Журнальный мир

СЛАВЯНСКАЯ КРОВЬ

Быть может, наша кровь

Варяжской и созвучна:

Суровы на ветру,

Смиренны у излучин

Славянских долгих рек,

Где предки встали станом,

Там, где Андрея Крест

Сиял над океаном,

Над капищем жрецов,

Камлания порушив…

Ах! Это наша кровь

Спасала наши души!

Со Спасом на корме

Летели в Вечность струги:

Мы шли, где нет пути,

Оружье взяв и плуги.

Псалтирь читал чернец

Коленопреклоненный,

Ведь Божье Слово-Весть

Владеет и Вселенной.

Мы славили поход,

Пренебрегая скарбом,

И вряд ли грезил кто

О пряных грецких лаврах.

О греческих морях,

О ветреных проливах

Забыть не смел варяг

Под снегом и под ливнем.

И наши Цареград,

Галлиполи… Европа

Пока без нас стоят

У древнего раскопа.

Мы из него глядим,

Златой блистая гривной…

Ах, этой крови вкус –

Славянской и наивной!

* * *

Пасхального сердца камею

Ещё задержать мне в груди.

Есть воля Господня. Как смею

Я в спор с этой волей войти.

А воля Господня – не шутка,

Как милость, она на краю…

Но всё-таки беличья шубка

Не надобна будет в раю.

И жемчуг тягучий и праздный,

И пенье под вечер в тиши,

И траурный пояс атласный

Не станут спасеньем души.

И эта листва, этот ветер,

Пытавшийся что-то сказать,

Желавший, чтоб каждый заметил

Его леденящую стать.

А эти цветы, что поникли,

На клумбах застывших дрожа?..

В предчувствии зимних каникул,

Как бабочка, бьётся душа.

* * *

Окончена, увы, история Земли,

Хоть по морям идут степенно корабли,

И люди всё спешат – безумцы городов,

И древние стоят Печоры, Плесков, Гдов.

Всмотрюсь в калейдоскоп: в нашествии племён

С Востока – грозный знак: скончание Времён.

Куда они толпой? Взорвать им чуждый мир –

Прованский белый Юг и Север, что не мил?

Иль возвести мечеть на месте Нотр-Дам,

Чтоб суры там читать поверженным врагам.

Встряхну калейдоскоп: злаченье куполов.

Как будто пред концом… Мне не хватает слов!

По рубежам земли – ремонты крепостей.

О, Русь моя, скажи, каких ты ждёшь гостей,

Не ведая, кто друг… Так враг любовь отверг.

Но теплится фонарь в Великий наш Четверг.

И древние стоят Печоры, Плесков, Гдов –

Хрупки, как никогда, сердца у городов.

БРЕСТ-ЛИТОВСК

Я в храме Николы Морского.

Трепещет знакомый Зюйд-Вест.

Лазурное Божие Слово,

Лазурный Святителя Крест

Меня окормили в дорогу –

Молитвы, как реки, текли…

И тотчас угасли тревоги

Огней порубежной земли.

А Слово (неведомый Отче

Помочь был сердечно готов)

Легло в порубежные ночи,

В которых застыл Брест-Литовск.

Я в храме Николы Морского –

Как плач о Цусиме – взяла

Солёное памяти слово,

Морские Державы крыла.

А ветер – как он несговорчив!

А ветер – знакомый Зюйд-Вест,

Нашёптывал так, между прочим,

О тайне сих горестных мест.

Вот здесь, где Россия когда-то

На Польское царство взошла,

Вот здесь, где кордон встал преградой,

Как прапор, ликует душа.

И снова молилась я, чтобы

Легко протянулась верста,

Припав тихо к камню от Гроба,

К Щепе от Честного Креста.

* * *

За границей русские не громки,

С плакальщицей Музой налегке…

Их великолепные потомки

На туземном молвят языке.

Но когда отеческие марши

Соберут их под победный гром,

Засверкают воды у Ла-Манша

Старо-Петергофским серебром.

И Версаль – зеркальный и зелёный,

Вдруг померкнет перед тем, чей Свет

Ярче… Это Солнце окрылённых

На чужбине мальчиков-кадет.

Это Солнце освятило многих

И спасло, когда дымился рай…

Над крестом белёсым, у дороги,

Запоздалый путник, прочитай

Литию и поклонись фиалкам –

Кто-то их привёз издалека!

Значит, есть душа, которой жалко,

Значит, не забыли нас пока.

