Невыдуманная история

Невыдуманная история

Толик держал в руках повестку. Он выглядел каким-то уставшим и потерянным. Принесли и отдали ему под роспись – явиться сегодня к 12.00 в райвоенкомат. Страна переживала недобрые времена, шёл второй год войны с фашистской Германией. Мать, невысокая миловидная женщина, собирала Толику в вещмешок всё то, что ему потребуется в дороге. Отец, крепкий, седоватый мужик в годах, сидел за столом и о чём-то думал. Рядом сидели два младших брата-погодка и поглядывали то на отца, то на мать. Мать завязала на узел вещмешок и зарыдала. Отец не выдержал:

Циля! Прекрати слёзы лить, Толя жив и здоров.

Сёма! Толя наш сын, его забирают на войну.

Не на войну, а в армию, я тоже служил пять лет у Будённого.

Так это когда было, Сёма?!

Брось, Циля, не смеши меня. Каждый мужчина обязан пройти воинскую службу.

Толик не выдержал, вмешался:

Прости меня, мама, отец прав, я обязан служить в армии, а не сидеть сложа руки рядом с вами.

Мать смахнула рукой слезу, сильно обняла Толика и, рыдая, пошла в комнату сестры. Толик подхватил на ходу вещмешок, направился к выходу, следом за ним пошли отец с братьями.

 

* * *

Больше недели шестьдесят три призывника ехали в крытом вагоне с буржуйкой, прицепленном в конце военного состава, эти наголо бритые молодые, почти мальчишки, сибиряки. За это время они проехали только часть своего пути до места назначения, их сопровождал здоровяк-блондин, мичман Северного флота, со смешной фамилией Теребилко. По натуре молчун, но если что-то нужно, выполнит не глядя. На больших станциях не останавливались, исключительно на полустанках.

Толик стоял у раскрытой двери и с интересом разглядывал Южно-Уральские горы. Он никогда не видел гор. Они возвышались почти под самое небо, создавая необыкновенную красоту. Поезд полз по зелёной равнине, слегка пыхтя, пуская сизый дым. Сзади подошёл соседский парень цыганской внешности Яшка Холмогоров и по-дружески слегка хлопнул Толика по плечу:

Чего приуныл? Приедем на место, видно будет.

Тебе не понять, отец заказ должен сделать без меня. Я только скроил.

А, ты вот о чём. Дядя Сёма костюм сошьёт не глядя. Моему отцу сделал то что надо.

Да заказчик – партийный шишка, зануда. Отец может ему резко сказать, а материал уже скроен под костюм.

Яшка промолчал. Вдруг протяжно засвистел паровоз, состав медленно затормозил, новобранцы с любопытством стали выглядывать наружу. Непредвиденная остановка, такое часто бывало.

 

* * *

Над Кольским заливом рассеялся туман, сквозь дымку иногда просвечивало солнышко. Для этих мест погода, скажем, чудная. Временами слышен мелодичный звук рынды – корабельного колокола. К пятому пирсу базы Северного флота приткнулся сторожевой катер СК под номером тринадцать, на котором происходят авральные работы. Толик Ройзман с Яшкой Холмогоровым красят орудие в серый цвет, Вася Кошкин, бывалый матрос, делает в рубке приборку. Вторую неделю катер стоит на ремонте. Команда катера ходила в поход с морпехами к норвежским берегам, заклинило двигатель, это когда выходили из фьорда в Баренцево море. Наш торпедный катер, шедший с задания, взял «сторожевика» на буксир, благодаря такому случаю команда благополучно попала на базу.

Подошёл неслышно мичман Теребилко, гаркнул так, что оба оглянулись:

Матрос Холмогоров! К командиру! Шагом марш!

Есть! – оставив кисть в ведре, Яшка рванул на нос катера, там находились командир катера старший лейтенант Сергей Брагин со своим помощником, лейтенантом Ильёй Бастрюковым. Яшка подбежал и доложил:

Матрос Холмогоров по вашему приказанию прибыл!

