Журнальный мир

Часть 1

На три оборота ключа

Глава 1

Обыск в Каннах

Высокий мужчина средних лет вышел на балкон. Вдали желтело Средиземное море, в котором плавился солнечный апельсин. Ричард пригладил волнистые темные волосы, зачесанные назад, и повернулся, чтобы проверить в отражении оконного стекла свою внешность. Вечер был тихим. Канны досыпали зимнюю спячку. До майского сумасшествия, которое разбудит город и ввергнет его в горячее безумие летних каникул, оставалось два месяца. В томительном ожидании фестиваля заходящее солнце щедро золотило пальмы на набережной Круазет.

«Не спустится ли мне туда? Поужинаю, прошвырнусь по барам. Может, найду какое-нибудь приятное ночное продолжение», — в голове плейбоя пролетел возбуждающий сценарий возможного приключения.

Ричард посмотрел на оставленную на столике начатую бутылку rosй¹ и налил вина. Рядом с кулером лежала книга «Big Breach²» в яркой красной обложке. Он хотел немного посидеть и полистать ее, но его внимание привлек сюжет, появившийся на экране включенного телевизора. С бокалом вина Ричард вернулся в гостиную. В кадре корреспондент Би-Би-Си вел репортаж из какого-то лондонского хосписа. Он рассказывал об умирающем от рака отставном агенте МИ5.

«С чего бы такое внимание?» — удивился Ричард и сделал звук погромче.

Камера с ведущего переключилась на пациента. Бледный как простыня старик с провалившимися глазницами что-то пытался сказать корреспонденту, но вместо этого он хрипел, пуская слюнявые пузыри. Хотя микрофон практически касался губ больного, расслышать его было чрезвычайно сложно. Ричард посмотрел на бегущую строку…

«Я… кха-кха… я… убил ее… Кого? [корреспондент] Ее… Ди… кха-кха… Мило-шевич… кха-кха… Свет… Много света… Повторите имя!.. [корреспондент] Диана… виноват… пр-р-р… кха-кха… пр-р-р… [Вероятно, хочет попросить прощения — Би-Би-Си]».

На экране снова показалось крупным планом раскрасневшееся от волнения лицо ведущего.

«Мы только что стали свидетелями сенсационного признания бывшего агента британской секретной службы Джона Хопкинса. Умирая от рака, он решил признаться в убийстве женщины. Невероятно! В это невозможно поверить, но ее имя… Диана Спенсер!»

Ричард успел только присвистнуть, как раздался звонок в дверь.

«Кто это мог быть? — не понял Ричард. — Почему мсье Антуан не предупредил о визите по домофону?»

Он подошел к двери и посмотрел в камеру. С той стороны стоял консьерж в окружении людей в черной униформе.

— Мсье Томлинсон, откройте. Полиция!

Ричард открыл дверь и впустил полицейских в прихожую. Офицер сунул под нос какую-то бумажку и буркнул про наличие у него санкции на обыск. Ричард смотрел, как ажаны³ моментально рассредоточились по его квартире-студии и начали совать носы в вазы, листать альбомы, снимать постеры со стен, абсолютно не заботясь, чтобы поставить вещи обратно на место. Мсье Антуан стеснительно мялся в прихожей, заглядывая внутрь. Потом, пятясь, вышел из квартиры.

— Я английский гражданин! — попробовал остановить полицейских Ричард.

— Я как раз хотел с вами об этом поговорить, — на неожиданно чистом английском обратился к нему неприметный человек в цивильном костюме. — Я Майкл Дирлов — еврокомиссар от Великобритании.

Дирлов обвел взглядом однокомнатную квартиру, в которой хозяйничали полицейские. Его глаза остановились на телевизоре, где повторяли сюжет про умирающего агента. Еврокомиссар усмехнулся.

— Прошу на балкон, — Ричард постепенно приходил в себя. — Я сейчас.

На кухне он прихватил с собой чистый бокал. Дирлов уже сидел на стуле и ждал Ричарда, листая книгу.

— Вина? — предложил Ричард.

— Почему бы нет. Отличный вечер, не находите? — незваный гость жестом показал на тонущее в море солнце.

— Кому как, — хмыкнул Ричард.

— Мистер Томлинсон, уж вы-то должны были привыкнуть к особому вниманию ее королевского высочества. Мы за вами бегали по всему миру, чтобы поговорить!

— И в тюрьму упекли меня тоже, чтобы поболтать? На полгода. Это же сколько тем накопилось!

— Ну, вы такой неуловимый! Даже Джеймс Бонд не добирался до Новой Зеландии. Скажите, какого черта вас туда понесло? Книгу вот издали. Кто профинансировал? Русские?

— Нет, свои спонсоры нашлись. Так в чем дело на этот раз? — Ричард с беспокойством заглядывал в комнату.

— Боитесь, что подбросят наркотики? Правильно, эти могут. Но не сегодня.

Майкл, пригубив вино, пристально следил за реакцией Ричарда.

— Не могли бы вы, мистер Дирлов, высказываться прямо, коль скоро моя биография вам известна во всех подробностях.

— Я уполномочен передать вам высочайшую просьбу отказаться от ваших показаний, которые вы дали французскому судье Эрве Стефану.

Тут Ричард понял причину неурочного визита и окончательно успокоился.

— Как такое возможно? Прошло столько лет. Судья вынес решение.

— Коронер королевского двора⁴ инициировал процедуру инквеста, и группа детективов Скотланд-Ярда завершает расследование. Они планируют вас вызвать на…

— Допрос?

— Ну зачем же. Надеюсь, этот период в вашей жизни позади. На интервью. Видите ли, наша операция — это не совсем обычное следствие, и мы были бы признательны, если вы отказались от своих показаний, данных в суде. Что скажете?

— Я подумаю.

