Радость

Радость

Человек ходил вокруг низенького, едва достававшего до колена снеговика, которого слепил со своей родной в последний день перед Рождеством недалеко от входа на огромную выставку. Они жили неподалеку, вот и пришли – все просто: день был хороший, легкий морозец, снежок.

А пояс-то какой, пояс получился! Замечательный зеленый пояс!

Нужно шапочку ему еще, – говорила родная. – или шляпку.

Он мало от чего испытывал такой восторг, как в те минуты – когда занимался всеми этими глупыми для слишком уже взрослого человека делами: терпеливо скатывал снег, что стремился рассыпаться, выскользнуть из перчаток; деловито шастал под большой сосной, ища подходящую шишечку-носик, примерял ее к маленькому шару головы: нет, великовата, нужно отломить кусок.

Родная подобрала снеговику глаза из маленьких веточек и тонкие ручки-прутики. Они забавно торчали из боков срединного шара.

Ну, так он как будто сдается, – смеялся человек.

А вот так?

Надломив прутики, она уткнула их в бока снеговика. Теперь он стоял, смешно подбоченясь, и глядел на людей снизу хитрыми глазами. Задорный нос торчал, устремившись ввысь, к небу. «Вот я какой – маленький, но гордый!» – будто бы говорил снеговичок.

Веселый, да? – глаза родной блестели, в них отражалась радость.

Ага, – кивнул человек, протягивая хвойную ветку.

Родная присела возле снеговика и быстро опоясала его, припорошив ветку снегом. Теперь он стал еще наряднее – не хватало только шапочки, и человек, примерив колпачок от ингалятора, большую шишку, кусок камня – ну не было ничего подходящего! ничто ведь не заменит настоящей шляпы! – задумался и все ходил возле сосны.

Придумала!

Он вернулся к снеговику и увидел свернутый надвое желтый лист. Родная крепила его ветками к маленькой голове.

Ну вот и все, готов снеговичок! Человек ходил вокруг него, любовался, снимал на телефон, потом снимал родную, как она смешно дразнила снежную фигурку, присев возле нее и уперев руки в бока. Потом они менялись местами, и уже она снимала человека в разных ракурсах: сидя, стоя, то он обнимал снеговичка, то прихватывал за носик, то гладил маленькую голову.

Так увлеклись, забыли обо всем – не это ли и было счастье?

Потом они собрались на прогулку – столько всего нужно было успеть: и ярмарка, и новогодний фильм, и все, что только можно: а Новый год ведь, можно все!

Вернемся – навестим снеговичка, – сказала наконец родная, и человек бросил последний взгляд на того, кто подарил им радость. Снеговик – настоящее новогоднее волшебство, абсолютное счастье, что ничем нельзя подменить. Это вся красота мира, вся прелесть жизни, все добро и любовь, на какие способно творческое человеческое сердце. Новая жизнь, порожденная им в радости, в светлом и открытом настроении, искренний порыв души. И вот стоит он теперь, и улыбается – и поздравляет: с Новым годом! И верит человек, что и у него самого, и у родной его, и целого огромного города, мира – начинается новая жизнь. С чистого, как белый снег, листа.

«Новая жизнь! Ах, если бы!» – подумал человек, отводя взгляд. Ему было грустно прощаться со снеговичком – понимал, что вряд ли найдет его здесь снова, когда они вернутся сюда вечером, уставшие, нагулявшиеся. И вправду: стоит возле самой дороги, дерзко задрав нос, – чем такой снеговик не приманка для шустрых собак и вечно активных детей? Снесут, разберут, поломают. Что ж, такая судьба снеговиков – мало кто умирает естественной смертью, просто растаяв.

За день о снеговике забыли. Возвращаясь ближе к полуночи, пришли полюбоваться праздничной инсталляцией у входа на выставку. Красиво, сфотографировались.

Пойдем через выставку? – спросила родная.

Так ближе, согласился он, пойдем так, действительно.

Зайдем к снеговику?

Человек вздрогнул: ну надо же, совсем забыл! Так и прошли бы, не напомни ему родная; а ведь то место совсем недалеко. На миг ему стало радостно, нахлынули теплые воспоминания: как они начали этот день, как катали шары, как искали нос; но все это тотчас поглотила волна других, мрачных мыслей. Их нагоняли и ветер, и острый снег, и серые силуэты павильонов, укутанных строительными лесами – выставку перестраивали, и даже фонари забрали на ремонт; они шли во тьме. В голову лезла мысль о безвременье – была выставка, и вроде еще будет, а сейчас как будто ее нет. Так и в их жизни – Новый год заканчивался, впереди ночь Рождества, а потом… что потом? Кто знает?

Из кафешки доносилась громкая музыка, торопились спрятаться от колючего снега прохожие, а родная замедлила шаг и что-то чертила, вырисовывала на земле. Черная полоска тянулась за ней, разрезая искрящийся белый покров. Человек одернул ее:

Ну что ты делаешь? – сказал раздраженно. Снег бил в глаза. – Пойдем уже?

Она промолчала, ускорилась, а раздражение тотчас куда-то делось; ему стало вдруг неприятно от этого досадного всплеска, который просто не успел проконтролировать: ну зачем? почему ты вечно торопишься жить, жить… Ведь можно же просто, без этого.

Когда они шли к тропинке, где оставили снеговика, человеком овладели нехорошие предчувствия. Сейчас придется расстроиться, думал он. Весь день прошел, снеговик стоял у дороги, и сотни людей прошагали мимо. К сознанию цеплялись, как игрушки к елке, неприятные картины. Вот орава детей носится вокруг снеговика, один сбивает ему шляпку, другой вырывает нос, третий дробит маленькую голову, четвертый крепким ударом ноги довершает расправу. Или вот – здоровая собака, в несколько раз больше снеговика, бежит с радостным лаем и затаптывает его, оставляя лишь комья снега. А то и собачка поменьше, карманная, вредная, поднимет заднюю лапку и…

Да мало ли чего могло случиться за день! Теперь одно было важно – снеговика и вправду не оказалось на месте.

Человек убедился в этом, взглянув на тропинку: теперь здесь уже не ходили люди, и только он один ступил, сделал пару шагов, увлекая за собой родную. Не было! Кончилось волшебство.

Это не та дорожка, – мягко возмутилась родная. – Куда ты меня ведешь?

Как не та? – воскликнул человек, и тут же понял: действительно. На той дорожке сосна была ближе, росли низкие кусты, а рядом стояли скамейки и урны. Они развернулись и торопливо дошли до следующей тропки – какие-то несколько метров, таких волнительных. А вот и дерево, под которым искали шишки да веточки, а вот и кусты, а вот и – прямо перед их глазами…

Стоит, – рассмеялась родная. – Ждет нас.

Довольный снеговик смотрел на них, как показалось, даже радостнее, чем утром. Хитрее. Его нос был еще выше, а ручки все так же смешно упирались в бока. Он был доволен встречей.

Это же чудо! – воскликнул человек, не думая, как выглядит, не думая, что его услышат, что о нем подумают – все то, что весь год не дает покоя. Кроме редких моментов, тех самых, когда можно воскликнуть вот так: чудо!

Только слегка сдуло шапочку-листик, но не беда – подправим.

Их нещадно заметало снегом, и родная уже торопилась домой, ежась на холоде. Человек верил, что завтра они проснутся, и будет такой же прекрасный день. Они выйдут из дома и, может быть, снова придут сюда – навестят снеговичка, поправят шляпку, ручки, добавят, если надо, свежего снежку. И так будет всегда теперь, так и будет.