Журнальный мир

Мои глаза закрыты, но даже сквозь веки в них бьет яркий свет. Чувствую прохладу. Пахнет лесом. И звуки как в лесу. Деревья шуршат листьями, жужжат комары, птицы болтают о чем-то своем. Я чувствую, что лежу в траве. Почему-то мне хорошо и не хочется открывать глаза.

А потом мне на лоб кто-то приземлился. Насекомое. От неожиданности я тут же пришла в себя, открыла глаза и села, смахнув с лица, кажется, жука-пожарника. Лесная идиллия разрушена.

Сидя на полянке, даже не на полянке, а просто между деревьями, я оглядывалась по сторонам и никак не могла собрать мысли в кучу. Мозги словно ватные, но сквозь вату все же пробиваются два важных вопроса: кто я и где я?

Да, это важные вопросы… Ну, с моим местонахождением кое-что ясно: я в лесу. Сосновом. Правда, не представляю, где этот лес находится территориально и как я здесь оказалась, но это уже мелочи, верно?

Собравшись с силами, я поднялась на ноги, огляделась вокруг и поняла, что все не так запущено. За опушкой леса виднелся город. Какой-то маленький, наверняка провинциальный: дома низкие, хотя, может, где-то есть и повыше, но мне отсюда не видно. Выйдя из леса, я поняла, что, похоже, город, огорожен забором из железных прутьев.

Я подошла к воротам. Там дежурил, по-видимому, охранник, одетый в костюм с галстуком. Он держал в руках тонкую, страниц на сто, книгу формата А4 в твердой синей обложке. Охранник стоял ко мне спиной.

— Извините… — тихо позвала я из-за ворот.

Мужчина в костюме обернулся.

— О, здравствуйте. Добро пожаловать в Тавригиду! Как ваше имя? — улыбнулся мужчина в костюме — и ворота сами собой открылись.

— Э-э-э… — совершенно глупо протянула я, пытаясь выудить из памяти хоть какую-то информацию о себе и входя в ворота, которые тут же закрылись за мной.

В голове было пусто. Черт, я ведь помню, как ходить, как завязывать шнурки, я помню, как называется одежда, в которую я одета, но о себе я не помню решительно ничего. Хотя… Что-то всплывает. Кажется, я люблю кошек и выращиваю кактусы…

— Простите, я не помню, — пожала я плечами и смущенно улыбнулась.

— О, ну ничего, это в восьмидесяти процентах случаев бывает. Память потом вернется, не переживайте. Так… — протянул охранник, открывая книгу и листая ее в поисках нужной информации. — Судя по списку, вы — Волконская Регина Александровна, вам девятнадцать лет. Ну, а остальное потом сами вспомните.

— Откуда вы знаете? Кто вы, и что это за город? Что происходит вообще?!

Мужчина приосанился и представился.

— Меня зовут Захар. Я встречаю новых жителей нашего города. Города мертвых. Вы умерли, сожалею.

Моя челюсть отпала сама собой. Так. Надо взять себя в руки.

— Когда это я успела умереть? Вроде еще недавно чайник ставила.

О, воспоминания начали возвращаться. Да, точно, я пришла к тете Любе. Она медсестрой в больнице работает, предложила попить чаю с печеньем. Я набрала воды в чайник…

А что потом?

— В журнале написано, что вы умерли 21 января 2015 года, в девять сорок утра.

Черт. А ведь и правда. После того утра и чайника я больше ничего не помню.

— Как же так? — пробормотала я.

— Ну… Вот так. Ничто не вечно.

Психолог из Захара никакой. Впрочем, психолог мне и не нужен. Мне стало странно спокойно. Хотя это логично. Я же умерла. Чего теперь переживать? Или, может, они в воздухе какое-нибудь успокоительное распыляют?

— Так я, значит, в раю? Или в аду? — решила я уточнить.

Захар возвел очи к небу.

