Журнальный мир

* * *
Обернёшься – окно запотело.
Полутьма за стеклом, забытьё.
Жизнь меня переделать хотела,
Я хотел переделать её.

Как азартно мы лгали друг другу,
Отрицая взаимный недуг,
Где разумно хожденье по кругу
И безумие – выйти за круг!

Дерева в поднебесье роптали,
Новый опыт рождался из мук,
Но изъян поселился в гортани,
Искажая таинственный звук.

Век недолгий – горящая спичка,
Но до самой последней межи
Ты со мной, роковая привычка
Примеряться к обыденной лжи.

Так незрячая туча в дороге
Застилает божественный свет.
Потому и печальны итоги.
Вывод ясен.
А времени нет.

* * *
Пусто.
Ни крика, ни эха.
Торчит, как обида,
В поле трава из под снега
Сиротского вида.

Превозмогая
Терпеньем жестокое время –
Былка сухая,
Давно потерявшая семя.

В звёздные верши
Минувшая канула небыль…
Что её держит
Под этим неласковым небом?

Травы и люди…
Мороз пробегает по коже:
Как мы по сути,
По судьбам нелепым
Похожи!

В этом же поле,
Где ветер гудит не стихая,
Плачу от боли –
Такая же былка сухая.

* * *
Задыхаюсь от косноязычья,
Но уже не зайти за черту –
Слово рыбье, звериное, птичье,
Словно кость, застревает во рту.

Снова древнюю книгу листаю,
Чей волнующий запах знаком.
Вы, от века живущие в стае,
Не считайте меня чужаком!

Беззащитен и разумом смутен,
Смуглый пасынок ночи и дня,
Я такой же по крови и сути –
Муравью и пичуге родня.

Но природа, закрывшая двери,
Немотой продолжает корить.
О, свободные птицы и звери,
Научите меня говорить!

Могила поэта

Памяти Н.И.Тряпкина

Люди не ходят,
А травы к поэту пришли,
Следуя зову приятельства и простодушья.
Немудрено украшенье могильной земли –
Мята, кипрей, одуванчик да сумка пастушья.

Ты укрощал табуны полудиких словес
И приручал своевольную птицу гагару…
Что там теперь с неулыбчивых видно небес?
Тяжко ль молчания вынести вечную кару?

Крест потемневший доверчиво обнял вьюнок.
В гуще крапивы дождя мимолётного блёстки.
Славный поэту природа соткала венок –
Хвощ да осот,
Сон-трава да кукушкины слёзки.

Люди больны,
Времена безнадёжно глухи.
Я бы и сам не поверил в наивные сказки,
Если б не знал,
Как растут из забвенья стихи –
Чертополох, василёк и анютины глазки.

Старое дерево

Красное зарево, логово зверево,
Ворона в чёрном на мёртвом суку…
Старое дерево, старое дерево,
Всё повидало на долгом веку.

Радость – негаданна, горе – непрошено.
В небе растаяли дни – журавли.
Как тебя гнули ветра заполошные!
Гнули да только сломать не смогли.

Варится варево, мелется мелево –
Вечности неистощимая снедь.
Старое дерево, старое дерево
Снова надеется зазеленеть.

Свежей корой затянуло отметину
Молнии, плоть опалившей твою.
Слышишь, за речкой кукушка ответила
Юному, в неге любви, соловью?

Кроне густой благодарны, как терему,.
Птицы, птенцов сберегая в дупле.
Старому дереву, старому дереву,
Господи, дай устоять на земле!

* * *
Ночью проснулся от крика,
Мучило: был он иль нет?
Лишь первозданно
И дико
Лунный колышется свет.

Свет неземного накала
В небе,
На белой стене.
Ты ли меня окликала
Или почудилось мне?

Снова из тьмы заоконной
Луч этот вырвал на миг
Твой беспечальный,
Иконный,
Незабываемый лик.

Между былым и грядущим
Не отыскать рубежа,
В непостижимом и сущем
Вновь заплутала душа.

Чтобы в немыслимом свете,
Там, среди звёзд и комет,
Мучиться и не ответить:
Были мы в мире иль нет?

* * *
Обычности искус –
Обманка для разинь.
Искусство из искусств
Плетение корзин.

Угонишься навряд
За парой легких рук,
Когда за рядом ряд,
Когда за кругом круг.

Из гущи лозняка,
Бесформенности мглы
Вдруг станут возникать
Изгибы и углы.

Лозы текучей медь
Обречена пленять.
О, мне бы так уметь
Слова соединять!

* * *
Отзывчив, почти как виолончель,
Сухой тростник, а ветер – смычок.
Я раньше боялся таких ночей,
А их оказалось наперечёт.

Луна, прильнувшая к облакам.
Звезда летит, по стеклу скользя.
Я раньше не верил твоим рукам,
А вышло – выжить без них нельзя.

Сначала многое не в цене,
Но снег запутался в волосах,
И стало ясно тебе и мне,
О чём кукушка кричит в часах.

