Журнальный мир

Часть 1

Проклятые светом

Глава 6

Hosting ghosts¹

В одном из окон Букингемского дворца шевельнулась штора и чуть приподнялась тюлевая занавеска. Чья-то фигура замерла в проеме, следя за туристами, которые, будто пчелы-соты, облепили кованую с позолотой решетку. Pall Mall², насколько хватало взгляда, была запружена людьми, несмотря на будний день. Неприятно, словно в снайперском прицеле, блеснул солнечный блик. Кто-то пытался в мощном фотообъективе рассмотреть, что происходит внутри дворца.

Где-то в глубине дворца неожиданно зазвенел колокольчик и несколько раз ударил гонг. Королева, нервно отдернув руку и бросив занавеску, отошла от окна и села в кресло. На столе стоял чайный сервиз с вензелем Виндзоров на несколько человек. Серебряная горка была заботливо накрыта колпаком из прозрачной ткани, чтобы приготовленные сэндвичи с английским чеддером и шотландским копченым лососем не обветрились к приходу гостей.

Еще раз прозвенел колокольчик. Елизавета II поморщилась и потерла переносицу. Дворецкий заметил болезненную гримасу и поинтересовался ее самочувствием.

— Ничего особенного. Не обращайте внимания. Было бы намного хуже, если бы старушка в моем возрасте вообще ни на что не реагировала, не так ли? — пошутила королева. — Будьте добры, налейте мне джин: он разгонит кровь и вернет давление в норму.

Пол Баррелл отошел к буфету, достал из нижнего отделения тонкий хрустальный бокал и открыл дверцу верхней полки. На ней стояло несколько початых и закрытых бутылок. Слуга протянул руку к бутылке «Buckingham Celebration Gin³» и привычно поискал взглядом «Dubonnet⁴».

— Ваше Королевское Величество, вам, как всегда, смешать с вермутом? — не оборачиваясь, спросил дворецкий. — Что будут пить гости?

— У меня сегодня интересные представители SIS⁵ и Скотленд-Ярда. Что у нас есть подходящее для такого случая, мистер Баррелл?

— Есть почти полный «Lafroig», или можно открыть…

— Стоит ли? «Шотландский деготь» — отличный выбор для полицейских. Не так ли Уиллоу? — Елизавета ласково потрепала своего любимого корги.

Рыжий пес сидел на коленях королевы и преданно смотрел ей в глаза, с удовольствием подставляя под ласки хитрую лисью морду.

— Ваш личный секретарь передал, что мои услуги за чаепитием не потребуются, — произнес Пол Баррелл с беспристрастным выражением лица.

— Да-да, только проверьте, собрались ли мои гости. Уже без четверти пять.

— Слушаюсь. Я уверен, что они давно сидят в приемной зале и ждут, когда их подведут сюда ровно к пяти. Вы же знаете мистера Гейдла.

И Пол Баррелл в почтительном полупоклоне, не поворачиваясь к королеве спиной, пятясь, вышел из комнаты для чайных церемоний. Прозвенел колокольчик, к которому добавилось глухое, но все равно различимое эхо ударов «Биг Бена», и королева, спустив корги на паркет, снова принялась массировать лоб.

Приступы мигрени случались с ней все чаще, особенно когда она вспоминала похоронную процессию с гробом принцессы Уэльской на лафете, колыхающееся море людей с цветами и… стук. Этот громкий, отчетливый звук, с которым на катафалк падали букеты. К ним, чтобы добросить подальше, привязывали тяжелые металлические предметы. Черный автомобиль вернулся, весь испещренный вмятинами, словно после гангстерского расстрела в Чикаго в тридцатых.

Церемония похорон и горы цветов вровень с оградой вспоминались почти всякий раз, когда Елизавета подходила к окнам посмотреть на площадь перед дворцом. Общественное мнение и пресса не давали ей забыть ту трагедию. Но сегодняшняя встреча должна положить конец всем домыслам о заговоре королевского двора, и тогда головная боль, может быть, отступит, и она сможет смотреть на Pall Mall как на улицу, на которую пришли ее благодарные подданные, а не злющие пьяные шахтеры.

«Тук-тук-тук».

Кто-то настойчиво стучал в дверь. Потом заглянул ее личный секретарь.

— О, нет! — тихо простонала королева и сделала глоток из бокала с коктейлем, который, уходя, оставил ей дворецкий.

— Простите, Ваше Величество? — испугался Кристофер Гейдл. — Все готовы.

— Извините, — ответила Елизавета, нервно оправляя ожерелье из сапфиров и проверяя, ровно ли сидит крупная брошь на темно-синем жакете.