Ричард посмотрел, что делают полицейские. Те, рассевшись на диване и креслах в гостиной, нашли «Канал+» и оживленно комментировали происходящее на экране. Обыск их не интересовал. Они ждали знака еврокомиссара.

— И все-таки? — настойчиво поинтересовался Дирлов.

— Когда нужно быть в Лондоне?

— Я рад, что вы согласились. На следующей неделе сможете? Вот телефон детектива. Позвоните и договоритесь о времени. А ваша книга занимательная. Честно. Ради вас моя жена даже бросила женский роман и прочитала «Большую брешь» за два дня. А потом неделю приставала ко мне с вопросами. Видя такое, не удержался и я. Профессионально, и, главное, без реальных имен, — сказал на прощание Дирлов.

Полицейские ушли вместе с ним, даже не составив протокола. Ричард допил вино и принялся наводить порядок в комнате. Настроение было испорчено. Ехать в ресторан расхотелось. Ричард решил не тянуть с заказом авиабилетов и c утра зайти в агентство. Остаток вечера он провел за своей книгой, пытаясь вспомнить, что наговорил судье, и решить, как теперь выкручиваться.

Ричард Томлинсон⁵, бывший офицер разведывательной службы Великобритании. Французское досье D5160.

В показаниях перед судьей Стефаном в августе 1998 года Томлинсон заявил:

«Я должен сказать, что это общепринятая практика у служб национальной безопасности — вербовать сотрудников служб безопасности больших отелей, так как у них очень хорошие возможности для получения информации… Я должен объяснить, что только МИ6, Моссад и ЦРУ платят своим осведомителям, в отличие от других стран, включая Францию, которая никогда не будет платить такие суммы. Французская разведка может платить иностранным осведомителям, но не столько».

(Допрошен расследовавшим дело французским магистратом, судьей Эрве Стефаном, в августе 1998 года).

Ссылка Ричарда Томлинсона на офицера безопасности в отеле «Ритц», работавшего на МИ6, детально рассматривается в Главе шестнадцатой и относится к оперативному файлу, который он читал, когда работал на SIS⁶ в начале 1990-х.

Ричард Томлинсон не называл конкретно Анри Поля в качестве информатора МИ6. Он заявил судье Стефану: «Я не могу сказать наверняка, был ли это Анри Поль, но я уверен, что это был француз, работавший в отделе безопасности отеля "Ритц"».

«Я уверен, что эти деньги происходили от МИ6. Это спекуляция с моей стороны, но, если он был информатором МИ6, было бы совершенно нормально для него получать деньги».

Из его ответа, данного под присягой в 1999 году:

«Я не могу утверждать, что я помню из чтения этого файла, что имя того человека было Анри Поль, но у меня нет сомнений, что это, оглядываясь назад, был он».

Из запросов, сделанных в секретную разведывательную службу, «Операция Паджет» выяснила ту операцию, на которую ссылался Ричард Томлинсон. Файл не содержит ссылки на информатора, базирующегося в Париже в отеле «Ритц» ни в каком качестве.

Свидетели говорили о том, что они видели яркую белую вспышку в тоннеле — в связке с заявлениями Ричарда Томлинсона, бывшего офицера МИ6, это предполагает, что в данном случае с целью намеренного причинения смерти была применена технология временного ослепления водителя.

Показания Ричарда Томлинсона, подробно описанные в главе шестнадцатой, говорят, что когда он работал в секретной разведывательной службе, служащие вооруженных сил показали ему высокомощный свет, который, как ему сказали, применяется для дезориентации пилотов вертолетов.

Индийский океан в это утро был похож на ровное зеркало альпийского озера. Необычно спокойный, он лениво шуршал у самого уреза воды, переворачивая и шлифуя обломки кораллов и ракушек. Раки-отшельники, боязливо, бочком-бочком перебегали с места на место, примеряя новые домики, а при малейшей мелькнувшей на песке тени мгновенно ныряли в многочисленные норки. Рифы, отделявшие атолл от глубокого с сильным течением океанского пролива, были совершенно неслышны. Обычно они, словно аэропорт Хитроу, басисто рокотали двадцать четыре часа в сутки, не давая заснуть. Стоял редкий для начала марта штиль.

Сэр Джон Стивенс, бывший комиссар Скотланд-Ярда, оторвался от морского бинокля с мощной «цейсовской» оптикой и, положив его перед собой на стол, протянул руку к шампанскому. Он медленно, ожидая, когда осядет пена, долил себе вино по самый край бокала и вернул бутылку в ведерко со льдом. Второй бокал стоял рядом пустым. Последняя капля конденсата замерла внизу, в том месте, где из юбки выходила изящная ножка. Прозрачный страз дрожал, ожидая своей неминуемой гибели под палящим солнцем.

«Нужно будет попросить официанта заменить бокал — слишком нагрелся. Где же этот русский писатель? Заставляете себя ждать, мистер Пикалеф, сэра э-э… — Стивенс задумался на секунду. — Эх, за что же тебя, Джон, королева ни с того ни с сего пожаловала в рыцари? Отдаешь себе отчет, чего тебе, заслуженному бобику⁷, может стоить такое задание? Вот Томлинсон — абсолютная оторва. Взял и ляпнул под присягой такое! Ничего не боится. Или, наоборот, чего-то очень опасается, поэтому и вылез на процессе со своими профессиональными показаниями о методах работы спецслужб. Мол, своими глазами видел портативный генератор мощных вспышек, который разработали для устранения неугодных лидеров. Не понимаю, зачем это ему. Известность? Так он уже написал свою «бомбу». Влезть в такое дело просто так, от нечего делать? Не поверю. Что-то за этим кроется. Интересно, его уже нашел яйцеголовый Коннор Старлетт? Сколько осталось жить Томлинсону, если он не откажется от своих слов? А если откажется? Точно, показания против королевы и истеблишмента — это его страховка жизни. Но почему именно он? Как он связан с делом «Операция Паджет»? Получается, что главное, не то, что он сказал, а то, о чем он молчит? И это очень нервирует герцога Эдинбургского, а вместе с ним, естественно, психует и МИ6. А устранить еще одного свидетеля в этом деле нельзя. И так погибли три агента. Ясно, почему Томлинсон до сих пор жив. Но что именно дает ему такую уверенность и силу выстаивать одному против всей системы? Мне бы самому не помешал бы такой антидот».

