Журнальный мир

Имя Михаила Михайловича Карбышева запомнилось мне с детства. Я тогда сочиняла что-то в рифму, самонадеянно именуя это «стихами». И потому приглашалась на заседания северского поэтического клуба «Берёзка», где под взглядами доброжелательных взрослых бойко декламировала свои сочинения со сцены. Атмосфера в северском ЛИТО была демократичной: все – на равных. Не только хвалили друг друга, но подтрунивали, обсуждали, критиковали «не взирая на возраст и заслуги». Но уже тогда мне запомнилась фамилия Карбышева – она всеми произносилась не то чтобы с пиететом – просто чувствовалось: его тут считают первым среди всех собравшихся. Он и был во многом первым. Даже по формальным показателям: первый, и долгие годы – единственный северский член Союза писателей СССР.

Казалось бы, такой яркий, публичный человек, умевший и любивший выступать перед аудиторией, уважаемый коллегами, почётный гражданин города Северска (звание присвоено в 1999 году), а рассказать о его биографии – ой как непросто. Есть формальные данные: родился, получал образование, работал, награждался… А есть живой человек – муж, отец, коллега. Поэт… Человек многогранный, и оттого трудно всё это вписать в рамки даже пространной статьи.

В Северске живут близкие Михаила Михайловича – жена Александра Савельевна, сыновья Сергей и Дмитрий. В их доме бережно сохраняется архив поэта. В Общественном музее С. Есенина при Северской ЦГБ есть воспоминания члена Союза журналистов Л. А. Карасёвой, бывших сослуживцев: Г. А. Ковгана, начальника участка цеха № 47, и И. В. Рындина, начальника цеха № 47 ЗРИ; друга и свояка Ю. М. Малышева; заслуженного работника культуры В. Е. Угольникова, поэтессы В. И. Самойловой и директора Северского кукольного театра А. Д. Южаковой. В конце концов, сохранилось и свидетельство самого Михаила Михайловича – автобиография, где кроме сухих фактов о жизненном пути имеется и более важная информация – размышления о творчестве. Всё это – словно россыпь смальты, которая должна сложиться в целостный портрет. Сибирское село Десятово, в котором в семье крестьян Михаила Ивановича и Евдокии Васильевны Карбышевых 21 ноября 1922 года родился первенец Миша. Сколько раз потом это событие отразится в творчестве поэта? Это только кажется, что проще всего работать со своей биографией, с темой малой Родины. На самом деле именно она требует большого мастерства. Если сможешь стать интересным для своих – тогда и всем прочим будешь интересным. Именно стихи о родном селе и односельчанах станут потом для Михаила Михайловича пропуском в большую литературу. Первое, что вспоминают, когда произносится имя Михаила Карбышева, – стихотворение «Отец жалел коня». Это врезавшееся в детскую память воспоминание о тяжёлой работе и внутренних устоях обычной крестьянской семьи. Для старших – как рассказ о собственном детстве и близких людях. Для младших – осколок уже непонятного и оттого пугающего прошлого. А ведь семья-то родительская была дружная, в которой все любили друг друга.

…А брательник Михаил

Жену рядышком садил,

На колени да с боков –

Своих дочек и сынков.

Кач да кач, как на волне,

Все на левой стороне –

Рядом с матерью, с отцом,

Прямо к солнышку лицом.

Пусть телега на боку,

Зато счастье мужику.

Пусть кривая колея,

Зато дружная семья.

Кроме старшего сына, Михаила, были в семье Карбышевых брат Константин, сёстры Аня и Ирина. Их имена встречаются в стихах – и всегда автор говорит о них с любовью. И так получается, что про детство поэта только в стихах память и остаётся. Может быть, ещё и в любви к земле: у Михаила Михайловича был участок в Иглаково, на котором он охотно трудился летом. Замечательные помидоры выращивал, между прочим. А ещё любил Михаил Михайлович русскую баню, чтобы попариться всласть, а потом – нырнуть в снежок! Где ещё можно обрести такую привычку и закалку? Только в деревне!