Тут такое дело. Немецкая лодка проскочила в залив, минуя наши посты. Садись и слушай, может, ты её засечёшь. Предупреждена вся флотилия. Иди!

Есть! – Яшка развернулся и побежал на своё место. Он числился в команде и радистом, и акустиком.

Подводная лодка всплыла недалеко от пирса, и немцы сами сдались в плен. Оказывается, она попала на свою мину. С внешней стороны, где приблизительно находился третий отсек, зияла приличная дыра.

 

* * *

На следующий день Толика и Яшку Брагин отпустил первый раз в увольнение на два часа. Они вышли на берег, но не пошли в посёлок. Сразу за территорией базы свернули с дороги и направились в сторону невысокой скалистой сопки. Рядом с ней рос лес. Поплутав по нему с часок, Толик с Яшкой решили вернуться на катер. Уже выходя из леса, Яшка чуть было не наступил на воронёнка. Прижавшийся в пожухлой траве, тот зыркал чёрными бусинками-глазами. Яшка, оглядевшись по сторонам на всякий случай, наклонился и что-то сказал по-цыгански, снял с себя бушлат и осторожно накрыл воронёнка. Аккуратно взял и понёс. Толик недовольно высказался:

Теребилко с командиром нам пропишут по первое число.

Не пропишут.

Слушай, откуда знаешь?! Они нас спрашивать не станут.

Теребилко с командиром – мужики.

Мичман с командиром – строгие начальники.

Конечно, строгие, хорош болтать. Скоро нам на катере нужно быть.

Это как так ты не испугался, взял воронёнка?

Я с ним договорился. Я – цыган.

Помню, как-то шёл со школы по парку, а надо мной закружилась ворониха, готова вцепиться в голову. Женщина, шедшая сзади, меня в сторону отпихнула, объяснила: где-то рядом её птенец находится. С тех пор везде хожу осторожно.

Тебе повезло. На орудии имеется ящик, вот туда воронёнка определим.

А другого места ты не нашёл? Хотя бы в трюм.

Посмотрим! – Они уже подходили к базе, выполз сырой туман и расползся по всему заливу и скалистому берегу. Вдалеке маячил безлюдный пирс с катером, на котором оба успели повоевать немного.

 

* * *

Утром следующего дня Яшка стоял перед командиром по стойке смирно и выслушивал от него нарекания:

Два наряда вне очереди за зверинец, чтоб сегодня унёс туда, откуда принёс.

Товарищ старший лейтенант, разрешите вам объяснить.

Объясняй! Слушаю!

У моего деда был медведь с чёрным вороном. Так вот они весь табор кормили, в смысле выступали как циркачи, даже ворона научили, тот орал: «Воры лезут!». Он не один раз так табор спасал.

Ты хочешь сказать, что научишь воронёнка?

Если оставите, научу, но другим словам.

Интересно, каким?

Да, хотя бы «SОS!» или «Полундра!» У него правое крыло повреждено, когда падал из гнезда, то повредил о валун.

Воровать у нас на катере ничего не своруешь, а то, что он может погибнуть, факт. Ладно, оставляй, вылечишь, а там видно будет. Наряды отработаешь у мичмана. А сейчас иди.

Есть! – Яшка отдал честь, развернулся и пошёл.

 

* * *

Конец зимы, а в команде «сторожевика» никаких изменений, если не считать того, что Яшка обещал выучить воронёнка, и действительно того научил единственному слову: «Полундра!». Он ждал весны, чтоб птицу выпустить на свободу, но ему так не хотелось с воронёнком расставаться.

Зима стояла суровая, команда катера часто ходила на задания, особенно к норвежским берегам. Катер хоть имел число «тринадцать», но каждый раз удачно выходил из переделок, и всё за счёт тактической грамотности командира, старшего лейтенанта Брагина.

Толик чётко следил за орудием, смазывал и чистил, чтоб, не дай бог, оно на задании не заклинило. Со вчерашнего дня катер стоял на приколе, так как в последний раз на задании ему пробило снарядом бок рубки, и нужно было это место вырезать, закрыть листом и заварить.

