Про нижегородского раввина под номером два

Про нижегородского раввина под номером два

Совсем недавно все евреи, живущие на планете Земля, отпраздновали Пейсах – праздник, говорящий о том, что в 1313 году до новой эры, то есть 3332 года назад еврейский народ вышел из египетского рабства. Количество лет, прошедших от этого исторического деяния, можно оспаривать и пересматривать. Но разве это самое важное? Всю пасхальную неделю я похрустывал мацой, читал положенные молитвы и продолжал писать своё повествование. Ну, естественно, в те дни, когда нельзя, не писал, а мацу грызть не запретишь! В «холомойд», что переводится как «будни среди праздников», полупраздничные дни, брался за перо и, как мог, творил. Пишу и в послепасхальные дни, и после праздника Шавуот. Покрепче зажал авторучку в пальцах – и вперед, только вперед. Работа должна быть завершена!

 

* * *

Предыдущая моя книга баек, сказов, повествований, рассказов и сплетен с подглядками была опубликована три года назад, я тогда сделал сам себе подарок к семидесятилетию. Прекрасный возраст! Как сказал еще царь Давид, через триста пятьдесят лет после исхода из Египта: «…годы жизни человеческой: семьдесят лет, а при крепости – восемьдесят». Приходится быть крепким, куда денешься, когда руки снова тянутся к перу и снова чувствуешь себя не старым дедом, а молодым автором.

Правда, целых три года я думал, анализировал, размышлял: стоит ли писать далее – и о чем писать? Чем я могу удивить и порадовать читателя? Но вспомнил, как мой постоянный строгий критик Елена Косоновская (издательство ЛИРА, Иерусалим) строго говорит: «Если есть что рассказать о нашем времени и зафиксировать рассказанное, это обязательно надо сделать. Для вечности работаем!» ‎– ‎и подумалось… Словом, раз уж Господь наградил меня даром писательства и, следовательно, анализом времени, в которое мне отпущено жить, должен я на своих тетрадных листах зафиксировать историческую правду, какой бы она ни была. И вдохнуть в свои письмена дух времени.

«Когда человек делает – Бог помогает», ‎– ‎гласит старая идишская пословица. И я верю, что «сила небесная» движет моей рукой. Я буду стараться – и надеюсь, моя работа не пропадет втуне, ибо, как говорил Давид Псалмопевец, «напрасно человек строит дом, если Творец не будет помощником ему!» А уж насколько удачно получится – судить читателю. О чем пойдет рассказ – в целом ясно. Но подробности сейчас не выкладываю. Должны же в моих строках быть одухотворенность и некоторое предвкушение самого интересного! В классической мемуаристике редко цитируют Альберта Эйнштейна, но он очень ёмко и точно высказался:

«Самое прекрасное и глубокое переживание, выпадающее на долю человека, ‎– ‎это ощущение таинственности. Оно лежит в основе религии и всех наиболее глубоких тенденций в искусстве и науке. Тот, кто не испытал этого ощущения, кажется если не мертвецом, то, во всяком случае, слепым.

Способность воспринимать то непостижимое для нашего разума, что скрыто под непосредственными переживаниями, чья красота и совершенство доходят до нас лишь в виде косвенного слабого звука, – это и есть религиозность. В этом смысле я, Альберт Эйнштейн, религиозен. Я довольствуюсь тем, что с изумлением строю догадки об этих тайнах и смиренно пытаюсь создать далеко не полную картину совершенной структуры всего сущего».

Вот так-то! Поведу я рассказ о днях минувших, то есть о том, что происходило сразу после Пейсаха 1993 года. Я, тогда еще Леонид Грузман, привез в Нижний Новгород «раввина». Свалился он на мою головушку в Москве, куда прилетел вместе с супругой. Багаж у него был солидный, с дюжину чемоданов, которые я своими силами погрузил в кузов ГАЗ-52.

Молодая религиозная семья, относившаяся к течению любавичских хасидов, из израильского городка Кфар-Хабад, перебиралась на постоянное место жительства в Нижний Новгород, чтобы выполнить указание Любавичского Ребе Шнеерсона. Сам по себе Ребе – очень известная в еврейском мире личность, наставник и учитель, все годы существования коммунистического Советского Союза выступал против насильственной ассимиляции евреев большевистскими властями. Он всегда верил, что придет к нам освобождение.

И вот – произошло чудо! В 1991 году коммунистическое правительство склеило ласты, откинуло коньки, короче, стало уже историей. И на освободившееся духовное пространство, составляющее одну шестую часть суши всей планеты, устремились посланники Шнеерсона. Наверное, среди них большинство составляли истинно верующие и очень хорошие люди. Но попадались и такие, что только диву даешься. Сейчас уже можно констатировать, что созданный в эпоху позднего Средневековья еврейский кагал «ХАБАД (сокращенно от Хохма /мудрость/, Бина /понимание/, Даат /знание) не только в нужный момент встрепенулся, но и шустренько оккупировал Россию, из которой сбежал в 1927 году.

Да, так было. Когда-то в местечке Любавичи Смоленской губернии жила большая еврейская семья, прославившаяся благочестием и учёностью. Каждый мальчик отмечался как илуй (особо отличившийся в изучении Торы и Талмуда), а вырастая, все они получали смихот рава (смиха – удостоверение о прохождении экзаменов, дающих право стать раввином). Преинтереснейшие люди возглавляли общину. Были они начитанные, умеющие привести разные мнения, выносящие справедливые решения, ведущие праведный образ жизни.

Но случилось так, что на семью, уже в советское время, обрушились гонения – и в 1927 году предпроследний Любавичский Ребе, со всей семьей и учениками, перебрался на жительство в США. Самый мудрый из его учеников (кстати, параллельно с религиозными предметами он изучал ядерную физику) удостоился чести войти в семью рава, женившись на его дочери, и стал преемником тестя.

