всю Европу. Побывал в Америке, Антарктиде. Стоял на мысе Горн. Ты сейчас об этом даже мечтать не можешь.

ФЕЛИКС-25. На мысе Горн? Фантастика! Вы были на мысе Горн?

ОТЕЦ. Был. А тебе это только предстоит. Завидую.

ФЕЛИКС-25. А на поприще науки как — получится чего-то добиться? Математика — вот что меня интересует!

ОТЕЦ. В науке у тебя все сложится. Не сосчитать, сколько статей ты напишешь. Будешь увлекаться то одним направлением, то другим. Чистая теория принесет тебе неожиданные взлеты фантазии и радость.

ФЕЛИКС-25. Если вас послушать, то все у меня будет замечательно. На Жанне женюсь! Научную карьеру сделаю! А в мире? В мире-то что будет? Войны не будет?

ОТЕЦ. В мире… В 91-ом рухнул Союз. Мы теперь живем в Российской Федерации. И хвастаться пока нечем. Превратились в огромную страну третьего мира, по привычке бряцаем оружием, но экономика отсталая. Я вижу, ты потрясен. Еще бы… Узнать, что стало с твоей страной, которая казалась незыблемой… Ну, а война… Войны не будет.

ФЕЛИКС-25. Не будет? Тогда уволюсь! Потому что меня ужасно беспокоит то, что я работаю на оборонку.

ОТЕЦ. Интересно… А что плохого в оборонке?

ФЕЛИКС-25. Что плохого? Мы создаем технику для разрушения, вот что! Не хочу иметь отношения к орудиям разрушения.

ОТЕЦ. Чего тебе бояться, друг мой? Электроника, которой ты занимаешься, быстро устареет. Войны не будет, а потому системы эти никогда не будут использованы. Так что пусть совесть тебя не мучает. Занимайся своим делом, раз нравится, тем более, что у тебя неплохо получается.

ФЕЛИКС-25. Напрасно вы мне это говорите. Все равно уйду из оборонки, как только представится возможность.

ОТЕЦ. Ну и чем бы ты хотел заниматься?

ФЕЛИКС-25. Не знаю пока. Тем, что приносит кому-то пользу. Что укрепляет братство людей.

ОТЕЦ. Послушай, неужели ты на самом деле чувствуешь себя братом всех людей на земле? Всех сантехников, алкоголиков, бомжей и зэков, всех девушек, обслуживающих дальнобойщиков, всех вечерних бабочек с Московского вокзала?

ФЕЛИКС-25. Я хотел бы, чтобы моя работа помогала массам слабых и униженных.

ОТЕЦ. Массы униженных… Как же в тебя въелась терминология центральных газет! Нет на свете никаких масс. Существуют только отдельные люди. Да и те постоянно меняются. Сегодня я уже не тот, что вчера. Мы с тобой — вот прекрасный пример — два разных человека, сидим рядом то ли в нулевые, то ли в семидесятые годы прошлого столетия… Каждый из нас напоминает карикатуру другого. Разговор не клеится. Советы ничего не дадут. Результат все равно будет один. Ты обречен в конце концов стать мною.

ФЕЛИКС-25. Таким, как вы, я никогда не стану. Никогда! Впрочем, наша встреча настолько невероятна, что это не может быть наяву.

ОТЕЦ. Попробую доказать, что я — не твой сон. Пусть у тебя останется какая-нибудь материальная вещь из будущего… Вот, держи!

Отец протягивает крышечку от часов, в которую вставлена фотография Алексея.

ФЕЛИКС-25. Что там, в крышечке — фотография? Это кто — я?

ОТЕЦ. Нет, это твой сын, Алексей.

ФЕЛИКС-25. Одно лицо!

ОТЕЦ. Возьми. Пусть это будет нашим талисманом.

ФЕЛИКС-25. Наша встреча настолько невероятна… Это какая-то магия! А я не верю ни в магию, ни в чудеса. И вообще, лучше я пересяду. Рад был пообщаться.

ОТЕЦ. Я тоже… Какой я был наивный, страстный, упертый! И как же я в молодости был похож на Алексея! Или он на меня?.. Вот только пошли мы с ним разными путями.

Дым… Феликс-25 исчезает.

