Переводы победителей первого открытого конкурса международного литературного портала «Литера-Глобус»

Переводы победителей первого открытого конкурса международного литературного портала «Литера-Глобус»

Друзья! Очень рад представить вам переводы, победившие в первом открытом конкурсе международного литературного портала, нашего проекта «Литера-Глобус». Как редактор англоязычного отдела, я хотел бы вначале представить вам сам проект.

«Литера-Глобус» — это лаборатория экспериментального перевода, а также место, где опытные переводчики делятся знаниями, в т. ч. и с начинающими коллегами. Как лаборатория, ЛГ нацелен на то, чтобы дарить новый, широкий инвентарь переводческих методов и тем самым наполнять новыми смыслами нашу переводческую практику. Хорошо, когда в работе мы ведомы не только интуицией, но и тонким и твердым пониманием разнообразных средств и методов перевода, их преимуществ и ограничений.

Ядро «Литера-Глобус» — сетевой журнал. Его электронная часть уже подготовлена к работе. Сейчас мы наполняем его свежим контентом и очень скоро представим вашему вниманию первый выпуск.

Первый открытый конкурс заключается в переводе одного избранного стихотворения американского поэта Луизы Глик (правильно так, хотя часто транслитерируется как «Глюк»). Она лауреат Нобелевской премии по литературе 2020 года. Луиза Глик — известный американский поэт, признанная поэтическим и культурными учреждениями / институтами, в т. ч. поэт-лауреат США в 2003-2004, лауреат Пулитцеровской премии, профессор эксклюзивного Йельского университета. Ее глубоко чувственная, интеллектуальная поэзия брутальна, и при этом проникнута непостижимой печалью, технически филигранно-обработана и в то же время с трудом поддается разбору. Это философская и простая поэзия о фактах жизни. Открывая конкурс, мы, говоря словами выбранного нами стихотворения, предлагаем поэтам, переводчикам, читателям «поверить, что ты есть все»:

 

И наперстянка, и боярышник,

и хрупкая роза, и крепкая ромашка.

Так что нам остается лишь полагать

что тебя может не существовать вовсе.

 

Как бы то ни было, Глик — поэт. В ее поэзии помимо мысли и чувства есть еще выразительно организованный слог и значения, которые меняются по ходу чтения текста. Тут все не так просто и, главное — есть что делать и читателю, и, конечно, переводчику.

Конкурс был увлекательным. Переводы поступали очень разные, как по подходу, так и по результату. Каждое из стихотворений-победителей радовало нас удачными местами, находками, иногда неожиданными и оригинальными; в каждом неизбежно обнаруживались сомнительные места и недостатки. Один перевод лучше других передает прямой семантический смысл предложений в стихотворении; другой дает ощутить стилистические движения оригинала; третий передает ритмику; четвертый перекладывает в поэтическую форму, звучащую и резонирующую в русской поэтической традиции.

Что же лучше? «Литера-Глобус» — переводческая лаборатория. В конкурсах мы не настаиваем на одном только подходе к переводу. Главное — осмысленность подхода и удачность его реализации. А когда встают перед нами эти иногда поразительно разные переводы, мы всегда понимаем что-то новое о том, почему бы мы перевели таким образом — или другим.

 

Джон Вильям Наринс

 


Луиза Глик

(оригинал)

 

Matins

 

Forgive me if I say I love you: the powerful

are always lied to since the weak are always

driven by panic. I cannot love

what I can’t conceive, and you disclose

virtually nothing: are you like the hawthorn tree,

always the same thing in the same place,

or are you more the foxglove, inconsistent, first springing up

a pink spike on the slope behind the daisies,

and the next year, purple in the rose garden? You must see

it is useless to us, this silence that promotes belief

you must be all things, the foxglove and the hawthorn tree,

the vulnerable rose and tough daisy — we are left to think

you couldn’t possibly exist. Is this

what you mean us to think, does this explain

the silence of the morning,

the crickets not yet rubbing their wings, the cats

not fighting in the yard?

 

 

Переводы-победители

 


Вера Соломахина

Заутреня

 

Прости, если скажу тебе: «Люблю», —

ведь сильным лгут привычно

трепещущие в страхе слабаки.

Я не могу любить того, чего постичь не в силах.