Стивенс посмотрел на раскрытую на первой главе толстенную красную папку…

Глава 2

Любовь до гроба

Все заявления, сделанные аль-Файедом старшим, сэр Стивенс знал наизусть, как и выводы, к которым надлежало прийти следствию. Вот только как сделать так, чтобы они выглядели не предвзятыми и односторонними, а объективными и обусловленными обстоятельствами дела? Задачка не тривиальная, ведь аль-Файед не мальчик, чтобы бросаться такими словами, и он отлично знает, с кем связался. Прежде чем удобно усесться в ТВ-студии и открыть рот, миллионер получил не одну сотню профессиональных консультаций о том, что и как говорить.

«Этот язык нельзя прибить — нет такого гвоздя, даже у королевы! Следовательно, его показания нужно разбавить словами других свидетелей, и чем больше их, тем лучше!» — подумал Стивенс.

Он листал материалы дела, вчитываясь в протоколы допросов и пытаясь определить, правильно ли в них расставлены акценты, достаточно ли, но не слишком ли навязчиво они компрометируют главного обвинителя. Читая оставленные им на полях комментарии, Джон вновь обратил внимание на свое изменившееся к ним отношение. И это было нечто большее, чем плохое и нетрезвое настроение или недовольство ранней, пусть и почетной отставкой. Сэр Стивенс гнал от себя мысли о том, что он близок к тому, чтобы перейти на другую сторону баррикады, пусть пока только ментально. А чтобы сделать это физически, открыто, ему нужен союзник, который уже прошел этот путь и остался в живых. Именно поэтому он все чаще подумывал о встрече с Ричардом Томлинсоном и о противоядии в его кармане.

Мохаммед аль-Файед заявляет, что информация, которой он обладает лично, или которую он получил от иных лиц, показывает, что принцесса Уэльская и Доди аль-Файед были связаны серьезными отношениями и собирались обручиться: они вместе выбрали обручальное кольцо от ювелиров «Репосси» в Монте-Карло; данное кольцо было подготовлено и подогнано ювелирами «Репосси» под надлежащий размер. Он заявил, что Доди аль-Файед позже забрал кольцо у ювелиров «Репосси» на Вандомской площади, в Париже, в субботу 30 августа 1997 года. Доди аль-Файед намеревался преподнести кольцо принцессе Уэльской в ту ночь, и они планировали объявить о помолвке в понедельник 1 сентября 1997 года. «Службам безопасности» стала известна эта информация через прослушивание телефонных разговоров, что и дало им мотив для предполагаемого убийства…

Итак, в понедельник (1 сентября 1997 года) Доди и Диана планировали объявить о своей помолвке.

В день аварии Доди забрал обручальное кольцо от ювелира, недалеко от отеля «Ритц». Кольцо было выбрано совместно и было подогнано.

Источник — заявление Мохаммеда аль-Файеда министру юстиции, Шотландия — требование публичного запроса (7 февраля 2003 года).

«Они» не допустят, чтобы египтянин, с вьющимися волосами, естественно, темного цвета стал отчимом мальчиков.

Источник — ТV, «Связь Бельцера: заговор против Дианы», Мохаммед аль-Файед на камеру (25 августа 2003 года).

Доди был убит из-за его намерения жениться на принцессе Диане, и Мохаммед верит, что она ждала ребенка от Доди.

Источник — письмо от Мохаммеда аль-Файеда сэру Джону Стивенсу (25 ноября 2004 года).

«Нужно заканчивать эту виндзорскую сагу побыстрее! — мелькнуло в голове Стивенса. — Пока… с тобой хотят разговаривать такие люди. Нужно проверить, не проскользнет ли где-то в отчете случайно высказанное мной сомнение или проявленное раздражение. Пока у меня нет такой страховки, как у Томлинсона, лучше помалкивать и вести себя, как подобает преданному рыцарю "круглого стола"».

Джон перелистал введение в первую главу — там вроде все было о'кей, и стал подчеркивать самые яркие цитаты в показаниях свидетелей, одновременно подсчитывая, сколько их у аль-Файеда, а сколько у «Операции Паджет».

Леди Сара Мак Коркудейл, старшая сестра принцессы Уэльской (из интервью «Операции Паджет»):

«Когда я разговаривала с ней 29 августа 1997 года около 14:30, Диана была очень расстроена… статьей в "Ле Монд" о пехотных минах, и… ее слова были неправильно переведены, как будто она критикует британское правительство… Я сказала: "…это то, в чем Доди тебе сможет помочь". Она ответила: "Не думаю". У меня сложилось впечатление от ее тона, что их отношения прыгали, как колесо по каменистой дороге».

Далее следовали показания близких подруг леди Дианы и Пола Барелла, дворецкого, бывшего ее доверенным лицом. Из показаний следовало, что принцесса Уэльская не стремилась замуж за Доди, не хотела принимать кольцо, но и обижать его отказом тоже не желала. Она собиралась сделать какое-то заявления, но о чем, никто с достаточной уверенностью сказать бы не мог… Ее подруги полагали, что если бы она хотела выйти за Доди или была беременна, она бы «непременно сообщила».

Впрочем, имелись и другие показания.

