Рассказы

Рассказы

Жил-был пес

 

Ша-лом! — услышал Тараканов знакомый голос в трубке.

Так, со смыслом, ударение на первом слоге делал только его хороший приятель и питерский клиент Леонид Весник, владелец фабрики по производству модной молодежной одежды и сети магазинов.

О! Привет!

Куда собираешься в отпуск в этом году? — поинтересовался Леня, завершив деловую часть разговора.

Думали опять податься на Искью, по примеру Максима Горького, а вы?

Слушай, мы только закончили ремонт своей дачи в Стрезе, поэтому мои все лето будут там, а я буду наезжать к ним, как дела позволят. А вы билеты уже взяли?

Нет еще. Думаем, как лететь: через Рим или Милан.

Какие могут быть сомнения! Заказывайте «Аэрофлот» в Милан, я вас там встречу, погостите у нас пару деньков, и потом полетите на свой остров.

 

И вот июльским жарким августовским днем рейс SU 2410 приземлился в аэропорту Мальпенза, привезя в Милан все семейство Таракановых. Через полтора часа по автобану и серпантину по-над озером Маджиоре перед их такси уже раскрывались автоматические ворота у дома Леонида.

Дом в современном минималистическом стиле стоял на высокой террасе поросшего густым лесом холма, откуда открывался захватывающий вид на все озеро и швейцарские Альпы. Вода малахитового цвета время от времени покрывалась неровным дрожащим покрывалом из серебра, ослепительно блестевшего на солнце. Это с гор налетал очередной «мистраль», принося в долину желанную прохладу и наполняя жизнью вялые паруса многочисленных яхт.

В медленном темпе движения по закрученным в сложные петли дорогам, в неспешной променадной походке респектабельной публики без сумасшедшей детворы с надутыми акулами и крокодилами, даже в особом заторможенном сервисе местной ресторанной обслуги — во всем чувствовалось, что для местных итальянцев и заезжих туристов летняя сиеста здесь будет продолжаться вечно. Никто никуда не спешил, и преклонный, в основном, возраст гостей здесь явно ни при чем.

Итальянские вечерние сумерки, успев лишь подмигнуть включившимися фонарями и витринами лавок и магазинов, быстро сменились под неугомонный треск цикад мягкой и теплой, словно тонкая кашемировая накидка, ночью. В черном небе очень близко зажглись звезды. Игорь с Леонидом, отправив жен и детей спать, обсуждали — дела могут и до утра подождать — тонкости местной кухни и особенности ризотто в красном вине «Бароло» а ля «пьемонтезе», стоя на широкой открытой террасе. Внизу засыпала респектабельная Стреза.

«Бароло»-то закончилось! — удивленно произнес Леня, вернувшись из кухни, — Может…

Перейдем на «Брунелло»…

В Пьемонте? Ни в коем случае! Пусть твоя испорченная Тосканой печень и дальше тоскует по ней, а мы перейдем на «Берту», например. Не против?

Кто ж из русских отказывался от аперитива? Тараканов таких не знал. За байками и разговорами про «Зенит» и «Ювентус» прошло еще какое-то время. Дорогие часы жутко обижались, но на них в этот вечер, точнее, ночь, никто не обращал внимания.

Ты представляешь, какие эти местные все стронцио?! — пожаловался Леня на своего архитектора. — Он сам сделал мне проект реконструкции, в том числе и бассейна, получил деньги, а после сдал меня местному БТИ из-за нарушений в проектировании этого самого бассейна!

Да, они такие вот странные! — подтвердил Тараканов. — Мне один мой клиент тоже рассказал про Италию историю. Он каждый год ездит куда-то в Альпы закупать какие-то особенные домашние макароны, высушенные на альпийском горном воздухе. Вот приехал он к хозяину как-то за очередной партией, а тот смотрит на его навороченные Ulisse Nardin чуть ли не «Чингис-хан», и говорит: мол, у него такие же, а у самого на руке — простенькие Tissot. Русский глянул на итальянца, потом на его часы, на свои часы, опять на итальянца…

А тот что?

А он и говорит, что он здесь их якобы не может носить, и держит их дома, и свой «Порш Кайен» паркует в деревне в тридцати км, чтобы потом ехать на фабрику макарон на старом «Фольксвагене»!