Было предсказание, что у любавичских хасидов больше не будет ребе. И когда последний, седьмой глава значительного кагала скончался в Нью-Йорке, в исторических еврейских хрониках указали: «Династия любавичских праведников кончилась». Но ученики Ребе работают и процветают, славя тот великий род и приобщая к своей, особой интерпретации иудаизма тех, кто раньше и мацы-то в глаза не видел. Их желание сделать свое направление ведущим настолько велико, что в настоящее время на всех континентах (представьте себе, даже в Антарктиде!) находятся ученики династии Шнеерсонов, «одухотворяющие» планету. В идеале дело неплохое, кто бы спорил. Но иногда настолько непорядочные и наглые люди среди хабадников попадаются, что плюнул бы, отвернулся и ушел!

Раввин Левкер, для багажа которого я добывал и перегонял машину, грузил чемоданы, как-то воспринял это как должное. Пока я сидел за баранкой и вез его барахло, он с женой приехал комфортабельным поездом. Мы тогда, в 1993 году, были так наивны, так стремились приобщиться к иудаизму и узнать о нем как можно больше, реанимировать иудаизм в своем родном городе, что на очень многое просто не обращали внимания. А зря!

В Горьком тогда проживало более двенадцати тысяч евреев – очень серьезная община. К сожалению, большинство из родившихся иудеями полностью утратили многовековые традиции еврейского народа, став безликими советскими гражданами. Как невесело шутил тогда горьковский праведник Илья Семенович Гершкович, тела-то были еврейские, а души – «солянка на первое, винегрет на второй, компот из сухофруктов на третье». Многие юноши и девушки были членами ВЛКСМ, вступая туда, потому что все вступали, находились и те, кто рвался делать карьеру, чего почти невозможно было сделать без членства в КПСС. И, конечно, большинство из нас составляли врачи-атеисты, учителя – воинствующие атеисты, музыканты-антисионисты, писатели, сочинявшие антиизраильские стихи…

Что могло вырасти на такой почве? Торгаши-мошенники, продающие всё и вся, верующие в одного бога – святой Гешефт.

От веры своих отцов и дедов они отошли очень быстро, как только евреем быть стало невыгодно: меняли фамилии, записывались русскими по паспорту, заискивали, чтобы стать своими в среде большинства.

 

* * *

Опять беру в руки Книгу Псалмов. Громко, вслух, выпрямившись во весь рост, читаю: «Псалом благодарственный.

Радостно восклицайте Господу – вся земля! (2) Служите Господу в радости, предстаньте пред Ним с пением. (3) Узнайте, что Господь – это Бог, Он сотворил нас, и мы – Его, народ Его и паства Его. (4) Придите во врата Его с благодарностью, во дворы Его – с хвалой, благодарите Его, благословите имя Его, (5) Ибо добр Господь, вечна милость Его и навеки верность Его».

Прочитав эти святые слова, еще раз оценив, кто такие евреи, беру на себя ответственность отсечь от этой прекрасной общины определенную группу граждан еврейской национальности, проживавшей в начале 90-х годов в городе Горьком, и назвать ее по-сапожному просто: местечковое быдло. Да, у многих из них были дипломы и даже премии в области советской науки и культуры, но ни пользы, ни радости это никому на всю страну не принесло.

Как звезды на чёрном небе, в этом сообществе мелькали души праведников. Было их около двух десятков. Профессии у этих людей были простые: портные, заготовщики, скорняки, парикмахеры, фотографы, стеклорезы, точильщики, сапожники. Именно они в апреле 1989 года объединились в официальную общественную организацию, которую назвали Еврейская община города Горького. Чуть позже к названию было прибавлено слово «религиозная», более полно выражавшее суть объединения. Вся многотысячная еврейская прослойка города продолжала в это время жить обычной жизнью советских граждан. И вот случилось чудо! В ведение Еврейской религиозной общины города власть в 1991 году передала историческое здание городской синагоги.

Чудеса бывают разные – к иным и не знаешь, с какой меркой подходить. Первый приехавший из Израиля «главный раввин» города Горького – потерялся! Пропал, будто вовсе не бывал. Об этом я написал предыдущий сказ – «Ждали. Верили. Надеялись», он уже издан, тираж его разошелся. К жаждущим духовного возрождения городским евреям в апреле 1993 года (свято место пусто не бывает!) приехал 23-летний гражданин Израиля, представитель сообщества харедим, то есть ультраортодоксальный еврей.

Неужели нельзя было отнестись к довольно-таки большой общине с уважением? Учителем и главным носителем еврейского духа и древнейших народных традиций в городе, уже переименованном снова в Нижний Новгород, стал, простите мне это слово, сопляк, отправившийся в абсолютно чужое для себя государство, ни истории, ни специфики которого он не знал, да и не стремился знать: он же приехал учить и поучать, а не чему-то учиться! В таком же положении оказалась большая часть постсоветского пространства, где евреи жили много веков – кто двести лет, кто четыреста. Да, мы многое забыли и не соблюдали – но понять логику Шнеерсона было трудно: зачем доверять такую сложную работу юным миссионерам, еще не имеющим опыта, не ставшим по-настоящему, в душе своей, убежденными иудеями, исполнявшими только внешнюю обрядность?

Может, он считал, что молодые миссионеры от иудаизма скорей найдут язык со светской молодёжью, самым малограмотным в плане иудаизма сектором общины? Логика непонятна – но ее реализовывали. В Нижнем Новгороде появился новый наставник – рав Левкер с женой. Появился ОН – и появилось НО. Никакие лекции не проводились, никакие обычаи не возрождались – словом, вскоре стало ясно, что нам прислали желторотого юнца, который мечтал сидеть в кресле главного раввина города и крутить гешефты. Больше никаких целей в его приезде не прослушивалось и не просматривалось, увы.

 

* * *

Ниже я буду излагать свой личный взгляд на сложившуюся ситуацию. Прошу извинить, если придется что-то повторить, это, в общем-то, невредно: повторение – мать учения. Как же сапожнику без «матери»?

