«Под ширью голубою...»
«Под ширью голубою...»
* * *
На востоке погремело,
Озарило дальний стог,
И тихохонько, несмело
Старый сад всплакнул чуток
О малине, что склевали
Где скворцы, где горобцы,
Об ограде, что едва ли
Восстановят огольцы,
О закатах, что нарочно
Пожалей — не возвернешь,
Да еще, уж это точно,
О цветах, прекрасных сплошь.
Краснощеких, ясноглазых,
В лентах желтых, голубых,
О цветах, что ставят в вазы
И плетут венки из них,
О цветах, чей запах многим
Показался бы родным,
Не забудь они дороги
К палисадникам своим.
* * *
Видать, помешался июль на дожде,
Коль, радости не умаляя,
Стал слушать, как ливень шумит в городьбе
И лупит по крыше сарая.
И листья черемухи по одному
Совались под градины сами.
И все, что мерещилось прежде уму,
Я видел своими глазами.
Но даже уверясь в насущном — гроза
Гремела! — душа потаенно
Ловила незримых небес голоса
И церкви заоблачной звоны.
Но чтоб ее тайны коснуться опять,
Под небом шатучим едва ли
Найдется иной лучший способ летать,
Чем тот, как во сне мы летали.
И надо ли спрашивать, вкривь или вкось
Негаданный ливень пролился,
Когда не молился, а свыше далось,
Далось, чтоб я Богу молился.
* * *
Под ширью голубою
На ветреной Оби
Я думал: «Черт с тобою!
Не любишь — не люби».
Приветствую свободу!
Но встречная баржа
Разрежет тихо воду,
Как режут без ножа.
* * *
Я знаю то, чего другие
Не могут знать — я не они.
Я вижу мир, словно впервые
Один остался, без родни.
Душа то никнет, то взлетает,
Судьбы запутывая нить.
Так сирота всю жизнь мечтает
За братом тенью походить.
Иль за сестру ввязаться в драку
И так обидчику впаять,
Чтоб он, подлец и задавака,
Не забывался вдругорядь.
Смурные сбивчивые мысли
Пугают сердце по весне,
Как будто, дни мои расчислив,
Показывают кукиш мне.
Темно в душе от их ухмылки,
Что в зимнем поле от пурги,
А мир хмельной, цветастый, пылкий —
Он, растворенный в каждой жилке,
Моей не чувствует туги.
* * *
Что понял я, вздыхая средь могил?
Господь еще Россию не простил.
За взорванные храмы, за кресты,
Низвергнутые с чудной высоты,
За кровь детей невинных, за извод
Священников, что пущены в расход,
За гибельную жажду грабежа
В почин того, что прах, и тлен, и ржа,
За то, что по сей день ее стезя
Ведет туда, куда идти нельзя.
* * *
Похоже, осень будет ранняя,
Повсюду желтая листва,
И галок шумные собрания
Крикливей стали неспроста.
И все придирчивей сознание,
Что ничего, прильнув к душе,
Природа, кроме созерцания,
От нас не требует уже.