ОТЕЦ. И куда его привел этот путь? Нелепая смерть от потери крови — скорая под Новый год не смогла вовремя добраться. Говорят, когда везли в больницу, еще живой был… Или он и сейчас живой? Ох, Ирина… Преследовать не стал, но простить — не могу. Дали ей тогда сколько-то за нанесение по неосторожности тяжких телесных повреждений, приведших к смерти. А теперь думаю — может, он жив? Я-то его мертвым не видел! Цепочка памяти… Можно и жизнь этой Ирины вытащить. Даже ничего не зная о ней.

Темнота. Медленно зажигается свет. Отец видит Ирину в эротическом образе: обнажены плечи, распущены волосы. Она медленно подходит к нему.

ОТЕЦ. Ирина? Вы? Или это мне снится?

Ирина улыбается, обнимает его.

ОТЕЦ (отвечает на ее ласки). Почему Алеша говорил, что она страшненькая? Некрасивая, конечно, но довольно обаятельная.

ИРИНА. Ну, здравствуй, Алешин папа. Спасибо тебе. Ты родил Алешу для меня. Но его уже нет. Ну и что?.. Ты такой же симпатичный, как он. Поцелуй меня. Поцелуй, не бойся. Ты не знаешь, как я целую. Наверное, забыл, как сладко могут целовать женщины… Ну что, тебе нравится? Вот так… А теперь ты пойдешь вслед за своим сыном. Ты ведь скучаешь по нему, ты его так старательно ищешь… Идешь по его следам… След в след… А не надо его искать, дорогой мой. Не надо. Ты понял?

Ирина показывает Отцу нож.

ОТЕЦ. Нож? Ты хочешь меня убить, Ирочка? Зачем? Почему ты постоянно всех нас убиваешь? Мстишь за унижения, за свою поруганную женскую судьбу? Мы же не виноваты…

Появляется Алексей.

АЛЕКСЕЙ. Оставь его, Ира.

ИРИНА. Почему он все время преследует тебя?!

АЛЕКСЕЙ. Он больше не будет. Правда, папа?!. Ответь!..

Голос: «Наш полет проходит на высоте десяти с половиной тысяч метров. Температура за бортом — минус пятьдесят четыре градуса». Дым… Появляется Ирина. Открывает чемодан, вытаскивает плащ. Отец вздрагивает.

ИРИНА. Извините, что вас побеспокоила. Вы спали?

ОТЕЦ. Видимо, да.

ИРИНА. Стало прохладно. Решила плащ накинуть… Мы не виделись раньше? Ваше лицо кажется мне знакомым.

ОТЕЦ. Мы не виделись… не виделись… Но вы мне тоже кого-то напоминаете…

ИРИНА. Вашу знакомую?

ОТЕЦ. Нет, совсем незнакомую.

ИРИНА. Как это?

Голос: «Внимание! Просьба всех оставаться на местах и пристегнуть ремни. Мы входим в зону турбулентности». Ирина садится. Отец и Ирина пристегиваются.

ИРИНА. Ужасно боюсь летать!

ОТЕЦ. Почему?

ИРИНА. Страшно, когда твоя жизнь зависит от бездушной машины.

ОТЕЦ. Жизнь наша зависит от многого, возможно, и от Бога.

ИРИНА. Вы верите в Бога?

ОТЕЦ. Не люблю говорить об этом… Пожалуй, да. Верю.

ИРИНА. А как поверить?

ОТЕЦ. Видите ли… В суете жизни мы не замечаем чего-то главного. Вера не терпит суеты, она может жить только в тишине сердца.

ИРИНА. Как добиться этой тишины?

ОТЕЦ. Тишина приходит, когда человек становится свободным. Например, когда он свободен от страха.

ИРИНА. Свободен от страха… Но это невозможно — совсем не бояться! Например, за своих близких. Вот говорят, что Бог — это любовь, так ведь? Тогда почему Он бывает жесток и несправедлив к людям? Почему допускает столько горя и несчастья?

ОТЕЦ. Простые, вечные вопросы… «Каждому свое». Мудрецы считают, что человеку даются испытания по его силам. Так ли это? Нам не дано узнать, в чем состоит промысел божий.

ИРИНА. Допустим… Но если Бог — любовь, почему она может разрушать и убивать? Знаете, у меня в жизни случилась именно такая любовь. Вот это было испытание! Я чуть не спилась. От ревности, от горя, от безысходности чуть не погибла сама и своего любимого едва не погубила. Вы не поверите — я готова была убить его!

ОТЕЦ. У меня тоже была такая любовь. И я тоже готов был из рев-ности убить любимую. Но в итоге ушел от нее. Чтобы забыть.