— Нет. Хотя чуть ли не каждый, кто сюда приходит, об этом спрашивает. Или еще какие предположения делает. Атеисты и агностики в этом плане удобнее, — охранник вздохнул и продолжил. — Это один из городов мертвых, и тут каждый получает по заслугам. Но живут все вместе. На ад и рай разделения нет. В общем, вы живете на Второй линии, дом пятьдесят шесть, квартира тринадцать. Вот карта, — протянул мне Захар сложенный листок со схемой города. — До свидания и удачи, — распрощался со мной охранник, всем своим видом показав, что мне здесь больше делать нечего.

Подумав про себя, что число тринадцать — не слишком счастливое, я пошла по выложенной плиткой дороге. Впрочем, шла я недолго, потому что, начав разворачивать карту, я осознала, каких она гигантских размеров. На ходу с ней не управиться. Остановившись, я попыталась найти свой дом. Если я правильно поняла, он не так уж далеко. Хотя о чем я беспокоюсь? Даже если он далеко, и я никогда его не найду и буду жить на улице, какая мне разница? Я ведь мертва. Мне уже все равно.

Хотя… Чувства на месте. Например, сейчас мне жарко и хочется спать, так что, наверное, не совсем все равно.

На улицах города было на удивление пусто. И ничего, кроме жилых домов. Ничего. Ни магазинов, ни кафе, ни ресторанов, ни скверов… нет административных зданий, школ, детских садов, церквей. Только дома, тротуары, засеянные травой, и немного деревьев. Хорошо хоть птички летают.

Через десять минут я нашла свой дом. Надо заселяться. Только у меня даже вещей нет…

Дом оказался трехэтажным, а моя квартира на втором этаже. Подойдя к своей двери, я поняла, что ключей у меня нет, и остановилась в растерянности. По привычке я даже не стала проверять, закрыто ли. На двери, помимо номера квартиры, я обнаружила металлическую табличку, где черной краской были напечатаны мое полное имя и годы жизни. Прямо как надгробная плита, только дверь…

В то время, как я разглядывала табличку, мой сосед как раз поднялся по лестнице. Это был парень лет двадцати, с каштановыми волосами, одетый в потертую, прожженную сигаретой футболку и порванные на колене, да к тому же весьма неаккуратно зашитые джинсы. Асоциальный тип, если судить по внешности.

— Здравствуйте. Вы моя новая соседка? — приветливо улыбнулся он.

— Возможно. Если сумею попасть в квартиру, ведь у меня нет ключей.

Парень ухмыльнулся.

— Тут двери не запираются. Думаю, ваша не исключение. Хорошего дня. И советую выполнять то, что появляется на камне.

Проронив последнюю загадочную фразу, мой сосед зашел в свою квартиру под номером четырнадцать.

Мое жилье оказалась неплохим, а по моим меркам — так и вообще прекрасным. Квартира однокомнатная, по метражу примерно равна той, где я жила со своими родителями. Но тут-то я живу одна. Значит, у меня, наконец, есть своя комната. Да что комната — целая квартира!

На кухне все оказалось стандартно: холодильник, плита, шкафчики, стол. Ничего лишнего. Из примечательного — только странная металлическая дверца на стене над столом, вроде двери сейфа, но ничего похожего на замок, панель или хотя бы ручку там нет. Просто дверца. Ладно, позже, наверное, станет ясно ее назначение, или мне объяснят.

В спальне, кроме кровати, шкафа для одежды, рабочего стола и полок для книг я обнаружила аквариум с синей рыбкой и картину с кораблем. Рыбок, как домашних животных, я не люблю, их даже не потрогаешь, а вот картина мне понравилась.

Набор книг на полках не порадовал. Одна русская классика. Не люблю я ее. Хотя незнакомые книги тоже есть. Может, среди них найдется что-то мне по нраву.