Сложилась идиотская ситуация: евреев в городе полно, а иудеев почти что и нет. Но даже те, кто вернулся в то время к религии, были по своей ментальности очень далеки от зелененького «наставничка», рожденного в «нью-йоркском Кронхайте», совершенно не понимающего, через какие мучения и унижения его, так сказать, пастве пришлось пройти, не знающего, что такое быть голодным, оплеванным и битым. Возможно, в этом состояла причина атрофии чувства милосердия у лощеного мальчика? С его точки зрения, иудаизм – тоже бизнес, притом дающий неплохую прибыль на каждый грошовый вклад. А деньги, деньжата, денежки – кто ж их не любит? Почему бы и не заработать, когда Бог послал такой «Клондайк»?

Я беседовал с одним из американских раввинов, который приехал в «еврейское местечко», в Бруклине, прожив детские и юношеские годы в антисемитской Латвии, а затем четыре года в Самарканде, где в послевоенные годы была организована подпольная ешива. И этот раввин сказал мне: «В жизни есть правда, благодаря которой евреи могут жить, – это Бог, Тора, данная им евреям, и Любавичский ребе – глава нашего поколения, великий учитель». Звали этого раввина Мойше. Всё, что он говорил мне, прекрасно запомнилось.

Этот человек должен был стать главным хабадским раввином России. Но не сложилось: интриги посланников Шнеерсона заставили его с семьей вернуться в США.

Горькие уроки раввинского интриганства и аферизма тех, кто приезжает к российским евреям, я получил от «рава» Изи Раскина. Это дало мне возможность вывести определение для большинства приехавших в Россию эмиссаров Шнеерсона: эти ребята любят Бога, его Тору, своего Ребе – но в три раза сильней они любят деньги. В их мировоззрении гешефты – это жизнь! Дурной памяти человек, Раскин, говорил, что можно отнять у человека жизнь физически, как это делали фашисты, а можно превратить его жизнь в длительную смерть, отняв у него дом, поле, работу, одежду, деньги… Голодный, раздетый, без крыши над головой человек не может жить полноценной жизнью. Поэтому ради денег можно делать всё, ибо именно бабло дает жить Ура-ура!

К сожалению, так думал не только он, напрочь забыв, что существуют совесть, порядочность, честное имя. Такой уж невезучий это город – Нижний Новгород: уже два года, без наставников свыше, действует синагога, и вдруг появляется приезжий наставник, который сам себя скромно называет «духовным еврейским лидером». Кстати, никаких документов, кроме писем от Ребе, он нам не предъявил – то есть неизвестно даже, насколько хорошо рав Левкер знает Святые книги.

В российском законодательстве учтено всё, в том числе и то, что касается пребывания и деятельности раввина, прибывшего из-за рубежа. Прежде всего он должен пройти регистрацию в ОВИРе. Для этого Еврейская религиозная община города направляет письмо-ходатайство в вышеуказанное ведомство. А наши, так сказать, учителя даже договора не заключали на право работы в общине, с указанием зарплаты, которую ему должна выплачивать или сама община, или какая-то там благотворительная организация, находящаяся где-то в Нью-Йорке или Лондоне.

А у нас – получалось, что гражданин Государства Израиль снимает рядом с синагогой квартиру, проживает в ней, ведет деятельность по обучению евреев иудаизму, без тени страха или сомнения нарушая закон Российской Федерации «О специальных религиозных общественных организациях».

Конечно, это хорошо, что перестройка, объявленная Горбачевым, принесла Советскому Союзу, а затем его правопреемнице России, свободу – на радость всему миру. Поэтому как в столичные, так и в провинциальные города необъятной страны смогли приезжать представители различных общественных организаций, в том числе – из капиталистических стран, для проведения миссионерских акций. Первыми, как несложно догадаться, к нам рванули джентльмены в поисках наживы, молящиеся на разных языках одному богу – Святой Денежке. А государство, со своей стороны, «тяжкий труд» этих аферистов практически не контролировало.

Через тридцать лет это явление можно объяснять по-разному: во-первых, хаосом, царившим в стране, просто руки до таких вопросов не доходили; во-вторых, полной безграмотностью в контролировании процесса религиозной пропаганды и страхом перед Западом – как бы не сказали, что опять нарушают свободу совести и право на благотворительность. Как иллюстрацию к сему, фиксирую в своей тетради совершенно невероятное событие.

В августе 1992 года американский активист Джим Картер заманил более пяти тысяч (!) граждан Российской Федерации на обряд крещения в Волге, под трамплином, где глубина во многих местах доходила до десяти метров: сделал три шага в сторону – и пускай пузыри. Только Божиим милосердием никто тогда не утоп! Причем это идиотское, непродуманное с точки зрения безопасности мероприятие сопровождалось – вот как эта часть действа была прекрасно продумана! – сбором денег на храм и на пропитание проповедника, причём никаких налогов этот жулик не платил.

Сейчас мой жизненный опыт обогащен твердым понятием: большинство благотворительных, культурно-просветительских и прочих общественных организаций работает только потому, что получает прибыль, а чаще всего – сверхприбыль. Еврейские организации бόльшую часть сверхприбылей отправляет в лапы религиозных лидеров, не забывая, впрочем, и свой кусок отщипнуть. Благотворительность слишком часто становится ширмой, за которой разворачивается масштабный бизнес. А уж коли бизнес – то тут полный набор «развлечений»: конкуренция, интриги, доносы, провокации, крышевание, разборки, драки…

Господи, как хорошо, что я в условиях СССР устроил неофициальный молельный дом в своей квартире, не беря ни с кого денег для себя! На жизнь своей семьи зарабатывал в сапожном киоске. Мне и в голову прийти не могло, что религиозные, верующие люди могут нарушать заповедь «не укради», прихватывая деньжата для себя, тем более – раввины, сама святость.