Сегодня должен подойти сварщик, как пообещал начальник мастерских. Вахту нёс Яшка. Он сидел в рубке и смотрел во все глаза, от такого глядения веки слипались. Яшка буквально клевал носом, при каждом разе вздрагивал, и вновь открывал глаза. Сквозь дрёму услышал скрип тачки. По пирсу толкал тележку сварщик, возрастной и не обделённый здоровьем дядя Петя. Яшка вышел встречать.

Вырезав аккуратно из «четвёрки» кусок металла, сварщик приставил поверх дыры, и начал приваривать кромку к корпусу боковины рубки. Сварку производил не спеша. Наконец последний шов – и всё готово, осталось через некоторое время отбить окалину и подкрасить место сварки.

Солнце вылезло из-за облаков, ясный день, неугомонные чайки носятся над заливом. Яшка с Толиком красят боковину рубки. Яшка предложил:

Слушай, давай закурим! – порывшись в кармане, вытащил целую пачку папирос «Север», достав две папиросины, одну дал Толику.

Где взял?

Тебе скажи! Вчера паёк получил на три дня, мичман должен отдать тебе твою долю.

Они присели, закурили. В ящике сидел воронёнок и крутил головой. Вдруг как заорёт: «Полундррааа!».

И чего, спрашивается, орёт? – спросил Яшку Толик.

Откуда я знаю? – пожал плечами Яшка.

Неугомонный воронёнок насторожился и вновь заорал: «Полундррааа!».

Слушай, неспроста завёлся. Может, опять немецкая лодка по заливу болтается. – Толик подозрительно посмотрел на воронёнка, а потом на Яшку. Они уже не курили, стали внимательно вглядываться в залив, и действительно – рядом с катером на волнах покачивалась немецкая мина, неся с собой смерть.

Нужно срочно доложить мичману, – предложил Яшка Толику, и сам побежал в рубку. Через некоторое время мичман, весь потный от эмоционального напряжения, с длинным багром стоял на корме и пытался зацепить мину. Наконец зацепил, и помаленьку стал оттаскивать её к берегу, вызванный по рации минёр вот-вот должен был появиться. Наконец со стороны Мурманска показался быстроходный катерок. Они подплыли, аккуратно отцепили мину от багра, и, зацепив на буксир, отвели в небольшую бухту, взорвали. Откуда донёсся оглушительный взрыв, поднялся водяной столб, прибежали Брагин с Бастрюковым. Брагин первым стал задавать вопросы:

Кто из вас увидел мину?

Да оба: дважды заорал воронёнок и привлёк наше внимание, – отчеканил ему Толик.

В общем, так, воронёнка оставляем, раз он такой ушлый, а вам даю обоим увольнительную на весь световой день.

Служим Советскому Союзу! – и оба отдали Брагину честь.

 

* * *

Толик с Яшкой шагали по главной улице Мурманска, разглядывали здания и прохожих, обратили внимание на вывеску «Парикмахерская», вошли. Прямо с порога мастер, средних лет мужчина, пригласил: – Кто из вас первый? – Яшка молча прошёл и сел в кресло. Толик присел на свободный стул, ожидая своей очереди, с любопытством разглядывая помещение, ничего необычного он здесь не увидел. Несколько чёрно-белых фотографий красивых девушек, позировавших с шикарными причёсками, висели на стене, большое окно и кресло с зеркалом. Мастер быстро подстриг Яшку, очередь настала Толика. Они как бы поменялись местами. Когда всё закончилось, вышли из парикмахерской и стали спускаться к заливу. Не доходя до перекрёстка, увидели афишу трофейного фильма «Серенада солнечной долины», Яшка сразу толканул в бок Толика:

Давай сходим! Я слыхал, хороший фильм.