ИРИНА. Забыли?

ОТЕЦ. Забыл.

ИРИНА. Не стали бороться… А я, наоборот, решила бороться за любовь.

ОТЕЦ. И как?

ИРИНА. Надеюсь, весь этот кошмар остался в прошлом… Жизнь у меня была препоганая. А как встретила его, любовь свою, так обрадовалась! Думала жить заново начать. А он… не любил. Бросил. И такая меня обида разобрала! Так больно мне было, что я чуть не убила его. Какая я была озлобленная! Мне ведь срок светил реальный. Да еще и дочь непутевая, несовершеннолетняя. Куда она без меня? Пропадет ведь!
Вышла я тогда по УДО. Решила, что кошмар этот позади. Но сколько еще всего потом было…

Ирина и Отец оказываются в темноте. Высвечивается экран, за которым возникают тени. Сцена в милиции.

ИРИНА. Вызывали?

ГОЛОС. Вызывали… Раздевайся.

ИРИНА. Зачем?

ГОЛОС. Зачем, зачем… Девочка, что ли? Зачем раздеваться… А как Лешку убивала, не думала, зачем? Да не вороти ты морду! Хватит кочевряжиться. Всего-то — побудешь у нас часок, и свободна… Или на зону хочешь?

ИРИНА. Но я думала, что дело закрыли!

ГОЛОС. Закрыли… Но обстоятельства… вновь от-крыв-ши-е-ся! Мы поможем тебе… правильно ответить… на все вопросы. Давай ложись, лахудра! Денег от тебя нормальных все равно не получишь.

ИРИНА. Но я же приносила вам деньги! Наскребла, сколько могла. Дизайнерское агентство свое продала, квартиру продала… все принесла…

ГОЛОС. Вот-вот. Что теперь с тебя взять? Расплачивайся натурой. Или — ты в зону, а Лерка твоя — на панель. Мы ее тоже пригласим — скажи ей, чтоб не ерепенилась…

Действие изнасилования происходит за экраном, как игра теней.

ИРИНА. Сволочь!

ГОЛОС. Ну ладно, иди уже. Свободна! Снято с тебя все. Как сказали, так и сделаем… Да не реви, не тронем твою Лерку. Терпеть не могу женские слезы. Иди уже. Работать надо. И так сколько времени на тебя потратили.

ИРИНА. Гад! Выродок! Это тебя убить мало!

ГОЛОС. Ах, ты еще и угрожаешь? Пошла отсюда, грязная потаскуха! Ну что за люди? Мы к ней по-человечески, а она — как собака. Чтоб духу твоего здесь не было!

Свет возвращается на Ирину и Отца.

ОТЕЦ. Сколько же вам вытерпеть пришлось!

ИРИНА. Простите, что я вот так перед вами… Никому не рассказывала. А вот выговорилась — и легче стало.

ОТЕЦ. А этот мужчина… которого вы чуть не убили…

ИРИНА. Теперь мы вместе, и у нас все хорошо.

ОТЕЦ. Это ваш муж, который сейчас в другом конце салона?

ИРИНА. Муж, не муж — главное, что все у нас наладилось! А тогда — как он мучил меня, как изводил! Но я смогла пережить эту черную полосу. Переломить своей любовью… Извините, что я вот так выворачиваюсь наизнанку. Вам неприятно? Не зря говорят, что легче всего исповедоваться перед случайным попутчиком, которого больше никогда не увидишь.

ОТЕЦ. Я слушал вас и понял вот что: страх потерять любимого человека отравлял жизнь и вам, и мне. Я сбежал от этого страха, а вы его преодолели. Возможно, помогла вера в то, что все можно вынести ради любимого.

ИРИНА. Получается, чтобы в душе был мир, надо верить и жить без страха?

ОТЕЦ. Жить без страха — только первый шаг. Верить надо. Верующий ничего не боится. Что бы с ним ни случилось, он не одинок: Бог всегда рядом. Человек предаст, а Бог никогда не оставит и не предаст…

Голос: «Наш самолет вышел из зоны турбулентности. Вы можете отстегнуть ремни. Через несколько минут вам будут предложены прохладительные напитки».

ИРИНА. Пойду к своему мужчине. Не терпится увидеть его. Ух, как же я испугалась! Какая-то случайность — и можно потерять друг друга навек!

Ирина уходит.