Давно было десятовское детство, ещё до войны. В автобиографии Михаил Михайлович пишет об этом периоде мало, больше – с благодарностью и про красоту Родины. Ни о каких трудностях и намёка нет. И только по послужному списку начинаешь догадываться: жизнь-то была не простая. Иначе почему щедро одарённый парень (поэтом тогда он себя ещё не считал, но вот таланты музыканта и художника уже прорезались) не пошёл учиться дальше, а поступил счетоводом в колхоз «Вперёд к коммунизму»? Надо было помогать родителям, поднимать братьев и сестёр? Скорее всего. Потом началась война… Призвали Михаила Михайловича в июне 1941 года, направили в стрелковый полк на Дальний Восток, где он служил писарем.

Однако в декабре 1942 года его перебросили на Западный фронт. Воевать Михаилу Карбышеву пришлось недолго – с января по февраль 1943 года. В боях под городом Шахты Ростовской области красноармеец Карбышев получил два тяжёлых ранения – в шею и в ногу. Они надолго уложили его на госпитальные койки – сперва в полевом госпитале, а потом парня эвакуировали в Томск. «Если бы не открытый тогда пенициллин, – комментируют этот период биографии жена и сын, – ногу пришлось бы ампутировать». Но повезло – сохранили. Даже инвалидность не дали – всю жизнь ему ранения аукались, но работал он без скидок на здоровье. (Удостоверение о присвоении инвалидности в архиве хранится – но оно 1990-х годов. Михаил Михайлович к той поре перенёс инфаркт и зверские побои от хулиганов…) Недолгий военный опыт, который был в жизни Михаила Михайловича, тоже наложил свой отпечаток на творчество поэта. На всю жизнь я запомнила его рассказ о том, как родилось одно из самых проникновенных его стихотворений «Всё ковыляет деда Вася». Проезжая на автобусе мимо Томска-II, увидел Михаил Михайлович как на высокое и скользкое крыльцо магазина карабкается инвалид: одной ноги вовсе нет, а на второй ступня вывернута пяткой вперёд. Ещё одно стихотворение – «Идут ветераны» – тоже читается по-другому, если знать боевую судьбу Михаила Михайловича:

Идут ветераны девятого мая

Навстречу весенним ветрам.

Пред ними с поклоном я шапку снимаю,

Хотя я и сам ветеран.

И кто-то, быть может, тому удивится,

Что в братском поклоне стою,

Но надо когда-то и мне поклониться

Идущим в победном строю.

Песню на эти стихи долгое время исполнял заслуженный работник культуры В. Угольников.

В послевоенные годы Михаил Карбышев пытался найти себя в искусстве. Но видел себя не поэтом, а скорее художником и музыкантом. Работая в городе Искитиме на разных рабочих должностях, обучался в Новосибирской музыкальной студии и окончил её. И позднее в автобиографии он отметит: «Забегая вперёд, скажу: почти всю жизнь проработал дирижёром-хоровиком».

В его трудовой книжке много записей, рассказывающих о Михаиле Карбышеве как о музыканте – руководителе хоров, самодеятельности, преподавателе. Действительно, у этого человека был талант. Играть он умел на семиструнной гитаре (которую, кстати, усовершенствовал), на фортепиано, аккордеоне и балалайке. Что-то с детства знал и умел, а чему-то позже выучился. Думаю, что музыкальный вкус и знания помогали поэту Карбышеву – стихи его легко ложатся на музыку, многие стали песнями. А другие – ждут своего часа. Вот это, моё любимое с детства, кажется, на музыку не положено. А ведь это песня!

Бают старцы про старинушку:

Были тут бугры да лес.

Целовал свою Аринушку

Здесь удалый молодец.

У пенька колчан со стрелами,

С земляникой туесок…

А потом с дымами белыми

Вырос около домок.

А потом деревня-крошечка

Меж больших, больших яров.

Смотришь, там зажглось окошечко,

Там прибавилось дворов,

Там лесину на заплотину,

Там под пахоту лужок.

И – гляди-ка – за поскотиной

Заиграл пастух в рожок!

В 1949 году Михаил Михайлович поступил в Палехское художественное училище, но по состоянию здоровья закончить его не смог. И снова процитируем «Автобиографию»: «Однако рисование, как средство выражения, живёт со мной по сей день и помогает в литературной работе, да и не только в литературной». Помню, что на встречи с читателями он брал свои художественные работы.