А чего не сходить. Сходим! – уверенно ответил Толик. Они сидели в полном зале, и как-то не чувствовалось, что где-то рядом идёт война. Зрителям не сказать что было весело, никто не смеялся, но многие улыбались. Вспоминали счастливые минуты без войны. Толик с Яшкой вышли с толпой из кинотеатра и не спеша зашагали в сторону залива. Впереди маячили две фигурки девушек в военной форме. Яшка толкнул Толика:

Такой случай не надо упускать. Давай догоним и познакомимся. А?

Сейчас война идёт, а ты ко мне с девушками пристал, – буркнул Толик.

Не хочешь как хочешь, я пошёл. – Яшка прибавил шагу, а потом чуть ли не рысью побежал за ними.

Девушки, стойте! Это не ваш платок? Не вы обронили? – в руке держал носовой платок. Девушки остановились и обернулись, Яшка подбежал и его показал. Они, как по команде, в один голос сказали: – Нет, не наш!

Ах, как жалко, что не ваш. Разрешите познакомиться. Яков! А это Толик, – кивнул головой на подошедшего приятеля.

Зоя! – отчеканила светлая, полненькая девушка.

Галя! – тихо промолвила вторая, стройная, голубоглазая шатенка.

В таком случае будем знакомы, давайте прогуляемся, – ответил Яшка и подошёл к Зое.

Ну, тогда пойдёмте! – кокетливо ответила Зоя. Толик приблизился к Гале, и галантно ей предложил:

Разрешите вас взять под руку.

Бери! – она ему ответила на «ты», Толик взял девушку под руку, и они пошли следом за Яшкой и Зоей.

А ты красивая! – начал Толик.

Ты тоже грузин.

Нет, я не грузин. Я еврей.

Для меня красавчик.

Они прошли три квартала. Справа виднелось кирпичное двухэтажное здание с белым флагом и крестом.

Ну, вот и пришли, – проговорила Галя.

Может, увидимся?

Может! – и она пожала ему руку. – Записывай или запоминай телефон, 34-00, спросишь Ищенко, и меня сразу позовут. Ну, прощай, что ли, грузин, – и она легонько поцеловала Толика в щёку. Толик от Галиного поступка весь покраснел как рак, она догнала Зою, и девушки исчезли в госпитальной подворотне. Подошёл Яшка:

А ещё не хотел знакомиться с девчонками, тоже мне друг называется.

Да, не хотел.

Ладно, пошли.

Яшка с Толиком вышли за город, они прошли немного, их догнал грузовик. Остановили, сели в кузов, поехали. Вскоре заморосил холодный дождик, пришедший с серыми тучами из-за Баренцева моря. День подходил к вечеру. В расщелинах сопок спрятался сумрак, готовый в любое время вылезти и заполнить пространство округи.

 

* * *

Светило солнце, но не грело, стояла утренняя тишина, Яшку и Толика мичман Теребилко отправил на склад получить сухой паёк на всю команду. Катер должен через час выйти на задание к норвежским берегам, там должен дождаться группу наших разведчиков и их забрать.

Яшка с Толиком несли полные вещмешки, подходили к пирсу, но увидели летающего ворона, и почему-то вспомнили о своём воронёнке:

По-моему, это не наш? – засомневался Толик.

Нет! Это наш! – возразил Яшка.

А что, у него на лбу написано, наш он или не наш?

Посмотри, как крыльями машет.

Да! Ты прав. Правым крылом не сильно старается махать, всё левым работает. Значит, пошёл на поправку.

Катер стоял возле причала с работающим двигателем, ребята только вошли на палубу, он тут же отчалил и направился в сторону Баренцева моря.

Катер возвращался на базу после удачного задания. Толик стоял на палубе и с интересом разглядывал двух связанных немцев. Один из них был офицером, худым и длинным очкариком, другой рыжим, толстозадым ефрейтором. У одного из разведчиков, Толик обратил внимание, окровавленной повязкой была перевязана рука. Разведке повезло, она возвращалась без потерь, не считая этого раненого бойца, так думал Толик. После того, как катер пристал, разведчики сошли на берег, к Толику подошёл Яшка:

Разведке не повезло. Радист погиб. Старший разведчик по рации передал.

