«Писатель-читатель» как информационно-аксиологическая система

«Писатель-читатель» как информационно-аксиологическая система

Мне кажется, одним из важнейших исторических событий, произошедших на моём веку, было и останется изобретение и распространение интернета. И влияние этого явления, очевидное и страстно обсуждаемое, тем не менее, всё же требует глубокого осмысления. Оно, конечно, многообразнее, чем я собираюсь обозначить в этой статье. Я поговорю лишь о влиянии его на современную литературу, на поэзию. На русскую поэзию.

Литература искусство слова. Поэзия искусство слова, гораздо более сильно связанное с формой подачи, с языком, графикой, фонетикой, формой восприятия и пр., чем проза и драма. Мне кажется, понять это можно ярче всего, сопоставляя переводы и оригинальные поэтические тексты: зазор между написанным и переведённым в поэзии всегда неизмеримо больше. Мы понимаем, что, читая переводной роман, мы почти точно считываем, что хотел сказать автор, что это почти точно может передать переводчик. А вот переводное стихотворение от источника может стоять бесконечно далеко, и чаще всего честнее назвать такой перевод версией, переложением, новым произведением. Иными словами, незнание языка именно того времени и диалекта, на котором стихотворение написано, бесконечно отдаляет меня-читателя от понимания авторского замысла, даже если оно достаточно точно переводимо по смыслу. Остаются незамеченными звучание, игра слов, аллитерации, тонкие аллюзии и авторские намёки и пр. А это очень часто — одна из самых важных частей авторского текста.

Не менее важен для литературы статус автора и статус предполагаемого автором читателя, к которому автор обращается. И автор, и читатель постоянно эволюционируют. Не могу сказать точно, но предположу, что в доисторическую эпоху писатель, художник, творец приближались по статусу к роли шамана в племени. И отношение к ним было примерно, как к шаманам. Наверняка деятельность творца в области искусства была сакрализована и ритуализирована. Сразу же можно говорить и о влиянии носителя информации на искусство. Для литературы, несомненно, этим носителем являлась народная память. Отсюда можно было говорить о коллективном характере данного искусства, о сильном влиянии читателя на автора.

С развитием городов, государственных отношений и усложнением социума, а также с изобретением письменности можно говорить об изменении роли творца и реципиента, об изменении искусства. Расслоение общества резко повлияло и на разделение искусства. Как я понимаю, в этот момент литература разделяется на фольклор и авторскую литературу, на литературу бесписьменную и письменную. Читатели тоже делятся на потребителей фольклора в основном, имеющих чаще более низкий социальный статус, и на потребителей письменной литературы. Возникают первые, наиболее деспотичные формы государственного правления, которые стремятся подчинить себе все стороны жизни социума, в том числе и поставить все виды искусства себе на службу. Искусство, литература становится в первую очередь проводником государственной идеологии, а художник — чиновником. В установление связи между писателем и читателем тоже вмешивается государство: теперь художник либо пишет для государства, которое транслирует его произведения и делает их частью своей идеологии, либо находится в некоей оппозиции ему. Литература напрямую и в эту эпоху связана со своим информационным носителем и с количеством людей, умеющих читать и имеющих возможность заниматься литературой, т. е. вести относительно праздный образ жизни. Усложнение, развитие литературы связано в эту эпоху и с изобретением всё более доступных материалов для письма — папируса, пергамента, бумаги. Постепенно меняется и социальный статус автора в разных странах, в разных цивилизационных системах — от почти свободного и равного трибуна в античном Средиземноморье до чиновника, учителя на Древнем Востоке (если очень схематично). Европейское средневековье утверждает всё ещё статус человека по рождению, а не по талантам, писатели с большим трудом себе постепенно возвращают независимые позиции и постепенно отвоёвывают у государства право говорить от самих себя, право свободы слова и уважения личности художника. Основные изменения в литературе также связаны с изобретением и распространением печати, развитием науки, образования и демократизацией общества.

Мы с вами все родились в эту эпоху: научный прогресс ещё до нашего рождения начал ускоряться, уровень образования в мире, гуманизация, гуманитаризация и интеграция и новое расслоение культур ускорились. Искусство отреагировало тоже ускорением модернизации, созданием множества стилей, подстилей, смешением и новым делением субкультур, подвидов искусства и пр. В том числе и литература. Но вот совсем недавно стало можно говорить о влиянии нового информационного носителя на искусство, культуру, литературу, поэзию. Это интернет.

