Пиши и прощай
Пиши и прощай
* * *
Рожденье – шаг часов с балкона
в сугроб, и ветер, и во тьму.
Там на холодном, заоконном,
как родилась, живу – в снегу.
И час – рубеж, через который
я вспоминаю тот озноб,
и к прошлому, пережитому
морозный прибавляю год.
АПРЕЛЬ-1
Я выбрала в братья Орфея
И больше уже не пою.
Вечерним трудом болею.
И жалость ночную пью.
Богами наш дом не опознан,
Камнем вмерзает в лёд.
Быть может, на небо звёзды
Река, поиграв, вернёт?
Жду у открытой двери
В мрак, тесноту и тишь.
Бессильный, за этой дверью
Над каменной флейтой спишь.
* * *
Крест-накрест заклеены письма,
Но ты не спасёшь меня.
Раскинув костёр из писем,
Я ввысь уйду из огня.
Крестом твоих поздних писем
Меня не остановить.
А что завещаю из выси?
Любить меня,
Только любить!
* * *
Опускается – всё ближе –
взгляд из-за угла –
сколько песенок нанижет
певчая стрела?
Сколько наберёт любовей –
вовсе не грехов –
и по ветру пустит сколько
сумрачных стихов.
Чутко вслушиваясь в вечер –
по любви и строй –
видно, я останусь
певчих вечною сестрой.
* * *
Есть женщины. Их тело точно крест.
И сами же они на нём распяты.
Они идут, и им не надоест
всю жизнь идти, разыскивая брата.
* * *
Не матерью и не женой –
В любом строю любовей – средней –
Как тяжело мне быть сестрой.
Невыносимо – милосердной.
* * *
Прощай и пиши. Пиши и прощай.
И складки души своей изучай.
А я буду жить, как раньше жила.
Легко буду плыть по воле крыла.
Я буду летать, как лист на ветру,
И, может, ещё окажусь ко двору.
И я постучу в твою прочную дверь.
И я промолчу.
Но ты мне не верь.
Если не хочешь жить трудней.
НИКОГДА не открывай дверь.
ХУДОЖНИКУ
Размытый горизонт. Слепая полоса.
Вот до чего нам даже вместе не добраться.
Такую немоту не знают голоса.
И тяжелей родства не помнит братство.
* * *
Мне выпал город, как удавка.
Рассвета обморочный свет.
Одной строки на кухне правка.
Дыхания и воли нет.
Коротких, узких улиц пустошь.
Надежда, что поплакать впустят
И чаю чашечку нальют
И тихим словом не убьют.
Есть выход. И уход за смертью.
И нам спокойней оттого
Смотреть и ненавидеть сети,
В которых бьёмся: «Ничего.
Не суетись над зрячей лирой.
Не плачь – соседи за стеной.
Терпимей! Дверь иного мира
Худою чувствуя спиной».
* * *
В этом разрисованном вагоне
Ты мчишься куда-то.
Тебе тепло и душно.
Иногда продышишь окошечко на стекле
И увидишь блестящий город,
Который тебя не помнит.
* * *
Смыло пену с бокалов.
Это пьяный корабль
по оба борта.
Вены водорослей там.
Пьяным волнам укатывать спины дельфиньи,
где они черносливом на влажный язык.
Пьяный голос – солёный, прозрачный и длинный –
голос моря – не слово, не крик.
Там и горько, и мило,
и нет ни конца, ни венца,
ни креста, ни могилы.
Здесь свинцовые голуби свистят у лица –
Мимо!
* * *
Мгновенный декаданс. Совпавшие уста.
От мира истина ушедшая далёко.
Но белые цветы, очнувшись от поста,
Допили бабочки, взлетевшие до срока.
И, торжество любви оставив на потом,
Вы мучаетесь долго и жестоко
Впоследствии отторгнутым плодом
Полемики художника с холстом.
* * *
Ударит ветер в ставень.
Ты не спишь.
Есть город – тайна,
Затянувшаяся тишь…
По его улицам брести – сквозь строй.
Тот город каменный – такой живой.
* * *
Снег гуляет, снег.
Не во сне.
Выше тополей –
Одинок.
Ищет, ищет друга снег
Там, внизу, у самых ног.
Это ли к погибели лёт,
К радости или назло?
Я смеюсь так ве-се-ло.
Ты молчишь. А снег идёт.
1
Какая-то строка, созвучная душевно
Знакомому, и стены поездов.
И вечер, и цветы, дышавшие, и ревность
К любому соглядатаю цветов.
Улитка со стекла сбивает паутину.
Она петлит свою – невидимы следы.
Мы иногда – цветы – прекрасно и невинно
Склоняемся к поверхности воды.
Не зачерпнуть, но глянуть во вчера
И услыхать: «Алёнушка, сестра».
3
Я, снисходящая к любви,
Опять иль снова буду бита.
И вы обманете, и вы.
Склонюсь над мылом и корытом.
Нет ненадёжнее друзей,
Которых горячо любила.
Ушла и затворила дверь.
Пришла и снова говорила.
И снова: праздник, лето, жизнь,
Тюльпанов отсвет моросящий.
И новых выбираю из
Любви и хлеба не просящих.
* * *
Жизнь осторожная, озноб библиотек,
Апрель из прошлого. Апрель и снег.
Как будто прошлое всё снова здесь –
Улыбка поздняя и птичий вес.
Ну, спрячь, как птицу, в колючий куст.
День раздвоился – он пал и пуст.
А вечер густ так, что петь нельзя.
Из марта грустью его глаза.
Не приморозил – приворожил.
Всё поздно, поздно –
И смерть, и жизнь.
* * *
Чувствую лёгкость отсутствия жизни, и без причины
В залах вокзальных ночую, кочую, чую кончину.
Чую домов этих, стреляных в крыши
Снежной шрапнелью,
На виражах, возносящихся выше,
Грехопаденье.
* * *
На этом самом месте, как в бреду,
Вскрывают вены, к проруби идут,
Шнурок свивают нежный и шелковый…
Но это в рóманах, а нам
Как быть со скачкой по пятам?!
Тоску и бред прервать охота.
Но нет патронов, в прорубь лень,
Ведь минус тридцать и метель,
А близким – похорон морока.
А завтра будет новый день
И с полдевятого работа.
В январе 2022 года Елена Викторовна Клименко отметила свой юбилей. Мы искренне поздравляем нашего давнего автора, активного члена Томской областной писательской организации и интересного человека – Елену Клименко с круглой датой, желаем больших творческих успехов и крепкого здоровья!