Обыкновенные приключения итальянцев в России

Обыкновенные приключения итальянцев в России

Первая поездка в чужую страну – приключение и в наше время. Что уж говорить о средних веках! Тогда люди были тяжелы на подъем. Впрочем, не все. Генуэзцы, венецианцы отличались мобильностью уже в Средневековье. Для некоторых из них путешествие на восток Европы уже в XV веке если и было приключением, то не таким уж необыкновенным. Русским приезд итальянцев тоже не казался чудом. На Руси неплохо знали как их, так и их товары, например фряжские вина. Фряжскими их называли от слова «Фрязи» – итальянские земли. Соответственно фрязинами именовали самих итальянцев.

В Москву они, бывало, приезжали из Крыма, где несколько веков существовали генуэзские колонии. Но особенно часто фрязины стали появляться в Русском государстве с тех пор как Иван III женился на Софье Палеолог, гречанке, долго прожившей в Италии. По её совету государев посол Семен Толбузин в 1474 году отправился в Венецию, чтобы пригласить на русскую службу итальянского мастера строительного дела. Однако никто из местных архитекторов в далёкую северную страну ехать не захотел. На это решился лишь Аристотель Фьораванти, которому было уже под шестьдесят.

Земляки не оценили должным образом его талантов инженера да ещё обвинили убеленного сединами мужа в фальшивомонетничестве. Отъезд в Москву мог решить все его проблемы, и хитрец приложил массу усилий, чтобы убедить русского посла в своих исключительных талантах. Он похвастался, что построил знаменитый собор Святого Марка в Венеции. Конечно, это была выдумка – главный храм Венеции возвели ещё в одиннадцатом веке. Почему Аристотель назвал именно этот архитектурный шедевр? Образцом для собора Святого Марка послужил константинопольский храм Апостолов, и, приписывая его создание себе, Фьораванти не только убеждал Толбузина в своём мастерстве, но и показывал, что может строить церкви такие же, как в Византии. Для представителя православного государя это было весомый довод. Но окончательно в исключительных способностях Фьораванти русского посла убедил фокус, который итальянский мастер показал у себя дома. Из одного и того же (!) оловянного кувшина он на глазах Толбузина лил сначала воду, потом вино и, наконец, мёд. Русский дипломат немедленно согласился заключить с кудесником договор, предусматривавший выплату баснословно высокого жалованья – десять рублей месяц. Это были запредельные деньги. Но Фьораванти отработал их с лихвой.

Во-первых, он построил величественный Успенский собор, до сих пор украшающий Московский кремль. А ещё мастер поставил под Москвой, в Калитникове, кирпичную печь. Аристотелев кирпич, как замечает летописец, был «нашего кирпича уже, да продолговатее и тверже…». Так с появлением Фьораванти на Руси началась кирпичная эра. В-третьих, Фьораванти создал в Москве Пушечную избу, став отцом русской артиллерии. В-четвертых, он обеспечил успех трех важнейших походов Ивана III – на Новгород, Казань и Тверь.

Во время войны с новгородцами (1477–1478) итальянец подтвердил свою славу великого инженера. Он помог московскому войску быстро переправиться на другой берег Волхова, наведя через реку наплавной мост. А затем провёл сложную техническую операцию по съему новгородского вечевого колокола и отправке его в столицу. На волне этого успеха и в связи с окончанием контракта Фьораванти пожелал вернуться на родину. Но Иван III не захотел с ним расставаться. Попытка итальянца покинуть Русь тайно не увенчалась успехом. Беглец был арестован. Какое-то время он провёл в заключении и, хорошенько поразмыслив, принял новое предложение государя, став начальником русской артиллерии. Именно в этом качестве он в 1482 году появился в Нижнем Новгороде, чтобы дальше везти пушки к Казани. Казанский хан был так устрашен возможностью появления у стен его города артиллерии, что отправил послов «с челобитьем».

Такая же история произошла через три года. В 1485 году Фьораванти, которому уже было под семьдесят, командовал артиллерией в походе на Тверь. До штурма города дело не дошло – он открыл ворота.