Рене Делорм, батлер Доди Аль-Файеда с 1990 или 1991 года до момента аварии (находился в апартаментах на рю Арсена Гусси 30 августа 1997 года, написал и опубликовал книгу под названием «Диана и Доди, история любви» и дал интервью «Операции Паджет»):

«В книге я рассказал, как Доди приказал мне поставить шампанское на лед к моменту их возвращения с ужина с 30 на 31 августа 1997 года. Он признался мне, что планирует сделать принцессе предложение, и показал кольцо… Позже вечером того же дня я вошел в гостиную, покашлял, чтобы обозначить свое присутствие, и увидел принцессу, сидящую на кофейном столике. Доди преклонил перед ней колено и ласкал ее живот, а она смотрела на свою руку. Единственное, что я слышал, было ее слово "да". Меня спрашивали, почему я не включил этот эпизод в книгу или не упомянул о нем до сегодняшнего дня. Мой ответ на это следующий: я не желал выглядеть тем, кто хочет воспользоваться случаем и подтвердить слухи. Я думал: если она была беременна, то позже все и так раскроется самой широкой публике…»

Стивенс перевел дух. Пока достаточно. С беременностью и бальзамированием принцессы нужно будет разобраться потом, в соответствующем разделе, чтобы самому видеть этот вопрос в медицинском контексте по результатам всех медосмотров, вскрытий, анализов и экспертных заключений. А затем снова раздробить эти сведения на части и раскидать их для «удобства» публики по разным частям отчета. Тоже самое предстоит сделать и с причастностью к аварии спецслужб.

Глава 3

Знакомство в баре

Джон Стивенс поселился в отеле «Конрад» неделю назад. Выбор объяснялся просто. Остров Рангали состоял из двух достаточно внушительных атоллов, соединенных между собой длинным мостом. Джон не представлял себе, как он сможет провести несколько месяцев на маленьком пятачке суши, поэтому размер имел значение. Кроме того, отель располагал роскошной, с бассейном и подводной спальней, виллой, полностью изолированной от остальных строений и стоявшей на приличном удалении в океане. Стивенс вспомнил, как личный секретарь королевы удивленно вскинул брови, когда он озвучил ему свой выбор.

«Вы же не хотите, чтобы я работал над этим документом за завтраком в общем зале?» — с ехидцей спросил тогда Джон, пристально всматриваясь в лицо Кристофера Гейдла.

Тот молча кивнул в ответ, даже не взяв паузу для консультаций, хотя аренда такой виллы влетала короне в копеечку.

«На все готовы, только бы я довел этот чертов отчет до ума, и лучше подальше от любопытных глаз в Англии. Ну и хорошо, лишь бы не гнить в сыром замке где-нибудь в Шотландии!» — примирился Стивенс с желанием двора убрать его из страны.

Но для завтраков, тем не менее, Джон облюбовал именно этот пирс, который длинной каменной стеной вдавался в лагуну, отделяя его виллу от общей части атолла. Каждое утро он проводил здесь, в тени пальмы и в компании «Вдовы Клико», встречая и провожая в цейсовский бинокль все гидросамолеты, прилетающие на остров, чем вызывал неподдельное любопытство у обслуги. Прибыв на курорт, первым делом сэр Джон Стивенс потребовал, чтобы ему предоставили расписание авиарейсов и заранее сообщали обо всех изменениях в нем. Заодно приказал убрать из бара все, что там было. Усевшись в кресло, он тыкал пальцем в винную карту, которую батлер открыл для него на экране телевизора, выбирая самые дорогие вина и оправдывая одно из своих прозвищ — Капитан Божоле.

«Может, что-нибудь оставить из безалкогольных напитков?» — поинтересовался наивный батлер, не понимая, с кем имеет дело.

«Только лед!» — отрезал Капитан Божоле.

Названия выбираемых Стивенсом вин были единственными словами, которые он обращал к обслуге.

Вчера, когда он заказал «Шато Марго» за две тысячи долларов, к нему подсел розовый и толстый, как поросенок, русский. Внимательно посмотрев на этикетку бутылки, которую пил Джон, русский икнул и заказал себе виски. Пополоскав первый глоток во рту, он поморщился и нарочно громко, чтобы его услышал Джон, спросил бармена: «Неужели это и есть любимый виски ее величества Елизаветы Второй?»

Подвыпивший англичанин, подсмотрев этикетку пятнадцатилетнего «Lafroig», конечно, попался на крючок.

— Не королевы, а принца, — не уточнив какого именно, Джон зачем-то ввязался то ли в разговор, то ли в перепалку. — А вам, значит, не нравится?

— Забыл этот непередаваемый вкус железнодорожных шпал с неподражаемым послевкусием солдатской портянки. Говорят, что Елизавета каждое утро начинает со стаканчика джина, даже смешивает его с вермутом. Странные вкусы у королей, не находите?

— Доживете до ее лет, можете пить, что хотите и во сколько хотите, — поднял на наглого русского тяжелый, уже мутный взгляд Джон. — А у вас, похоже, есть вексель, который не оплатила моя королева.

— Лично у меня нет, но у России, возможно, он и найдется… — толстяк откинулся на спинку стула и осмотрел зал. — Олег Пикалев, писатель.

Никто не обращал на него внимания, и Пикалев, прищурив семитские, чуть навыкате глаза, вернулся к стакану с виски.

— Ух ты, писатель! И что же вы такое написали, что смогли прилететь в пятизвездочный отель на Мальдивы? — присвистнул англичанин.

— «Самум заметает следы» — криминально-приключенческий роман о событиях на Ближнем востоке. Получил премию ФСБ — экс Кей-Джи-Би, за лучший детектив года.

— Ого! Очень правильную книгу, по всей видимости, написали, мистер Пикалеф. Так что за счета, вы говорите, накопились у России к нам?

— За отказ Николаю Второму в политическом убежище, за тиару Романовых, которую прибрала ваша королева после второй революции в семнадцатом. Продолжать? Я не говорю уже про геноцид в Парагвае, да и за Индию королеве не следует гордиться.