А я думал, у них только один раненый боец.

Петух думал, да в суп попал. На войне как на войне. Вот так, Толик.

Ладно, разбегаемся. Теребилко на нас косится. – Они разошлись в разные стороны.

* * *

Весь день не прекращался дождь, мичман Теребилко заставил молодых матросов Холмогорова и Ройзмана навести порядок в моторном отсеке, хорошо поработав, ребята решили сделать перекур:

Яша, тут такое дело, хочется попасть в Мурманск, – начал разговор Толик.

Мне тоже хочется, сам понимаешь, – намекнул Яшка на Зою.

Как быть? Всё равно стоим. На море сильный шторм идёт. Зарядил на несколько дней.

Теребилко завтра хотел съездить в Мурманск, получить радиолампы для рации.Таков имеется повод.

А если нам съездить вдвоём?

А кто нас двоих с ним отпустит?

Я не помню, с какого времени не были в увольнении.

Да, давно. У самого Брагина нужно отпрашиваться за лампами. Только тебе надо сказать – мол, к невесте хочу сходить и с ней пойти в загс, пока стоит такая погода, может, отпустит. – Они ещё немного посидели и разбрелись доделывать незавершённую работу.

Брагин Толика отпустил до 17.00, чтоб он получил радиолампы и сделал личное дело. Получив лампы со склада, он не просто шёл, а почти бежал к Гале. После той встречи только раз успел позвонить, правда, она оказалась на операции. Толик подходил к госпиталю, как его окликнул с небольшим акцентом заросший старик:

Молодой человек! Ви мне не подскажете, где здесь находится детский дом? Внука Ёську хочу оттуда забрать.

Папаша, извините, я тороплюсь!

Мойше тоже торопится, а Абрам нет. Как говаривал друг мой Жора: «Извините, но, к сожалению, я ничем не могу вам помочь…».

Вы еврей?

Зато ви, наверно, Папа римский.

Это вы зря!

А шо зря? Я одессит. Лично знавал Мишку Япончика, правда, его давненько расстреляли. Ты ведь тоже еврей, и не говори, шо не так.

Никогда бы не подумал, что здесь вас встречу – одесского еврея.

А ти не думай, знай Абрама Моисеевича Фурмана. Таки это я!

А я Толик из Томска.

Постой, постой! Сибиряк?

Да!

Сибиряков люблю. Отважный народ.

А вон девушка идёт, спросите её. – К ним торопливо подходила Галя, Толик обратился к ней:

Скажи отцу, где здесь у вас находится детский дом.

Пусть зайдёт за угол госпиталя и пройдёт немного. На здании увидит вывеску «Мурманский детский дом № 1». – Старик приподнял шляпу и двинулся в том направлении, куда ему указала Галя, а она заговорила:

Ну, здравствуй, грузин!

Здравствуй!

Мне девчонки сказали, что ты звонил. Зоя сегодня дежурит, пойдём в нашу комнату.

Мне к 16.00 нужно быть на складах, оттуда машина пойдёт на базу, – и они торопливо направились к госпиталю.

 

* * *

Северное сияние… Глаз не оторвать от такой красоты, Толик буквально вот-вот заступил на вахту, сменив Кошкина. Он вышел из рубки и любовался разноцветными оттенками неба. Кругом стояла тишина. Вода спокойная, практически не колыхалась, волн совершенно не видно. Толику становилось холодно, и он вошёл в рубку, по-хорошему лечь бы отдыхать, но служба есть служба. Совершенно озяб, присел возле печки и грел руки. Глядя в замёрзший иллюминатор, вспоминал о своей жизни.

Уже в тринадцать лет добился авторитетного достижения: ко дню рождения одноклассника Валеры Чернова сшил рубаху. Толик с одиннадцати лет помогал отцу, кроил всё то, что тот мог после его кройки пошить. Отец был высококлассным портным, у него шили костюмы профессора и партийные работники. Он никому не отказывал. А когда война началась, отца вызвали в райком, сказали: шить будешь на своей машинке рукавицы для бойцов. Материалом и нитками обеспечат. На третий день машинка почему-то сломалась, пришлось райкомовским работникам привезти другую.