Перед тверским походом, летом 1485 года, заложили первую башню Московского кремля – Тайницкую. Имя Фьораванти в этой связи не упоминается. Но, конечно, без него здесь явно не обошлось. Замысел, приглашение из Италии земляков-архитекторов, без сомнения, были его заслугой и последней службой московскому государю.

Во второй половине 1490-х связи Русского государства с Италией ослабели. Олицетворявшая их Софья Палеолог опостылела своему мужу. Настолько, что Иван III объявил наследником престола не их сына Василия, а внука по линии первой жены, Марии Тверской, Дмитрия. Но, как только в марте 1499 года государь по отношению к своей супруге сменил гнев на милость, первое, что он сделал, – отправил «посольство до Италийских стран о своих потребах».

Потребы были те же, что и прежде. Послы Дмитрий Ралев и Митрофан Карачаров должны были привезти «мастеров серебряных, и пушечников, и стенных». Добирались на Русь они несколько лет и с приключениями, впрочем, обычными в то беспокойное время. Сначала посольство надолго задержали в Молдавии, потом в Крыму. Лишь в 1504 году итальянские зодчие оказались в Москве. Наибольшую известность из них получили Алевиз Новый и Петр Франческо Фрязин.

С 1505 по 1508 год эти архитекторы были заняты на строительстве храмов и великокняжеского дворца в Московском кремле. А весной 1508 года Василий III дал им важные поручения военно-оборонительного характера.

Алевизу великий князь повелел «вкруг града Москвы ров делати» и «пруды чинити вкруг града». Пруды создавали ещё одну внешнюю линию обороны столицы.

Ещё более сложная и масштабная задача была поставлена перед Петром Фрязиным. Он был отправлен на границу с Казанским ханством, в Нижний Новгород. Весной 1508 года, как сообщают летописцы, великий князь повелел заложить там «град камен», то есть построить в Нижнем Новгороде новую каменную крепость.

Этому предшествовал новое обострение отношений с казанским ханом Мухаммедом-Эмином. Василий ознаменовал начало своего правления походом на Казань (апрель – июнь 1506). Таков был ответ на недавнюю попытку Мухаммеда-Эмина взять Нижний Новгород. Однако и русская судовая рать, и конница под Казанью были разбиты и отступили обратно в Нижний.

Несмотря на свою победу, татары решили помириться с русскими. Весь 1507 год шли переговоры. Наконец соглашение было заключено. В 1508 году Мухаммед-Эмин освободил томившихся в заточении русских послов и купцов. Возобновились и мирные отношения с ногайцами. В 1508 году Василий III разрешил им пригонять на продажу свои конские табуны в Москву.

Впрочем, нельзя было исключать, что в будущем распри с ногайцами и Казанью вспыхнут вновь. На этот случай Василий III, воспользовавшись мирной передышкой, озаботился укреплением границ государства. На страже их должна была встать мощная каменная крепость – Нижний Новгород.

Первым делом итальянский зодчий «обложил на семи верстах» Нижний Новгород. По мнению И.А. Кирьянова, С.Л. Агафонова и В.Ф. Черникова, так летописец описал возведение внешней линии укреплений –Большого острога. Его местоположение указано в Писцовой книге 1621–1622 годов. Исходя из содержания названного документа, можно сказать, что направление Большого острога показывают современные улицы Нестерова, Звездинка, Малая Покровская. Подобная конфигурация объясняется тем, что Петр Фрязин по технологии, применённой Алевизом Фрязиным в Москве, начал «пруды чинити вкруг града». Для этого Петр Фрязин включил в систему укреплений Нижнего Новгорода Ковалихинский овраг, начинавшийся в районе нынешней площади Горького, с протекавшей по его дну речкой Ковой (Ковалихой). В рамках этих работ появились Дюков и Звездин пруды, просуществовавшие до XIX века. По берегу Звездина пруда была сделана насыпь – Ковалихинская осыпь (сейчас здесь улица Звездинка). Есть основания полагать, что тогда же создали Чёрный пруд, вошедший во вторую линию деревоземляных укреплений Фрязина. За Черным прудом тоже была сделана осыпь. О ней напоминала Осыпная улица XIX века, начинавшаяся от угла Тихоновской и Малой Печёрской и продолжавшаяся до Почайнского оврага. (Это современная улица Пискунова.) По верху осыпи была пущена дубовая стена.