И только в 1993 году, после ужасных переживаний, приведших к нервному срыву и нарушению сна, моя мудрая головушка сделала вывод: религиозность и порядочность – не одно и то же, а человек, накладывающий тфилин и возносящий молитвы Всевышнему, ой как не всегда соблюдает Его заповеди. Мошенники и злодеи, способные ханжеством и интригами содрать бабло с паствы и, естественно прихватить «пару копеек» для себя, – не редкость среди них.

У меня уже был опыт общения с Изей Раскиным, который с молоком матери впитал все иудейские традиции. Его родители в условиях социалистического государства следовали Торе и Поучениям отцов, стараясь передать заповеди и праведный образ жизни детям. Как было больно, когда я увидел, что от праведников иной раз родятся недостойные дети! Это Изя похитил из города Горького два свитка, принадлежащих частным людям и синагоге, «на экспертизу» ‎– ‎проще говоря, на продажу. И еще пытался меня запугать: мол, раввин Раскин запросто может уплатить тысячу долларов мафии, и меня просто-напросто убьют.

Старенький, уже, простите, выживший из ума, Любавичский мудрец-наставник исправно получал от них отчёты о разных религиозных шоу, вроде бы еврейских праздников, уже не понимая, что видит только одну сторону куба, а все остальные – грязь и подлость.

Один раз обжегшись на незарегистрированном раввине, я поставил перед равом Моней Левкером требование: привести его деятельности в соответствие с юридическими нормами, действующими на территории России. И услышал, что пока еще рано, что он, «посланник Мессии», официальными бумагами займется, когда полностью наладит религиозную жизнь города, а первые два месяца будет просто трудиться в синагоге и знакомиться с евреями города, обвыкаться, так сказать. Слово петляло за словом, формулировки были в высшей степени неконкретными…

Недоброе бегание глазок на перекошенном злобой лице, а также очень сомнительное качество русского языка этого «посланца», который начал «играть в раввины» в нашей синагоге, не могло не насторожить. В голове промелькнула мысль: это еврейское чмо может оказаться вторым Раскиным, если не хуже.

Краткая справка:

Моня Левкер родился в городе Кфар-Хабад на территории Израиля, в семье хабадников, приехавшей в страну из Узбекистана, из Самарканда. Родные языки – иврит и идиш. Ментальность – азиатская.

И такого человека, не способного даже нормально поговорить с кем-то из более молодых верующих, прислали нас наставлять?

Не будем умалять заслуг перед еврейством предпоследнего Ребе Йосефа-Ицхока Шнеерсона – велика его заслуга: его последователи сохранили еврейскую традицию в семьях благодаря тому, что перед выездом из СССР этот мыслитель организовал еврейское религиозное подполье в Самарканде.

У этого рава не было сыновей, старший зять отказался от такой чести, и второй зять, Менахем-Мендл Шнеерсон (потомок третьего Ребе), взял на себя тяжкую обязанность возглавить движение ХАБАД.

Оба они были истыми праведниками – и даже в мыслях не держали, что рожденные в избранных семьях дети, как бы юными саженцами приехавшие в Эрец-Исраэль, могут быть алчными интриганами, злобными клеветниками. Как это уживалось в них наряду с доскональным знанием святых книг и древних традиций – понять было невозможно.

Если сам Менахем-Мендл Шнеерсон, помимо многочасовых занятий в ешиве, сдал экстерном экзамены за курс гимназии и получил золотую медаль, то многие из его последователей изучением других наук себя не изнуряли. Хабадская ешива дает общее образование на уровне школы-шестилетки, дальше надо учиться самостоятельно.

Некоторые вели себя, подражая мудрецам: так, когда в Хоральную синагогу Москвы прибыл для службы раввин Пинхас Гольдшмит, он предъявил, наряду с другими документами и смихой рава (литовского направления в иудаизме), и диплом магистра Нью-Йоркского университета.

И конечно же, любавичские хасиды, по традиции враждующие с «литваками», почувствовали себя глубоко уязвленными и люто возненавидели «выскочку».

Что и говорить, в душе каждого индивида, прибывшего в Россию в качестве миссионера, сидит «коварный Восток», но Левкер и Раскин (этот персонаж у меня подробно описан в предыдущей тетради) суть особые экземпляры: они просто коммерсанты, торгующие иудаизмом ‎– ‎религией, в которой родились и были воспитаны только благодаря своим благочестивым родителям. Непонятно, парадоксально – но факт!

Уехать из Израиля и жить в России для того, чтобы «окунуть советских евреев в великое духовное наследие предков», если это делается по велению души – подвиг, а если ради бизнеса – невыносимое ханжество. К сожалению, почти вся хабадская миссия, во главе с Берлом Лазаром, приехала в растерянную и растерзанную страну, представляющую собой непаханое поле для гешефтов под маркой религии, исключительно из меркантильных соображений.

 

* * *

Любая современная идея живет, если под нее есть деньги. А под идею возрождения еврейской духовности, после семидесятипятилетних гонений и уничтожения ее, деньги можно было собрать либо большие, либо очень большие. Вы эту мысль запомните, я ее буду повторять не раз: очень сложно, даже среди истинно верующих израильтян, найти идеалиста, который поедет на жительство в другую страну, покинув Эрец-Исраэль. При том, что талмудические законы считают: тот, кто покинул Землю Израиля, есть йоред, то есть спустившийся на более низкую ступень в своем духовном уровне.

Есть прекрасный пример: великий раввин Адин Штайнзальц приезжал преподавать иудаизм в подмосковное Кунцево, но жить там постоянно – об этом и слышать не хотел, хотя сделал великое дело: организовал Институт современного иудаизма в России.

А тут…

По наставлению Шнеерсона сотни (!) молодых людей оставили родные места, притом не просто перебрались из одной точки в другую в своей стране, а рванули в чужую, даже враждебную им среду обитания, которую сами же и презирают, их так обучали с малых лет. Приезжают, обустраиваются капитально, не испытывая никаких угрызений совести. А то, что они едут «спасать своих братьев по вере» ‎– ‎это так, декорация к спектаклю, зонтик от дождя, не более.