Владел разными техниками: есть работы маслом, портреты русских писателей, выполненные в технике выжигания. Особенно Михаил Михайлович гордился, что смог «усмирить» тефлон – материал, к которому по определению ничего прилипнуть не может. Прочёл где-то, что чесночным соком раньше стекло склеивали, и догадался грунтовать тефлоновые листы им, а потом работать по нему тушью.

До приезда в Северск в 1951 году пришлось попутешествовать. Трудовая книжка содержит записи о работе в Искитиме, в селе Кожевниково, в Шегарке… Худрук, иногда – педагог. Для советского человека трудовая биография, несомненно, важна. Но в Шегарке случилось то, что важнее (и, по оценкам самого Михаила Михайловича, было одной из главных удач в его жизни). Он встретил жену, Александру Савельевну. Вот как, по её воспоминаниям, произошло знакомство: «Меня после медучилища направили работать в Шегарку. Тогда комсомольцев привлекали к общественной работе. И я должна была дежурить в штабе райкома комсомола, принимать сводки о сборе урожая. А у них в клубе был ремонт – так вот они в райкоме и репетировали. Там и познакомились!». Они прожили вместе 56 лет – до смерти Михаила Михайловича, которая случилась после тяжёлой, длительной болезни 11 марта 2007 года. И он неоднократно говорил, что эта спокойная, рассудительная и мудрая женщина была для него важнейшим человеком в жизни. Он умел не просто восхищаться красотой – ценил то ежедневное, нужное и неброское, что ложится на женские плечи.

Но лучше пусть пред той

душа твоя взыграет,

Которая тебе

и варит, и стирает,

И воду в дом несёт с реки,

Пургой заснежена.

Вот эта женщина!

Вот эта женщина!

И пусть замрёт душа твоя

от восхищения:

Как убрано

её руками помещение!

Ты расцелуй ей

на ладонях трещинки.

Вот эта женщина!

Вот эта женщина!

1950-е годы с теплом вспоминают большинство людей, родившихся до вой­ны. Позади страшная беда, преодолели разруху. Жить действительно стало лучше. Однако сейчас понимаешь, что быт в те годы был неустроенный. Приходилось помотаться по углам: то в одной комнате живут, разделяя личное пространство шкафом, сразу две семьи, то при техникуме молодым выделяют крохотную комнату. В то время брат, Константин Михайлович, переехал в строящийся город Северск. Требовались кадры, но производство было сверхсекретное, въезжающих долго проверяли. Тем не менее, Карбышевы собрались все вместе. В одной из анкет указано, что в городе проживают родители – Михаил Иванович и Евдокия Васильевна, и сёстры – Анна и Ирина. Фронтовику Михаилу Михайловичу въезд оформили раньше, чем жене. И, хотя город активно строился, квартиру пришлось подождать. Сперва молодая семья и вовсе полгода жила в гримёрке клуба «Родина», прямо за сценой. А вся обстановка состояла из кровати и стола. И до получения первой собственной квартиры жили ещё на Первомайской (бывшей улице Берии), как тогда говорили – с подселением. Но все так жили. Трудностей не боялись, а после работы дома не сидели – ходили в клубы, на танцы, в кино. Занимались спортом и общественной работой. Для современного человека такая активность иногда мало понятна. В Северске помнят худрука, музыканта, организатора Михаила Карбышева. Он действительно долгое время искал себя на этом поприще, работая сперва художественным руководителем в клубе «Родина», потом в ДК им. Н. Островского. Пробовал свои силы и педагогом в школе № 85.

Карбышева как работника СХК-1 (Завода разделения изотопов) знают меньше. А ведь на «первом объекте», как тогда называли ЗРИ, Михаил Михайлович проработал с 1964 по 1988 год – почти 25 лет. Продолжал работу, даже выйдя на пенсию по возрасту, и оставил завод только на 67 году жизни. Начал с лаборанта, потом освоил должность аппаратчика.

