Журнальный мир

Для всех евреев, живущих на планете, наступит Новый 5782 год. И Нота Аронович Сандлер готовится к этой особой дате в иудейском календаре.

Именно ему, Нотьке-сапожнику, в первый день Нового года исполняется семьдесят пять лет. Значимая дата для простого смертного.

Богословенны имена Творца в этом мире, дающие всему начало!

– И что!?

– Юбилей юбилеем…

– Праздник праздником.

Но «сапожнику», «писателю» и «художнику» – нужно написать байку и сдать в русскоязычный журнал для публикации.

– Что делать!?

Сделал Нотька-сапожник необходимое: сел за письмнный стол, взял авторучку и тетради чистые, новые, – и, крутанув в своем сознании «колесо памяти», взялся за перо…

* * *

Это было давным-давно, когда евреям, жившим в Советском Союзе, улыбалось счастье, так как они были одарены благами. От коллективной собственности, в числе всех благ, было особое: находиться под «колпаком у Мюллера», сами понимаете, какой организации.

То есть, как только родился и начинал дышать, то под грифом «секретно» заводилась особая папка в специальном госучреждении, куда стекались листы, исписанные «чистыми» руками «честных» некоторых советских граждан, исполняющих верноподданнический долг перед народами СССР.

Сейчас Нотька-писатель напишет, вспомнив Гешку Дохана, которого пока нельзя забыть. Ибо он есть образ эпохи под названием «развитой социализм».

Видно, сам Творец неба и земли повелевает рукой писателя – и ведёт ее по страницам «еврейской тетради», чтобы в исторических хрониках остался еврей-приспособленец, коих было много в те времена.

Комсомольцы, спортсмены, ударники коммунистического труда, профессора, директора промбаз и прочая «знать» имели тайные связи с оперативными государевыми служащами.

Осуществлялся ленинский принцип советского общежития: «Всем доверяй, но всех и проверяй».

Гешка Дохан был юношей из настоящей, культурной советской семьи. Соответственно одевался по последней моде, чисто брился, опрыскивался одеколоном и регулярно чистил свою обувь. С улыбочкой застенчивого юноши он начал свой жизненный путь в аудиториях строительного института.

В его жизни все было хорошо!

Пока…

После окончания первого курса, как было принято в те времена, Гешка летом уехал отдыхать в сладкий, теплый город Сочи, вместе с отцом Яковом Юделевичем Доханом. Который, кстати, был коммунистом и работал заместителем директора завода, Где ему, соответственно, было присвоено звание «Ударник коммунистического труда».

Отец семейства не очень любил ходить на пляж, сидеть под обжигающими лучами южного солнца и барахтаться в море, наполненном отдыхающим людом и воплями детворы.

Гешка, наоборот, еще в детском саду начал вместе с мамой посещать бассейн. И к началу своего обучения в институте он уже мог держаться на плаву несколько часов.

В тот злополучный отпуск отец остался в парке «Ривьера», а сын поспешил на пляж оттачивать своё умение пользоваться брассом и кролем. Оставив шорты и сандалеты на мелкой гальке берега, он нырнул в морскую воду и поплыл в сторону солнца.

Как было хорошо!

Кайф для жителей не приморских городов!

Но счастливые часов не наблюдают – так вроде гласит русская поговорка.

Гешка, осчастливленный морем, солнцем, благополучными родителями, бабушкой и дедушкой, легко плыл, наслаждаясь утренним морем. Он не заметил двух миль, которые проплыл, глядя сквозь толщу морской воды…

От кайфового состояния его оторвал шум двигателя катера, который двигался ему наперерез. Дохан-младший увидел в рубке катера и рядом с ней зелёные фуражки советских пограничников, которые кричали в его сторону. Потом Геша-пловец услышал команду из громкоговорителя спецкатера:

– Гражданин, вам приказано подняться на борт катера для установления вашей личности и беседы с офицером пограничных войск СССР.

Наслаждение от морского купания камнем пошло на дно самого синего моря – а по телу Гешки побежал нервный озноб, и нижняя челюсть заколотилась, заставляя нижние зубы стучать по верхним. В таком состоянии по верёвочной лестнице Гешка Дохан поднялся на палубу маломерного военного судна, где его встретил молодой лейтенант с автоматом на груди.

