Журнальный мир

Слава

Под впечатлением от спектакля «Слава»

в Российском государственном академическом

Большом драматическом театре им. Г. А. Товстоногова.

Пьеса в стихах, текст Виктора Гусева, режиссер —

Константин Богомолов

«Мы же люди одной породы,

Вместе шли сквозь проклятую ночь.

Сталин — сын трудового народа,

А я — трудового народа дочь».

(В. Гусев)

Я никогда не верил в счастье,

Что было в пьесах тех эпох:

Распределение по масти —

Плохой, хороший или бог.

Хорошие — и жили страстно,

И рассуждали только так:

«Все, безусловно, в нашей власти,

Мы светом уничтожим мрак.

Мы будем летчики, герои

И покорители вершин.

Электростанции построим

И защитим их от лавин.

Раненья будут не смертельны —

К нам вовремя придет хирург

И нас спасет любви прозрение,

Или парторг — наш Демиург.

Слова признаний — на скамейке,

Парк Горького — наш райский сад.

Мы за столом, как на линейке,

Нас в Кремль на встречу пригласят.

Ведь мы же все — одной породы,

И вместе шли сквозь мглу и ночь.

Наш Сталин — он же «сын народа»

(Герои пьесы — «внук» и «дочь»).

Так написали в тридцать пятом,

И вновь поставили — сейчас.

По пьесе, молодым ребятам

На сцене — уж за шестьдесят.

Хоть текст прочитан слово в слово,

Мудрей актер и режиссер:

Они-то помнят, все готово,

Абрек не зря спустился с гор.

«Ведь гнев страны рокочет в слове.

Произнесем его: расстрел.

И мы прольем немало крови

Во имя жизни наших дел»¹.

Так и напишет автор — Гусев:

«Во имя счастья — истребить»!

В тридцать восьмом он «Знак» получит,

Он знал всегда, с кем надо быть.

На сцене выглядел прекрасно,

Лубочно даже — страшный мир.

Спектакль поставлен беспристрастно.

Решайте сами, кто кумир.

К спектаклю «Cлава»

«Мой бедный Марат» по пьесе Арбузова

Приют Комедиантов, режиссер — Андрей Прикотенко

А я приду и лягу по соседству,

Закрыв глаза от лампочки рукой.

Ты не грусти, я тоже грустный с детства —

Мечтал о жизни я совсем другой.

Меня пугают крики паровоза

И громкое бренчание звонка,

Ну, и, конечно, главная заноза —

Что жизнь моя нелепа, коротка.

Боюсь сказать о том, что наболело,

И закрываю от чужих расспросов

Беспомощное старческое тело,

Что не приемлет доктора вопросов.

Я закрываю коконом покрова

Все мысли о судьбе и смысле жизни,

А про себя лишь повторяю снова:

«Мы скоро будем жить при коммунизме!»

И то, что не случилось — все случится,

И будет жизнь — одно воображенье…

Особо не успел я удивиться,

Когда вдруг завершилось представленье.

И вот стою один на перекрестке,

Где светофоры с двух сторон мигают.

Никто не скажет: «Милый, очень просто:

Находимся мы в двух шагах от рая.

Дожили мы с тобою до момента,

В котором завершились все маршруты,

Остановилась новостная лента,

Часы стоят и не бегут минуты».

Дана нам лишь секунда — удивиться,

Чтоб, осознав последние мгновенья,

Разрушить кокон и на миг раскрыться…

«Мы были счастливы? Да. Вне сомненья».

Михаил Шемякин:

Нью-Йорк. 80-е. Мы

Михаил Шемякин в СПб!

На Новой сцене Александринского театра —

премьера спектакля «Нью-Йорк. 80-е. Мы!»

Пред нами на сцене — Манхеттен,

Каким был лет сорок назад.

Он полон российских поэтов,

Советский покинувших ад.

Художники пишут картины,

Контракты, заказы, доход…

Неоном сияют витрины,

Гуляет счастливый народ.

«Семь сорок» звучит в ресторанах,

Все пляшут под «Тум-балалайку»,

На новых удобных диванах

Забыли и лагерь, и пайку.

Здесь русскими стали евреи,

И все соблюдают субботу.

