При снежной луне

При снежной луне

Стихи

* * *

 

Миры соседние близки,

и, словно к Назарету,

в бездонной проруби мальки

из тьмы всплывают к свету,

к большой рождественской звезде

в лучисто льдистых иглах,

где в остановленной воде

их ночь зимы застигла.

 

Не видя снизу жутких лиц

в морозных блёстках снежных,

пытаясь превратиться в птиц

в окне небес безбрежных,

вновь исчезают в донной мгле

в неверии, в тревоге,

что стынет мир в снегу, во зле

и вновь забыл о Боге.

 

Как мы, мальчишки, вниз глядим

рыбацкими глазами

на них, так сквозь летучий дым,

взойдя над облаками,

следит, уставившись на нас,

на берег полоумный

вселенской рыбы круглый глаз,

невозмутимо лунный.

 

 

М. В. НЕСТЕРОВ. ОСЕНЬ В ДЕРЕВНЕ. 1942

 

Мечтал под старость писать пейзажи –

и только, ну а пришлось портреты.

Он этому радовался даже:

«Что бы я делал? Читал газеты?»

А как хотелось уйти в природу –

учиться, слушать посвист равнинный,

следить дробящую вечер воду,

над синим взгорком закат рябинный.

И вот он путь – сквозь берёзы, ели –

к райским кущам, далёко, за Белой…

Притихли гуси, леса дотлели,

артиллерийских ночей метели

гремят над Русью заиндевелой.

 

 

* * *

 

Мне видится Глумилино,

аэродром, простор,

в снегах трамвая линия

и заводской забор…

Там на глазах два города

срастаются в один,

где у окна, от холода

ужавшись в свой ватин,

сживаюсь с тряской нудною,

дышу в белёсый лёд

и заношу прилюдно я

каракули в блокнот,

той музыкой трамвайною

в маршруте долгих зим,

стихописанья тайною,

наверное, храним.

 

 

* * *

 

Из подтоварника срублен домок

три на четыре,

но на полати хватило досок

в рухнувшем мире,

чтобы туда залезал сам не свой –

синий от дрожи –

за занавеску седой домовой,

строящий рожи.

 

Утром достанешь при снежной луне

валенки с печки.

Дикая стужа, дымы в вышине –

белые свечки.

А керосиновой лампы стекло

позакоптело.

Надо бежать, пусть и не рассвело,

не потеплело.

 

 

* * *

 

Как облака над озером стоящие,

в нём отражений кипенью застыв,

те лица, с фотографии глядящие

сквозь нас в неумолимый объектив

под бьющими нацелено софитами,

с глазами, устремлёнными туда,

где души с непрощёнными обидами

дождутся справедливого суда.

Рябит полутенями наше прошлое,

сквозь фотоглянца прикровенный свет

проглядывает грустно всё хорошее…

 

А там плохого не было и нет!

 

 

ОКНО ЯНВАРЯ

 

1

 

Искрил окна морозного кристалл,

приоткрывал вселенную вторую

и утра синеву, и зиму злую

в столпах дымов, в огнях живописал.

 

Там папоротник инея мерцал

серебряно и цвёл напропалую.

Вгляделся и – пускай разочарую –

потустороннего угадывать не стал.

 

В снегах стекла сквозил автопортрет,

поблекнув, таял или, леденея,

являл того, кого на свете нет.

Мерещилась такая ахинея,

пока с самим собой наедине я

встречал в дому нетопленом рассвет.

 

2

 

Тончайше вычерчены тени

на свежеглаженом снегу

прозрачной синевой сплетений

всех веток, согнутых в дугу.

 

Любуюсь ими на бегу,

а в небо глянуть не могу –

слепит, и несколько мгновений

в глазах чернеет круг в кругу.

 

Тетрадь, лиловые чернила.

Стальным пером изобразим,

как по сугробам проскользила

одна из отроческих зим,

и солнце, что по стёклам било,

представим кляксою засим.

 

3

 

Гас пепельно-рыжий короткий закат,

ни в небесах, ни у снежного края

не оставляя следа, отгорая,

как было вчера или вечность назад.

 

Но в смежных мирах отраженья горят,

и, в замороженных толщах играя,

переливаясь, реальность вторая

все зимы хранит, все оттенки подряд:

 

вредных ворон, что кричат косорото

на прописей строчке – рейках заплота,

гнедую и жёлтое сено в санях,

берег отлогий, мальчишку в ушанке,

что тянет негромко бренчащие санки

по льду на сиреневый взгорок в огнях.

 

 

* * *

 

Солнце жжёт, а не лжёт, и отводишь глаза

или жмуришься. Наста зальделого глянец,

голубеет, искрит. Замерзает слеза.

Полыхая, играет мороз, как румянец,

прожигает насквозь, прогоняя домой,

и к зацвелому берегу в радугах снега

через озеро Долгое долгой зимой

я несусь, задыхаясь от ветра и бега.