Вот как вспоминает о Михаиле Михайловиче его бывший начальник Геннадий Алексеевич Ковган: «В наш 47-й цех он пришёл на должность оператора-комплектовщика спецучёта. Особая сложность этой работы заключалась в том, что товарная продукция должна была в весе строго соответствовать допустимым нормам. Если граммов не хватало, собирали комиссию для разбирательства. Так что это был очень ответственный и напряжённый труд. Потом, в начале 70-х, после реорганизации диффузионного производства, Михаила Михайловича уже перевели на мой участок аппаратчиком… Работал он всегда от звонка до звонка, поблажек никаких не просил. Все его увлечения были в нерабочее время. Правда, можно сказать, что одна льгота у него всё-таки была.

Дело в том, что если у аппаратчика был 6-й разряд (а у Карбышева был 6-й), он должен был обслуживать одновременно три рабочих места, а Михаилу Михайловичу определили только одно, и никуда его больше не дёргали». Последнее, видимо, было связано с тем, что Михаил Михайлович нёс большую общественную нагрузку и был ветераном Великой Отечественной. Ну и голос поэта у него к той поре прорезался. Помог случай: надо было подготовить песню к юбилею города, а хороших текстов не было. Решил попробовать сам сочинить. Получилось. Ему было уже за 50 лет…

Поздно прорезавшийся голос (возможно, конечно, он и раньше писал стихи, но не принимал их всерьёз) не помешал признанию. Ставшие песнями стихи привлекли внимание композиторов В. Ф. Лавриненко и Г. С. Чёрненького, были напечатаны в областной газете. Заметили северского поэта и томские литераторы. Процитирую автобиографию Михаила Михайловича: «В 1979 году томские писатели Владимир Анисимович Колыхалов и Станислав Петрович Федотов отобрали несколько стихов из ранее написанных и отослали в журнал «Наш современник», где они вскоре были опубликованы. Эта публикация встретила доброе отношение Томской писательской организации. А советы и наказы московских писателей В. Ф. Бокова, П. Л. Проскурина, Г. А. Семенихина послужили толчком, заставившим поверить в свои силы и взяться всерьёз за литературный труд». Вот так, коротко, почти поспешно: мол, о чём говорить-то? У многих членов Союза писателей так было.

В Северске историю со вступлением Михаила Михайловича в Союз писателей СССР помнят несколько более красочно. Событие действительно было яркое и памятное – настолько, что даже в официальных изданиях говорится, будто М. М. Карбышев стал членом Союза писателей СССР с 1979 года. Нет, удостоверение выдано в 1984. Вот как рассказывает об этом родственник и друг поэта Юрий Максимович Малышев: «Выйти Карбышеву на большую поэтическую дорогу помог случай, до которого большая часть его стихов оседала в письменном столе, в аккуратно сложенных папках. Произошло это в 1979 году, когда на строящийся нефтехимический комбинат с творческой командировкой приехала из Москвы группа советских поэтов и писателей во главе с Виктором Боковым. Узнав об этом, Михаил Михайлович заранее нашёл местечко в первом ряду зала, рядом с начальником Управления «Химстрой» Петром Георгиевичем Пронягиным. В заключение выступлений поэтов и писателей Виктор Боков обратился к собравшимся зрителям с вопросом: «Я полагаю, что в вашем многотысячном коллективе строителей такого гиганта наверняка есть свои поэты?». Тут же последовал ответ Пронягина: «Конечно, есть. Рядом со мной сидит наш самобытный замечательный поэт Миша Карбышев». А Михаил только этого и ждал. Вскочив с места, он вихрем взлетел на сцену и без всякого предисловия прочитал пародию на стихи Бокова «Я назову тебя зоренькой, только ты раньше вставай…». Обескураженный Боков обхватил Карбышева, стал тискать в своих объятьях и попросил почитать ещё что-нибудь. Миша прочитал ещё три стихотворения, одно из которых – «Отец жалел коня» – вызвало шквал аплодисментов и восторг со стороны москвичей. Боков пригласил Карбышева на следующий день в Дом учёных города Томска с подборкой стихов. Вскоре в газете «Труд» появилась большая статья Бокова о замечательном сибирском поэте Карбышеве, а сам он получил приглашение из Союза писателей СССР в творческую командировку.