И у кромки берега крутого

Замираем, всматриваясь вдаль…

Тем светлей и выше будет слово,

Чем в нём несказаннее печаль.

Тем светлее… Оттого и ломки

Души, что удерживают Свет…

За границей русские не громки,

Но без них и смысла в мире нет.

КРЕСТОЦВЕТ ДЛЯ АННЫ РУССКОЙ

В том Граде всё – святыни.

Ну, что же ты стоишь,

Как русская Княгиня,

Влюблённая в Париж,

С зажжённой алой свечкой

На утренней заре,

С разбившимся сердечком

На каменном дворе?

Ещё и не в Санлисе,

Пока что без Венца,

Без Лилий, без Девиза,

Без Стяга и Кольца.

Но – звана, но – желанна!

Слеза туманит взор…

Ты королева, Анна, –

Так скоро грянет хор

Всех рыцарей-вассалов

И их прекрасных дам.

Всё так, как пожелала

Славянская звезда.

Голэбки голубице

Готовы услужить.

Ну, что тебе не спится,

Что жаждешь изменить?

Слова Священных текстов

Уста читают вслух.

И никакого бегства!

Санлис, а не Сен-Клу!

Кровь россов с кровью франков –

Сладчайшее вино.

Ты встанешь спозаранку,

Тебе не всё равно

В том Граде близ святыни

В несении Креста…

Как русская Княгиня

Возвышенно-проста!

И разве ты лучами

Её не осветишь

В преддверии печали,

Прекрасный граф Париж!

ВОЗВРАЩЕНИЕ В КИТЕЖ

Закрою двери плотно,

Гори, моя лампада!

Ещё не ночь – лишь полдень,

И это, как награда.

В укладке вещих знаков,

Разбросанных от века, –

Не королевский Краков

Мои закроет веки.

И не Париж гудящий,

Не праздная Варшава…

О, этот глас бодрящий:

«Как дым, земная слава!»

Иду дорогой снежной,

А Свет с небес струится.

Он акварелью нежной

Прописывает лица.

Ложится между строчек…

И вновь я торжествую,

Ведь не поставлю прочерк,

Узрев тропу лесную,

Карельскую морошку,

Прибой волны суровой,

Забытую сторожку,

Где слово – это Слово.

Куда вхожу несмело,

Но с помыслом высоким,

Там, на погосте белом,

Живые спят пророки.

Как о сестре заблудшей

Вы обо мне молитесь:

Весь век – за долей лучшей –

Я возвращаюсь в Китеж.

* * *

Свинцовое небо Кронштадта.

Суровый балтийский пейзаж.

За честь векового штандарта

Погиб не один экипаж.

А солнце сползало за низкий –

Финляндский скупой горизонт.

Резвились в лесу василиски,

И, видно, был в этом резон.

И сосны качались, и крохи

У вечера день отнимал…

На Санкт-Петербург иль на Брокен

Пойти легион призывал

Не Один, высокий и стройный,

И не сероглазый Вотан.

На острове Туле был скроен

У бога того барабан.

Из Киля – была бы охота! –

Ударные шли корабли.

Сражалась морская пехота

За кровный остаток земли.

За крест голубиный – Андреев,

За воздух, что смешан с золой,

За звезды ночные на реях,

За воды, что ждут за кормой.

Под этими водами позже

Ходил мой отец-лейтенант,

И не было края дороже,

Ну разве что Сир иль Левант.

Траэрные форты Кронштадта

Рождали загадочный свет…

Неужто гостила когда-то

Я там, где меня больше нет!

* * *

А прошлое в ризе белой!

И белым я дорожу!..

Душа покидает тело

И шепчет: я восхожу.

Ступени. Опять ступени,

Объятые темнотой –

Ступени моих имений

За той роковой чертой,

Где так давно поистлела

Орлиная красота.

Душа покидает тело

Сквозь немощные уста.

И нет прежних снов – на счастье,

Изысканных нет манер,

Куда-то ушел в ненастье

Мой суженый офицер.

Но века Златого пламя

Дыханием обожгло…

Погибшей России знамя,

Как Крест, нести тяжело.

* * *

He погасла свеча. He погасла!

И по Бозе печаль так прекрасна.

И по Бозе любовь благолепна.

Осень смотрит окрест: ждёт молебна.

На Успенье мой дух – просветлённый,

Не метается в смуте меж клёнов.

Он парит, связан с горним и дольним,

И душа – василёк богомольный.

И не гаснет свеча, лишь трепещет –

Дуновенье небес было вещим.

г. Великие Луки