Океаны ночей
Океаны ночей
* * *
А в Сибири весна – «адмиралы» забрызганы ей до макушек,
а в Сибири весна – покрывает дороги сметанная грязь,
но огромные хлопья, гигантские снежные мушки,
пишут в небе дождю: «Эй, кто временный здесь, тот и слазь».
Вот такая весна – чёрно-белая каша в подошвах.
Вот такая весна – пьяный ветер качает кусты
и кидает снежиночьи хлопья в прохожих нарочно,
мол, дождались своей расчудесной весны-маеты?
* * *
Когда на лице отпечатались недосны
и виден засос от помятой подушки,
я говорю – полшага всего до весны,
до зелени первой, до ручейка-серебрушки.
Я говорю, посмотри – сдаются снега,
клыками-сосульками скалятся, но уступают,
да, утром бежать на автобус скользко пока,
но ветер-бродяга теплеет нежностью мая.
Я говорю – мы опять победим
себя, эту зиму, инфляцию, кризис и враки.
Мы всегда побеждаем.
Не сразу – мы любим экстрим
и долго раскачиваемся на драку.
Пускай на лице недосны и любви дефицит,
а денежный кот в карманах немного наплакал,
я готова кричать из окна, что весна ПОБЕДИТ,
и вторит мне эхом согревшийся ветер-бродяга.
Скоро…
Снегу осталось немножечко,
скоро его по ложечке
скушают солнце и ветер.
Льду срок отмерен малюсенький,
капельки будут, как бусинки,
падать вдоль ниточек света.
Властвовать ночи осталась
всего трёхнедельная малость,
скоро день станет длинней.
И повдоль наших окошек
станет зелёной дорожка,
и, может быть, кто-то с гармошкой
ко мне зашагает по ней.
* * *
И как только стало чистенько,
повыглядывали листики.
Словно клювики у птенчиков,
с солнцу тянутся доверчиво.
И готовится сирень
посмотреть на белый день
миллионами бутонов,
с этим миром незнакомых…
Всем влюблённым в космос!
Игнорируя всякие «если б»
(нет преград для того, кто хочет!),
он так сильно заболел небом,
отхлебнув стакан звёздной ночи,
что из жизни своей ракету
смастерил и мечтой заправил,
наплевав на плохие приметы,
не закаты видя – рассветы,
бесконечности выстроив вектор
в океаны ночей над нами.
* * *
Они говорят: «Поверьте,
не нужен космос!»
Они говорят:
«На орбите банки консервные,
несерьёзно»,
Они говорят: «Нам и отсюда
видать все звёзды!
Осознайте сейчас:
затратно и трудно –
потом будут поздно».
«Вложили бы в нас
деньги и жили иначе.
Какая разница – чьё
на Луне будет знамя?»
Но Галактика внутри меня
горько плачет,
она хочет вернуться
туда, наверх – к маме…
* * *
Сегодня видела – во дворе
сидит с циркулем
импозантный такой парень,
а я, в принципе, люблю технарей,
потому что муж – чистый гуманитарий.
Сидит и явно кого-то ждёт.
А сердце моё – тук-тук почаще…
Ну не совсем же он идиот –
ждать чего-то непреходящего?
Будет спину слегка холодить
скамейка тяжёлая и литая…
И муж сказал: «Ну ладно, кофе попить –
на полчаса к Циркулю отпускаю…»
* * *
Мы уходим на север.
На юге жить слишком просто:
бей-хватай, выдирая
из горла чужого кусок.
Мы уходим на север.
Нас манят далёкие звёзды,
что с небес сыплют время,
как белый холодный песок.
Мы уходим туда,
где вода на полгода
становится твёрдой,
где слова экономят,
вливая тем самым
в них силу и вес.
В леденеющем воздухе
видно отличие лика и морды,
но не каждый ушедший на север
пройдёт этот тест.
Только с нашим упорством
в краю бело-грязном
и грозном
можно выжить природе, погоде
и прочим невзгодам
назло.
Мы уходим на север,
поскольку только замерзнув,
можно вдруг осознать,
что же значит людское тепло.
Деду
Тебе пятнадцать. Ты – будущий тракторист.
Снится в мечтах, как пашешь поле и огороды…
Мелкий, курносый, не геркулес, не артист,
полный надежд весной сорок первого года.
Тебе шестнадцать, и ты – танкист.
Механик-водитель, их нужно много.
Пока ещё веришь, что, мол, защитит бронелист.
И он защищает – лишь от осколков.
Тебе семнадцать. На башне огонь погас.
Танк у тебя второй. Командир – пятый.
У мехвода есть люк внизу,
есть дополнительный шанс.
У тех, кто в башне, – с шансами непонятно.
В земле распахнутся голодные рты могил,
страшная пашня – в металле и жирной саже.
Каждый, кто выжил сегодня, – немного, но победил.
Но в это «немного» не верится даже.
Ты инвалид. И тебе – восемнадцать лет.
Третий танк забрал переносицу, глаз,
часть груди и спины по мелочи.
Ты сгорел в том танке наполовину, дед,
но твои полжизни кому-то спасли целую…
Омск – 2022
Здесь небо такое, что прямо в Иртыш стекает,
здесь вечность
разрушенной стенкой от снега укрыла.
Здесь тополя, от пыли щиты расправляя,
вздымают весною свои зелёные крылья.
Озёра в кайме камышового рыжего меха
колеблются,
можно ль с ветрами сегодня на танцы?
Вот ты говоришь мне надрывно «хочу я уехать» –
делая восемь ошибок в слове «остаться».
Ты говоришь «ничего тут не светит» и
понимаешь под этим лишь деньги –
ошибка такая большая!
Здесь время течёт в Иртыше три-четыре столетья…
Оно и мешает, казалось бы, и защищает.
И если пойдёт вдруг беда по сценарию страшному,
солнце у многих внезапно погаснет в зените,
ты осознаешь – уехать из города нашего
тебе не давали Господь и ангел-хранитель.