Затем под руководством мастера начали «рвы копать, куда быти городовой стене каменной». Ров протянулся от Георгиевской до Коромысловой башни. Его ширина составляла 30 метров, как и Алевизова рва в Москве. Глубина достигала четырёх метров. Через ров был наведён каменный мост. Его захват врагом нельзя было допускать ни в коем случае. Поэтому вход на него Фрязин решил защитить особым оборонительным сооружением. На Руси такие постройки называли отводными стрельницами.

Примером сохранившейся отводной стрельницы является Кутафья башня Московского кремля. Она, как и стрельница Петра Фрязина, играет роль барбакана – дополнительной башни, защищающей въезд в городские ворота. Однако отводная стрельница Петра Фрязина, в отличие от полукруглой Кутафьей башни, была пятиугольной, то есть представляла собой бастион.

Следует отметить, что бастионная система укреплений в то время только ещё начинала складываться. Следовательно, стрельница Петра Фрязина была одним из первых бастионов в мире. Её сторону, обращенную к кремлю, итальянский зодчий оставил открытой. Поэтому противник не смог бы воспользоваться этим укреплением, даже если бы его захватил. Две дальние от кремля стены образовывали угол, направленный острием в сторону поля. Стрельница была окружена собственным рвом шириной 14 метров. Въезд в неё через особый мост Фрязин сделал сбоку. Так что штурмующий ворота стрельницы враг со стен кремля был виден как на ладони.

Рядом со стрельницей находилась церковь во имя Дмитрия Солунского. Поэтому стрельницу назвали Дмитриевской. Именно с неё 1 сентября 1509 года Фрязин начал возведение башен и стен Нижегородского кремля. Возможно, при этом присутствовал сам Василий III. Есть сведения, что он в 1509 году побывал в Нижнем Новгороде.

Во время приезда великий князь приказал «стены градские и башни вниз прибавить». Смысл этого решения состоял в том, чтобы защитить каменной стеной густонаселенную прибрежную часть города. Дело в том, что деревянные крепости Юрия Всеволодовича и последующих князей строились по вершинам Дятловых гор. Первоначально так же намеревался поступить и Фрязин. От Северной башни стена должна была пойти вдоль кромки откоса (мимо места, где сейчас Вечный огонь). Роль рва в таком случае, как и раньше, отводилась речке Сарке, которая текла по современному спуску от Дмитриевской к Ивановской башне.

Повеление Василия III заставило Петра Фрязина решать сложнейшую задачу: возводить стены на спуске с горы. Ход вниз от Северной башни был слишком крут. Поэтому в более удобном месте, рядом с ней, зодчий поставил ещё одну башню – Часовую и пустил стену по склону от неё.

Там, внизу, предстояло возвести мощную Ивановскую башню. Но пока здесь несла свои воды речка Сарка. Итальянский мастер перегородил её плотиной. Так на месте нынешней выставки военной техники у Дмитровской башни возник пруд Сарка, существовавший до середины XIX века. Русло Сарки было осушено и вымощено. Оно превратилось в спуск, который теперь соединяет Дмитровскую и Ивановскую башни.

Для реализации этого дерзкого замысла итальянскому архитектору нужны были лучшие русские мастера. Самые опытные каменщики в то время жили в Пскове. Но этот город тогда, по сути, представлял автономную республику. Наряду с наместником великого князя Московского им управляли местные выборные власти. Василий III решил упразднить самостоятельность Пскова. Для этого он 23 сентября 1509 года отправился в Новгород. В январе 1510 года псковичи подчинились великому князю, и он торжественно въехал в их город, а затем, как сообщает летописец, «перевод учинил» людей из Пскова в Нижний Новгород. Скорее всего, местом их поселения стала Кунавинская слобода. Догадка автора основана на том, что, по сведениям Писцовой книги 1621–1622 годов, там компактно проживали каменщики и кирпичники.