В комнату впустили нескольких мужчин, одетых в одинаковые черные смокинги. Королева внимательно оглядела вошедших, прежде чем величественным жестом пригласила их сесть к столу. От Кристофера Гейдла не ускользнуло резковатое движение ее руки.

«Нервничает, — подумал он и перевел взгляд на принца Филиппа, который вышел из незаметной боковой двери. Он был в дорожном костюме. — Только-только успел вернуться из своего Балморала».

От герцога Эдинбургского пахло сигарами и виски. Он уставился немигающим взглядом старой кобры на бутылку «Lafroig», но потом, спохватившись, небрежно кивнул присутствующим и подошел к королеве. Филипп наклонился и прошептал ей на ухо: «Я посчитал уместным оставить Чарльза в обществе леди Камиллы».

Филипп постоял за ее креслом, пока все занимали свои места. Затем он медленно обошел стол по кругу и только потом уселся слева от супруги. Королева выпрямилась и взглянула на личного секретаря.

— Ваши Величества, господа, — Кристофер Гейдл откашлялся.

Елизавета слушала, прикрыв глаза, сквозь ресницы наблюдая за происходящим.

— …Двор очень признателен вам за то, что вы нашли время в своем расписании обсудить такой важный и… — секретарь замялся, подбирая подходящее протокольное выражение. — Щепетильный вопрос. Надеюсь, что всем присутствующим удалось ознакомиться с отчетом о расследовании…

— Название «Операция Паджет» останется неизменным? — сэр Коннор Старлетт, шеф секретной службы, снял очки и стал протирать их салфеткой. — Толковый словарь дает несколько значений термина «паджет», в том числе и «дистрофик», и ни одно, по правде говоря, мне не нравится.

Все посмотрели на яйцевидный гладкий череп Старлетта с прищуренными глазами и тонким, будто прорезанным лезвием ртом. Главный шпион Англии умолк. Принц Филипп взглянул на растерявшегося секретаря и, приободрив того змеиной улыбкой, предложил перейти к обсуждению по существу.

— К названию мы всегда успеем вернуться. Королевская семья имеет право выразить свое отношение к делу, пусть даже иносказательно, — не мигая, произнес герцог Эдинбургский. — Давайте обсудим, что и как следует довести до сведения публики, чтобы наконец прекратить эти слухи про заговор.

— Людям, а тем более английской бульварной прессе, сложно заткнуть рот. Вы не находите, Ваше Высочество? — попытался мягко возразить Коннор Старлетт. — Опросы показывают раскол в обществе — почти пятьдесят на пятьдесят. Получается, что половина англичан поддерживают этого египтянина. Представляете?

— А для чего вы тогда нужны, если не можете ничего сделать? — принц Филипп повысил голос, выдавая свое недовольство. — Сколько еще лет прикажете выслушивать обвинения зазнавшегося фараона? Когда он прекратит будоражить общественное мнение? Мы же говорим не столько о репутации монархии, сколько об устойчивости самых ее основ! Надеюсь, все это понимают!

Елизавета по-прежнему молчала, переводя взгляд с одного на другого. Лишь легкие гримасы и подрагивавшие пальцы, перебиравшие камни на ожерелье, словно четки, выдавали ее волнение, показывали, насколько близко к сердцу королева принимала это дело. Принц Филипп, уловивший ее состояние, незаметно дотронулся рукой до колена супруги. Елизавета поняла, что нужно лучше контролировать свои чувства.

— Ну что ж, королевское чаепитие должно быть действительно королевским. Значит, я за вами поухаживаю, если не возражаете, — с этими словами Елизавета встала и подошла к буфету. — Кристофер, не будете ли вы так любезны разлить виски, пока я готовлю чай?

Секретарь расставил бокалы и взял бутылку. Елизавета нажала кнопку электрочайника. Она осталась стоять у буфета, разглядывая заварочный чайник и прислушиваясь не то к оживленно бурлившей дискуссии, не то к закипающей воде. Роль председателя взял на себя принц Филипп.

— Хорошо, оставим в покое прессу и общественное мнение. Но вам хотя бы удалось поговорить со своим бывшим агентом? Какая муха его укусила? Нужно быть сумасшедшим, чтобы в суде под присягой заявить такое! Секретное лазерное оружие для ослепления водителя и убийства сербского тирана! — не сдерживал своих эмоций принц Филипп. — Какого черта он сдал нашего информатора в отеле «Ритц»? Чем вы ему так насолили?

— Ничем, просто попросили уйти со службы.

— И какова средняя продолжительность жизни агента в отставке?

— Ну, дурак, такие у нас тоже есть. Есть даже специальный термин для подобных агентов: «полезный идиот».

— А кому от него польза, не будете так любезны уточнить? Аль-Файеду? Ладно, продолжайте.