Тут же начался жесткий допрос, с ударением на то, что, мол, гражданин Геша Яковлевич Дохан приехал в Сочи, чтобы с городского пляжа проплыть за территориальные воды СССР и подняться на французский лайнер, который стоял на рейде, в полукилометре, в нейтральных водах, и якобы ждал его.

Зло ухмыльнувшись, лейтенант произнес:

– Гражданин Дохан! Я обязан вас задержать и передать в приморский отдел КГБ, для дальнейшего расследования вашей попытки измены родины. В своем рапорте я укажу, что наш наряд задержал гражданина, плывущего на иностранный корабль для совершение побега.

Гешка растерялся и перестал соображать от страха. Такое состояние продолжалось несколько дней, пока он находился в камере. Пришёл в себя Дохан-младший лишь в кабинете следователя Приволжского городского управления КГБ.

Дни, проведённые в «клоповнике» сочинского райотдела милиции, бегающий к начальнику райотдела с трясущимися руками отец, скорый поезд Сочи – Приволжск, это все осталось серым пятном в сознании у молодого студента.

В ушах стояли настойчивый шум морского прибоя и голоса офицеров, ведущих допрос. Но вдруг что-то перевернулось в сознании у Дохана-пловца – сработал инстинкт самосохранения.

Он дерзко посмотрел в глаза майора-особиста и с неведомо откуда взявшейся дерзостью выпалил следователю:

– Я, Геша Яковлевич Дохан, еврей по национальности, но советский гражданин, комсомолец, заявляю, что не собирался и не собираюсь изменить своей родине. Я просто далеко заплыл от берега, но до нейтральных вод оставалось еще около трех километров морской глади. Так что пограничный катер, точнее – наряд, произвел незаконное задержание, обвинив меня в побеге! Настаиваю на том, что у меня произошла аномалия в сознании и я плыл, позабыв о пограничной морской зоне.

Майор Егоров зло посмотрел на Гешку и тихо, почти шепотом, глядя куда-то в потолок, произнес:

– Геша, я могу тебе поверить и закрыть уголовное дело по поводу твоего побега из СССР. Но я это сделаю только поле того, как ты станешь секретным агентом КГБ. В народе такие люди называются сексотами. Ты должен будещь помогать нам в разоблачении диссидентов, сионистов-евреев, шпионов и прочих врагов советской власти. Как только от тебя начнет поступать информация, характеризующая твоих друзей и знакомых, я закрою дело. Для этого сейчас дашь подписку о сотрудничестве и неразглашении государственной тайны. Всему остальному, капитан Скотиков тебя научит. Тебе выбирать нечего – или десять лет лишения свободы, или быть секретным агентом.

Майор ехидно заулыбался и продолжил:

– Ну, что? Начинаем оформлять документально твое согласие на помощь нам, которое будет покаянием за попытку побега из СССР?

После этих слов майор Егоров положил чистый лист бумаги и авторучку перед багровым Гешкой. Через пару минут комсомолец Дохан схватился за ручку, как тонущий за соломинку, и произнес:

– Диктуйте, что я должен написать?!

Задавив на своем лице торжествующую улыбку, Егоров начал диктовать, а Дохан писать следующее:

Подписка.

Я, Дохан Геша Яковлевич, даю настоящую подписку в том, что добровольно изъявляю желание помогать органам КГБ СССР в их борьбе с идеологическими диверсиями и сионизмом. О своей связи с органами КГБ обязуюсь не разглашать. Весь поступающий в пятое управление материал от меня буду подписывать псевдонимом «Пловец».

24 июля 1983 года. Г.Ю.Дохан.

Чекист взял секретные документы в руку, прочитал, в правом, верхнем углу написал «секретно», расписался, и улыбнувшись, сказал, обращаясь к уже к бледному Гешке:

– Молодец! От имени коллегии КГБ поздравляю вас с началом нашего сотрудничества.

Как в сказке, пролетело десять лет.

Восемь лет, до августа девяносто первого года, Гешка Дохан доносил, выполняя свой гражданский долг и пользуясь благом быть барабанщиком.

Следующие два года сексотом он уже не работал, так как страна развалилась, распалась и фирма, в которой он числился мастером монтажного участка.

Это было время личной трагедии гражданина СССР, ставшего евреем России. Всю семью, из трёх человек, кормила жена Марина. Она работала простым советским врачом, и поэтому было много ответственности в работе, но мизерная зарплата.