Мы ещё не успели осознать полностью влияние этого могучего фактора, но у нас резко изменился уровень интегрированности в обществе, распространения информации, пути её распространения, способы сортировки и многое другое. Мы уже получили и скоро получим влияние на общество новых поколений времени интернета с новыми изначально системами обучения, воспринимающими мир не так, как мы, иначе выражающими себя в нём и пр. То есть интернет нам обещает ещё и невиданный конфликт отцов и детей в ближайшем будущем. Мне кажется, что такое тотальное распространение информации по своей модели влияния на культуру ближе всего, как ни странно, оказалось к дописьменной эпохе: на весь социум информация может распространяться мгновенно, искусство может транслироваться на весь социум и получать от него мгновенную реакцию реципиентов. Автор, долгие века отделенный от читателя многочисленными статусными, культурными, ритуальными и пр. заборами, вдруг оказался вновь лицом к лицу с читателем.

Выше уже было сказано, что самым чутким родом литературы, на мой взгляд, является поэзия. Поэтому её удобно рассматривать как индикатор изменений. Что же происходит с поэзией? В частности, с русской поэзией.

Русская поэзия безусловно пережила расцвет в XIXXX вв. и небывалый взлёт. В XIX в. она была не только двигателем русского литературного процесса (трудно спорить с тем, что всё-таки русский критический реализм начинался с поэта Пушкина, а не иначе), но и серьёзным фактором общественного развития. Об этом можно вполне говорить и в XIX, и в XX столетиях государство постоянно пыталась это влияние обуздать и поставить под контроль. В XIX в. можно говорить о влиянии цензуры, официальной идеологии, в XX в. государство пошло ещё дальше и создало подконтрольный союз писателей. Все средства массовой информации тоже были подконтрольны. Пышным цветом расцвела идеологическая и идеологизированная литература, в противовес возникла мощная литературная оппозиция, которая обычно поддерживалась прессой других стран. При этом авторы, в том числе и поэты, могли жить за счёт литературных или связанных с литературой доходов, что безусловно повышало их общественный статус. Распространение графомании было связано не только с желанием самовыразиться, но и попасть к хорошей кормушке лёгким путём.

Что же мы видим сегодня? Господдержка культуры (и литературы в частности) почти прекратилась. Собственно литературные доходы авторов, и особенно поэтов, резко упали. Они стали связаны гораздо более жёстко со вкусами публики, с низким вкусом толпы. Экономически выиграли попсовики, обслуживающие массового потребителя, авторы-песенники, писатели книжек для малышей и пр. Писатели качественной прозы тоже проиграли лёгким жанрам, появился промоушен в области литературы. Авторы высокой поэзии совершенно очевидно остались не у дел. Но это не слишком повлияло на их энтузиазм. Что же произошло? Авторы высокой поэзии совсем перестали быть связаны с государством, в любом случае, для них литдеятельность превратилась в своего рода хобби, что безусловно понизило самоценность и уровень авторской самоидентификации. Поэтические книги почти перестали издаваться, стали издаваться за счёт авторов и вышли в интернет, в общий доступ. Журналы перешли с бумажной основы на электронную и тоже во многом утратили свой статус.

Гигантское значение для авторов (а их аудитория не уменьшилась, а резко выросла!) приобрели пути отбора информации, в частности, отбора их произведений. Поэту сегодня и легче попасть к читателю, и труднее. Легче потому что ему достаточно опубликовать в любой момент своё произведение в интернете, труднее потому что читателя накрыла информационная волна. В этой ситуации читатель, имеющий и возможность непосредственно отреагировать на произведение, довести мгновенно реакцию до автора, получил гораздо больше возможностей на автора и повлиять. Процесс этого взаимодействия резко интенсифицировался. С одной стороны, автор стал более свободен, потому что может писать, что угодно (любой текст может найти какое-то количество читателей). С другой стороны, автор стал жёстко подконтролен своей аудитории, потому что не только он может формировать её вкус своими произведениями, но и она активно желает влиять на автора с помощью своей реакции на творчество. Поскольку никаких препон нет, в литературу приходит гораздо больше графоманов, которые уже даже и не пытаются претендовать на значимость своего творчества, ограничиваются понятием «хобби», но при этом очень даже стараются стать создателями некоей идеологии, литературного вкуса, ориентиров для писателей и пр., поскольку являются самой активной частью читательской аудитории. Личность автора одновременно и сакрализуется, и десакрализуется окончательно: для нашего времени характерны одновременно и пышные торжества по поводу очередных годовщин, развитое литературоведение и литкритика, и полная потеря автором соцстатуса, который уж точно рассматривается гораздо ниже, чем статус певца, актёра и т. п. В этой ситуации можно говорить одновременно о подъёме в поэзии, о появлении многих и многих новых имён, которые позже ранжирует время, и о некоей закрытости новой высокой поэзии, некоей растерянности и поиске новых смыслов, новых точек актуальности, новых взаимодействий с аудиторией, новых путей самоидентификации, и о некоей новой открытости поиске взаимодействий с публикой, пластами культуры, информационной волной. Всем этим изменениям не более 20 лет, это одно поколение. Думаю, что как раз задача наша на следующем историческом отрезке начать это анализировать.