Особенно если учесть, что ни одна иудейская группировка, кроме ХАБАДа, себя так агрессивно не вела.

Да, рассказывать о вере можно и нужно, но этого должен захотеть сам ищущий, нельзя религию впихивать насильно. Так к этому вопросу подходят уманские, брацлавские, карлинские хасиды и все «литваки» ‎– ‎представители более строгой ветви иудаизма, особо ненавистные дельцам от религии. Никто не дерется за паству, кроме последователей Любавичского Ребе.

В чем причина?

Всё тот же «бог» ‎– ‎святая денежка!

Доллары, франки, фунты, да и рублями эти ребятки не брезговали, явились истинным мотивом сих «великих просветителей» паковать вещи и ехать за тридевять земель. Нажива-матушка еще и не туда заведет!

Не будем говорить, что они все такие. Есть очень убедительные и красивые примеры истинного служения религии. За тридцать лет моих наблюдений и жизненного опыта я встречал некоторое, очень маленькое число раввинов-хабадников, которые работают в странах бывшего СССР на самом деле как духовные лидеры. Но в глаза бросаются прежде всего новенькие двух-трехэтажные особняки, построенные в бывших еврейских местечках, именно в них поселяются мордатые «истые миссионеры» от нью-йоркского «мессии».

Ну что ж, вернемся опять к Мони Левкеру, который плохо знал русский язык и имел ментальность человека, прожившего жизнь в идишско-ивритском языковом и культурном пространстве. Еврейское учение говорит, что в утробе матери-иудейки младенец успевает выучить всю Тору, а после рождения ангел пальцем ударяет его по губам, чтобы он ничего не разгласил (посмотрите в зеркало, над верхней губой у каждого есть вмятинка от пальца ангела). Это делается для того, чтобы не лишить дитя наслаждения изучать Тору при жизни. И вообще, психика иудея формируется еще во внутриутробном периоде, завися в том числе и от того, на каком языке общаются и молятся окружающие.

И вот такой чистопороднейший израильтянин начинает выполнять обязанности раввина в русскоязычной среде, чтобы приобщить к языку и религии как можно больше людей, установить в их мозгах порядок на еврейский лад.

С чего начал он свою деятельность? Правильно, со сбора денежек, на организацию еврейской школы. Не то чтоб у хабадников на это денег не нашлось, но они ссылались на бюрократические трудности, денег на школу не давали. Преподавание там на регулярной основе не велось: были только религиозные праздники, на которые зазывалось множество детей.

Зачем это было нужно? Ну как же: снимались ролики и фотоподборки «обучаемых еврейской науке» детишек – а уже с ними можно было мотаться по всему миру и собирать пожертвования. Гелделах, денежки, собранные под эту мишуру, в сотни раз превышали затраты на сам праздник. Сыграть на сидящей в генах еврея привычке благотворить они умели, как никто другой.

Вспоминается история с нижегородским евреем-богачом Марком Лухтоном. Я приехал на фабрику «Лаки-краски» с еврейским просветителем (которого тогда считали истинно кошерным иудеем) как раз в тот день, когда в офисном здании находился не только сам Лухтон, но и его заместитель.

А вот зам-то и был самой интересной фигурой: ставленник обкома всё еще существующей партии, он внес особый вклад в дело борьбы с «проклятым сионизмом».

Представьте себе картину: огромный, жирный, как статуя Молоха, двухсоткилограммовый Лухтон сидит в кресле президента фирмы; за его спиной стоит высокий-стройный-подтянутый человек, исполнительный директор предприятия. Вдруг в кабинет впархивает и уютно располагается на стуле масенький, плюгавенький, в весе «мухача» человечек, в черной шляпе и с жиденькой еврейской бороденкой. И, не теряя ни минуты, идет в наступление:

‎– ‎Я – главный раввин нижегородской синагоги. Меня к вам прислал Мессия ‎– ‎Любавичский Ребе (очи в небо). Он выразил желание, чтобы непросвещенные евреи, жители этого города, познали сущность иудаизма и начали соблюдать необходимые традиции. Я, Моня Левкер, посланник Ребе, просвещенный раввин, буду руководить этим процессом. И, конечно же, нам очень нужна еврейская школа, чтобы дети с раннего возраста изучали язык предков и традиции иудаизма. Увы, без денежных вливаний эту задачу решить нельзя. Вам, реб Лухтон, как никому приличествует сделать пожертвование на организацию школы. Помните, что благотворительность спасает от смерти (опять глаза в небо). Творите добро – и да будет ваша жизнь счастливой. В общем, мы так решили: на школу жертвуете вы!

Раввин положил правую ногу на левое колено, упер руки в бока – и даже преобразился: из паршивенького местечкового еврея превратился на несколько секунд в повелителя-трибуна с горящими глазами, устремленными на собеседников. В офисе воцарилось какое-то особое молчание.

Но тут встрепенулся ветеран службы партаппарата области, который зомбировать людей умел похлеще рава. Лухтон, весь покрасневший, покрытый потом, всё еще переваривал услышанное – а этот взял ответное слово.

‎– ‎О, конечно, я как истинный друг еврейского народа и человек, много лет изучающий деяния великого Ребе из Любавичей, очень рад оказанной нашей фабрике чести пожертвовать через главного раввина города деньги для открытия еврейской школы. Это правильно! С малых лет евреи должны учить язык своих предков и привыкать исполнять завещанные Господом заповеди. Поэтому, уважаемый раввин, я даю вам свою визитную карточку. Позвоните мне, пожалуйста, завтра, сообщите номер счета вашей организации в банке – и мы перечислим вам двести тысяч долларов. Этого должно хватить на все ваши нужды.

Проницательный взгляд верного ученика Феликса Эдмундовича прожигал этого, так сказать, раввина насквозь. Нашла коса на камень, нарвался вор на вора! Да кто этот аферист такой вообще против хорошо обученного спецветерана?

