Журнальный мир

Холокост… величайшая боль еврейского народа. Многие сначала не придавали значения масштабам этой трагедии. Как такое стало возможным? Людей убивали не за их вероисповедание или культурную непохожесть, но лишь за сам факт принадлежности к определенной нации. Не могу припомнить исторических аналогов идеологии, которая смогла бы убедительно доказать необходимость многомиллионных убийств ни в чем не повинных людей. Вражда варварских племен? Колонизация Америки? Но до XX века все-таки, в первую очередь, захватчики охотились за материальными ресурсами, тогда как геноцид евреев – тщательно спланированная акция, целью которой было уничтожение еврейской нации как таковой.

В Латвии большинство евреев были убиты к концу 1941 года. Именно в это время, в 30-40 годы, развиваются события романа «Сертификат», первой части трилогии «Дыхание жизни». Роман Ханоха Дашевского призван не только поведать в очередной раз историю Холокоста, но и показать, что человек каждую секунду делает выбор, и только это ставит его либо на одну доску со злом, либо – против него. Многие сначала не придавали значения масштабам трагедии, например, доктор Гольдштейн в начале романа удивительно беспечен. Другие поддерживали нацистов и содействовали их злодеяниям. Многие же помогали евреям и их детям, хотя это было очень рискованно (в первой книге это Зента, которая приносит доктору продукты и пытается спасти его дочь). Действие происходит в Латвии, Палестине, Америке и на советско-германском фронте. В Риге свершается драма семьи Гольдштейнов. Доктор уверен: его не тронут, не посмеют с ним разделаться те, с кем он работал, те, кого считал своей семьей. На что они оказались способны, мы узнаём очень быстро. В считанные дни жизнь врача оказывается невыносимой. Зента, рискуя многим, приносит ему лекарство для жены: «Она стала рассказывать о том, что происходит в городе. Синагоги горят, то здесь, то там убивают евреев. По ночам врываются в еврейские квартиры, вытаскивают людей из постелей. Мужчин отбирают якобы для выполнения трудовой повинности, уводят куда-то и многих расстреливают. Насилуют женщин…» А он не уехал… имея на руках «охранную грамоту», сертификат на выезд в Палестину! При чтении у меня возникают смешанные чувства. Осуждать бедного врача нет сил, это ошибка, страшная ошибка, но и сочувствовать смело, до конца мешает злосчастное «если бы»…

Или, скажем, Йосэф. Легко ли ему писать статьи и стихи, эмигрировав сперва в Палестину, а затем, когда над ним начали сгущаться тучи, – в США? И сможет ли, он забыть Фиру? Он-то в тепле, сытости, а она – в гетто, или?.. Да и красавица Джуди, жена поэта, тоже хранит скелет в шкафу. Ханох Дашевский показывает всю неоднозначность ситуации, где нет только правых и виноватых.

Спасаться ли самим или спасать других? Жертвовать ли собой? Идти ли за любовью или последовать чувству долга? Йосэф-то уехал. И что же в итоге?

Перед нами несколько сюжетных линий, несколько судеб, так или иначе связанных с сертификатом на выезд в Палестину. Чья судьба в конечном итоге обернулась большей трагедией?.. На первый взгляд, это, конечно, крах доктора Гольдштейна, но счастлив ли спасшийся поэт? Он никогда больше не увидит своих родных, неизвестно, вернется ли в родные места, да и вообще – что ждет его на новом месте?.. Он оставляет за плечами свои корни, он женился на американке, и как бы ни были популярны его статьи и стихи, успешный литератор не чувствует себя счастливым. Первая книга трилогии заканчивается пламенным порывом мужчины: вернуться в Страну Израиля! Немедленно!.. Удастся ли?..

Холокост – это осознанное уничтожение еврейского народа, а, главное – детей, чтобы у нации не было будущего. Читая роман, гонишь из головы мысль о том, что автор не придумал следующую сцену: «Подошедший Лаймонис, не говоря ни слова, оторвал Розу от матери и, проткнув штыком, поднял ее над головой. Пройдя несколько шагов и неся девочку на штыке, как знамя, он сбросил ее в канаву». Многие боятся поднимать эту тему, мол, давайте опустим и сделаем вид, что все осталось в прошлом. А ведь автор не сгущает краски, именно так это и было: хватали, мучили, убивали… как только нашли «вредные элементы», как только жестокость стала юридически оправдана, расчеловечивание быстро набирало обороты. Вот, Рута, например. В начале романа – благообразная медсестра, спустя некоторое время, увидев своего бывшего начальника нищим и беспомощным, она гневно спросит у нового руководителя (по совместительству – постоянного любовника): «Ты зачем отпустил жида, Густав?»

Впрочем, некоторые персонажи сохранили остатки совести, как безработный Фрицис, ее муж: «Он плохо помнил, как добрался домой. "И все их отродье" – это значит дети… Нет! Ни за что! С врагами он готов быть жестоким, но с детьми!.. И если Рута знала – он ей покажет!»

Память – это отнюдь не конец, это только начало. Вот что пишет автор в своей статье «Правда и вымысел»:

«Но что глубокая древность и беспощадные дикие орды, когда в просвещенном девятнадцатом веке возросшие на Библии американские протестанты-переселенцы осуществляли геноцид индейцев или, по крайней мере, соглашались с ним, а в еще более просвещенном двадцатом были резня армян и Холокост».

Диву даешься, насколько странное и страшное существо – человек…

Кроме жертв и палачей, существовала и третья сторона – освободители.

Крах нацистского режима произошел не по воле немцев, а после разгрома Германии, вызванного внешними причинами: наступлением союзнических войск, прежде всего – Красной Армии. Автор уделяет этому особое внимание: сын доктора также делает свой выбор. Участвуя в добровольческом формировании, Михаэль, у которого для войны и навыков‑то нет необходимых (например, он забывает вовремя смазать свою винтовку), верит, что сражается не зря: «Ничего, раньше или позже немцев погонят обратно, и он обязательно увидит родных! Сказал же кто-то, что русские долго раскачиваются, но, раскачавшись, бьют наповал».

Когда люди помнят, они начинают осмысливать историю. Память о Холокосте нам необходима, чтобы это злодеяние никогда больше не повторилось. Но как этого добиться? Говорить, преодолевая ложное стеснение, не замалчивать правду, какой бы жуткой она ни была. Роман Ханоха Дашевского напоминает нам, сколь страшными могут быть последствия человеческих заблуждений, начиная от невинных иллюзий одного человека и заканчивая катастрофическими последствиями массовой идеологии. Хочется привести напоследок слова Генри Аппеля, бывшего узника Освенцима: «Есть только одна вещь на свете, которая может быть хуже Освенцима, – то, что мир забудет, что было такое место».

Ольга Ефимова