Англичанин молчал, внимательно рассматривая первого за последнюю неделю собеседника. Пикалев по-своему истолковал это молчание.

— Чувствую, что меня занесло. Пожалуй, не стоит заходить так далеко, иначе наше знакомство не продлится и пяти минут. Вы, кстати, не представились.

— Не переживайте так, мистер Пикалеф, наши отношения вряд ли перерастут в дружбу. История, по вашим же словам, против этого. Максимум полчаса пьяной болтовни, и highly likely⁸, что я попрошу вас завтра ко мне не подсаживаться. Я сэр Джон Стивенс, глава MPS⁹ в отставке, в такой недавней, что даже еще не успел привыкнуть к роскошной пенсии, как и к титулу, впрочем.

Олег Пикалев округлил глаза от удивления.

— Не можете себе представить полицейского рыцаря? — спросил англичанин.

— Чтобы начальник ГУВД Москвы стал святым, да еще при жизни? Никогда!

— Не только КГБ может хорошо заплатить за нужные услуги, не так ли? — усмехнулся Стивенс и знбком показал бармену налить ему виски. — Хм, Индия… Вы даже про Парагвай откуда-то узнали. В Англии мало кто знает о тех событиях. Бьюсь об заклад, что вы скоро напишете новый бестселлер и получите от КГБ очередную премию. Но вернемся к ее величеству. Итак, вы искренне полагаете, что родственники не должны себя так вести — я про вашего несчастного Ники¹⁰? И, наконец, откуда у вас, русских, иллюзия, что вы хорошие, и весь мир обязан вас любить?

— На какой вопрос вы хотите, чтобы я ответил первым: про английских родственников русского императора или про весь мир? — спросил Пикалев.

Англичанин безразлично махнул рукой и пригубил виски.

— Ясно, начнем с мировой проблемы, — начал русский, тоже схватив стакан. — Да, Российская империя вела войны, но она всегда старалась интегрировать местное население в свое общество. Ни о каком геноциде или рабстве никогда не было и речи! А ваше же Commonwealth¹¹ — чистое порождение колониализма. Назовите хоть одну страну, в которой британское присутствие оставило бы положительный след. А мы и в советский период строили полноценную экономику во всех республиках бывшего СССР. И не только — ЕС элементарно слизал нашу модель СЭВа. С той лишь разницей, что везде теперь выпускают немецкий пресловутый «фольксваген», убив местное производство.

— Пропаганда! «Фольксваген» в сто раз лучше вашей «Лады».

— Не спорю, она такой же драндулет как «Воксхолл»¹², но те же венгры выпускали отличные «Икарусы», которых больше нет, а чехи — станки. Интересно, что сказали бы англичане, если бы им предложили на ровном месте обанкротить «Роллс-Ройс» или «Астон-Мартин»? По той лишь причине, что «Мерседес» с «Порше» не хуже.

Стивенс неотчетливо выругался. Русский писатель же продолжал свой обличительный монолог. Разговор, несмотря на его странное содержание, не прерывался.

— А какой ад королева устроила принцессе Диане? Во что она превратила ее жизнь? Я иной раз думаю, что та авария в парижском тоннеле Альма для всех стала трагическим, но все-таки разрешением проблемы, затянувшейся в мертвый узел.

Джон Стивенс с интересом посмотрел на русского — тот снова удивил. Несмотря на агрессию, звучавшую в его словах по отношению к Англии, Пикалев как-то неуловимо поддерживал интригу и, словно жгучий перец чили, будоражил желание вступить с ним в спор. А сэру Джону Стивенсу было что рассказать про принцессу Уэльскую. Он покосился на толстую канцелярскую папку с надписью «Operation Paget»¹³ . С этим увесистым томом красного цвета Джон никогда не расставался, таскал его повсюду с собой, время от времени открывая и делая заметки на полях.

— А это что у вас? — Пикалеф заметил, куда смотрит англичанин. — Мемуары?

— Это материалы, которые не должны позволить одному делу стать уголовным, — уклончиво ответил Джон. — Иначе достанется всем поголовно!

— Неужели такие бывают у шефа лондонской полиции? Мне казалось, что лишь таинственное нераскрытое преступление может не давать бобби спокойно пить вино на пенсии? А вас, видимо, очень не вовремя отправили на отдых.

— А вы догадливы, мистер Пикалеф…

— Так каковы же ва-а-аши творческие пла-а-аны? — с иронией спросил русский. — Если написание мемуаров откладывается…

Стивенс отвечать не спешил, демонстративно погрузившись в дегустацию виски. Пикалев заметил перемену в настроении англичанина и решил оставить его на время в покое.

«Захочет, сам расскажет, — разумно предположил Олег, тем не менее пытаясь разглядеть название на папке. — У меня есть что предложить ему взамен, если это то, о чем я думаю».

Стивенс лишь усмехнулся уголками губ, и перевернул папку, заметив, как русский пытается вытянуть свою толстую короткую шею. Отвисшие щеки, несколько мясистых складок под подбородком создавали впечатление, что голова выходит сразу из плеч, отчего попытка русского толстяка подсмотреть заглавие казалась очень смешной. Да и, по правде, непосвященным название «Operation Paget» ничего не говорило.

Почти десять лет прошло с того кошмарного последнего дня августа и не менее сумасшедшей осени тысяча девятьсот девяносто седьмого года. Круги от камня, однажды брошенного в тихий и очень глубокий королевский пруд, расходились и расходились, не желая смыкаться и хоронить очередную тайну.

