На грани обжорливой бездны

На грани обжорливой бездны

О фильме Александра Аскольдова «Комиссар»

В 1967 году в качестве дипломной работы выпускник Высших режиссерских курсов Александр Аскольдов снял драму «Комиссар» по мотивам рассказа Василия Гроссмана «В городе Бердичеве». Фильм после единственного показа на худсовете на киностудии им. Горького был запрещен и отправлен на полку. Самого Аскольдова уволили с формулировкой «профессионально непригоден» в трудовой книжке, что поставило крест на режиссерской карьере, позже исключили из партии. В мае этого года Аскольдов, для которого «Комиссар» стал единственным художественным произведением, умер в возрасте 85 лет. Фильм, который зрители смогли увидеть лишь в конце 80-х, вошел в золотой фонд советского кино.

 

ПЕРВЫЙ И ПОСЛЕДНИЙ

Вначале я собирался снимать совсем другой фильм, но так случилось, что я вспомнил рассказ Василия Гроссмана «В городе Бердичеве» и мгновенно представил себе будущую картину. Я написал сценарий, хотя понимал, что с ним будут большие проблемы. Вообще, слово «еврей» в 60-е годы желательно было не упоминать ни в каком контексте, а особенно в том, в котором собирался это делать я. Точно так же, как мне советовали на афишах писать имя композитора картины не Альфред Шнитке, а как-нибудь поделикатнее, например, А. Шнитке.

Действие фильма происходит во время Гражданской войны. Комиссар Красной армии Клавдия Вавилова (Нонна Мордюкова) – крепкий коммунист и железный военачальник. Но в разгар войны ей приходится на время оставить службу из-за неожиданной беременности. Ее поселяют в семью многодетного еврея Ефима Магазаника (Ролан Быков), где ее взгляд на мир сильно меняется.

Фильм объявили сионистским и даже причастным к чешской контрреволюции (примерно в это время советские танки вошли в Прагу), а Аскольдова обвинили в растрате государственных средств в особо крупных размерах. «Комиссара» едва не уничтожили, но в конечном счете лента просто легла на полку. В начале перестройки, после знаменитого съезда кинематографистов, когда было принято решение доставать «полочные» картины, «Комиссар» все равно оставался в запасниках. В 1987 году на ММКФ, куда после долгого перерыва приехали зарубежные звезды мирового кино, Аскольдову удалось сдвинуть ситуацию с мертвой точки.

Я сел в уголок на какую-то аппаратуру и вдруг услышал, как кто-то из иностранцев задает вопрос Элему Климову, тогдашнему первому секретарю Союза кинематографистов СССР: «А что, уже все эти так называемые полочные картины освобождены?» Его сразу заверили, что, конечно, освобождены! Ну, может быть, кроме нескольких документальных лент. И тут нечто иррациональное меня подняло, я двинулся вперед, наступая на чьи-то дамские ножки. Подошел к Климову и сказал: «Двадцать лет я молчал, а теперь дайте мне сказать». И стал тянуть микрофон из рук какой-то яркой женщины. Откуда мне было знать, что это Ванесса Редгрейв? Получив микрофон, я сказал, что гласность означает, что каждый человек должен быть услышан, что 20 лет назад я снял картину о раковой опухоли человечества — о шовинизме, сказал, что она о трудовом еврейском народе и попросил присутствующих посмотреть фильм, чтобы высказать о нем свое мнение. И все!

В результате «Комиссар» вышел на экраны в 1988 году и даже получил ряд значительных призов на международных кинофестивалях – в Берлине, Франции, Израиле. После «Комиссара» Александр Аскольдов не снял ни одного фильма. Последние годы он преподавал в киношколах Германии, Швеции, Англии, Италии. 

 

ЧЕЛОВЕК И КОМИССАР

Литературная основа – рассказ Гроссмана, написанный в 30-х и переизданный в 60-х, – антисоветчины не содержал. История про то, как бывшая прачка, а ныне комиссар красноармейцев вынужденно оказывается в одном доме с нищей еврейской семьей. Революция показывала обывателю человеческое лицо и убеждала его в своей правоте.

В фильме человеческая толпа – как те, кто будет строить город-сад, так и те, кто предположительно должен в нем жить, – вдруг распадается на отдельных людей, каждый из которых оказывается предельно беззащитен. Отсюда и образы, которые в бреду видит Вавилова: солдаты, которые косят песок в безжизненной пустыне, вал коней без седоков. Народ оказывается не крупнее одного младенца – они становятся одинаково уязвимы.

Видение, где евреи идут в фашистское гетто, имел принципиальное значение для режиссера, потому что он считал ее метафорой катастрофы, о которой в отечественном кинематографе той эпохи ничего не говорилось. Эту картину видит Вавилова, потрясенная, как семья Магазанников балансирует на грани обжорливой бездны. И если в рассказе Вавилова снова становится комиссаром, чтобы выполнить свой долг перед революцией, то в фильме она идет на смерть – и чтобы защитить беззащитных, и чтобы убежать от пляски смерти в погребе.

В фильме есть блестящие образы, которые лаконично объясняют все – им могли бы позавидовать современные блокбастеры о войне, надсадно воющие пустопорожним трагизмом. Дети, которые на протяжении фильма играют в «войнушку», пародируют взрослых (явно где-то подсмотрели): они вытаскивают из подвалов куклу: «Не бойся, мы ничего тебе не сделаем» – и тут же расстреливают ее из игрушечных пистолетов. Через какое-то время они учиняют подобную расправу над своей же сестрой. Мощным образом, красноречиво описывающим хрупкость мира, становится неповоротливая пушка, которая в кадре железным облаком заслоняет голые тельца все тех же детей.

Отказ Клавдии от своего предназначения – быть женщиной и матерью – согласно логике фильма, не совместим с жизнью. После опустевшего поля боя в финале показан и пустой дом Магазанников – значит, и такое существование, в стороне от всего, – тоже не жизнеспособно. «Логика самодвижения жизни, которую отстаивало, воспевало кино 60-х, так же точно не срабатывает, как и противоположная ей логика достижения всеобщего счастья путем насилия. Высокому смыслу Дома не дано восторжествовать, как и не менее высокому смыслу переустройства мира», – пишет киновед Евгений Марголит в своей статье о фильме Аскольдова.

Клавдия Вавилова в «Комиссаре» – возможно, главная роль в карьере Нонны Мордюковой. Эту роль впоследствии оценили не только в России, именно за нее Британская энциклопедия включила Мордюкову в список десяти лучших актрис XX века. Примечательно, что герои Быкова и Мордюковой соединены исключительно монтажно: между ними пролегает граница, и при обоюдном сочувствии они не способны осознать друг в друге некое объединяющее «мы». Как следствие, такое раздельное существование миров делает их уязвимыми, а значит, и обреченными на гибель. Таким образом, песня о революционных идеалах («Я делал фильм о том, как из крови и грязи рождается новая революционная нравственность», – говорил Аскольдов.) превращается в реквием, который год от года звучит все ярче, точнее, жестче.