Обнаружив шкаф со вполне обычной одеждой, я переоделась и подошла к окну. Мои окна выходят на небольшой сквер. Правда, пустой, там сейчас никто не гуляет. При взгляде на подоконник мне, кажется, стало понятно, о чем говорил мой сосед. На подоконнике лежал небольшой мраморный блок, толщиной и форматом напоминающий стандартную, не слишком толстую книгу. На нем серебряной краской, изысканным шрифтом с вензелями было выведено: «Явиться в шестнадцать часов в Центр управления мертвыми, расположенный по адресу: Восемнадцатая линия, дом 34, в 579 кабинет».

Прочитав сообщение, я усмехнулась, поняв, что устрашающе звучащий «Центр управления мертвыми» сокращается как ЦУМ.

На кухне висели настенные часы. Я обнаружила, что до назначенного времени еще три часа. Поняв, что ничего не знаю о центре, куда меня вызвали, я решила спросить соседа. Думаю, я ему не помешаю, ведь особо важных дел у мертвых быть не должно.

Звонка на двери не было, так что я постучала, заодно припомнив, что мы вообще-то друг другу не представились. Хотя у нас же таблички на дверях… Но, наверное, представиться будет не лишним. Так привычнее.

— Здравствуйте, — выглянул сосед из-за двери.

— Да ладно, зачем так официально? Мы почти одного возраста. Регина, — протянула я руку для рукопожатия.

— Паша, — широко открыв дверь, представился сосед и пожал мне руку. — Заходи.

Жилище моего соседа оказалось… не таким, как у меня. И это мягко говоря. Я старалась скрыть свое удивление, но получалось плохо.

Он обитал в крошечной прокуренной однокомнатной квартире. На стенах — лохмотья частично оторванных обоев, линолеум весь в потертостях, на потолке расплылись несколько пятен. Наверное, соседи неоднократно затапливали. На кухне, настолько маленькой, что двум людям развернуться проблематично, стоит кухонный гарнитур с облупившейся краской, причем одной дверцы у гарнитура нет. Вместо люстры висят лампочки, а вместо занавесок просто ничего. В спальню дверь закрыта, но вряд ли там лучше. Вид из окна почему-то на помойку, стройку, тучи и моросящий дождь, хотя наши окна выходят на одну сторону.

Я старалась не подавать виду, что от Пашиной халупы мне стало не по себе.

— Она мне такой досталась, — начал оправдываться сосед. — Тут квартиры, и вообще твою жизнь, определяют в зависимости от того, как ты себя вел при жизни. Судя по тому, что ты ужаснулась, увидев мою квартиру, ты была относительно белой и пушистой, — ухмыльнулся Паша.

— А ты кого-то убил, что ли? — оценив контраст, спросила я как бы в шутку.

— Да нет. Всего лишь был вором-домушником, — усмехнулся сосед. — Так что ты хотела спросить?

Мы разместились на кухне, на табуретках средней степени колченогости. Как сказал Паша, в ногах правды нет. По-моему, в его табуретках правды еще меньше.

— Я пока не все тут понимаю, а хотелось бы разобраться. В общем, что за Центр управления мертвыми, и что за дверца на кухне?

— Ну, тут все просто, — пожал плечами сосед. — В ЦУМе тебе назначают, где ты живешь, сколько проведешь тут, что будешь делать (мы это называем культурной программой). В общих чертах об этом тебе и расскажут. Дверца на кухне — это шкафчик, куда прибывает еда.

— О. Понятно. Буду знать. Значит, самой готовить не надо. А как тебе тут вообще?

— Мне? Сносно. Хотя, с другой стороны, не так сносно, как бывшему работнику приюта для животных на последнем этаже. Он-то живет в пентхаусе и ест лобстеров с черной икрой. Но, с другой стороны, более сносно, чем тому, кто живет этажом ниже. Он был серийным убийцей. В его так называемой квартире воссоздана атмосфера улицы, там постоянно идет дождь, он спит в коробке из-под стиральной машинки (даже не из-под холодильника!), страдает стоматитом, отитом, хроническим тонзиллитом, расстройством желудка — и это только то, о чем я знаю. Плюс ко всему, он ежедневно испытывает то, что испытали его жертвы, и посещает психиатра. Во житуха у человека, да? Ну, так и человек соответствующий…

Мысленно ужаснувшись, я порадовалась, что не была серийным убийцей.