Заколыхалось небо разными цветами, Толик отвлёкся и начал вглядываться в иллюминатор, но всё быстро прекратилось, и он снова впал в воспоминания.

Интересной личностью оказалась Галя. Из семьи омского священника. Она одна из четырёх детей, которая пошла не тем путём, как хотелось её родителям. Связалась со шпаной, вела разгульный образ жизни, убегала из дома, попав в детскую колонию, сбежала оттуда, бродяжничала с цыганами. Вот такой числился за ней букет. Чекисты Галю взяли на квартире с одним партийным начальником, а выследила и сдала их его жена. По приговору суда могли отправить в лагеря, а тут началась война, они оба напросились на фронт, что их и спасло от наказания. Галя во время артобстрела на третий день пребывания на фронте получила ранение в ногу, попав в госпиталь, вылечилась, но вместо фронта её отправили в Мурманск. О её родных Толик узнал следующее: отца и мать вместе с братом Тимофеем расстреляли, старшая сестра Фрося выскочила замуж за лётчика, когда учительствовала под Омском. В первые дни войны муж Фроси Андрей погиб. О средней сестре Наде Галя вообще нечего не знала. Случайно в госпитале увидела знакомую, та ей передала, что якобы видела Надю с англичанами здесь, в Мурманске, та им переводила на русский язык. Галя несколько раз приходила к особняку английского атташе, надеялась увидеть сестру, но всё безуспешно.

С такими мыслями Толик прикорнул возле печки, видимо, не выдержав своего веса, наклонившись, падая, вскочил на ноги. Из ведра черпанул пригоршню воды и плеснул в лицо, тем самым себя освежил. Носовым платком вытерся и присел возле печки, вглядываясь в иллюминатор.

 

* * *

Первое января выдалось морозным, северное сияние зависло над заливом. У Толика сегодня день рождения. Они с Яшкой почти два года воюют на катере Северного флота. Вся команда собралась, сидят и ждут тост от именинника, Толик встал:

Спасибо, что вы пришли и поздравили меня с днём рождения! – раскланялся он, и присутствующие молча подняли кружки, выпили.

По такому случаю я тебя отпускаю в увольнение до самого утра, но к восьми часам чтоб был как штык на месте, – с улыбкой проговорил Брагин.

Есть! – ответил смущённо Толик.

Толик уж было подходил к КПП базы, как его догнал запыхавшийся Яшка:

Зое передай, – я завтра на вахте дежурю, попробую через волну выйти на коммутатор. Один кореш меня так научил. – Хлопнув Толика, Яшка пошёл восвояси.

Толик с Галей лежали, обнявшись, на топчане под стёганым одеялом, рядом топилась буржуйка, было тепло, они тихонько разговаривали:

Заходил в магазин, первый раз увидел леденцы в продаже. Купил. Когда пойду, тебе половину оставлю. Будете с Зоей пить чай.

Спасибо! Да, когда нам пить с ней чай, много раненых везут. Говорят, скоро наступление начнётся.

Да, говорят…

Не знаю, сказать – не сказать? Зоя-то беременная.

Ну цыган! Ну даёт! А ты когда мне родишь?

«А всё в своё время», – так мой отец говорил прихожанам.

Яшка знает?

Нет! Она пока молчит, но скоро к матери поедет рожать. Шестой месяц пошёл.

Ох, и зря молчит. Только не говори: «молчание – золото».

Кому как.

А при чём тут «как»? Лучше раньше, чем никогда.

Задребезжал звонок будильника. Шесть часов утра. Толик соскочил с топчана и стал торопливо одеваться, надевая бушлат на ходу. Галя вылезла, босые ноги сунула в валенки, прошла к двери. Ключом открыла и выглянула наружу, позвала Толика. Он её притянул, поцеловал и сразу исчез за дверью.

Послеобеденное время. Толик с Яшкой сидели в рубке и вели разговор:

Яшка, ты знаешь, что Зоя беременная? – зыркнул недовольно на него Толик.