— Французская полиция задержала Томлинсона на его квартире в Каннах, провела обыск. С ним поговорил наш представитель в Еврокомиссии. Мистер Томлинсон пообещал отозвать свои показания.

— Пообещал… — недовольно бурчал принц Филипп. — Не такой уж он и дурак. После таких показаний в суде под присягой попробуй тронь его. Что с ними делать? Выкинуть из отчета, как будто их там никогда и не было? Да и вообще, можно ли ему и вам верить? Вы гонялись за ним по всему миру, он отсидел полгода в тюрьме, и все равно опубликовал свою книгу… Как она называется?

— «Большая брешь», Ваше Высочество, — подсказал секретарь Гейдл.

— Вот-вот, пробил такую пробоину, что даже Апелляционный суд пошел у него на поводу. Неужели наши юристы настолько беспомощны, что не смогли добиться запрета на публикацию? — не мог успокоиться принц Филипп.

— Ваше Высочество, я разделяю Ваше возмущение, но таков закон и английский суд, — пытался возразить глава МИ6.

— К черту суд! Туда же и закон, если речь идет о спасении монархии!

Кто-то негромко кашлянул. Это был сэр Дэвид Спеллинг. Было заметно, что в накаляющейся обстановке он чувствовал себя неуютно: он постоянно ерзал, часто брал и сразу ставил обратно стакан с виски. Вновь назначенный глава Скотленд-ярда, заменивший отправленного на пенсию Джона Стивенса, попытался обратить внимание на себя. Да, он не участвовал в расследовании гибели принцессы Уэльской в девяносто седьмом и не имел никакого отношения ни к повторному расследованию, предпринятому королевским двором под давлением общественного мнения в две тысячи четвертом, ни к обсуждаемому здесь отчету. Всем этим занимался его предшественник, который почему-то не присутствовал на встрече. Но и молчать в таких обстоятельствах было бы глупо, поэтому Спеллинг собрался с духом и решил вставить свои два пенса. Принц Филипп заметил это желание и понял, что не стоит больше мучать шефа внешней разведки.

— Сэр Спеллинг, вы что-то хотите сказать? Слушаем внимательно. Не волнуйтесь, вы — человек в этом деле новый, но именно в таком качестве ваше мнение нам особенно интересно.

Дэвид Спеллинг поспешно провел обеими руками по волосам, приглаживая непокорные седые пряди, и вздохнул, набирая воздух в легкие. Неожиданно звякнул таймер, и все обернулись на звук. Королева переливала кипяток в большой фарфоровый чайник с вензелем Виндзоров. Любимец корги, воспользовавшись всеобщей вовлеченностью в дискуссию, любовно оседлал ее туфлю и, обхватив каблук лапами, пытался разгрызть кожаный ремешок, не забывая при этом дергать задом. Елизавета, аккуратно сбросив песика с ноги, пошла вокруг стола разливать чай.

— Все, похоже, забыли, что five o’clock tea⁶ допускает виски, но обязательно предполагает чаепитие. — Елизавета уже взяла себя в руки и даже пыталась шутить, чтобы загладить неловкость. — Королевская услуга, не правда ли?

Получилось все равно двусмысленно. Чиновники прятали улыбки, прикладываясь к чаю или виски. Наконец Дэвид Спеллинг смог взять слово.

— Я буду откровенен. Многовато спорных моментов для дела с участием таких VIP…

Волнение прошло, и его голос, обретший твердость, контрастировал с добродушной одутловатой внешностью завсегдатая паба и подвижными руками, которые постоянно хватали то один предмет, то другой.

— Но я хочу отметить, что мой предшественник, сэр Стивенс, сумел обеспечить положительные, с точки зрения официальной версии, экспертные заключения по всем упомянутым пунктам. Единственное, с чем я не согласен, это с тем, что он пытается оспаривать чуть ли не каждый аргумент противоположной стороны. Получается никому не нужная публичная дискуссия, да еще с самым подробным разбором доводов и контрдоводов. Зачем?

— Но мы не можем полностью игнорировать неудобные для нас моменты, — заметил секретарь королевы.

— И не нужно. Укажите во вступлении и в кратком изложении к каждой главе, что следствие получило очень авторитетные заключения, которые доказывают ошибочность выводов сторонников заговора. А там, где это сложно, всегда можно сослаться на отсутствие причинно-следственных связей и прямых улик…

— Может, все-таки доказательств, а не улик? — поморщился принц Филипп. — И еще, вы везде пишете «допрос». Будьте любезны, замените на «интервью». Давайте обойдемся без уголовщины.