— А у тебя что за «культурная программа»? — с опаской спросила я.

— Концерты нелюбимых исполнителей, скучное кино… В общем-то, ничего, но надоедает.

— И сколько ты уже тут?

— Это допрос? — улыбнулся Паша.

Я немного стушевалась.

— Скорее разговор, в котором мне самой сказать особо нечего.

Паша повел бровями, понимающе кивнул.

— Я тут около пяти лет.

— Довольно долго. Рассказать, что за это время изменилось в реальном мире? — усмехнулась я.

— Нет, не надо. Там за этот период прошло немного времени.

Присмотревшись к обстановке, я поняла, что мой сосед, действительно, сам бы не довел свой дом до такого ужасного состояния. Все было старым, разбитым, потрепанным, порванным, сломанным, но при этом чистым. Значит, сам он человек аккуратный.

— Слушай, у тебя книги есть? — спросил Паша. — У меня нет вообще. И телевизора нет. Только радио и немного газет. Дохну от скуки.

— Да, есть кое-какие. Пойдем, посмотришь, может, что понравится.

— Да мне все понравится, — махнул рукой Паша.

Через полчаса сосед ушел из моей квартиры, осчастливленный стопкой книг. Я же, поболтавшись еще немного по своему новому пристанищу, отправилась в этот жуткий центр.

По дороге меня поверг в шок человек, прыгнувший с крыши. Мой шок был бы меньшим, если бы он разбился. Но нет. Уже в воздухе он раскрыл крылья и полетел.

Как это понимать? Это что, ангел был? Тогда почему крылья серые? Вроде, у них белые. Или это стереотипы, и они могут быть разных цветов? Хотя какие ангелы вообще… ведь тут, вроде, не рай. Что-то не складывается. Но я уже опаздываю, надо идти по делам.

В кабинете меня ждала женщина средних лет в сером костюме и с уставшим взглядом. Сидя за столом, она копалась в бумагах.

— Здравствуйте. Меня, кажется, вызывали? — спросила я.

— Вызывала, вызывала. Заходи, присаживайся.

Я покорно села на стул.

— Значит так, — найдя нужный листок, без предисловий начала женщина. — Ты тут проведешь примерно семьдесят — сто двадцать лет, в зависимости от того, как будешь себя вести. Следуй указаниям на камне. За неподчинение полагается наказание в виде ужесточения режима мероприятия, на которое следовало явиться. Например, тебе велели: приходи смотреть скучный фильм. Не пришла. В следующий раз приглашают прийти на нелюбимый фильм. И так далее, пока не дойдем до стадии вроде «приходи жариться на сковородке», куда явка уже обязательна. Силой притащат. Понятно?

— По… Понятно.

От страха и волнения мне было трудно дышать.

— По прошествии срока тебя ждет другая жизнь. В каком мире и в виде кого, сказать пока не могу. Вопросы?

— Да. Что это за человек на улице летал? Ангел?

Женщина недовольно покачала головой.

— Вот, позволили человеку крылья на свою голову, так теперь половина новеньких спрашивают. Праведником он при жизни был, вот мы и исполнили его мечту. Кто что заслужил! У нас тут даже, страшно сказать, человек-паук есть.

— Ясно.

Я пожалела, что не прожила свою жизнь идеально. Сейчас бы летала, колдовала, дышала под водой… А теперь что? Живу в скучной квартире. Ближайший век. Ну ладно. Что есть, то есть.

Когда я вернулась домой, то поняла, что идти еще куда-то мне сегодня уже не хочется. Впрочем, ходить никуда и не надо. На камне ничего нового не появилось, зато в том самом шкафчике на кухне появился ужин. Я как раз захотела есть. Дверца странного кухонного шкафчика была отворена, а внутри стояла тарелка макарон по-флотски и стакан воды. А что, неплохо. Макароны — одно из моих любимых блюд. Только масла маловато. Да и напиток могли повкуснее придумать.