Здесь правые вдруг «полевели»,

Смысл жизни — найти бы работу!

Актеры — в блестящем фаворе,

В театрах на русских — аншлаг!

Играют любимые роли,

Живут в океане из благ.

Доступны любые забавы,

Запреты любые сняты….

Но мы через «чуждые» нравы

России в них видим черты –

Страны, где не ценят поэтов,

Где жизнь была — истинный ад…

Куда им хотелось при этом —

На миг, но вернуться назад…

Озеро,

или Дачники через 100 лет²

Спектакль Театра Поколений им З. Я. Корогодского «Озеро»

Три пары встретились у озера, в деревне

Им чистый воздух навевает сон.

Шашлык, вино и танцы — непременно

Секс — и любовь — посажены на трон.

От дома к озеру проложена дорога.

Мы не напрасно жили тридцать лет,

И женщина — отнюдь не недотрога,

Жизнь удалась, здесь даже спору нет.

Но почему скандально, без причины,

Идиллию ломая на куски,

Несчастливы «счастливые» мужчины,

Все в муках боли, грусти и тоски?

Проходит жизнь в предчувствие финала,

Где ценности сменяют полюса,

Где дискотека — не замена бала,

А танцы у пещерного костра.

Чем все закончится? И кто мы в этом мире?

Кого мы ищем? И зачем живем?

Что делаем за стеклами в квартире?

И почему, что любим, — предаем?

Сосновый лес, траву, аборигенов

Прожектор освещает лишь на миг.

Прошло сто лет — все в жизни неизменно:

Добро и зло, распутство и постриг.

К спектаклю «Озеро, или Дачники через 100 лет»

Русская матрица. Театр им. Ленсовета

Автор и режиссер Андрей Прикотенко

Часть первая

Монолог режиссера-постановщика

Все сказки сказаны, былины позабыты.

Иван-дурак, поверьте, не Ахилл.

Толкуют «Илиаду» иезуиты,

А вместо «Одиссеи» — Русский Мир.

На сцене — «Матрица» из сказок и напевов,

И сорок метров сцены… нет, вины.

И крупным планом — сетка вместо нервов,

И буква «Ять»³ — как символ старины.

Для нас язык — надежная опора.

Из языка рождается народ.

Пусть у одних — всему основа «Тора»,

но на Руси — всегда наоборот.

«Глаголь добро, живите зело

Иже как люди, мыслите покой»…

Сквозь толщу лет к нам слово прилетело,

И буква «Ять» начертана рукой.

Мы символы сложили совокупно.

Детерминант⁴ исчислить не могли.

Характеры, проблемы — неотступны

Все горести и радости земли.

Все элементы матрицы народа.

Я разложить на строки не могу⁵ .

Покорность — или полная свобода,

Холопство и презрение к врагу.

Часть вторая

(менее серьезно)

Из братьев трех милей, конечно, Ваня,

Хотя по сказке-пьесе он — дурак.

Он по сюжету послан на заданье,

Не знает, что искать, — не знает, как.

Иван бредет в какие-то там дали,

Встречая персонажей по пути.

Вот у Яги ему, конечно, дали…

Елену волк помог ему спасти.

Он ищет свет без лампы и лучины:

Ему видней все в полной темноте.

За правдою российские мужчины

Всегда ходили чуть в подпитие.

У нас не так: он трезв и вышел ростом,

Иван — российский Зигфрид иль Пер Гюнт.

И за Жар-птицей он идет не просто —

бессмыслен, беспощаден русский бунт.

На «ступу» денег выделять не стали,

Яга без ступы — баба без затей.

Иван зайдет и к ней, хотя не звали —

Ни ведьм он не боится, ни чертей.

Здесь богатырь мечтает о победах

И воробей становится конем.

Куда идем? Нам путь совсем не ведом,

И наши разговоры — ни о чем.

Так кто же — зло, и почему всем плохо?

Кто виноват? Что делать дальше нам?

Зима длинна, природа к нам жестока?

Платить должны ли по чужим долгам?

Все крутятся и крутятся колеса,

Бурлит вокруг Ивана Русский Мир,

Горыныч даст ответ на все вопросы:

«Ты сам, Иван, все зло и сотворил».

К спектаклю «Матрица»