— Как вам будет угодно, Ваше Высочество, — шеф полиции неловко толкнул чашку перед собой и, извинившись, продолжил. — Со свидетелями еще проще. Каждый из них видел что-то свое, под своим углом зрения и в какой-то конкретный момент. Нужно учитывать, что прошло много времени, люди стали забывать настоящие детали и, наоборот, домысливать новые. Этим нужно обязательно воспользоваться. Свидетелей надо сталкивать лбами и уличать в противоречиях и тому подобном. В общем, компрометировать в глазах читателей достоверность свидетельских показаний. Я бы пригласил специального психолога, чтобы он популярно описал важный для нас феномен человеческой памяти — свойство забывать и фантазировать, и объяснил, как нужно интерпретировать те или иные свидетельские показания. Кроме того, я предлагаю немного изменить структуру отчета, так, чтобы наши аргументы шли в начале и в конце, а спорные моменты, коль скоро их нельзя полностью избежать, были спрятаны в середине.

— Интересная мысль, — согласился принц Филипп. — Как идет взаимодействие с французскими властями?

Выдержка из заявлений Мохаммеда аль-Файеда

Французские власти неправильно провели исследование места происшествия и, без объяснений, намеренно препятствовали заинтересованным сторонам в получении нужной информации и в проведении независимых тестов, относящихся к судебно-криминалистическим вопросам.

1. Французское следствие отказало во всех попытках провести независимую аутопсию, а также не предоставило родителям Анри Поля⁷ доступ к образцам его крови и тканей.

2. 2 сентября 1997 года королевский профессор судебной медицины университета Глазго г-н Ванезис запросил от имени родителей Анри Поля разрешение провести независимое исследование тела г-на Поля и сделать независимый анализ образцов, взятых из его тела. В этом было отказано без объяснения причин.

3. Профессор Ванезис попросил, чтобы его или иного независимого эксперта допустили к повторному осмотру тела г-на Поля. Но 4 сентября 1997 года профессор Лекомпте без уведомления юристов, представляющих родителей Анри Поля, выполнила дальнейшие исследования тела Анри Поля, во время которых были взяты дополнительные образцы.

4. Проведение дальнейшего исследования образцов стало невозможным из-за их порчи, несмотря на уверения, что они будут надлежаще храниться. Кроме того, французские власти потребовали, чтобы тело г-на Поля должно быть захоронено или кремировано без повторного исследования. Тело Анри Поля было передано его родителям только на этом условии.

5. Расследование во Франции прошло при отсутствии существенных или важных свидетельств, а именно:

— записей об инциденте, сделанных парамедиками неотложных служб, и записей телефонных переговоров;

— каких-либо адекватных попыток установить действительность алиби Джеймса Андансона ⁸ во время аварии, или рассмотреть его связь со спецслужбами;

6. Французская полиция не ограждала место аварии в течение долгого времени для подробного исследования, позволив той же ночью помыть туннель.

7. Отчет о расследовании ДТП никогда не публиковался и не был включен в судебное досье.

8. Фотография «Мерседеса», въезжающего в туннель, с отметкой скорости машины, была также уничтожена.

9. Показания Эрика Петеля — свидетеля, который заявил, что был первым на месте аварии и слышал взрыв, первоначально были придержаны полицией. Его подлинное заявление было потеряно. Никаких объяснений данной пропажи не последовало.

— С ними, как вы видите, Ваше Высочество, у нас никаких проблем. С Министерствами иностранных и внутренних дел Франции установлен прямой и эффективный контакт. Их понимание миссии с осени девяносто седьмого года не изменилось. Вы же помните, что суды оставили в силе первоначальные заключения патологоанатомов и не приняли во внимание доводы семьи Аль-Файедов, многие свидетельские показания были проигнорированы. И пусть сегодня кто-то попробует их повторить — у нас есть железобетонная преюдиция⁹, а именно вступившие в силу судебные акты. Судьи делятся с нами инсайдерской информацией о ходе судебных процессов, — шеф Скотленд-Ярда вынул из портфеля папку из полупрозрачного пластика. — Все свои предложения я изложил на бумаге.

— Отлично! — похвалил принц Филипп и передал папку Гейдлу. — Кстати, а чем занимается сэр Стивенс? Ему нравится в раю? И когда нам ждать его комментариев?

Секретарь сообщил, что он утром связывался с ним по телефону, и тот обещал завершить работу над отчетом через неделю, максимум две.

— All right¹⁰! — кивнул принц Филипп. — В таком случае, сэр Си¹¹, не угодно ли вам закончить вашу часть, прежде чем мы перейдем к обсуждению медицинских аспектов.

