Журнальный мир

Об авторе: Родился в 1991 году в городе Кулебаки Нижегородской области. Окончил металлургический техникум и филологический факультет ННГУ им. Лобачевского. Стихи публиковались в журналах «Звезда», «Дружба Народов», «Интерпоэзия», «Юность», «Нижний Новгород», «Кольцо А», «Плавучий мост», а также на различных интернет-порталах. Финалист премии «Лицей» в номинации «Поэзия» (2020). Живет и работает в Нижнем Новгороде.

* * *

(…) город снова под облаками
/листья падают/; пешеход
о тебе отпускает память –
это время наоборот.

Тлеет свет. И желта страница
в ненаписанном дневнике.
Он – внекомнатная синица –
с синим крестиком на руке

/крестик выведен авторучкой/.
Жизнь похожа на облака
и длинна – как любовь на случай.
Так. Иначе – невелика.

(…) осень свяжется повиликой
/листья падают в эту брешь/,
а – окажешься за развилкой –
не закрашивай, но обрежь.

Поспеши. И прикрой затылок:
ветер. Попросту говоря,
если что-то и вправду было –
это крестик хранит тебя.

Свечение

Здесь дети – падают в траву,
сгорает голос; но замру:
по коммунальной улице иду,
играю с девочкой в саду.
Я помню… складку на руке
/сам пацаном лежал в траве/.
Сейчас к чему? зачем? сказать, о ком?
Ты по глазам шла босиком.
Минувший чай. Ночной вокзал
/я ничего не рассказал/.
Ты снова ангел, ан. И два крыла.
И значит девочка – была.

* * *
«Тарковский в Горьком покупал борзых,
напился крепко и подрался, –
сказал знакомый; показав язык,
катнул слюну. – А я остался».
<…> мы разминулись в ясном октябре
/в случайном временном отрезке/.
Он был рыбак. Потом сыграл в пробел.
Теперь звезду снимает с лески
/речной пейзаж; гуденье стрекозы/,
звезда в руке его, вангую,
горит – на расстоянии слезы –
перетекающей в другую.
Едва глазком вобрав ночной мазут,
смолчат небесные моллюски
/они на мышцах тоненьких сползут
под свекловичный солнца мускул/:
на Стрелке выйду к зеркалу реки
в осенней куртке, белой майке,
слезу переведу – с твоей щеки –
а над водой летают чайки.

Мира*

I
(…) Земфира Сулейманова:
две ласточки в зрачках.
Пошли мне птицу – ангела.
Пусть человек в очках

/он с хрипловатым голосом/
отдаст тебе пиджак;
пусть пепел тронул волосы.
Пошли мне. Кое-как

люпин с росой мешается.
Я – вижу за тебя –
жую горбушку августа
и слушаю ребят:

во рту не привкус олова
/война там не видна/ …
(…) евангелье Лимонова –
из пластика – до дна.

В руке горбушка августа,
во мне – твои глаза.
Они – стирают начисто
минувшее. Гроза

смывает жизни ва-ку-ум.
(…) вдыхаю никотин.
Я знаю – ближе к ангелу
теперь. Ты рядом с ним.

II
(…) Мира выпала из мира.
Остановлен самокат.
Только линии пунктира
продолжают вытекать

из – несказанного вовсе –
неизбывного – всего.
Если месяц – то ноль/восемь.
Это август. Блик стрекоз

вновь из прошлого ударил,
тронул имя холодком.
Если цвет: конечно, карий;
уходить – так целиком

в неизведанные кем-то
коридоры. Наугад
ты – оставила мне лето.
Остановлен самокат,

остановлен – раньше срока.
/ты читаешь между строк?/
Смерти нет. И – нет итога –
только луч. Вернее, Бог.

III

(…) ты оставила мне лето,
ветку воздуха. Теперь
за небесным турникетом
стынет облачная дверь.

По крупице – легче тени
/в бесконечности тебя/ –
я смотрю на лес осенний
в талой кромке октября.

Жив – до первого сугроба
/отмотать мечту назад?/ –
и слеза – течет у гроба.
По щеке текла слеза.

(…) пусть бандана цвета хаки,
две косички /что на лбу/
не умрут во мне, мой ангел.
Я любил тебя. Люблю.

* Нижегородский военкор и волонтер, нацболка Земфира Сулейманова
погибла в Донецке 15 августа 2022 года. Ей было 25 лет. Машина, в ко-
торой находилась Земфира, подорвалась на противотанковой мине.

* * *
(…) явь из улицы Лескова
/где не будем никогда/
истончается, – и снова
до бровей стоит вода.
Существует пограничье
между нами; потому –
мое сердце – электричка,
ускользнувшая во тьму.

/это/ память, память, па-мя…
Обернись – и посмотри:
здесь закат похож на пламя;
сон – на бабочку внутри.
На «люблю» оставишь прочерк
/все слова твои умрут/.
(…) человек глубокой ночью
покидает Черный пруд.

* * *
Мне напомни /в мгновения дыма
не сдвигая пыльцу со стола/,
как ложилось на зеркало имя
от помады твоей, и могла
в синих сумерках долгого груза
возникать ледяная гроза.

Заплетай – эту музыку в узел,
увози на последний вокзал.
Просто хочется помнить, хмелея,
и чертой до тебя донести
(…) за слезу – середину апреля,
осязаемый пепел в горсти.

Мне напомни /в мгновения дыма
не сдвигая золу на столе/,
что звезда до сих пор поправима,
а цветок не обучен гореть.
Пусть гитара, воздушная флейта
переводят в обратный итог

навсегда н е м и н у в ш е е лето,
несгораемый света поток.
Если в памяти растров хранима,
не скажу ничего. Насовсем.
… И полынь большеглазого дыма
только мне одному, а не всем.