Труд и знания русских и итальянских мастеров позволили создать настоящий шедевр средневекового оборонного зодчества, вызывающий восхищение знатоков. Например, башни Нижегородского кремля очень значительно выступают за линию стен. Такое расположение создавало прекрасные возможности для эффективного флангового огня. Кроме того, выдвинутые башни не перекрывали боевой ход, поэтому защитники крепости могли быстро и свободно перемещаться по нему вдоль стен.

Боевой ход по верху стены был очень удобен своей шириной. При этом её увеличение не потребовало утолщения всей стены. Фрязин с внутренней стороны стен сделал аркады – ряды выемок в виде арок. Таким образом удалось сэкономить кирпичи и время работы. К тому же арки усилили конструкцию стены, равномерно распределив по ней нагрузку. А ещё они позволяли приближать пищали, вставлявшиеся в бойницы подошвенного боя, к наружной поверхности стены, делая стволы более маневренными.

Без преувеличения можно сказать, что Фрязин создал в Нижнем Новгороде самую совершенную крепость Средневековья. Для этого итальянского зодчего, как раньше для Фьораванти, Россия стала страной, где увлечённому своим делом профессионалу под силу осуществить самые смелые творческие замыслы. Как не хватало такой возможности многим корифеям эпохи Возрождения, тому же Леонардо да Винчи, который был вынужден тратить своё время на организацию придворных праздников!

В Нижнем Новгороде российские приключения Петра Фрязина не закончились. Скорее всего, с берегов Волги он и его помощники переехали в Тулу, где в 1514 году (то есть сразу после завершения работ в Нижнем Новгороде) тоже началось строительство каменного кремля, продолжавшееся до 1520 года. Правда, никаких летописных известий о пребывании Петра Фрязина в Туле у нас нет.

В следующий раз источники сообщают нам о человеке, которого так звали, только в 1539 году. Тогда он приехал в пограничную крепость Себеж (в современной Псковской области). Построил её несколькими годами ранее Пьетро (в русском произношении – Петрок) Малый (или Малой). По мнению многих авторов Петрок Малой и Петр Фрязин, упоминаемый в документе 1539 года, – это одно и то же лицо. Недаром же Петр Фрязин прибыл в Себеж без проводников. Раз он сам строил этот город, ему ли было не знать туда дорогу!

Кроме Себежа Петрок Малой создал ещё целый ряд крепостей. Причем их строительство было осуществлено в необычно короткие сроки. Такая скорость стала возможной благодаря технологии, которую использовал этот зодчий. Каждая его крепость представляла собой китай-город.

Стена китай-города была земляной, скреплённой каркасом из жердей. Несколько рядов жердей вбивали в грунт, соединяли их «китами» (косичками, сплетёнными из веток и мягких древесных корней) и засыпали землёй. Отсюда и возникло название «китай-город».

Первый свой китай-город Петрок Малой воздвиг в Москве в 1534 году. В 1535–1536 годах таким же способом были построены крепости в Себеже, Стародубе, Пронске, Вологде и Балахне. Пушки не могли разрушить эти стены, поскольку вражеские ядра вязли в их земляной сердцевине. Это были самые передовые крепости века артиллерии – с куртинами (земляными валами) вместо стен.

Но у жителей русских городов отсутствие стен вызывало беспокойство. Поэтому поверху земляной стены московского Китай-города итальянскому архитектору пришлось поставить «град древян по обычаю». А вскоре на его месте «новокрещеный фрязин» Петрок Малой, согласно повелению правительницы Елены Глинской, вообще возвёл каменную крепость. (Однако в народной памяти она так и осталась Китай-городом.)