— Слушаюсь, Ваше Высочество! Здесь предложения и замечания моего ведомства, — глава МИ6 похлопал ладонью по белой папке с завязками. — Я буду краток. Видеокамеры на маршруте от отеля «Ритц» до тоннеля Альма проверены еще раз. Все они действительно, как и сообщали наши французские друзья, смотрят от проезжей части на здания и, соответственно, не могли зафиксировать движение «Мерседеса». Единственная камера мониторинга за дорожным движением, что установлена над тоннелем, в тот вечер была отключена. Запись не велась — это точно. Наряд полиции, развернувший в том месте мобильный пункт замера скорости, надлежащим образом проинструктирован, все записи за тридцатое августа изъяты и уничтожены. В журнале дежурств отметки о таком посте нет. Так что показания свидетелей, которые что-то там видели, полностью дискредитированы.

— Почему камера не вела запись? — задал вопрос принц Филипп.

— Так устроено, что в дневное время видеокамеру контролирует гражданский департамент дорожного движения Парижа, а ночью — полиция. Но контроль нужно обязательно передать в конце смены, иначе камера будет заблокирована в одной точке, а дистанционно перенастроить ее и включить запись невозможно. Именно в тот вечер кто-то забыл передать управление полиции, и она ничего не могла ни видеть, ни записать. Проверено — факт.

— А этот ваш… как его?

— Экс-агент Томлинсон? Я же…

— Нет, другой… тот папарацци на белом «Фиате», — уточнил Коннору Старлетту свой вопрос принц Филипп.

— А-а, мсье Андансон. К сожалению, он…

— Что, тоже исчез? Или несчастный случай?

— Пожалуй, самоубийство можно так назвать, — немного замялся шеф МИ6.

— Самоубийство?! — удивился принц Филипп.

— Я и говорю — французы, что с них взять. Какое-то время назад французская полиция обнаружила его мертвым. Он уже ничего не покажет. Сгорел в автомобиле — заклинило ремень безопасности, потерял сознание от удушья. Очень жаль, конечно.

— Сам себя поджег и даже не попытался отстегнуться и выскочить из машины? — не мог поверить принц Филипп.

— Я вам, Ваше Высочество, даже больше скажу. В его черепе у виска была обнаружена дырка. Но суд принял вывод эксперта о том, что отверстие стало результатом повышенного давления в голове! А то, что выход нашелся через висок — это, мол, чистая случайность.

— Н-да, храни Господь такую Францию. Она нам еще пригодится! Продолжайте, сэр Старлетт.

— Белый «Фиат» не обнаружен. На самом деле, признаюсь, судья сначала намеренно ограничил поиск только машинами с парижскими номерами, а потом отказался признавать «Фиат Уно» причастным к столкновению. Офис Андансона потом был ограблен. Всю технику, в том числе сервер, вынесли. Грабителей полиция нашла. Никаких документов или фотографий нет, так как сервер не подлежит восстановлению.

— Надеюсь, преступники белые. Нас не обвинят в расизме?

— Не уверен, Ваше Высочество. Это же Франция. И последнее. ЦРУ и АНБ прислали официальные ответы о том, что прослушка и слежка ими не велась. DST¹² также подтвердило, что Анри Поль не являлся их агентом и встречался с полицией только в рамках служебных полномочий, в качестве начальника службы безопасности отеля «Ритц». Мы, если потребуется, также засвидетельствуем, что он не состоял у нас в штате.

— Это надежно?

— Только если русский крот у нас не окопался.

— Неудачная шутка, сэр Старлетт. И не говорите мне, что русская кафедра из Кембриджа переехала в Оксфорд, — принц Филипп снова показал в неприятной улыбке острые, чуть кривые зубы. — Что-нибудь еще?

— Последний сохранившийся образец крови Анри Поля был передан нам французами на прошлой неделе. Так что…

— Ваше Величество, Вы выглядите очень уставшей, — принц Филипп наклонился к супруге. — Я полагаю, что Вы услышали достаточно, а подробности вскрытия тел и анализов Вас только расстроят.

— Филипп, ты тогда поухаживаешь за нашими гостями? — Елизавета встала из-за стола. — Вы совсем не попробовали моих сэндвичей, господа. И чай, верно, остыл.

Все поднялись и не садились, пока королева не вышла из зала. Дверь за ней неслышно закрылась. Но тут раздался отчаянный лай уснувшего под столом рыжего Уиллоу. Одна створка чуть приоткрылась, выпуская забытую собаку, и сразу же захлопнулась, будто кто-то опасался, что страшная тайна незаметно выскользнет из чайной комнаты.

Заявления о французских властях
можно сгруппировать следующим образом:

1. Плохая организация на месте столкновения и отсутствие отчета о расследовании столкновения во французском судебном досье.

