Журнальный мир

В АВТОБУСЕ

Мы медленно ползли по трассе,

И вздохи заглушали смех.

Один сказал: – А в нашем классе

Еврей безграмотнее всех!

Родное чувство: снова дома!

Всё, как я сызмальства привык.

И я подумал: «Что ж ты, Шлёма,

Простой не выучил язык –

Срамные речи новосёлов,

Железный скрежет гаражей,

Несовершенный вид глаголов,

Шесть кособоких падежей?»

Смешно доказывать кому-то –

Чужое ближе, чем своё.

Милей биньяны и смихуты,

Чем пожилое «ё-моё».

И никаких берёзок вялых,

Сырым написанных мазком.

И где там Пушкин? Бялик, Бялик!

И ветер с яростным песком.

ДВЕ СИЛЫ

Истории грубая сила

Рванулась, как ветер с высот,

Стальную губу закусила,

Обломки и тряпки несёт.

А мы далеко не атланты –

Когда налетает гроза,

В укромной читальне от лампы

Слабеют и блёкнут глаза.

Играли в науку и веру,

Не рыпались против рожна.

Чтоб выдержать синюю сферу,

Нам нежная сила нужна.

* * *

В тетрадях одинаковая клетка,

От мелкого письма черным-черно.

В любом примере тяжело и крепко

Число числу числом обручено.

Но вылез зверь остатка, и при нём

Я стал сильнее одномерных чисел.

Собрал обломки, малый круг расчистил,

Где на решётке только снег времён.

Мой мёртвый зверь не видит ничего,

В его глазах бездонные потёмки.

Не я ли сам втыкал вокруг него

Охотничьи семёрки и пятёрки?

ТРОИЦА

Мокрых трав запутанный клубок,

Мостика гнилая древесина –

Это, вероятно, Ангел Бог,

Первая спасающая сила.

Почему опять меня влечёт

Мимо заколоченного рая?

В переулке машет Ангел Чёрт.

Эта сила главная, вторая.

Вспомню напоследок, чего нет,

Не растёт ни в городе, ни в поле.

Третья сила – Ангел Человек

С кулаками, сжатыми до боли.

* * *

Лучше мне было вернуться назад,

Сесть на скамейку в каком-нибудь парке,

Молча смотреть, как по небу скользят

В прошлую жизнь облака-аватарки.

Лучше последним из старых бомжей

Жить, замирая от плача и боли.

Не удалось путешествие, что ли?

И никакого ответа уже.

Лучше сидеть на холодной траве

С парой нелепых стишков в голове,

Лучше домашним придурком считаться,

Чем искупаться в густой синеве,

Чем изменить аватарку пытаться.

* * *

Каждый вечер народ на скамейке,

Смех и крики под самым окном.

Даже узенькой тихой лазейки

Не найти в этом шуме земном.

Простота, но совсем не святая –

Власть и армия в нашем дворе.

Как, наверное, им не хватает

Пересменки тепла в ноябре!

Точно так же и мне не хватило

Кофе, хлеба, протянутых рук.

Вот и солнце, простое светило,

Завершило божественный круг.

* * *

Не случайно уверял, что всё вода,

Зачинатель философии Фалес.

Волны моря поглотили навсегда

К чертежам благословенный интерес.

Треугольники скрывают свой закон,

И табличка навощённая пуста.

Прометей теперь обратно взял огонь –

Греется в Колхиде у костра.

Умираем и живём, одни в стране,

По движению искусственной руки,

И сжимаются на адской глубине

Архимедовы круги.

НОЧНЫЕ ШАХМАТЫ

Ночь одолела сонный перевал,

Горбатый путь прошла наполовину,

И я не с демонами пировал,

А только смерть, как пешку, передвинул.

Моя звезда висит на волоске,

Тьма покрывала белым швом зашита,

И тихо расступается защита,

Как дни и ночи, клетки на доске.

И эта клетка не опасней тех,

Которых ты ещё не одолела.

Одна из них пустует на черте,

Где пешка станет чёрной королевой.

* * *

Как жаркой глине, надо отвердеть

И человеку на кругу гончарном.

Звенящие кимвалы, сталь и медь

Сопровождают нас в пути печальном.

Но для того ли собирать велят

Чужим рукам разбитые сосуды,

Чтоб утоляли любопытный взгляд,

Пустые вызывали пересуды?

В глухих мирах созвездий и планет,

Где затворились тёмные магистры,

Мы находили заточённый свет,

Освобождали скованные искры.

Стучим в окно и не находим дверь,

Со стоном пролезаем через камни,

И неужели это мы теперь

Рассыпанными стали черепками?

* * *

Лиле

Над Тель-Авивом свет печерский

И сгустки дарницких белил:

Подслеповатый Лобачевский

Одёжку глобусу кроил.

Стремятся тусклые недели,

Однообразные года

Туда, где наши параллели

Пересекутся навсегда.

* * *

Честно я платил поводырям,

Чтоб душе, разъятой и свободной,

Плавать по таинственным морям,

По стихии огненной и водной.

Ручеёк в пустыне пересох,

Солнце мёртвых жарит, не скупится.

Разгребаю огненный песок,

Собираю душу по крупице.