Многолетняя секретная переписка с министерствами иностранных и внутренних дел Франции, технические экспертизы разбившегося «Мерседеса S280», компьютерная реконструкция аварии с применением современных лазерных технологий, противоречивые в самых важных, как назло, деталях заключения патологоанатомов о результатах вскрытий и посмертных экспертиз, подробный доклад о летних развлечениях принцессы Уэльской и Доди, поминутный хронометраж последней фатальной поездки шефа безопасности отеля «Ритц», Анри Поля, бесконечные допросы свидетелей, наивные ответы АНБ¹⁴, ЦРУ и МИ6 «не следили, не прослушивали, не нанимали и не платили» — все это и много еще чего сейчас лежало перед сэром Джоном Стивенсом, аккуратно и с определенным смыслом систематизированное в шестнадцать глав отчета «Операция Паджет».

Не менее конфиденциальные чаепития с королевой и принцем Филиппом в Букингемском дворце и в Виндзорском замке, такие же туманные шотландские барбекю в их летней резиденции в Балморале в присутствии принца Чарльза, брошенные на стол в аристократической ярости салфетки в ответ на очередную бестактность публики, стеклянный взгляд королевы вместо ответа на обвинения аль-Файедов лишь добавляли подозрительности вокруг этого дела. В голове бывшего комиссара полиции назойливо крутились аргументы сторонников теории заговора, которым пришлось отдать не одну сотню страниц в отчете о расследовании.

Пил водитель, не пил? Конечно, пил — неженатый француз в субботу вечером после работы и не выпил бы! Но где он ухитрился набраться аж до 1,7 промилле? И при этом иметь наглость вернуться в отель, несколько часов под видеокамерами ходить прямо, ни разу не споткнувшись, даже случайно; разговаривать нормально, не заплетающимся языком. Где и с кем Анри Поль провел почти три часа между уходом и возвращением в «Ритц»? У французских спецслужб ума хватило лишь отрицать факт, что он якобы встречался со своим куратором. Идиоты лягушатники! Они даже не сообразили подставить свидетеля-собутыльника.

А анализы крови? То одна проблема, то другая. Результаты постоянно разнятся. Пробирки подозрительные. В процедурах забора полно неясных моментов, не говоря про глупые описки и ошибки в протоколах.

Вместо вдумчивого анализа и работы над ошибками королевский коронер отпускал только ехидные комментарии о французском раздолбайстве. Этот Майкл Берджесс просто достал своими разглагольствованиями о престиже и репутации английской короны. Лучше бы объяснил, зачем потребовалось бальзамировать тело принцессы. Была ли она на самом деле беременна от Доди? Вместо этого коронер бросил дополнительного дерьма на общественный вентилятор, публично заявив, что королевский двор начинает собственное расследование, которое приколотит намертво все злые языки. Нечего сказать — «удружил» короне: одной уже пригвоздили.

А «джеймсы бонды» из МИ6 тоже хороши. Мол, мы совершенно ни при чем, якобы охрану сняла сама королева по просьбе принцессы, и поэтому нас там не могло быть. Уж лучше бы были — хоть кто-то присмотрел бы за шальной мамашей будущего английского короля! Но куда там! Они за собственным агентом уследить не способны. Зато мистер Томлинсон успел и обличительные показания дать, и по миру побегать от своих бывших коллег от Швейцарии до Новой Зеландии, и даже книгу опубликовать! Интересно, большую ли брешь она сумеет пробить? А мой отчет сможет ли заделать дыру до того, как монархия начнет тонуть? Все-таки работало десять лучших детективов, проведено более пятисот следственных мероприятий, опрошено около трехсот (и откуда столько?!) свидетелей — многолетний титанический труд, и только ради того, чтобы в итоге сказать, что доказательств заговора нет? Или не нашли? Или не очень хотелось найти?

Это и лежало на барной стойке перед сэром Джоном Стивенсом в той самой красной папке, из-за которой русский уже полчаса беспокойно ерзал на стуле, рискуя с него свалиться. Стивенс отключился от своего нового русского знакомого всего на несколько минут, но показалось, будто он успел пролистать более тысячи страниц отчета от начала до конца. В памяти всплывали его собственные едкие, часто разоблачающие неумелое следствие комментарии, которые он оставил на полях в нетрезвом порыве профессиональной честности. Личный секретарь Елизаветы Второй попросил его об одолжении прочитать отчет, который королева захотела выложить на своем сайте для внимания публики. Поэтому от сэра Стивенса требовалось окончательно и правильно расставить акценты в скандальном деле, чтобы ни у кого не осталось ни малейших сомнений: никто принцессе Уэльской смерти не желал.

«Слишком много вопросов в деле осталось без ответа. Почему они так рьяно отрицают причастность спецслужб, хотя эти парни постоянно крутятся рядом и во все суют свои носы? Ладно, на многое можно закрыть глаза, многое можно объяснить чисто французским разгильдяйством, но… кто поверит, что единственная видеокамера на маршруте от отеля «Ритц» до тоннеля Альмы в ту ночь не работала по чистой случайности? Так разве бывает? Более десяти камер по пути смотрело на здания, а та, которая должна была засечь гонку смерти, не работала!»

Успокоившись, Джон пришел к выводу, что в окружении Елизаветы имеется неплохой психолог, который посоветовал ей отправить его на шикарный курорт для доработки отчета. В голову к нему влетела шальная мысль: «А почему бы не проверить мою версию на писаке, который, похоже, знает толк в детективах?»

Стивенс повернулся к русскому:

— Послушайте, мистер Пикалеф, у меня к вам есть деловое предложение…

— Какое именно? — поинтересовался Пикалев.

— Мне нужно, чтобы вы прочитали примерно сто страниц моего текста и поделились своими впечатлениями. Не исключено, что ваш предвзятый взгляд на английскую… автомобильную промышленность может оказаться мне полезным.

— Это же работа. А в чем тогда сделка?

— Мистер Пикалеф, вы меня расстраиваете! Я собираюсь предоставить вам доступ к эксклюзивной информации о гибели принцессы Уэльской!

— Которая доступна для всех, — парировал Пикалев, — и, к тому же, будет кастрирована вами в самых занимательных местах.