Кроме еды для меня, нашлась еще баночка корма для рыбок. Покормив себя и рыбку, я взяла с полки книгу и улеглась с ней на кровать. Но через час заскучала. Похоже, в мире мертвых главное наказание — скука.

Ни телевизора у меня нет, ни интернета, только радио. Точно как у соседа. Черт. Постоянно в мыслях этот сосед всплывает. И скучно. Нужно прогуляться.

Только вот куда? Для того чтобы решить это, я обратилась к карте. Но ничего не нашла на ней. Да что это такое? Одни дома. Даже скверика, который расположен за моим окном, на карте нет. Но за окном-то он есть…

У меня возникла шальная мысль. Отворив современное пластиковое окно, я вдохнула свежий воздух и поняла, что живу на втором этаже, и просто спрыгнуть не выйдет. Хотя… Я ведь мертвая. Чего мне будет? Правда, все же немного страшно, так что… Набрав в шкафу постельного белья, вроде крепкого, я связала из него довольно длинный канат и, привязав его к батарее и перекинув через подоконник, начала спускаться.

Спуск по импровизированному канату оказался сложнее, чем я рассчитывала, так как помогать себе ногами, лазая по канату, я не научилась, а опереться ногами о стену удавалось не всегда. В итоге, я двигалась вниз, почти всегда используя лишь руки. Канат качался и совершенно меня не слушался, а я большую часть времени просто болталась на нем, как мешок с сеном. Мне стало ясно, что подняться назад я уже не смогу. Кожа на ладонях вопила, что ей не нравится такое обращение, да и руки быстро устали. Ох, лишь бы не свалиться.

Когда я спустилась на метр-полтора, ладони вдруг скользнули, и я стремительно поехала вниз. Я уже распрощалась с жизнь… Ох, что я несу? Я ведь мертва. Со своим здоровьем всего лишь. Так вот, я уже представила, как лежу внизу с переломанным позвоночником (ведь уцепиться за канат вновь мне не удавалось), как вокруг резко стало темно, и полностью пропало ощущение тела.

Это что такое?! Подумать мне не дали. Через мгновение появился ослепительный свет, потом снова непроглядная чернота — и опять свет. Будто десятки вспышек фотокамер в непроглядной тьме. Это было невыносимо, но закрыть глаза я не могла, потому что глаз будто и не было.

Все продолжалось несколько секунд. Затем — последняя вспышка, тьма, и вот я уже стою в своей комнате как ни в чем не бывало и гляжу в окно, держа в руках край веревки из простынь.

Намек поняла. Ходить тут можно только через дверь. Через нее и выйду.

На улице я ожидала встретить кого-то нового, поговорить, а может, и подружиться. Лишь бы не сидеть в скучной квартире.

Улицы были очень чистыми и пустыми. Светило солнце. В мире мертвых сейчас не слишком жаркое лето. Мысли полностью успокоились, о приключениях с самодельным канатом я уже почти забыла.

— Тавригида прекрасна в это время года, — раздалось за моей спиной.

От неожиданности я вздрогнула и обернулась. Это оказался тот самый крылатый мужчина. Ему на вид лет сорок пять, волосы уже тронула седина. Мягкие черты лица наводили на мысль, что он хороший человек. Впрочем, о чем я, он же крылатый. Он, наверное, просто невыразимо хороший человек.

— Тавригида и зимой тоже хороша, но летом все же лучше. А вот осень и весна… Нет. Не люблю, — улыбнулся крылатый. — Как тебя зовут?

— Меня? Регина.

— А у меня банальное имя. Петр Иванович. Я врач. И всегда хотел летать. Это я тебе сразу говорю, опережая вопросы. Я по глазам вижу, что у тебя много вопросов. И наверняка я знаю ответы. Ты, наверное, ждала ада или рая?