Перспектива раскрыть данные счёта и получить денежку не в руки, а официальным путём как-то мало обрадовала замухрышистого раввина. Но не скажешь же: «Не хочу через банк, гоните чёрным налом пожертвование».

Но он расплылся в улыбке, поблагодарил. Хотя во взоре его появилось некое уныние: «Эххх, не удалось развести фирму на бабки!» Лухтон утёр со лба холодный пот, достал таблетку валидола и обалдело посмотрел на посланника Мессии. Похоже, своего мнения он так и не составил. Поэтому молча сидел в своем кресле.

А ветеран-подполковник, лучезарно улыбаясь, продолжал радовать нижегородского раввина:

‎– ‎Ребе, я приглашаю вас к себе в кабинет – хочу угостить вас отличным кофе или чашкой ароматного чая. А за чаепитием поговорим на интересную для меня тему: о праведнике Шимоне Бар-Йохае и его учении, Каббале.

Морда малограмотного Левкера совсем скривилась, даже челюсть задрожала, и он промямлил:

‎– ‎Что я слышу? Как? Вы изучали книгу «Зоар»? Но… простите, вы же не иудей – откуда такие знания? Евреи города представления не имеют о той великой книге, о которой вы хотите поговорить со мной…

А веиеран дожимал: ехидно улыбнулся и продолжил медоточивые речи:

‎– ‎Уважаемый ребе! Я много лет изучал еврейские книги для работы, которую исполнял, и, естественно, они на меня произвели огромное впечатление. Но спросить по-настоящему знающего человека не было возможности. Вы мне во время беседы в моем кабинете поможете разобраться в самых сложных вопросах, и это будет замечательно. Прошу, пройдемте ко мне пить чай!

Левкер, услышав эпохальное «пройдемте», вздрогнул и затараторил:

‎– ‎Нет-нет, я не могу у вас ни чай пить, ни есть что-либо: всё это некошерно. Давайте я вас приглашу на трапезу, когда мы откроем еврейскую школу. Там всё будет с печатями самого строгого кашрута. А сейчас я еду в синагогу, чтобы позвонить в Америку и сказать Ребе, какие замечательные люди работают в фирме «Лаки-краски», как быстро и эффективно они отозвались на мою просьбу дать деньги. Я попрошу великого Ребе, чтобы он помолился за благополучие вашей фабрики и ее мудрых руководителей! Вы не думайте: да, Ребе перенес инсульт, но он в состоянии помолиться – да так, что у вас начнут совершаться настоящие чудеса!

Лухтон сидел, досасывая таблетку валидола, его заместитель ехидно-презрительно улыбался.

Посланник Ребе-Машиаха, чтобы не затягивать мизансцену, вскочил со стула, подрысил к каждому из толстосумов, с сахарной улыбочкой пожал им руки – и пустился в обратный путь.

Я тоже простился с «новыми русскими» устроителями еврейской жизни, пожал каждому руку и, полный новых впечатлений, побрел к выходу.

Ветеран-подполковник шёл со мной рядом и с сожалеющей улыбкой приговаривал:

‎– ‎Леонид Ароныч, вы всё поняли. Надеюсь, это избавит вас от излишнего оптимизма. А помните – десять лет назад я говорил вам, что все эти «раввины», добивающиеся вашего «освобождения из духовного рабства», ‎– ‎настоящие мошенники. Не нужны вы им. А вот денежки очень даже нужны!

‎– ‎Да, Николай Кузьмич. Вы правы: я был наивным и доверчивым. Вообще-то среди раввинов немало знающих, квалифицированных людей, но они свою работу в Израиле не бросят, сюда не поедут. Охо-хо, чует моё сердце: этот, второй по счету, после Раскина, тоже у нас надолго не задержится.

 

* * *

Первый парадный выход посланника Шнеерсона «в люди», так сказать, явление раввина народу, состоялся в праздник Лагбоймер (на иврите – Лаг бе-омер).

Евреи города, в основном, молодые, собрались у здания синагоги на Грузинской: всё-таки выезд в Израиль и прочее зарубежье уже набрал обороты. Половина (!) из двухсот пришедших уже имела на руках документы на «отвал».

Участие этих людей в празднике обусловливалось их приобщением к новой жизни в еврейской стране или еврейских общинах. Но почти никто из пожелавших на халяву выехать на природу не имел представления о смысле и сути праздника, тем более не указанного в основном вероучении, в Торе.

Те, кто разбирается в Святых книгах, знают, что праздник вошел в еврейскую жизнь в период кодификации Устной Торы (Талмуда). Но нижегородских евреев назвать знатоками Учения было достаточно сложно. Для них в диковинку был этот день, который еврейский народ уже почти две тысячи лет отмечает в весеннее время, из поколения в поколение. ЛаГ (ламед – 30, гимел – 3), тридцать третий день от начала празднования Песаха, имеет несколько трактовок, но чаще всего в его проведении звучат имена великого героя Бар Кохбы и гениального ученого Шимона Бар Йохая. Всё остальное – соревнования в стрельбе из лука, разведение костров, жарка мяса и запекание картошки – внешние церемониальные признаки сего дня.

С раввином-неучем Моней Левкером я в этот день (хоть и нехорошо ссориться в праздник), не выдержав, сцепился так, что через месяц этот мерзавец собрал чемоданы и, прихватив жену и уже собранные средства, укатил в Москву, а оттуда в родное местечко Кфар-Хабад. Быстро окончилась его миссионерская деятельность в России, однако! Причиной обострения отношения стал мой отказ собирать деньги с евреев, пришедших на праздник. Во-первых, если вход куда-то платный, об этом извещают заранее. Во-вторых, пусть не считает меня и всех остальных идиотами: я же знаю, что ты, раввин-фармазонщик, отснимешь всё мероприятие на кино‎- ‎и фотокамеру. Потом, с этими материалами, его коллеги-хабадники начнут собирать деньги в богатых синагогах Америки и Европы, показывая «подвиг хабадника» в дикой, непросвещенной России, где прямо вот все евреи жаждут приобщиться к учению предков. Продемонстрировав материалы, пойдут с «кружкой по кругу», собирая деньги для бедненьких евреев России, которые больше семидесяти лет жили в страхе и невежестве, будучи полностью оторванными от народной традиции и своей религии.