— Мы, англичане, коварны, но не настолько. Вы не видели самого документа, ради которого вы просидели весь вечер словно гусь с вытянутой шеей. Кроме того, я, возможно, позволю вам оставить копию себе. А на полях будут, кстати, мои пометки. Комментарии шефа Скотланд-ярда чего-то же стоят?

— Вы, несомненно, уверены в том, что я должен согласиться на ваши условия. Действительно, с какой стати мне выпендриваться, как мухе на стекле? Ну что ж, сделка так сделка! Но у меня есть условие: вы мне полный, без сокращений, отчет, а я вам — свои комментарии и несколько страниц одного документа из архива советского КГБ в качестве компенсации. Я вам переведу. Он на самом деле не имеет никакого отношения к Диане, но, подозреваю, может касаться английской короны.

— Корон у моей королевы много. Какую именно вы имеете в виду?

— Вы когда-нибудь слышали про Тайный корпус стражей света или про операцию под названием «Ослепленные Горой Света»¹⁵? И имя Ричард Томлинсон вам, естественно, неизвестно?

— Не имею об этом ни малейшего понятия, мистер Пикалеф.

— Тогда вам будет интересно узнать про секретную часть совместной советско-индийской космической программы, в результате которой была создана точная копия бриллианта «Кох-и-нур». Я подозреваю, что не одна. Но зачем? Вот главный вопрос! Итак, по рукам?

— А вы интриган, мистер Пикалеф. Я подумаю над вашим предложением. Давайте продолжим переговоры завтра… ох, уже сегодня… за завтраком. Приглашаю вас к себе. Знаете, напротив виллы с подводной спальней есть пирс с пальмой…

Глава 4

Завтрак с «Вдовой»

Несмотря на то, что он вчера засиделся с англичанином в баре допоздна и принял на грудь прилично виски, Пикалев проснулся рано, на восходе, и чувствовал себя прекрасно. Он раскрыл дверь из спальни и выбежал на пустынный пляж перед виллой. Прилив принес воду и подтопил ножки лежака, который Олег неосмотрительно бросил вечером слишком близко к океану. Искупавшись, он с наслаждением плюхнулся на жесткий колючий песок. Мысли о продолжении шпионского романа о ближневосточном кризисе не шли, зато Пикалев предвкушал, как возьмет в руки ту красную папку. Олег попытался по памяти восстановить последние каникулы принцессы Дианы во Франции в июле-августе девяносто седьмого года. Но память подбрасывала лишь скандальные фотографии — ее в леопардовом купальнике и застывшей в знаменитом поцелуе с Доди.

— …Вы заставляете себя ждать, tovarisch Pikalioff. Неужели ухитрились заблудиться на острове? — приветствовал Стивенс писателя.

— Я вас прошлой ночью, похоже, неправильно понял, — принялся оправдываться, борясь с одышкой, русский. — Решил, что вы хотите встретить первый самолет в привычном одиночестве. Но, честно говоря, не ожидал, что так тяжело будет идти по пляжу. Чертов лишний вес! Уф-ф! Надо было заказать багги. Что вы сегодня пьете?

— «Вдову Клико» — а что еще может пить одинокий отставной коп? Не думаете же вы, что королева прислала мне ящик «Krug¹⁶»? Королевская щедрость имеет свои границы…

— А месть?

— В самую точку, мистер Пикалеф. А вы ведь даже не читали мой отчет!

— Зато я читал много чего другого. Мемуары Черчилля, биографию Елизаветы Второй и биографию ее отца. А уж сколько книг вышло после смерти Дианы! И все знают якобы только им известные секреты, а на поверку воспоминания оказываются идентичными цитатниками из глянцевых журналов…

— Нет, вы все-таки отличная для меня находка! — Стивенс поднял бокал. — Cheers!¹⁷

— Na zdorovie! — ответил Олег Пикалев, успев лишь приподнять шампанское, так как англичанин уже пил, и добавил по-русски: «Вода ничто, жажда — все!».

— Что? — не понял Стивенс.

— Hangover does matter, water not! — перевел, как смог, Олег.

— Indeed¹⁸, — подтвердил Джон. — Я подумал над вашим вчерашним предложением и решил его принять, но с одним условием: вы поработаете над отчетом на моей яхте. Можете записывать свои комментарии. Бар и команда в вашем полном распоряжении, но как только вы швартуетесь к причалу, все должно остаться на яхте. Смартфон придется бросить на вилле. Устраивает? Все-таки тысяча страниц за три листочка на непонятном русском языке про якобы подделку «Кох-и-нура», — Стивенс потянулся за бутылкой, демонстрируя, что реакция Пикалева ему заранее известна.

— А вы что будете делать?

— Пить и ловить рыбу.

— Странный у нас союз, вам не кажется? — поднял свой бокал Пикалев. — Deal!¹⁹

— О'кей, — ответил Стивенс. — Longlive Antanta!²⁰

Стивенсу всю ночь не давала покоя упомянутая русским фамилия Томлинсон. Даже имя — Ричард — совпало. С какой стати КГБ заинтересовался камнем в королевской короне? И зачем русские тайно вырастили искусственный алмаз и передали его индусам? Любопытно, кто и где сделал огранку. Точно не «Де Бирс»²¹. За долгую карьеру полицейского Джон привык, что внешне никак не связанные между собой события или люди могли неожиданно пересечься, закрутившись в новую, ранее невидимую версию.

— А тот англичанин, которого вы упомянули вчера… как его? — Джон притворился, что не запомнил имя.

— Ричард Томлинсон.

— Ну да, он самый. Что он делал в России? И когда?

— Вроде был сотрудником какой-то международной консалтинговой фирмы в году девяносто четвертом.