2. Отказ французских властей в разрешении независимого вскрытия тела Анри Поля или анализа судебно-медицинских образцов, взятых из него.

3. Неполучение, необеспечение или невзятие показаний у ряда различных источников во время расследования.

Мод Кужар, заместитель общественного прокурора в 1997 году:

«…Девять лет спустя я не смогу точно вспомнить, все произошло так быстро той ночью…»

Сержанты Тьерри Брюне и Тьерри Клотто,
офицеры Центрального бюро происшествий (ВСА).

Они прибыли в тоннель ночью в субботу 30 августа 1997 года в 12:53. Однако из-за личности пострадавших им было сказано, что описанием и расследованием полностью займется уголовная полиция.

«Нам сказали, кто попал в аварию. Пока медицинские бригады оказывали им помощь, там была толпа, и мы могли лишь высматривать кандидатов в свидетели. Только когда уехали экстренные службы, мы смогли разметить территорию и начать сбор улик. Света стало мало, только от освещения в тоннеле. Мы пометили траекторию мелом и сделали набросок».

Убер Порсо, сотрудник ВСА, заменивший Тьерри Бруне
и Тьерри Клотто.

Около 8 утра, согласно стандартной процедуре, он прибыл на место, чтобы подтвердить найденные его коллегами ночью факты и исправить план, если что-то было упущено, и теперь стало заметным при дневном свете. По прибытии он увидел, что уборочные службы уже были на месте, и что масло еще оставалось там, где остановился «Мерседес». Он не смог прокомментировать, был ли проезд открыт ранее. Он вспомнил, что и противоположный выезд был открыт, но не помнил, когда точно.

Дверь за королевой закрылась.

— Ну, что ж, теперь мы можем поговорить откровенно. Значит, масляные пятна были видны на асфальте. Отлично. А место действительно полиция не ограждала, мистер Спеллинг?

Тот пожал плечами.

— После такой толпы папарацци и зевак не было смысла, Ваше Высочество.

— Ну, да, я так и подумал. На самом деле, зачем? Лучше с утра пораньше поливальную машину прислать и все оттереть с мылом и щетками, — иронизировал принц Филипп. — Вот за что мы любим нашу полицию: за сообразительность и моментальную реакцию. Не обижайтесь, Дэвид. Я про Францию, конечно. Что мы можем ответить на обвинение в необоснованных отказах в проведении независимых экспертиз? Мистер Берджесс, не будете ли вы так любезны пояснить?

Герцог Эдинбургский пристально вглядывался в лицо королевского коронера, по-прежнему бледное.

— С удоволь… — запнулся Майкл. — Конечно, Ваше Высочество. Мы попросили доктора Еву Штайнер подготовить подробное юридическое заключение…

— Она авторитетный специалист, смею полюбопытствовать?

— Несомненно, она доктор криминалистики Парижского университета Нантер, преподает французское право в Королевском колледже Лондона.

— Хорошо, продолжайте, Майкл.

— Доктор Штайнер сумела подготовить позицию, объясняющую отказы. По ее мнению, требования гражданской стороны¹³ о привлечении независимого эксперта означают нарушение тайны следствия. Кроме того, комплиментарные¹⁴ исследования проводятся тем же экспертом, который проводил первую экспертизу.

— Так чем тогда так возмущен Аль-Файед?

— Видите ли, Ваше Высочество, существует небольшая проблема, точнее, юридическая тонкость или коллизия, если Вам угодно. Юристы противной стороны требовали проведения контр-экспертизы, а это совершенно другое дело.

— Поясните, пожалуйста.

— Согласно французскому уголовно-процессуальному праву, стороны процесса вправе требовать назначения нового эксперта и оспаривать отказы. В исключительных случаях и при наличии обоснования магистрат может выбрать эксперта из государственного списка. Обвинение заключается в необоснованности судебного отказа. Смерть принцессы Уэльской должна считаться исключительным обстоятельством, а противоречивые результаты вскрытия — основанием для назначения нового эксперта.

— Какая у нас защита?

— Решение судьи о назначении не подлежит обжалованию…

— Так он же никого не назначил!

— Помимо профессора Лекомпте в отборе и анализе проб участвовало три эксперта. Каждого из них можно при желании считать вновь назначенным. Тем более, решение судьи Эрве Стефана уже вступило в законную силу. Тело Анри Поля по просьбе родителей было извлечено из могилы и кремировано. Единственный образец его крови остался у нас.

— Все в пепел! Вот идеальное решение любой проблемы. Всем большое спасибо, господа.

Принц Филипп закрыл глаза. Заскрипели отодвигаемые стулья. Звякнула чашка. Видимо, это коронер Берджесс неуклюже вышел из-за стола. Открылась дверь. Лакей, опустив в поклоне голову, выпустил гостей. Герцог Эдинбургский сделал слуге знак выйти и оставить его одного.