— Ага. Если честно, для меня немного странно, что тут серийный убийца может жить в одном подъезде с праведником. Да, именно ада и рая, в какой-либо его интерпретации, я и ждала.

Мы сели на скамейку.

— Ада и рая нет. Тут все как в жизни, — пожал плечами крылатый. — К тому же, поразмыслив, ты бы и сама поняла, что отделять плохих от хороших нет смысла. Во-первых, все люди в разной степени плохи. Во-вторых, плохие должны видеть, как живут хорошие — так наказание жестче. А в-третьих, чему злодеи могут научиться от злодеев?

— Ничему, — кивнула я и после паузы продолжила. — Люди должны взаимодействовать. Так уж они устроены. Мы, то есть, — поправила я, поняв, что самонадеянно отделяю себя от других людей. — Ну, а что дальше? Мне толком не сказали. Отсижу я срок в сто лет в этом городе, а потом?

— У тебя есть два пути. Причем один из них весьма определен, а второй может увести куда угодно.

— А точнее? — выпытывала я.

— Если точнее… Цель нашего пребывания здесь — перевоспитание до приемлемого уровня. Те, кого перевоспитывать не надо, тут просто некоторое время отдыхают. А тех, кто не исправился, отправляют обратно на Землю.

— То есть, те, кто не исправились, становятся опять людьми…

— Нет, нет, вовсе нет. Душа переносится в тело бессмертной медузы. И когда-нибудь там умирает. Почему именно так? Потому что душа способна родиться только на Земле, там же она способна и погибнуть. А так как душа бессмертна, умереть она может только в таком же бессмертном теле. Понимаешь?

Мне вспомнилась статья в интернете, где я читала про этих медуз и даже специально заучила их название на латыни — Turritopsis Nutricula. Бессмертные медузы. Они не могут умереть своей смертью, но если физически уничтожить медуз — они умрут. Меня это всегда поражало.

— Хорошо. Про медуз ясно, — кивнула я. — А если перевоспитание удалось? Другие миры?

— Да. Но какие именно, никто не знает. И в каком теле будем. Мы не знаем, что ждет нас на следующем этапе.

— Как я, будучи живой, не знала, — опять кивнула я.

— Точно. Возможно, когда кто-то узнает, разрушится вселенная. Возможно, про медуз нам наврали. Но я думаю, хороших людей в будущем ждет что-то не менее хорошее.

— Другие миры… — протянула я. — Или, может, Земля, но иное, более удачное тело.

— Не знаю. Я иногда мечтаю о том, что меня может ждать. Все, наверное, мечтают.

Мы еще некоторое время поболтали о нашем будущем, а когда солнце стало клониться к закату, разошлись. На прощание Петр Иванович приглашал меня к себе в гости.

На лестничной клетке мне встретился Паша. Такое ощущение, что мы с ним всегда и везде ходим в одно и то же время. Паша держал в руках какую-то розовую коробку, перевязанную синтетической ленточкой, какими перевязывают коробки с тортами.

— Привет, — улыбнулся он. — Мне тут один мой праведный друг подогнал коробку эклеров. Не хочешь чаю с эклерами?

Недолго думая, я согласилась. Чая у соседа не оказалось, а вот у меня в кухонном шкафчике обнаружились и чай, и кофе. Слушая завывания ветра и стук капель по надтреснутому оконному стеклу, мы пили чай. Я рассказывала Паше про медуз, про вселенную, и мы вместе фантазировали, каким могло бы быть наше будущее. Не совместное, конечно, ничего такого не подумайте.

Паша хотел оказаться на планете, где будут киборги, летающие автомобили и прочие прелести жизни из научной фантастики, а я хотела на планету с магией и драконами. И котами. На моей планете обязательно должны быть коты.

Не знаю почему, но что чай, что эклеры, показались мне удивительно вкусными.