А ты непостижим, не раскрываешь тайны:

то ль ты боярышник, всегда на том же месте, в одной поре,

то ль наперстянка вольная, что пустит розовый

за маргаритками на склоне колосок,

и вдруг алеет среди роз в саду?

Скажу тебе, молчанье бесполезно, оно лишь зарождает веру,

что должен ты быть всем: боярышником, наперстянкой,

ранимой розой, стойкой маргариткой — но полно,

остается думать, а есть ли ты на свете?

Неужто хочешь в этом нас уверить?

Не оттого ль так тихо утро?

И не стрекочут крыльями сверчки,

и местные коты не затевают драки?

 


Вадим Клейман

Утренняя молитва

 

Прости, что я твержу «люблю тебя». Вам, сильным,

Привычна ложь, ведь слабые всегда движимы страхом.

Не полюбить, кого не разгадаешь, а ты не раскрываешься ни в чем.

Кто ты, боярышника куст, цветущий

Всегда на том же месте, все такой же?

Или ты как наперстянка, сорняк, который позади ромашек

Сперва протянет красный стебелек, а через год

Красуется, лиловый, среди роз? Пойми, нам не поможет

Молчание поверить, что ты все:

И наперстянка, и боярышник, и трепетная роза,

И крепкая ромашка. Проще думать, что вовсе

Тебя не существует. Вот это

Ты хочешь нам внушить? И этим объяснить

Безмолвье утра, в час, когда сверчков

Еще не зазвенели крылья, когда драку

Еще коты в саду не затевают?

 


Мария Смирнова

В рассветный час

 

Прости меня, если в любви признаюсь: не скажет слабый сильному всю правду, ведь кто слабей

всегда ведом лишь страхом. Непостижимое я не могу любить, а ты

едва ли что-то о себе расскажешь. С боярышником мне тебя сравнить — в одном и том же месте, неизменном — или с непостоянной наперстянкой, что на холме, как розовый костер средь маргариток,

а следующей весной уже лиловым растет цветком среди садовых роз? Как видишь,

это просто бесполезно, ведь тишина нас заставляет верить, что ты, должно быть, все: боярышника куст и наперстянка, цвет розы нежный, стойкий маргаритки — нам кажется, что ты всего лишь миф. Не этим ли ты хочешь нам казаться? Не объяснит ли это

тишину в рассветный ранний час,

когда сверчка не слышен шорох крыльев

и кошки не устроят драк в саду?

 

 


Владислава Савченко

Утренняя молитва

 

Не сердись, если начну говорить о любви: сильный

всегда слушает ложь просто потому, что слабый всегда

в отчаянии. Не могу я любить

непостижимое, а постичь тебя

невозможно. Ты как куст боярышника:

те же ягоды на ветках, та же поляна.

Или нет, ты как наперстянка, которая то тут, то там:

сегодня розовый шпиль на склоне, покрытом маргаритками,

год спустя — пурпурный шлейф в бархатном розовом саду.

Или как? Ты должен понимать,

что с нами так не получится, что из молчания не следует вера

в твою вездесущность: ты и тонкий лепесток розы, и крепкий стебель маргаритки, и наперстянка, и боярышник, все! Нет, молчание заставляет нас думать, что тебя просто нет и быть не может. Эти мысли

ты тоже задумывал? Поэтому ли

утром стоит тишина,

нарушить которую не решаются ни кузнечики, ни кошки

которым не терпится подраться?

 


Александр Зайцев

Заутреня

 

Если я скажу, что люблю тебя, прости, ведь сильному

всегда лгут, так как слабым всегда

движет панический страх. Я не могу любить

то, что мне непостижимо, а ты в сущности

и не раскрываешь ничего: похож ли ты на боярышник,

всегда один и тот же и на том же месте,

или ты ближе к наперстянке, непостоянной, сперва

прорастающей розовым колоском на склоне за маргаритками,

а в следующем году уже пурпурной — и среди роз, в саду? Ты должен понимать —

эта тишина, поддерживающая веру, что ты

должен быть всем, наперстянкой и боярышником,

хрупкой розой и стойкой маргариткой… она нам бесполезна.

Нам остается думать, что тебя просто не может быть. Разве ты

хочешь, чтобы мы так и думали, неужели этим объясняется

утренняя тишина,

сверчки, которые еще не потирают крылья, коты,

еще не затевающие драку во дворе?