«Через полгода после гибели сына родители вдруг принимают решение об эксгумации и сожжении его трупа. Шито белыми нитками, но ничего не остается. Лучше пусть остаются подозрения, но исчезнут сами улики».

Принц Филипп вздохнул. Чуть помедлив, он встал. Предстоял еще непростой разговор с королевой. Он был уверен, что она не спит и ждет его возвращения.

Французское досье

10 сентября 1997 года судья Стефан написал «гражданским сторонам», что теперь нет препятствий для выпуска окончательного сертификата на погребение Анри Поля.

12 сентября 1997 года судья Стефан выписал сертификат на погребение тела Анри Поля.

20 марта 1998 года в ответ судье Стефану Жан-Пьер Бризе от имени г-на и г-жи Поль заявил, что они не хотят подавать заявление на повторные экспертизы. Они решили эксгумировать и кремировать тело их сына.

18 марта 1999 года уголовный апелляционный суд отменил решение от 2 марта 1999 года на том основании, что конфронтация¹⁵ между экспертами, назначенными судом, и экспертами «гражданских сторон» преследует своей целью прояснение непоследовательных выводов относительно угарного газа.

2 июля 1999 года при рассмотрении апелляций г-на и г-жи Поля и Мохаммеда Аль-Файеда было отказано в конфронтации экспертов и повторном исследовании образцов крови Анри Поля.

Фрейлины помогли Елизавете переодеться ко сну, пожелали ей спокойной ночи и, забрав с собой корги Уиллоу, удалились. Оставшись одна и подложив под спину подушку, королева полулежа медитировала, перебирая, словно четки, сапфиры на ожерелье. Сон не шел. Она подняла глаза к зеленому балдахину с золотыми вензелями «W» над кроватью и подумала, не почитать ли молитвенник. Но зажигать свет не хотелось. Елизавета надеялась, что в темноте ее проблемы разрешатся легче.

Пошел дождь. Крупные капли громко барабанили по подоконнику, прогнав последние признаки сна. Проведя в постели еще минут пятнадцать и поняв, что заснуть без снотворного не получится, королева поднялась и подошла к туалетному столику. На нем лежали таблетки и стояла бутылка с водой. Елизавета наполнила стакан, открыла упаковку с лекарством, но потом передумала пить и перешла к окну. Из темного проема на королеву смотрело расплывчатое и бледное, как у привидения, старушечье лицо. Но отражение не казалось страшным, несмотря на плотно поджатые губы и плохо различимые глаза. Это ночной чепец на голове придавал портрету забавные, почти мультяшные черты.

«Ну, вот так-то я больше похожа на призрак, — Елизавета сорвала чепец и растрепала седые волосы. — Интересно, где будет бродить мой дух? В каком дворце? Как произойдет моя первая встреча с Дианой на том свете? В какой шляпке будет мое привидение? Только бы не в этом дурацком чепце!»

Дождь не прекращался, похоже, даже усилился. Его громкий и назойливый стук снова напомнил о цветах, ядрами летевших в катафалк принцессы Уэльской. За ним шли принц Чарльз и сыновья Уильям и Гарри, вздрагивая всякий раз, когда очередной букет попадал в корпус машины или в гроб, стуча, словно молоток, вбивающий гвозди.

«Какое испытание для мальчиков», — чуть не всхлипнула Елизавета.

Но тут же другая мысль убила все признаки сентиментальности.

«Будущий король должен быть готов пожертвовать самым близким ради спасения монархии! Эта смерть и есть такая жертва. Боюсь представить, что было бы, останься она в живых. Хотя существовал же один сценарий…»

Елизавета болезненно поморщилась, чувствуя возвращение мигрени.

Снова раздался стук, потом еще. Это был не дождь. Дверь тихо скрипнула, и в спальню вошел принц Филипп.

— Мы перенесли обсуждение на завтра на Даунинг-стрит, чтобы премьер-министр смог поучаствовать. Я подумал, что ты, дорогая Лиллибет, еще не спишь, и решил пожелать тебе, — Филипп понял неуместность этой фразы, но ничего лучше в голову не приходило, — хорошего сна.

Елизавета молчала, продолжая смотреть в окно.

— Ты помнишь, сколько было тогда цветов? Думаешь, на мои похороны люди принесут столько же? — нарушила тишину королева.

— Брось думать об этом, дорогая!

— Думай не думай, а этот момент неизбежно настанет. Геральдическая палата утвердила мой похоронный сценарий. Я уверена, что газеты будут сравнивать. А вот в чем я не уверена, так это в Чарльзе и в его детях. Стоило ли приносить такую жертву ради сохранения монархии, если у Англии больше не будет настоящего короля?!

