Журнальный мир

КНИГА 

Жил поэт - вся душа нараспашку!

Не унять молодецкий запал!

Он и бражку любил, и Палашку

И стишки между делом кропал.

А однажды он выкинул номер:

Вдруг лицо обратив к небесам,

Прошептал что-то, замер - и помер.

Был - и нет. Книжку вот написал.

Ничего не оставил он, кроме

Книжки этой - в две скрепки тетрадь.

Где-то есть и с надгробием холмик -

Даже имени не разобрать.

Этот холмик зарос медуницей

В окружении мраморных плит.

И к нему, словно дикая птица,

Одинокая книга летит.

ПУГОВИЦЫ

«Вы, русские, всегда всё усложняете, -

вздохнул чешский поэт и переводчик,

закрывая мою книгу. -

Кому сейчас нужны рифмованные стихи?

Разве что детям!

Рифмы сегодня так же нелепы,

как пуговицы на голом теле!..»

Я промолчал.

Мне было неловко признаться,

что в детстве,

когда приезжал на лето

к бабушке,

я любил перебирать

разноцветные пуговицы

в жестяной коробке.

Перламутровые, деревянные, стальные,

разных форм и цветов -

они казались мне настоящим

сокровищем!

Я даже хотел стащить одну,

жёлтую пуговицу со звездой,

чтобы выменять её

на рогатку…

А когда мы с дружком Сашкой

убегали на озеро,

то возвращались домой

только под вечер,

когда июньское солнце

закатывалось за горизонт,

словно большая

красная пуговица.

ПРОСТОР 

Чем дальше в лес, тем ниже солнце,

А на краю вселенской тьмы

Стоят вплотную мачты-сосны

И ловят космоса шумы.

В НИИ сидит учёный мрачный,

Пред ним приборов арсенал,

Но не они, а эти мачты

Из бездны выловят сигнал.

А на другом краю Вселенной

Мальчишка руки распростёр -

Так тонким телом, как антенной,

Он ловит вечности простор! 

АНГЕЛ

Слушай, я не знаю,
что они там курили,
но меня назначили
ангелом твоим.

У меня мало налёта
и слабые крылья,
и я не уверен,
что мы даже взлетим.

Но мы попробуем,
да и выхода нету.
Ты помнишь молитву?
Любую. И я - нет.

Но я же твой ангел,
Я агент неба.
Не отключайся,
не выключай
внутренний свет.

ЛИТЕРАТУРНОЕ 

Свой век мотаю от и до,
От Грина до Довлатова,
И можно выйти по УДО -
Но лишь в окно с девятого.

А у рабочего стола
Стоит герой лирический,
Ему что стопка, что стопа -
Вставляет неямбически.

Он, может, ангел во плоти,
Да смотрит чёртом вражеским.
Прости, я занят до пяти,
А после - покуражимся!  

ГЁТЕ 

Мы все под Богом, да бес под боком:
Следит за мною лукавым оком.
К столу подходит, стучит копытом:
«Сгоняй за водкой, пока открыто!»
А то, бывает, нашепчет в ухо:
«Твоя-то краля совсем старуха!»
А я: «Ну, черти, ну вы даёте!» -
И в харю томом
Иоганна Гёте! 

МУРАКАМИ 

В студенческой общаге нашей
Был заведён режим монаший.

В любой сестре-филологине
Я видел признаки богини.

Я тенью шёл за ними в келью,
Чтоб на ночь почитать Коэльо.

И брал их голыми руками
Вдвоём с Харуки Мураками.

О, скольких помнят эти руки!..
Теперь уже не тот Харуки. 

АВТОБУСНОЕ 

Как только

освободилось место

в соседнем ряду,

она тут же отсела

от меня.

Почему?

Я был чисто побрит

и опрятно одет,

и пах дорогим коньяком,

а в руках держал

раскрытую

нарочито широко

книгу неплохого поэта

Андрея Коровина…

Ну да, конечно,

этим столичным стервам

только Бродского

подавай!

СТАРУХА 

А кошки эти - семья старушья:

Семь во дворе да в квартире три.

Но даже те, кто живут снаружи,

У неё, у старой, тоже внутри.

Утром выйдет во двор и в плошки

То супу нальёт, то молока.

Известно всякой бродячей кошке,

Что пахнет лаской её рука.

Старуха стала почти неходячей

(Ах, ножки! - будто на каждой пуд),

А всё выходила к родне кошачьей -

Кормила, жалела…

Может, врут,

Но говорят, когда гроб выносили,

Кошки в округе всей

Голосили. 

РАЗГОВОР

Я начал разговаривать с котом.
И с радио. А что потом, Алиса¹?
Покрыться мхом и снулым стариком
Поглядывать в окно с тоскою кислой?

Я начал разговаривать с собой.
И рад бы пошутить над этим, рад бы… 
Но вышел разговор как ближний бой -
На расстоянье вытянутой правды. 

Я начал разговаривать с отцом.
Мы были с ним полжизни не враги ли…
И вот я тут. Седой. С его лицом.
Реву и рву пустырник на могиле.

СЫН 

Я перелистываю тетради,

Перебираю вещи и сны.

Где же? когда? на каком закладе

Я от тебя отказался, сын?

Я верил, что мир мой не будет прочен,

Если не будет всегда простым,

И ставил, и ставил, и ставил прочерк

В анкете напротив тебя… Прости…

Друзья гордятся детьми своими

(У младшего Машкиного - мой нос),

А я… я успел тебе выбрать имя,

Ни разу только не произнёс.

Живи же, мой сын, на своей планете

И поливай свою розу…

Пы. Сы.

«А у него разве были дети?»

Не было.

Был нерождённый сын. 

ТРЕТИЙ ГЛАЗ 

Вся жизнь - обрывки да обмылки,

Но вдруг случится чудо: раз! -

И за ночь где-то на затылке,

Как чирей, вскочит третий глаз.

Моё недремлющее око

Узрит все тайны бытия.

И мне откроются до срока

И жизнь моя, и смерть моя.

И буду ловок я и пылок,

Но вряд ли обрету покой.

…И снова я чешу затылок

Тревожной сонною рукой.