Америку открыл. Да уже на третьем её засёк. На солёненькое Зойку потянуло. Я же цыган как-никак. – Яшка гордо глянул на Толика.

Ты ещё молодой. Специальности практически нет. Семью обеспечивать надо.

Специальность у цыган одна. Коней стану воровать, – и он рассмеялся.

Я тебе серьёзно! А ему смешно.

Я когда в школе учился, то посещал радиокружок, так вот учитель физики Сергей Петрович меня постоянно хвалил и ставил в пример, я даже техникум успел закончить на радиомастера. Почему и радистом числюсь на катере. Короче, я на ней женюсь. У нас с ней серьёзно, родит пацана – твоим именем назову. – Они ещё немного посидели, и Толик вышел из рубки.

 

* * *

Май на Севере ничем не примечателен, считается самым тёплым весенним месяцем в здешних местах. Толик с Яшкой разделись до тельняшек, старательно работали, ровно час назад им дал такой приказ – покрасить – мичман Теребилко. За зиму корпус облупился, вот и решили обновить свежей краской. Подустав, они уселись и стали курить:

Чего там слышно про Зою?

Уже родила сына. А у вас как там с Галей?

Ти-ши-на… – почему-то по слогам ответил Толик.

Эх, скорей бы кончилась война…

Значит, к ней поедешь? А как её родня тебя встретит?

Я тебе уже говорил… – но тут их отвлекло воронье «Кар…». Две вороны подлетали к катеру. Толик с Яшкой глянули на них. Первым заговорил Яшка:

А воронёнок не промах, невесту заманил на катер. Придётся двоих кормить, а там и всё их потомство.

И всё ты знаешь!

Дед когда держал ворона, того нечаянно младшая дочь, мне она тёткой доводится, выпустила на волю, так он через два месяца вернулся в табор. И не один, ну, а потом, сам понимаешь, потомство.

И действительно то, что говорил Яшка Толику, сбылось на самом деле. Воронья чета несколько месяцев летала на катер затем, чтоб поживиться. Кто-нибудь из команды обязательно сунет им съестное, они не забывали, что ворон когда-то предотвратил взрыв мины.

 

* * *

Толик открыл глаза, перед ним склонилась Галя и улыбалась:

Ну что, проснулся? Трое суток спал, иногда во сне метался.

Ничего не помню. Погоди, вспомнил. В море нас атаковал немецкий крейсер, палил, мы ему были мишенью, потом пустил торпеду, и она подорвала наш «сторожевик». – Толик тяжело задышал, закрыл глаза, как бы отключился. Галя вытерла ему лоб и торопливо вышла из палаты.

Ночью Толик проснулся от сильного кашля, прокашлявшись, хотел было встать, но не тут-то было, всё тело ныло. Он лежал и ощущал резкое покалывание в ногах. Пробыв около двух часов в ледяной воде, он получил переохлаждение всего тела. Оказывается, Толика спас ворон, тот увидел катер соседей по пирсу, подлетев к нему, разорался: «Полундра!». Они его подобрали, а прибыв на базу, отправили сразу в госпиталь. А чтоб выполнить задание, два «сторожевика» сопровождали группу морских пехотинцев. Катер старшего лейтенанта Брагина первым справился со своим заданием, а у другого, под командованием капитан-лейтенанта Синцова, на выходе домой из пролива заглох двигатель. Моторист почти два часа промучился, чтоб завести двигатель, и, кто знает, может, это и спасло экипаж Синцова. Толик не знал, сколько ему предстоит лечиться в госпитале, а сейчас он пока лежал и обдумывал своё положение.

Почти два месяца прошло после того случая. Всю команду катера СК-13 наградили посмертно орденами Красной Звезды, только матроса Ройзмана, одного из всех, оставшегося в живых, должны завтра выписывать, а вернее, комиссовать подчистую. Диагноз, перешедший от воспаления лёгких в астму, дал знать: не курить, не нервничать, одним словом, вести нормальный образ жизни. Такой вердикт получил от врачей Толик.