ОТЕЦ. История этой женщины напомнила мне историю Ирины и Алеши… Такое ощущение, будто сама Ирина сидела рядом со мной… Или и в самом деле Ирина?

Дым. Из дыма появляется Феликс-43.

ФЕЛИКС-43. Я присяду? От этой турбулентности голова кружится.

ОТЕЦ. Конечно.

ФЕЛИКС-43. Мое место в том конце салона… Мне кажется, здесь не так душно…

ОТЕЦ. Совсем не душно. Даже зябко.

ФЕЛИКС-43. Послушайте, а ведь мы с вами на одно лицо: губы, глаза, лоб. И телосложением похожи. Потрясающе! Бывает же такое! А может… Вам ничего не говорит фамилия Эйлер?

ОТЕЦ. Как не говорит — знаменитый немецкий и российский математик XVIII века. Работал в петербургском университете. А вообще-то вы в точку попали. Наверное, я вас удивлю, но мы оба Эйлеры. И оба когда-то занимались математикой.

ФЕЛИКС-43. Ну, значит, точно дальние родственники. Вот она — игра генов. Но как вы определили, что я когда-то занимался математикой?

ОТЕЦ. Не знаю, просто так подумал. Потому что вы — потомок Эйлера. Потому что вы похожи на меня, потому что в моей жизни тоже была математика… Чем вы вообще занимаетесь?

ФЕЛИКС-43. Даже не могу вам толком ответить. Пятнадцать лет пахал в оборонке. Мечтал перебраться куда-нибудь в другое место. Знаете, напрягало то, что на оборонку работаю. Пацифизм и всякое такое… Юношеский идеализм. Перешел в Академию наук. Отработал там пять лет, только встал на ноги — и вот, началась перестройка. Теперь мы все строим капитализм. Мое научное направление закрыли, науку не финансируют — она теперь никому не нужна. И я в свои сорок с лишним оказался на улице.

ОТЕЦ. И что вы решили?

ФЕЛИКС-43. Что можно решить? Попытаться найти скромную работу в каком-нибудь заштатном НИИ? Тянуть лямку, с трудом сводить концы с концами, гадать — выплатят зарплату или не выплатят?.. Нет!.. Я принял вызов. Раз обстоятельства требуют, решился на то, чтобы круто изменить свою жизнь. Мы с друзьями сняли подвальчик, и теперь пытаемся «предпринимательствовать».

ОТЕЦ. Получается?

ФЕЛИКС-43. Как сказать? Дела, честно говоря, так себе. Но есть у меня одна бизнес-идейка… В общем, с Нового года начинаю новую жизнь. Думаю, никогда я уже к науке не вернусь. А что выжить — выживем, я в свою звезду верю. Сколько раз начинал с нуля. Когда в Академию переходил, тоже тяжело было все бросать — и интересную работу, и друзей, и тематику, в которой я как рыба в воде. Но решился. И главное — ни о чем потом не пожалел. Не боюсь начинать с нуля, не боюсь стереть и забыть свое прошлое. Это дает какое-то необыкновенное ощущение свободы. Вот начинаю с чистого листа, а страха нет. Жизнь должна меняться, и надо всегда быть готовым к этому. А что у вас?

ОТЕЦ. У меня все очень похоже. И связей с прошлым уже почти нет. И ни за что я не цепляюсь. Поэтому у меня мир в душе. Наконец-то! Я чувствую себя совершенно свободным и абсолютно спокойным. И кажется, что мне теперь на многое глаза открылись…

ФЕЛИКС-43. Ну, вот и скажите, как у меня — получится удержаться на плаву, какое ваше мнение? Или вернуться назад, на поклон к обнищавшему государству? Работы нет, кругом бандиты… Что менты, что чиновники — тоже бандиты, только похуже братков будут. С братками хоть о чем-то договориться можно. А эти… Сами живут по понятиям, а с нами, лохами — такими они нас всех считают — ни о чем договариваться не станут. Действуют во имя «высшей государственной целесообразности». А для них «целесообразно» только одно — набить карман.

ОТЕЦ. Получится, дружище, не сомневайтесь, все у вас получится. Идите вперед и не оглядывайтесь.

ФЕЛИКС-43. Как говорится, «доброе слово и кошке приятно». Затаскано, конечно, но абсолютно верное высказывание. Ведь что вы обо мне знаете? Ровным счетом ничего. А сказали — «все у вас получится», и я почему-то сразу поверил вам.

