Журнальный мир

Занимаясь словотворчеством, поэты обычно либо модифицируют язык из идеологических соображений, либо пытаются создать лексическую форму для стихотворения вне существующих рамок языка. Иногда так бывает, что смысл не просто стоит выше придуманных слов – он не умещается в них. И чтобы совместить задумку с возможным исполнением, автору приходится создавать слова. Хотя не совсем корректное слово «приходится», ведь это намерение идёт от сердца, из самого творческого нутра. Это желание, а не необходимость.

Именно благодаря окказионализмам можно вычислить, выхватить эту малую лексическую и синтаксическую часть, которая отличает смысл стихотворения от привычных смыслов. Эти слова значат невероятно много – ведь именно они показывают, чего в языке не хватило для отражения авторского замысла. Следовательно, по ним можно судить о его уникальности и широте относительно существующих норм.

13 октября 2020 года журнал Prosõdia опубликовал подборку стихов Владимира Гандельсмана – «Три мгновения в парке». В ней пять стихотворений, и суммарно восемь окказионализмов. Что интересно, факты словотворчества есть лишь в трёх из них. Речь идёт о стихах «Ты узор, нерукотворно вышитый…», «По пути» и, собственно, о «Трёх мгновениях в парке». На них стоит остановиться подробнее.

В стихотворении «Ты узор, нерукотворно вышитый…» три окказионализма: «веется», «гаревый» и «вратник». И конкретно здесь предположение по поводу смысла и формы можно назвать верным. Потому что тема и суть стихотворения фактически отражены в первых двух строках и последних пяти:

Ты узор, нерукотворно вышитый,

жизни бережно осиль

– уже понятно, что речь пойдёт о созерцании глубинных бытийных процессов в рутине вокруг себя.

в то, что мной

станет после жизни, и с удвоенной

силой ты увидишь вдалеке

гаснущий мой вечер, упокоенный

здесь, в строке

– Гандельсман ставит перед собой большую задачу. Не просто обозреть бытие в его истинной сути, но запечатлеть всю его полноту и многообразие в стихотворной форме. Логично, что строки и слова будут проще, ниже смыслов, которые в них вложены.

При отражении глубоких смыслов через рутину Владимир Гандельсман изобретает более вместительные «хранилища» для своих идей – окказионализмы. Причём контекстно тот же «вратник» не только обладает расширенным смыслом, но и стилистическими особенностями, которые в контексте стихотворения образуют дополнительный смысловой слой.

во дворе котельная и, стало быть,

как на белом – гаревый налёт,

как умеет косо ломом скалывать

вратник лёд?

– вратником, исходя из контекста, назван дворник, но в замене корня «двор» на «врат» видится средство выведения сакрального из обыденного. То есть двор одновременно выступает как некие врата – это и символично, и мистично.

Словотворчество здесь имеет конкретную практическую роль, придаёт повествованию поэтическую стройность, отражает лаконичное единство стилей внутри стихотворения.

«Три мгновения в парке» интересны тем, что состоят из трёх частей, но окказионализмы содержатся только в последней. Зато их здесь два («внутрь-себя-вдох», «светайнопись») на шестнадцать строк – а это уже о многом говорит.

Как впечатлённость в живое и долгое выпросить

право на поднятый всеми ресницами занавес,

если бессилен прочесть и тем более выразить

эту светайнопись?

– и здесь тоже невыразимое языком, в попытке охарактеризования названное «светайнописью». Этот окказионализм как нельзя лучше иллюстрирует пример крайнего упрощения – запечатления широкого понятия всего лишь одним словом. И эта склейка из «светописи» и «тайнописи» отражает отношение автора к самой сути бытия – некое скрытое знание, преисполненное при этом сиянием истинной гармонии. Слово здесь выражает не случайный набор ассоциаций автора, а является вершиной произведения, его идеальной точкой.

Просто восславь переливчато-зыбкое, краткое

небо – под ним ничего нерождённого

нет и пустого – и радуйся появленью украдкою

слова подённого.

Просто пройди, как прошли эти двое, в далёкое,

чистое и безраздельное, в праздном радении

не оглянувшись продлить любопытство двуокое.

Хватишься – где они?»

– обилие тире здесь не просто подчиняется законам лаконичности, но отражает некую невозможность высказать полноту мысли о сущем. Причём можно заметить, что тире есть только в третьей части, как и окказионализмы. Это значит, что основная смысловая нагрузка сконцентрирована именно в части 3. Фактически строчек в «третьем мгновении» больше, чем заявлено на бумаге. Ведь кроме написанных есть ещё и смысловые строчки, не существующие в буквенном виде. Они, как исчезающая парочка влюблённых, уже невидимы глазу, но всё ещё понятны восприятию. И где же «они»? «Они» – повсюду.

Что касается «По пути», то три окказионализма – сыпный, тифо-тихо, полюбя – здесь не вбирают идею, а улучшают понимание образа, обогащают метафорику. Стандартный ассоциативный ряд разноображивается простыми, но ёмкими смысловыми конструкциями.

день заболевал сыпным

снегом сонным и слепым.

Тифо-тихо, но всё более

становясь душой весёлее,

с днём померкнувшим вразброд

шёл я задом наперёд

– пожалуй, в словосочетании «сыпный снег» прилагательное имеет то же значение, что и в словосочетании «проливной дождь». То есть обильный снег; снег, который активно сыпется с неба. Этот окказионализм можно объяснить желанием Гандельсмана довести поэтику до совершенства, избавиться от лишних лексических сущностей.

С «тифо-тихо» история получается более интересной. Если всё же предположить, что первый корень у слова образован от слова «тиф», то можно перевести окказионализм как «лихорадочно тихо». То есть такая концентрация отсутствия звука в пространстве, что это доводит до исступления. Вполне знакомое многим чувство, на самом деле. Но цель применения здесь окказионализма – не только установление поэтической гармонии, но и выражение принципиально нового смысла. Ведь обычно «лихорадочную тишину» относят к описанию состояния окружающего мира, а не человека.

Словотворчество подчинено модели подведения к сути произведения через последовательность образов. Что касается новизны относительно существующего языка, окказионализмы здесь скорее формируют авторский стиль и авторское видение, чем вмещают крупные смыслы. Идея звучит чуть позже, и снова заключается в концепции соприкосновения с необъятной, непознанной сущностью бытия:

Шёл, и шёл, и вдруг, овеянный

шёлком музыки, содеянный

ею, я нашёл себя,

сущность жизни полюбя.

И сказал, очнувшись в склепе я

своего великолепия:

«Всем со мною по пути,

кому некуда идти».

И вот это «я нашёл себя, сущность жизни полюбя» – смысловая концепция трёх приведённых стихотворений. Разговор о тайнах бытия может вестись по-разному, но когда он ведётся с помощью окказионализмов, становится чётко видно, где заканчиваются возможности языка и начинается глубина познания автора. Это концентрат поэтической вовлечённости, позиции, понимания.

Словотворчество Владимира Гандельсмана можно назвать одним из интереснейших явлений в современной русской литературе. Оно столь же самобытно и исполнено внутренним движением, возможностью уникального развития, сколь же понятно читателю и увлекательно критику.