Ночью, уже лежа в кровати, я подумала, что не особо грущу о том, что умерла. Да и ощущения такого у меня нет. Я просто теперь живу здесь.

Засыпалось мне хорошо. Потому что кругом очень тихо. Часов в комнате нет, соседи не шумят, только за окном иногда одиноко прокричит ворона или еще какая птица.

Снов мне не снилось, или я их не запомнила. Наутро после завтрака я подошла к окну. Вид из окна меня удивил и даже немного испугал тем, что за ночь успел поменяться. Теперь перед моим домом раскинулось большое темное озеро, окруженное сосновым и еловым лесом. Озеро кажется холодным. Наверное, потому что оно окружено темным сосновым лесом.

Пасмурно. Ни один луч солнца не пробивается из-за густых серых туч, нависших над озером. Мрачность пейзажа делает его только лучше.

Решив распахнуть окно, я тут же об этом пожалела. За окном было градусов десять тепла. Хотя нет, не пожалела. Меня обдало холодом, но зато каким повеяло воздухом! Чистый, сладкий, такой свежий… кажется, что он целебный. Чтобы впустить этот чудный воздух и не околеть, я оставила только щелку и села в кресло около окна.

А потом началось нечто… Вспышками в сознании стали возникать размытые картинки, полупрозрачные, наслаивающиеся на то, что я сейчас вижу. Похоже на галлюцинации. Голова шла кругом, и я вцепилась в подлокотник кресла, но меня все равно вело. Я слышала какие-то крики, видела неясную суету. Комната начала исчезать. Другая реальность становилась все четче. Что происходит? На секунду пропало ощущение тела, но снова вернулось. Кажется, вокруг суетятся врачи, а я лежу на полу. В мире живых. Мир мертвых пропал. Адски болит голова. Больница, ставшая на миг реальной, опять ушла куда-то на задворки сознания. Мысли остановились. Темнота.

Когда я пришла в себя, мне сказали, что меня ударило током, когда я мокрыми руками втыкала вилку в розетку. Это было плохой затеей. Попила чайку с тетей Любой, называется. У меня была клиническая смерть, она длилась две минуты. Повезло, что я была в больнице и меня откачали. Ну, как повезло… Чтобы с такими последствиями вскипятить чайник — это надо постараться.

В то, что я жила в мире мертвых, никто особо не верил. Ну и ладно. Какая разница?

Когда через несколько дней меня перевели на дневной стационар, мама поначалу не подпускала меня ни к одной розетке. К примеру, мобильником и ноутбуком пользоваться разрешали, только если он не подключен к сети, ставить его на зарядку самой не позволялось ни в коем случае. К плите не подходить, фен не трогать, а воду вообще мы теперь в кастрюльке кипятим.

Примерно через две недели мама перестала так рьяно оберегать меня от техники и начала выпускать на улицу, а чуть позже меня выписали. Чувствовала я себя отлично, но меня запугивали различными долгоиграющими последствиями удара током, так что пару раз все равно придется прийти на осмотр. Хорошо, что сейчас лето, не учебное время, бегай по врачам сколько влезет.

Пока я сидела дома, у меня было время подумать. Вышло, что за минуту на земле в мире мертвых проходит примерно полдня. Таким образом, я рассчитала, что Паша, скорее всего, умер всего-то за день до меня.

Найти его оказалось несложно. У Паши была необычная фамилия и страница в соцсети. И кто-то написал там, что он разбился на мотоцикле. Какой-то пьяный урод на крутом джипе выехал на встречку. Да, загробная жизнь не была галлюцинацией, я действительно жила в мире мертвых. И Паша там был.

Теперь я все знаю. Я знаю, что будет, если я умру, и могу с полной уверенностью заявить: я не боюсь смерти. И я буду жить так, чтобы заслужить крылья. Должна так жить. Не только ради крыльев. И, кстати, от того, что я узнала, какой будет загробная жизнь, вселенная не рухнула.

Ах да, и самое невероятное: мне кажется, что я влюбилась в мертвеца.