Они шли вместе, она к нему прижалась, и он нежно её обнял. Толик шёл, иногда прихрамывая. Они уже проходили рынок, он обратил внимание на высокого старика в шапке и длинном пальто, который близоруко рассматривал, держа в руках, потрёпанную книгу, возле него стояла пустая клетка, глобус и несколько стареньких книг.

Сколько стоит ваша клетка?

Полбулки хлеба.

Хм! – хмыкнул Толик. – А что так?

Не хотите, так не берите. Я всю жизнь проработал учителем географии. И причём не ради забавы. Учился на геологическом факультете, попал на практику в эти края. А тут учительница возьми и выскочи замуж, уехала в Орёл. Меня начальник экспедиции вызвал: так, мол, и так, говорит, надо помочь школе. У тебя свежие знания, давай дерзай. Месяц поучил, мне понравилось, перевёлся на географический факультет. Меня все дети, которых я учил, всегда вспоминают с благодарностью. Клетку не хочу дома держать, в ней мой друг умер, скворец Гриша. Я его подобрал птенцом, дожил у меня до семнадцати лет.

Ладно, отец, держи буханку, а мне отдай клетку, я буду там держать ворона Яшу.

А много не будет за клетку?

Бери, и не стесняйся.

Спасибо! – сложив книги в портфель и взяв своё хозяйство, сутулясь, старик направился в другую сторону.

На перроне многолюдно; спешит народ, торопится. Толик с Галей стоят, друг на друга смотрят, вдруг засвистел и закричал дежурный по станции:

Отправление поезда через минуту! Всем отъезжающим – по вагонам!

Они поцеловались, и Толик спешно полез, расталкивая толпу, с пустой клеткой и вещмешком. Засвистел паровоз, тронулся с места, он легко прыгнул на ступеньки тамбура. – Пиши! – только и успел прокричать Гале, та махала ему рукой, слезинки катились по щекам. Народ рассосался, она осталась стоять одна.

Эй, красавица! Дай погадаю на судьбу твою. – Перед ней вдруг, откуда ни возьмись, предстала старая цыганка с трубкой. Галя оживилась и тихо ответила:

А зачем? Если про его друга, то не вернёшь, а у нас с ним всё будет хорошо, – и она замолчала.

Ладно, я тебе так скажу: родишь ему сына. Почему не сказала, что скинула мёртвую пятимесячную девчонку. А?

Откуда вы об этом знаете?

Знаю, знаю. Бабушка Венера всё знает. Да ты его дольше проживёшь, он умрёт вперёд тебя, но ты его береги, – и она пошла.

Толик ехал вторые сутки, уже подъезжал к Ленинграду. Поезд сбавил скорость. На повороте затормозил. В окно кто-то стукнул несколько раз, Толик встал и приоткрыл окно, выглянул. В окно влетел ворон, и с ним поздоровался, сказал: «Кар». В вагоне всполошились. Чтоб паники не было, Толик стал всех успокаивать, кое-как успокоил:

Ворон учёный, мой друг его птенцом подобрал и вырастил. Правда, сам недавно погиб. А куда его девать прикажете? – На защиту ворона встал пожилой капитан второго ранга.

И действительно, чего испугались? Он никого не покусал, пусть себе живёт. – В ответ ему ворон только каркнул, все засмеялись.

Ты понял, Яша, сам капитан второго ранга за тебя заступился, – серьёзно сказал ворону Толик, тот встрепенулся и тут же вылетел. Сидевший напротив старичок с умными глазами проговорился:

Вы его, наверно, напугали? Ворон не прилетит, – старичок внимательно посмотрел на Толика.

Нет, прилетит! – улыбаясь, твёрдо проговорил Толик, и глянул в окно. Рассвет. Вставало солнце. Замелькали серые здания, многие из них разбитые войной. Отсюда начинался Ленинград. Здесь Толик сделает пересадку на Москву, а оттуда поедет дальше домой, в Томск.