Кроме того, пришлось подчеркнуть: советские люди не имеют привычки платить – за учёбу, медобслуживание, а тем более – за праздничные мероприятия. Если им предъявить требование уплатить за аренду теплохода до Дрязги, эксплуатацию радиооборудование, фрукты и напитки, то бόльшая часть уйдет домой, назвав меня и, соответственно, самого раввина жуликами. Тем более, что нижегородские евреи уже хорошо знают, как работает система: сняли отрывки проведения праздника на камеру, переслали в США, а уж там боссы ХАБАДа направят куда надо вымогателей, прославляя Шнеерсона и его посланников, не щадя живота своего делающих всё, чтобы принести еврейскую духовность в дикую Россию.

Так и продолжались наши дрязги всё время, пока теплоход плыл до места праздничного пикника, тоже называемого Дрязгой. В мире ничего просто так не случается – и выбор места праздника определил имевшую место маклоку (в переводе с идиша – вражду).

Под конец беседы я высказал неприятную истину этому раввину-фармазонщику: он более месяца живет в городе, пользуется зданием нашей синагоги, но до сих пор не уплатил «десятину» ‎– ‎и, похоже, не собирается ее платить. То есть не соблюдает традицию, обязательную к исполнению каждым евреем.

К счастью, наша беседа была приватной – и я не омрачил людям праздник, организованный для соплеменников. Просто подсчитал, насколько велики доходы от «религиозного бизнеса», не поддающегося учету (не зря ж не хотел он, чтобы пожертвования были вложены на счёт и стали подотчетными!). Маржа между собранными и потраченными деньгами всегда значительная, этот бизнес сверхприбылен!

Украшением праздника стали наполненные водородом шары, которые раввин запустил в небеса. Они несли транспарант: «Спасибо, Ребе Менахем-Мендл Шнеерсон, за праздник, подаренный нам». Только «Слава КПСС» не хватало!

Нижегородские евреи с пассивным интересом поглядывали на то, какую бурную деятельность вдруг развил этот мозгляк, ростом метр сорок восемь и весом тела сорок девять килограммов. Видимо, настроение у них было не праздничным, а так, насмешливым.

В глазах людей, провожавших шарики в облака над Волгой-матушкой, читалось: «‎Ряженый какой-то! Приехал в Нижний Новгород изображать равввина, ха!»

Конечно, красоты Волги, прибрежный лес, небо с беленькими облаками, нарядный капитан теплохода «Горьковчанин» – всё это создавало праздничную атмосферу, но похоже больше было на маёвку, а не на религиозный праздник. От некоторых к концу действа уже и попахивало «беленькой» даже.

Постреляли из луков, попрыгали через костры, съели шашлыки. Вот и праздник окончен. Теплоход пошел обратно, в Нижний Новгород, географическая точка Дрязга осталась на левом берегу Волги. А дрязги между мной и Моней Левкером, увы, на этом не закончились.

 

* * *

Сразу после приезда он попытался навести свои порядки в синагоге, которая и без него нормально функционировала уже два года.

Первый наезд он совершил на бюджет воскресной школы, директором которой была Софья Вениаминовна Мейлер (светлая ей память!) – пенсионерка, родившаяся в Риге и прожившая там до восемнадцати лет.

В прибалтийские республики советская власть пришла позже на 23 года, чем в Россию. Это значило, что еврейскую интеллигентность Софья Вениаминовна впитала с молоком матери, а потом еще и получила добротное национальное воспитание. Таким же милым и добрым человеком, настоящим евреем был ее муж, Михаил Федорович Мейлер. Пусть будет благословенна их память, пусть будут счастливы их внуки и правнуки, живущие сейчас на Святой Земле. Такие люди, как они, праведностью своей очищают еврейство от скверны, от грязи, наносимой евреями-грешниками.

Софья Вениаминовна подошла ко мне в расстроенных чувствах, рассказывая об израильской «духовной помощи» и столкновении ментальностей:

‎– ‎Липалэ, ты знаешь: я родилась и была воспитана в ортодоксальной семье евреев-литваков. Мой папа до последних дней жизни был в синагоге талмид-хахам, комментировал Тору – но никогда никому не заявлял о том, что он раввин. А этот молодой человек, понимаете ли, мне заявил, что он раввин – и я должна платить ему каждый месяц пятьсот долларов, иначе он не будет преподавать еврейские традиции в школе. Раз уж такой конфликт возник – я прошу вас, Липалэ, продолжать вести уроки, как вы это делали ранее. И без вымогательств, и очень всё понятно излагаете, и политкорректны всегда. Вы не говорите детям, что хороший араб – это мёртвый араб. Дети есть дети – они где-то расскажут, чему этот человек их научил! Будет крайне неприятная ситуация, если дело дойдет до прессы, если подумают, что мы разделяем его взгляды.

Но даже если бы этот юноша умел хорошо преподавать – где я возьму деньги для него? У меня бюджет 850 долларов, если полтысячи отдать ему, то остальным педагогам и мне останутся крохи. Вот деньги, которые мы получаем от израильского посольства и от вас, это и есть настоящая помощь нам, простым евреям, которые на основной работе зарплаты почти не получают!

Я в шоке, поскольку таких раввинов не встречала в Риге, где евреи жили в отдельных кварталах и улицах, где было много наших. Сдается мне, что он и не раввин вовсе – ни культуры, ни образования, обычный местечковый еврей.

Внутренне я был готов услышать что-то подобное о фальшивом раввине, и мне стало очень больно за Софью Вениаминовну. По душе как ножом полоснули: надежда и иллюзия, что раввин сможет реализоваться в синагоге и всё будет хорошо и замечательно, сгорала в огне несправедливости, принесенной очередным учеником Любавичского Мессии.