ОТЕЦ. Хотите, оставлю вам сувенир? (Протягивает Феликсу-43 часы).

ФЕЛИКС-43. Часы? Да ведь они не идут. Сломались, что ли? Вот так сувенир!.. Постойте! Вы не поверите, но у меня дома есть, кажется, крышка от этих часов!

ОТЕЦ. Точно есть! Проверьте!

ФЕЛИКС-43. Чудеса! Впрочем, мне уже и пора. Приятно было поговорить с вами. Адье!

Дым… Когда он рассеивается, Феликса-43 уже нет. Подходит Ирина. Кладет плащ в чемодан. Садится рядом.

ИРИНА. Он заснул… Не помешаю?

ОТЕЦ. Что вы!

ИРИНА. Мне все не дает покоя наш разговор. Мы могли бы еще немного поговорить?

ОТЕЦ. Давайте…

ИРИНА. Я, наверное, надоедливая… Скажите, когда в первый раз вас посетило… не знаю, как это правильно называть?

ОТЕЦ. Вы имеете в виду «мистическое откровение»? Это очень личное и у каждого свое. Просто однажды я понял, что не один. Что рядом со мной кто-то еще… Сильный, добрый, кто-то, с кем мне по-настоящему хорошо. Я почувствовал, что все вокруг — это Бог: и люди на улице, и хлеб на столе… Потом это чувство возвращалось ко мне, иногда — при чтении Евангелия, а бывало и тогда, когда совсем не ждешь ничего такого.

ИРИНА. Могу это понять. Со мной случалось нечто подобное. Когда сердце вдруг так защемит, а на глаза будто слезы наворачиваются. Чувствуешь беспричинную радость… И почему-то плакать хочется… Все плохое забывается, жизнь снова кажется прекрасной, и ты опять готов к любым неожиданностям…

ОТЕЦ. И к чуду! Вы знаете, в молодости я не верил в чудо, а сейчас верю, потому что в моей жизни столько произошло чудесного, невероятного — как тут не уверовать! А еще я бы очень хотел научиться преодолевать четырехмерное пространство-время. Думаю, что и это возможно.

ИРИНА. Что-то я не поняла! Разве можно преодолеть, как вы сказали? — четы-рех-мерность вещей?

ОТЕЦ. Мы считаем, что у вещей есть границы, а вещи не имеют границ, они переливаются одна в другую. Прошлое — в настоящее. Настоящее — в будущее. Будущее — в прошлое…

ИРИНА. А почему вы хотите преодолеть эту… мерность пространства и времени?

ОТЕЦ. Хочу избавиться от прошлого. Жить здесь и сейчас. В течение этого полета я уже несколько раз встречался с прошлым. Прошлое задавало вопросы, суетилось и переживало. И в этом есть что-то странное и бессмысленное. Жалеть о прошлом — никчемное занятие.

Ирина незаметно уходит.

ОТЕЦ. Если бы это была Ирина, я бы простил ее. Выслушал, поговорил с ней… Она — лучше, чем мне всегда казалось. Я понял ее. Говорят — если понял, значит, простил…

Дым… Из дыма появляется Феликс-75.

ФЕЛИКС-75. Здравствуйте, молодой человек. Ну, вот и добрался до своего места.

ОТЕЦ. Откуда вы взялись, небесный посетитель?

ФЕЛИКС-75. Откуда, откуда? Ответы хотите получить на все вопросы… Да-а, люди не меняются. Все суетитесь, суетитесь. Как в двадцать пять, как в сорок пять… Мысли в голове так и шастают. А толку? Жили бы проще. Такие высоколобые, как вы — они и есть самые дураки. Все мучаетесь, прошлое забыть хотите.

ОТЕЦ. Я уже вроде как и забыл. Успокоился и даже смирился.

ФЕЛИКС-75. Так ли?

ОТЕЦ. А разве нет?

ФЕЛИКС-75. В целом, да. Вот только одно вам покоя не дает: сколько бы вы ни убеждали себя, сколько бы ни внушали, что все забыто.

ОТЕЦ. Что именно?

ФЕЛИКС-75. Сами знаете. Но если вы так разговор построить хотите, извольте, скажу. Вам не дает покоя, что вы сына предали…

ОТЕЦ (горячо). Не предавал я его!

ФЕЛИКС-75. О! Как мы горячимся-то! Куда все наше философское спокойствие подевалось? Значит, в точку попал.

ОТЕЦ. Нет, не предавал я сына. И вам это известно. Я столько сделал для него!