Прочие китай-города Петрока Малого, даже Себеж, только что успешно выдержавший осаду литовцев, тоже обзавелись стенами. Для возведения деревянных укреплений Петр Фрязин и приехал в этот город в 1539 году. С собой у него были чемоданы с ценностями: итальянец замыслил побег из России. Он заранее получил разрешение на посещение Псковско-Печерского монастыря, находившегося недалеко от немецкого городка Нейгаузен, и намеревался там перейти границу с Ливонией.

Однако всё пошло вопреки его плану. После того как Фрязин сделал своё дело («город обложил»), себежские воеводы отпустили его в Псков с провожатыми, двумя служилыми людьми. И когда архитектор захотел свернуть с псковской дороги к монастырю, те воспротивились: мол, воеводы «велели тобя проводити до Пскова». Пришлось Фрязину объяснять: грамота на посещение Печерского монастыря у него есть, а из Пскова туда возвращаться далеко и неудобно.

Проводники вняли уговорам и вместе с итальянцем и его свитой поехали в монастырь. Оттуда же, «после стола», все на ночь глядя отправились в Псков. Но оказались в ливонском городе Нейгаузене. Там Петр Фрязин и его спутники остановились на ночлег у немца Ивана Рытара. Правда, не все. Один из служилых людей предпочёл вернуться в Россию. В тот же вечер к Петру Фрязину явились представители местных властей, чтобы узнать, кто он такой и зачем приехал. «И Петр им учал бити челом и плакати, чтобы его Великому Князю не выдавали». Немцы поставили у дома караул, проявив интерес к «рухляди» невозвращенца. Почуяв недоброе, архитектор вскрыл свои чемоданы и самое ценное «за пазуху положил». В полночь он разбудил толмача Гришу Мистрабонова, с которым приехал из Москвы, и предложил бежать вместе.

Судя по прозвищу Гриши, отца его звали Мистрабон. «Мистр» – уважительное обращение к лучшему в своем деле, мастеру. Значит, Мистрабон – это «мистр», маэстро Бон. На ум сразу приходит Бон Фрязин, архитектор, попавший на Русь вместе с Петром Фрязиным и начавший возводить колокольню Ивана Великого.

Сын Мистрабона, будучи толмачом, мог очень хорошо помочь Петру Фрязину в путешествии по Ливонии в качестве переводчика с немецкого. Но покидать родину Гриша не захотел. «Петр! Куды идешь? Земля чужая, неведомо куда идти», – увещевал он зодчего. «И Петр на двор вышел один, да двух сторожей немецких ножом поколол, да побежал того неведомо куда…» Впрочем, далеко уйти Фрязину не удалось. Вскоре его в Дерпте (ныне Тарту) в присутствии Гриши-переводчика уже допрашивал местный епископ.

Причины своего побега Фрязин объяснил так: «как нынче Великого Князя Василья не стало и великой княгини, а Государь нынешний мал остался, а бояре живут по своей воле, а от них великое насилие, а управы в земле никому нет, а промеж бояр великая рознь»; поэтому он решил «отъехати прочь», ибо в Русской земле «мятеж и безгосударьство». О себе Петр Фрязин сообщил, что его «к Великому Князю прислал Папа Римской послужити годы три или четыре», но служить пришлось 11 лет – «держал его Князь Великий силою».

С.С. Подъяпольский полагал, что эти одиннадцать лет нужно вычесть из 1539 года, «понимая под служением великому князю работу у московского государя вообще, а не только у Василия». Есть сильный аргумент в пользу названной точки зрения. В 1528 году, ровно за 11 лет до побега Петра Фрязина в Ливонию, в Москву вернулось русское посольство, посетившее Папу Римского. И всё же из слов беглеца, сказанных на допросе ясно, что великий князь, силой державший его 11 лет, – это именно Василий III. Следовательно, отсчет необходимо вести от года кончины этого правителя. Тогда получается, что Петр Фрязин приехал в Россию в 1522 году, как ещё в XIX веке утверждал Н.П. Собко, первый автор, написавший о тождестве Петрока Малого и Петра Фрязина.