Взяв себя в руки и подавив вскипающее в душе возмущение, я успокоил ее, дорогого моему сердцу человека и прекрасного директора школы:

‎– ‎Софья Вениаминовна, не волнуйтесь, пожалуйста. Этот мозгляк к вам больше никогда не обратится и вообще не подойдет. Я составляю проект договора, где будет обозначено, что Левкер преподавать в школе больше не будет, а уроки еврейских традиций по-прежнему буду вести я сам. Прошу вас не волноваться. Давайте вспомним слова мудрецов: «Что было – то и было! А что будет – то будет». Всё от Всевышнего!

 

* * *

И конечно же, Творец устроил так, что через несколько дней в синагоге начали работать курсы по изучению иврита. Многие евреи города собрались репатриироваться в Израиль, и конечно, Сохнут – Всемирное еврейское агентство – позаботился об открытии курсов подготовки евреев к жизни на Святой Земле.

Левкер и его жена нашли себе подработку в Сохнуте, в качестве учителей иврита, за хорошую зарплату. Учитель-раввин начал первый урок, а его жена притащилась в класс с телекамерой.

Полный академический час шёл урок. Всё это время жена раввина работала кинооператором.

А ученики весь этот час тряслись от страха, который всю жизнь обитал в душах советских граждан: вдруг этот видеоролик попадет «куда надо» и сотрудники спецслужб изгадят их и так незавидную жизнь.

В перерыве вся группа, 30 человек, обратилась ко мне с вопросом: «Зачем нас снимают на камеру?» А затем последовало пожелание: «Мы не хотим, чтобы нас фотографировали или снимали для кино».

Я подошел к раввину-мошеннику и потребовал, чтобы тот стёр запись урока иврита в синагоге и впредь в культовое учреждение с кинокамерой жене приходить запретил. Иначе группа распадётся.

Крысиное личико с тощей бороденкой перекосилось под черной шляпой, и – как в басне Крылова – у него «в зобу дыханье спёрло». Помолчав, Левкер с трудом заговорил, заикаясь и запинаясь:

‎– ‎Я-я-я раввин-н-н-н, я д-д-делаю то, что м-м-мне велит мой р-р-ребе. Это необходимо для отчета о проделанной мной работы.

Отошёл слегка и расхрабрился:

‎– ‎И вообще, кто ты такой? Синагога не твоя! Она наша, еврейская, она нам, евреям, отдана – и мы, евреи, тут хозяева. Мне говорили, что ты вообще агент КГБ. Поэтому я, ‎– ‎окреп его голос, ‎– ‎как раввин снимаю тебя с работы!

‎– ‎Раввин-то ты раввин, но всё равно местечковое быдло! Люди ж не только с тобой разговаривают. Мне известно, что ты распространяешь обо мне клеветнические слухи, нашептываешь, что предыдущий рав дал мне семь миллионов долларов, и я все их забрал себе. И то, что пытаешься подготовить на основе клеветы собрание «общины», чтобы меня переизбрать, а председателем сделать твоего подхалюзника Сашу Добина. За себя я не волнуюсь, но если ты еще раз придешь в синагогу с кинокамерой, тут же вылетишь отсюда со свистом в своё родное религиозное местечко! Ты вообще не имеешь права работать здесь, поскольку не зарегистрирован в МВД и не заключил с общиной договор о сотрудничестве. Вникни – и не возникай.

Услышав это, клопик-дистрофик поставил камеру на пол и, визжа, как скандальная баба, набросился на меня. Я быстро подставил ему плечо, и он начал, тоже по-бабски как-то, колотить меня костлявыми кулачками. Еще мгновение – я увернулся от этого «грозного бойца», развернул его на 180 градусов и от всей души дал ему пендаля под зад, попав ему еще и в самый корешок, ну, того, детородного органа. Вот это был вопль! Будто поросенка резали. Самозваный «начальник» катался по полу, громко вереща.

Но через пять минут носители «гуманитарной миссии из Израиля, то есть ортодоксальная парочка, слилась из синагоги, прихватив свою драгоценную камеру.

 

* * *

Так завершилась миссия раввина из Израиля под номером два. Всё, «поодухотоворял» евреев Нижнего Новгорода на все возможные денежки, которые ему удалось выкачать из разных источников.

Хочу чтобы вы знали: Государство Израиля ни малейшего отношения к деятельности раввинов ХАБАДа не имеет. Это, если точно определить, частная инициатива отдельных туфтовых общественных организаций, которые решили, что именно им доверена миссия вывести евреев из очередного Египта – из мрака советского бытия к «светлому еврейскому будущему в ожидании Мессии».

Короче, самозванцы.

Сейчас половина хабадников считает, что Мессией является физически умерший в Нью-Йорке пятнадцать лет назад, но духовно существующий рав Менахем-Мендл Шнеерсон. Другая половина полагает, что Мессия должен родиться в их религиозной среде. Может оказаться, что им станет его сын или внук. Правда, Ребе не оставил ни сыновей, ни дочерей, но…

Я был свидетелем драки, в которую перешли споры по этому вопросу, в одной из синагог. Большего стыда себе и представить нельзя.

О, Предвечный! О, Всезнающий, Могучий и Премудрый! Прости меня, еврея-сапожника Захарию-Липу сына Аарона за грехи мои! Прости народ мой и тех евреев-проходимцев за грехи наши! Ибо грехи одного еврея есть грехи всего нашего народа. И за грехи народа страдает каждый еврей.

 

История на этом не завершилась. Я в меру сил своих исполняю свое предназначение в жизни. А раввин номер три, о котором собираюсь написать в дальнейшем, не то что еврейское нечто – вообще ничего человеческого не сделал в нашей синагоге.

Это знает Всевышний. Это будете знать и вы, прочитав следующую тетрадь.