ФЕЛИКС-75. Сделал много. Да только, несмотря на всю вашу помощь, финал известен.

ОТЕЦ. Теперь уже неизвестен… Он жив? Скажите! Ведь вы знаете!

ФЕЛИКС-75. Не будем забегать вперед. Да и не об Алексее речь. Речь о вас. Вам не дает покоя, вас мучает мысль — все ли вы сделали, чтобы спасти сына? Вот на этот вопрос вы хотите получить ответ.

ОТЕЦ. Да, но как?

ФЕЛИКС-75. Как… Ничего я вам объяснять не буду… Вы чего ищете? Свободы? Вот и будьте свободны! Вы же все можете… А прошлое вам все равно не забыть. Его невозможно забыть, потому что оно бы-ло. Изменить прошлое нельзя. Можно изменить свое отношение к нему. Оно — прошлое. Его как бы и нет. И будущего — нет. Есть только здесь и сейчас.

ОТЕЦ. А вы?

ФЕЛИКС-75. Я — ваше будущее… Живу в гармонии с самим собой. И со своим прошлым… Так что успокаивайтесь, дружище: «будьте, как дети»… Почувствуйте себя счастливым человеком. Свободным от угрызений совести, от суеты.

ОТЕЦ. Но как мне это удастся?

ФЕЛИКС-75. Все просто. У каждого своя судьба, дружище. И сколько бы вы ни пытались спасти сына или изменить его жизнь, это не в вашей власти. Каждый — хозяин своей судьбы. Главное — знать, что сделал все, что мог.

ОТЕЦ. Как просто. Наверное, вы правы. Теперь и я спокоен. Почти спокоен.

ФЕЛИКС-75. Вот и прекрасно. Я в этом не сомневался. А теперь вот, держите, в целости и сохранности.

ОТЕЦ. Да это же мои любимые часы! И крышка на месте, и… идут! Мои часы опять идут!

Дым… Когда дым рассеивается, Феликса-75 рядом нет. Голос: «Наш самолет идет на снижение. Просьба всем пристегнуть ремни. Через несколько минут мы совершим посадку в городе Санкт-Петербург. Температура воздуха — ноль градусов».

ОТЕЦ. Что это было — сон? О чем я думал до того, как уснул? Ах да, «стереть прошлое, чтобы стать свободным»… К черту «стирание прошлого»! Я создан по образу и подобию, а значит, я властелин времени. Могу плыть по течению или против течения. Могу возвращаться к прошлому, потому что ценю его. Все не случайно! Все для чего-то! И я сегодняшний не мог бы состояться без себя вчерашнего. И мои сегодняшние успехи были бы невозможны без моих же неудач! Пока я жив, я — властелин времени. И сего дня. И прошедшего. И будущего. И люди, которые приходили в мою жизнь — не случайные попутчики. И Жанна, и Алексей, и Ирина, каждый со своей судьбой… И я не могу изменить их судьбы. Я могу быть повелителем только своей судьбы. Своего времени. Я — повелитель времени, если не плыву по течению в ожидании, куда это течение меня вынесет.

Мимо проходят Ирина и Алексей.

ИРИНА (разговаривает по мобильному). Доченька, мы приземлились! Все нормально! Целую, родная! Перезвоню… Ну вот, Лешка, мы и прилетели.

АЛЕКСЕЙ. Наконец-то я в Петербурге. В городе, которого нет.

ОТЕЦ. Город, которого нет… Что-то знакомое… Дежа вю. (Смотрит им вслед). Где-то я видел этих двоих… Женщина похожа на Ирину. Хотя — как я могу судить? Мы никогда не встречались. А мужчина рядом похож то ли на Алексея, то ли… Та же походка…

АЛЕКСЕЙ (не видит Феликса). Папа, ты был прав — у меня получилось! Я сделал все, что ты хотел, и вот прилетел… В город, которого нет… Недостижимая мечта всей жизни. Но сейчас сойду с трапа —
и вот он! Значит, он есть, город моей мечты? Где живут забытые истины — доброта, сила, спокойствие, честность. Значит, мечты сбываются! (Обнимает Ирину). Мы начнем здесь новую жизнь, в которой у меня все получится… У нас с тобой все получится!

ОТЕЦ. Город, которого нет… Вспомнил — это же слова из песни Корнелюка…

Звучит музыка Игоря Корнелюка.

ЗАНАВЕС