— Перестань, Лиллибет, драматизировать. Уильяму, надеюсь, еще не скоро примерять корону, а Чарльз…

— Что Чарльз, что Чарльз! Неужели ты думаешь, что наш ушастый¹⁶ ботаник способен сплотить нацию и вдохнуть в династию новые идеи, не меняя ее сути? Все идет к тому, что я буду последней королевой Англии.

— Да, потому что следующим будет король, — Филипп попытался разрядить ситуацию, но получилось неловко, в его черновато-жестком стиле.

Принц Филипп продолжил:

— А помнишь пророчество наставника Чарльза — покойного графа Маунтбеттена?

— Еще бы! Как такое можно забыть? Ведь его произнес свидетель отречения от престола Эдуарда VIII. Ты, Чарльз, стоишь в начале той наклонной дорожки, что привела твоего дядю к позорному поступку и дальнейшему бессмысленному существованию, — процитировала фамильный мем Виндзоров Елизавета. — Граф знал, о чем говорил, не так ли?

Герцог Эдинбургский смотрел в глаза королеве, пытаясь понять, намеренно ли она вложила в свои слова скрытый смысл о его собственной потерянной жизни, или это получилось случайно.

— Молчишь? Ну и ладно. Но король без королевы, без королевы-бабушки, без королевы-матери, с наследниками, затаившими злобу… Ты хочешь увидеть королевскую семью такой вот здесь, в Букингемском дворце, своими глазами? Ответь, пожалуйста.

— Не переживай. Ты же прекрасно понимаешь наши возможности и опыт создания надлежащего образа. Чарльз — адекватный человек, он будет слушать своих советников…

— И леди Камиллу тоже! — горько усмехнулась, перебив супруга, Елизавета. — Господи, неужели нет никакого решения? Филипп, нужно обязательно что-то придумать!

— Менять закон о престолонаследии?!

— Менять закон, менять наследников, устранять противников — все, что угодно, но только бы сохранить монархию, а не эти европейские декорации!

— Это сумасшествие! Ради кого? У тебя кто-то есть на примете?

— Пока только Уильям. Но, боюсь, что наша связь с внуками оборвалась, и восстановить ее будет сложно. Дети не простят смерть матери, — Елизавета впервые за весь разговор отвернулась от окна и посмотрела на мужа. — Сам знаешь, со Спенсерами всегда сложно. Во сколько ваша встреча с премьер-министром?

— В семь утра.

— А потом ты сразу возвращаешься в Балморал, — почти утвердительно произнесла королева. — На берега реки Ди¹⁷. Какая ирония, не находишь?

— Там же наши Чарльз с Камиллой, — напомнил Филипп. — Конечно, поеду в Сандригем. Может, удастся поохотиться.

Елизавета приняла снотворное и лежала в кровати, ожидая, когда оно подействует. День выдался трудным. Впрочем, других в ее жизни не бывало. Принц Филипп, посидев минуту на краю постели, простился и вышел.

«Еще одна жертва моей династии», — подумала Елизавета.

Филипп Маунтбеттен, принц Датский и Греческий, блестящий офицер королевского флота, ради монархического брака с Виндзорами отказался от своих титулов, смирился с тем, что никогда не сможет дать детям свою фамилию. Он вышел из православия и принял англиканскую веру. Уж кто, как не принц Филипп, знал, что такое неприятие королевской семьи и недоверие аристократических кругов Англии! Но даже он не сумел объяснить Диане Спенсер, насколько может подавлять это общество, не прибегая к законам или полиции, просто одним взглядом или вежливой фразой: «Извините, я вынужден вас оставить…»

Он, воевавший во Второй мировой войне против нацистской Германии, так и не стал своим ни для Черчилля, ни для Парламента, ни для кого, даже для своей жены. А все из-за пресловутых матримониальных связей с немецкими фамилиями через Баттенбергов. А с Виндзоров — как с гуся вода. Им, прямым немецким потомкам, все нипочем. Сменили в Первую мировую фамилию и стали якобы чистокровными англичанами. А представитель древнего рода Маунтбеттенов, видите ли, гунн! Если кто и гунны, так это Саксен-Кобург-Готы. Иначе почему они так тщательно подбирали принцу Чарльзу супругу, и выбор, в конце концов, пал на невинную провинциалку Диану Спенсер?

«Тем не менее, ты пожертвовал даже своей личной идентичностью, уступив моим амбициям. И именно ты, чертова амеба, не побоялся написать ей то письмо. Где оно сейчас?»

С этими мыслями Елизавета Вторая забылась тревожным сном.