Однако в 1522 году или около того никакое русское посольство не посещало Папу Римского и не привозило от него архитекторов. Подобное имело место только в 1499–1504 годах, когда с послами Дмитрием Ралевым и Митрофаном Карачаровым на Русь приехал Петр Франческо Фрязин, будущий строитель Нижегородского кремля. Очень соблазнительно отождествить его с Петром Фрязиным из документа 1539 года и Петроком Малым. Тем более что, согласно данным эстонского историка Ю. Кивимяэ, Петрок Малый – это тоже Петр Франческо (Пьетро Франческо ди Аннибале). И хотя Нижегородский кремль и Китай-город Петрока Малого внешне не очень похожи, зато у них просматривается технологическое сходство: в обеих крепостях стены облицованы кирпичом, а внутри усилены забутовкой из камня, опирающейся на белокаменный цоколь. И там и там устроены бойницы подошвенного боя. Боевой ход по верху стен широкий (в Китай-городе он был настолько просторен, что позволял упряжке из двух лошадей перетаскивать пушки) и опирается на внутреннюю аркаду (череду арок) стены. Можно утверждать, что в Китай-городе развивались идеи, опробованные при строительстве Нижегородского кремля.

Правда, Петр Фрязин, возводивший кремль в Нижнем Новгороде (назовём его «нижегородец»), приехал на Русь ещё при Иване III. И про него не скажешь, как про Петра Фрязина, бежавшего в 1539 году в Ливонию (обозначим его как «ливонца»), что его лично отправил в Москву Папа Римский, да еще на оговоренный срок службы. Так что же: Пьетро Франческо-«нижегородец» и Пьетро Франческо-«ливонец» разные люди? Может быть. А может быть, и нет.

Представим, Петр Фрязин-«нижегородец» в 1520 году закончил строить Тульский кремль. Следует щедрая награда. Но зачем ему деньги? У Пьетро нет семьи, ведь он приехал из Италии совсем мальчиком. (Поэтому его и назвали Пьетро Малой.) Теперь Фрязину-«нижегородцу» далеко за тридцать. И он просит отпустить его на родину, чтобы повидать родных и жениться. В Москву как раз приехал посол Папы Римского. (Историкам известно письмо папы Льва Х, направленное 26 сентября 1519 года Василию III.) Великий князь разрешает Фрязину уехать с представителем Папы. В 1521 году Петр Фрязин в Риме. Но ему не до поисков спутницы жизни. Лев Х хочет обратить Василия III в католичество. Для этого Папе нужен свой человек в Москве. Петру Фрязину приходится собираться в обратную дорогу: Лев Х послал его к великому князю «послужити годы три или четыре». Петрок Малой приезжает в Москву в 1522 году. Но ещё 1 декабря 1521 года Лев Х неожиданно уходит из жизни. Теперь Петра Фрязина ничто не держит в России. Но великий князь обратно его уже не отпускает. На довод итальянца, что ему нужно жениться, Василий III предлагает Пьетро найти русскую невесту. Петр Фрязин принимает православие и венчается с прекрасной москвичкой. Василий III даёт «новокрещеному фрязину» самые ответственные и почетные заказы. Петрок Малый руководит строительством Коломенского (1525–1531), а также Зарайского (1528–1531) кремлей, возводит ставшую знаменитой церковь Вознесения в Коломенском (1532). Хорошая работа щедро вознаграждается: деньгами, землями, дорогими вещами. Потом, при Елене Глинской, маэстро создаёт надежные крепости. После кончины правительницы он от произвола бояр бежит за границу и какое-то время проводит там. А потом возвращается.

Почему? Стосковался по жене? Или соскучился по руководству крупными строительными работами? Неизвестно. Во всяком случае, в 1543 году Петр Малой снова в Москве. Уже в третий раз. Он возводит Воскресенскую церковь в кремле…