Денег хватало только на дешевые продукты питания. Иногда мясо, рыбу, яйца и сливочное масло для Гешкиной семьи покупал отец, который, несмотря на возраст, работал на заводе, хозяином которого стал новый русский еврей под кличкой «Арсен». Дохан-старший был уважаемым человеком на заводе и получал хорошую зарплату.

Ему захотелось, своего младшего сына, неудачника, устроить на работу в синагогу. Тем более, что с Нотькой-сапожником у него были хорошие отношения. Они были знакомы много-много лет.

В июле 1993 года, Арсен, Дохан-отец и Дохан-сын явились во вновь открытую синагогу города Приволжска, которая выполняла отправление религиозных потребностей граждан еврейской национальности уже два года.

И «главным евреем» города в синагоге был Нота Аронович Сандлер, который в далекой юности своей шпанил вместе с Арсеном, в «тёмных углах» Приволжска.

Трое соплеменников Нотьки Сандлера вступили с ним в переговоры, с пожеланием, чтобы устроить Дохана-младшего на работу в синагоге.

Четыре взрослых еврея сели за стол переговоров, обсуждая достоинства Гешки Дохана. В пространстве витали слухи, разговоры, суждения.

Да, то, что «главным евреем» города стал Нотька-сапожник, находившийся под «колпаком Мюллера» – у КГБ, – было многим не по нутру.

Да, он выстоял – и в последние годы советской власти собрал вокруг себя две дюжины стариков-иудеев, зарегистрировал под №3 еврейскую религиозную общину города Приволжска в управлении юстиции администрации региона.

Нотька на тот момент, в том «вселенском и земном времени», не обращал внимания, что многие евреи – коммунисты, комсомольцы, торгаши, профессора и прочая интеллигенция – имели тайные отношения с «конторой».

Повинуясь законам еврейского вероучения, он выполнял задачу, чтобы евреи, рождённые в провинциальных городах, возвращались в духовное лоно религии предков.

Иудаизм в городе физически вымирал, так как из носителей его было всего лишь около двадцати стариков.

Вёл переговоры Арсен, еврей по национальности, но личность очень уж скользкая. В советские времена он занимался предпринимательством и угодил на два года в лагерь. Там, чтобы пораньше освободиться, он поработал на «кума».

Яков Юделевич Дохан, коммунист, подчиняясь уставу партии, наблюдал за товарищами по партии и доносил на них за рассказывание анекдотов про любимого Леонида Ильича Брежнева.

То, что Гешка Дохан избежал десять лет отсидки в лагере КГБ, Нотька знал.

Тем не менее, причину, почему так получилось с Гешкой, бывалые люди объяснили Сандлеру.

Несмотря на всё это, «главный еврей» города Приволжска Нота Аронович Сандлер принял на работу к себе в помощники Гешку Дохана, определив ему зарплату сто баксов в месяц.

Деньги на общину давал сам Нотька – от доходов, которые он имел, работая вечерами сапожником, в киоске на улице Центральной, около кинотеатра «Октябрь», города Приволжска, царственно раскинувшегося на берегах двух великих русских рек.

* * *

Написал эту байку Нотька-писатель, в канун нового 5782 еврейского года, чтобы рассказать, какая духовность была в СССР, который в 1991 году исчез с карты мира.

Конкретные люди писателя не интересовали, так что все имена и фамилии вымышлены, причем в состоянии опьянения, как положено сапожнику.

А поводом к написанию этой байки послужило письмо из Майами, в котором сообщалось, что Гешка Дохан и Соломон Куш собирают деньги на то, чтобы издать книгу о том, как они возрождали иудаизм в Приволжске, «героически» борясь с КГБ, работая на него.

Есть у этих подловатых людей желание вылезти вверх, поставив себя вровень хотя бы с таким, как простой еврей Нотька Сандлер – сапожник, писатель, художник, и хочется им догнать его и сказать, что они тоже не ниже…

Как «работал» Гешка в синагоге, «писатель» напишет когда-нибудь потом. Пока что наступил еврейский новый год, и не хочется копаться в этой зловонной истории, хотя долг перед исторической правдой этого требует.

Всем хорошего, сладкого 5782 года!

Шалом из Иерусалима.

Нотька Сандлер – «сапожник», «писатель», «художник».