Зимняя река

Даже ворон не крикнет. Откуда?
И полозья не скрипнут. Куда?
Комариного звонкого гуда
Не осталось давно и следа.

Только стужа ворчит, матерея,
Да метелица путает след,
Вместо жаркого цвета кипрея
Рассыпая серебряный цвет.

Где трепещет сухая осока,
Обнажённая стонет ветла –
Гулом крови,
Движением сока
Жизнь как будто недавно была.

А теперь, словно в доме без окон,
В этой чёрной воде подо льдом
Затаился воинственный окунь,
Дремлют чуткая щука и сом.

Ходит солнце по низкому кругу,
Гаснут стылые дни вдалеке,
Чтобы снова по кроткому лугу
Вышла цапля к ожившей реке.

Это дерево знает и птица,
И вода понимает
И твердь:
Можно заново будет родиться,
Если только рискнёшь умереть.

* * *
Льнёт паутина к седеющим мхам.
Свет убывает.
Время рождаться грибам и стихам.
Так и бывает.

Снова сгорают в багряном огне
Тихие рощи.
Время подумать о завтрашнем дне
Строже и проще.

Что там в логу, на ветру трепеща,
Шепчет осина?
Время прощать,
Даже то, что прощать
Невыносимо.

Попутчица

Вдвоём полсуток едем.
Читает, взгляд тая,
Несклонная к беседе
Попутчица моя.

Состав идёт рывками,
Как будто дышит так
И ложечка в стакане
Позвякивает в такт.

Сидит, поджав колени,
Склонив лица овал.
А за окном сирени
Неукротимый вал.

Неведомая птица
Туманностей иных
И ничему не сбыться
Из помыслов шальных.

Нашла коса на камень
И камень не винит.
А ложечка в стакане
Звенит, звенит, звенит…

Оттепель

К ночи сгущается воздух сырой,
Вольно и наспех прошитый капелью.
Пахнет в округе набухшей корой,
Дымом печным и оттаявшей елью.

Забуксовало зимы колесо –
Дерзко и весело царствует влага!
В зыбком тумане
Почти невесом
Звук торопливого женского шага.

Снега январского жалко до слёз…
Много ли проку в такой канители,
Если ненадолго и не всерьёз
В чаще лесной затаились метели?

Их возвращения не тороплю,
Видимо, свыкся с погодой сырою.
Утром остывшую печь затоплю,
Стол на двоих, как бывало, накрою.

Красная скатерть, хмельное вино,
Встречи на миг, остальное – разлука.
Буду смотреть в зоревое окно,
Ждать понапрасну условного стука.

Лучше б весь мир занесло, замело,
Снежная запеленала одежда…
Необъяснимо такое тепло.
Необъяснимее только надежда.

Точка

Точка – это не конец.
Ну куда от пауз деться?
Не петля и не свинец,
Просто повод оглядеться.

Жизнь казалась, видит Бог,
Бесконечною, как поле…
Время подвести итог,
Промежуточный, не боле.

Бросить пить, сменить режим,
Предпочесть горбушке мякоть
И над замыслом чужим
От отчаянья заплакать.

* * *
Речки заросшее узкое русло,
Непроницаемый сумрак дерев.
Что ж вы молчите и смотрите грустно,
Щёку ладонью легко подперев?

Где-то кричит одинокая птица,
Рыба играет и вьётся вьюнок,
Всё впереди – и простить,
И проститься,
Всё позади – и вина, и вино.

Знаю, победа сродни пораженью,
Зыбок над временем наш перевес.
Белые лилии льнут к отраженью
Немолодых предзакатных небес.

Краток роман, оттого и не скучен,
Скоро забудутся год и число.
Только вот лодка со скрипом уключин,
Вечер
И в золоте капель весло…

Болезнь

Зажат со всех сторон
В узилище законном,
Сиди, считай ворон
В пространстве заоконном.

Как-будто жизнь саму,
Исследуй, занедужив,
На ветках бахрому
Заледеневших кружев.

Грехи, не без труда,
Припоминай, печалясь,
Из тех, что никогда
Тобой не замечались.

Сочувствие родни
Превозмогай, как участь.
Итожь труды и дни,
Их малостью измучась.

Но путь, который смог
Пройти над самой бездной,
Прими не как итог, –
Как промысел небесный.

Весеннее

Снова даль прозрачней акварели,
Дымкой чуть окутанная днём.
Тополя, как спички, отсырели,
Но зелёным вспыхнули огнём.

Небо щедро дождик сыплет наземь,
Хоть земля водой уже сыта…
И ворчит прохожий: «Сколько грязи!»
А другой: «Какая красота!»

* * *
Годы-то всё какие –
Сплошь из огня и дыма!
Бабушка Евдокия,
Матушка Серафима.

Боль от репьёв-колючек,
Предощущенье строчек…
«Всё Он управит, внучек».
«Не унывай, сыночек».

Вот и года итожу,
Тёмного не скрывая.
«Всё ты управил, Боже», –
Плачу, не унывая.