Вернувшись из Москвы, Михаил Михайлович рассказывал о незабываемых встречах с известными писателями и поэтами Советского Союза, в том числе с секретарём Союза писателей Сергеем Михалковым, главными редакторами журналов «Москва», «Наш современник», а также главными редакторами газет «Известия», «Труд» и «Комсомольская правда». Сергей Викулов, как главный редактор журнала «Наш современник», взял в печать большую подборку из четырнадцати стихотворений Карбышева. В это же время Виктор Боков, Пётр Проскурин и Геннадий Семенихин дают рекомендации Карбышеву для вступления в Союз писателей. Однако этот приём не обошёлся без проволочек и затянулся до 1984 года со ссылкой на то, что у Карбышева «не было издано ни одной книги стихов».

Первенцем для Карбышева стал сборник стихов «Характеры», изданный в Западно-Сибирском книжном издательстве как раз в 1984 году. Всего при жизни Михаила Михайловича было выпущено 14 книг – стихи и проза. В семейном архиве хранятся неопубликованные стихи. Также бывший редактор литературно-публицистического журнала «Северский меридиан» О. А. Кочеткова и семья поэта передали в архив Томского областного краеведческого музея рукописи и биографические материалы, по которым исследователи могут изучить и жизненный путь, и творчество поэта.

А ещё много людей не только в Северске, но и в Железногорске (Красноярск-26) помнят выступления поэта перед различными аудиториями – от школьников до профессионалов. Помню, длились они иногда по полтора и два часа. Но было интересно: серьёзная лирика перемежалась с пародиями и шутками, рассказы о литературе и про своё деревенское детство – с песнями под гитару и демонстрацией художественных работ. Опыт сценической работы позволял держать аудиторию. Кстати, в отличие от многих поэтов, стихи Михаил Михайлович читал выразительно, превращая свои выступления, по сути, в мини-спектакли. Так и виделись – кухтеринские ямщики, умирающий Осип Ганнибал, сибирские крестьяне…

Михаил Михайлович Карбышев – пример того, каким должен быть настоящий литератор. Он крайне требовательно относился к своим работам. Разумеется, перед публикацией стихи обязательно проходят экспертизу у коллег по цеху, редактуру. Но, по воспоминаниям родных, Михаил Михайлович никому не доверял финальные правки, потому что осознавал меру своей ответственности и перед своими произведениями, и перед читателем.

Интересны и его рассуждения о литературе. Снова предоставим герою очерка право слова: «Занимаясь 14 лет литературным трудом, сегодня хочется немного пофилософствовать, порассуждать, сказать несколько слов о трудном поэтическом труде.

Обилие пишущих стихи, обилие написанного, порой написанного так «умно», что бывает трудно понять, а что хотел сказать автор? При нынешней грамотности, похоже, не так уж трудно накатать стихотворение, выпустить одну, другую книжку стихов. Но вот что поразительно: стихи москвича похожи, как две капли воды, на стихи томича, ленинградца, иркутянина и т. д. Мне кажется, в стихах должны быть соки той земли, на которой ты родился, вырос и прожил… Вот этой узнаваемости как раз и не хватает нам, современным поэтам».

Стихи Михаила Карбышева – о том, что он лучше всего знал и любил: о близких людях, о своём родном селе, городе. Не зря читатели отмечают необычайную душевность и… Снова процитирую «Автобиографию»: «И – Честность! Честность прежде всего перед самим собой. Мне тоже бы хотелось писать обо всём на свете, но я честно хочу сказать, что мне это не под силу пока». И он писал о малой Родине, а потом понял: «да это ведь и есть РОДИНА, только она отразилась в маленьком зеркальце, как солнце в капле утренней росы».

Михаил Михайлович не был литератором-наставником. Это другой талант. Но, читая его стихи, размышления, вспоминая выступления – невольно многому учишься. В первую очередь – честности автора перед своими произведениями и перед читателями. Крайне нужный любому литератору навык.

Я благодарю за предоставленные материалы родных Михаила Михайловича Александру Савельевну, Сергея Михайловича и Дмитрия Михайловича Карбышевых и библиотекаря, заведующую Общественным музеем С. А. Есенина Веру Геннадьевну Солоненко за предоставленные документы и информацию.