«Принцесса Уэльская посетила Москву в середине девяносто пятого, и пробыла там два дня… Нужно проверить послужной список того бывшего агента МИ6, не мог ли он с ней пересекаться», — размышлял Стивенс, а вслух произнес:

— А-а, консультант или аудитор. Хотя странно, что такая пешка попала на радары спецслужб. Ну и что вам про него известно?

— Не очень многое, но кое-что я знаю. В конце девяносто третьего года он приехал в Москву партнером — странная какая-то должность — в «Максорли Консалтинг Групп». Работал в отделе комплаенса²². Я плохо понимаю, что это означает, но в отчете по нему сказано, что парень проявлял повышенный интерес к РАО «ЕЭС», «Газпрому», нефтяным компаниям. Особенно его тянуло почему-то к «Алросе». Томлинсон перезнакомился со всеми членами совета директоров и правления, организовал для них специальный семинар и прием в Нахабино — там есть поле для гольфа.

— Какая была тема семинара?

— Что-то про размещение ценных бумаг на Лондонской фондовой бирже и привлечение финансирования. И при чем тут какой-то комплаенс?

— Если б я знал. Ну-с, мистер Пикалеф, яхта готова к отплытию. — Джон Стивенс поднялся из-за стола. — Бумаги КГБ с вами?

Олег Пикалев с трудом оторвал свое грузное тело от плетеного кресла и закопался в заднем кармане широченных «бермуд».

— Они, как и ваша папка, тоже всегда со мной! — сказал он, вытащив несколько смятых листков с грифом «Комитет Государственной Безопасности СССР — Совершенно секретно — без срока давности».

Тут англичанин неожиданно обратил свой взор на океан. Олег невольно последовал его примеру.

Океан по-прежнему был спокоен как Женевское озеро. На поверхности пестрила бликами тень подводной гряды кораллов, которая тянулась в глубину чернильным пятном. Неожиданно от той тени отделилась ее часть и медленно направилась в сторону пляжа, постепенно накрывая собой светлую лазоревую гладь мелководья. Пикалев непроизвольно поднял голову вверх, но на небе не было ни единого облака. А тень продолжала двигаться к берегу.

В прибойной кромке плыла почти прозрачная, едва видимая стая мелкой макрели. Темно-синее пятно, которое двигалось с точной такой же скоростью, что и косяк, постепенно вытягивалось в сторону края волнореза. Наконец оно с ним сомкнулось, закрыв макрели выход в открытый океан.

А впереди… а впереди был тот самый волнорез, сложенный из камня. Теперь пятно ускорило свое движение, азартно разгоняя рыбок, которые на полной скорости влетели в стенку. Назад пути не было. И началось пиршество молодых янтарных джеков²³, которые, загнав глупую мелочь в «мешок», выпрыгивали из воды, крутили «бочки» и кульбиты, метались из стороны в сторону зигзагообразными молниями и чавкали, чавкали, чавкали, пока не добили последнюю селедку. На расправу ушла одна минута.

На поверхности затаилась рыба-игла²⁴. Она притворилась серебристым шлангом от сливного бачка, дрейфуя по ветру. Но только ей показалось, что опасность миновала, и рыба попробовала шевельнуть хвостом, как откуда-то сверху в середину полуметрового тела воткнулось желтое копье. Уже держа жертву на весу, серая цапля щелкнула для верности клювом пару раз и, убедившись, что перелом позвоночника не совместим с жизнью, с видом победителя направилась к берегу, грациозно вынимая свои тонкие ноги-ходули из воды.

— Ну, как вам шоу? — спросил впечатленного зрелищем Пикалева сэр Стивенс. — Я любуюсь им почти каждое утро вместе с этими вот… с позволения… зрителями-папарацци.

Он показал на колонию крабов, которая забралась на камни. На пляже, не рискуя заходить в океан, стояла цапля поменьше — она подбирала рыбу, которая выпрыгнула из воды.

Довольный произведенным эффектом Джон продолжил:

— У макрели нет ни единого шанса остаться в живых. Смотрите…

Крабы, убедившись, что пиратская стая джеков-головорезов ушла в океан, осторожно спустились под воду, чтобы насладиться остатками королевской трапезы: обрубками хвостов и плавников. Джон Стивенс вновь встал и обратился к Олегу Пикалеву.

— Я уверен, что вы хотите задать мне вопрос о том, на что была похожа та фатальная погоня за Дианой от отеля «Ритц» до моста Альма. Стая безумных папарацци на мотоциклах, жадные до кровавого шоу зеваки, гулявшие по ночному Парижу и бегом бросившиеся в тоннель, и разбитый вдребезги шикарный лимузин, в котором… ну вы знаете… три трупа, и один выживший свидетель, который сообразил, что лучше потерять память, чем быть добитым.

— Хотите сказать, что авария была трагической случайностью? — Пикалев пристально вглядывался в глаза Стивенса.

— Я уверен в том, что случайностью была только колонна № 13, в которую они врезались, а… Остальное — это версии, версии, версии. И я хочу узнать вашу. Обратите внимание на одну деталь…

— На какую?

— Вы заметили, когда цапля зашла в воду? Уверен, что этот момент ускользнул от вашего внимания. Она действовала, как настоящий спецагент. Ее жертва радовалась, что перехитрила джеков-загонщиков, и даже не догадывалась, что сама давно под прицелом.

— Ваша яхта действительно готова к отплытию? Я подпишу сделку! — Олег Пикалеф недвусмысленно помахал своими бумажками с грифом «КГБ СССР».

Два гарсона не приступали к уборке со стола, пока странная пара не скрылась на одинокой вилле в конце дощатого выгнутого моста.

Ветер теребил прижатую бокалом зеленую «десятку». Мокрое пятно расползалось по кучерявым длинным волосам Александра Гамильтона²⁵, будто тот только что закончил принимать морскую ванну.

— …И все равно они — геи, — подвел итог один из официантов, на правах старшего пряча чаевые в карман бежевых форменных брюк.