Зачем?!

В той деревне, видишь ли, преобладают немецкие выходцы-протестанты, у которых не принято выставлять напоказ свое богатство, и, чтобы не вредить своему бизнесу — могут реально сжить со света, — он, настоящий итальянец, вынужден так вести у себя на родине!

Н-да, Европа! — подытожил Леня.

Эх, щас бы салют запустить! Такое настроение пропадает!

Забудь! Здесь даже бенгальские огни на Рождество под запретом! Но ты прав, хочется чего-нибудь такого…

Вот, странно! Порой кажется, что в Европе у животных прав стало больше, чем у людей, — в Тараканове вдруг проснулся юрист.

Да уж, вот в Англии состояние в несколько сот миллионов фунтов завещали болонке. Теперь ее охраняют, чтобы беглые кобели из Косова или польские дворняги случайно не стали папами ее щенков. Разбирайся потом с наследниками по всей Европе!

Кстати, о собаках! Они здесь есть?

Полно. А зачем тебе?

Щас узнаешь!

И Тараканов очень достоверно сымитировал собачий лай.

«Гав!» — моментально отозвалась соседская шавка.

«Гав-гав!!!» — понеслось от забора к забору, от будки к будке, от дачи к даче.

Вся округа забрехала вокруг и не могла остановиться целых пятнадцать минут.

Вот тебе и бесплатный салют!

Пошли спать, пока жены не проснулись!

Завтра нужно будет повторить, если заскучаем.

Не вопрос! Местным… собачкам точно понравилось!

 

Италия, Стреза, 2012 год

 

 

Разговор с голым юристом

 

С кем — с кем? — спросите вы.

С голым юристом! — ответит автор.

Нет-нет, это понятно, читать мы умеем, — скажете вы, — с кем конкретно был «базар»?

Ишь, какие ушлые! Фамилию-имя-отчество им подавай! — подумает писатель — и…

 

Нет, своего партнера, с которым приключилась эта невероятная история, я не сдам — обещал ему лично, а stampasilenza — это фундамент надежных партнерских отношений. А вот клятвы ничего не писать я не давал. Поэтому я опишу в меру своих сил и способностей это происшествие, в которое невозможно поверить. Хотя почему это невозможно? Это уже было…

Давайте снимем с полки «Классика юмористической литературы» книжку «12 стульев» Ильфа и Петрова, полистаем ее и остановимся на главе XXV «Разговор с голым инженером». Бедняга инженер Щукин! Для этого ли он получал высшее образование, чтобы так вляпаться! Давайте вспомним — никакого плагиата, просто для пикантности и поднятия настроения, то есть для разогрева читателей, — как это случилось.

Инженер пошел в душ, намылился и… И тут внезапно — типичная даже для нашего ЖКХ ситуация — отключили воду. Он, как был голый, вышел на площадку и начал громко звать водопроводчика. Ильф с Петровым мудро опустили массу нецензурных выражений, которыми обычно сопровождается вызов сантехника, во всяком случае, в наше время. А тогда? А может быть, в эпоху раннего советского строительства, пронизанную светлой радостью свершившейся революции и неудержимым оптимизмом НЭПа, и не матерились вовсе? Ну, хотя бы обладатели дипломов о высшем образовании? Может быть, с законченным высшим? Или с «красными корочками», ну эти-то как?

Нет, судя по тому, как громко захлопнулась входная дверь, ветер строительства коммунизма — он же сквозняк — жестоко отомстил инженеру Щукину за ненормативную лексику, несовместимую с Кодексом строителя коммунизма! Но Эрнесту Павловичу очень повезло!

В чем именно? — спросите вы. — Шутить изволите!

Какие шутки могут быть в таком неудобном положении?!

Я имею в виду сидение на корточках на мокром, холодном кафельном полу лицом к двери и — да-да, тем самым местом! — к лестничному маршу, по которому уже маршировал Остап Бендер, наблюдая, как за мокрой головой с пенной шапкой появилась голая спина, а потом и задница в пенных лохмотьях.

Скажете — не повезло? Читайте тогда дальше сами: и великий комбинатор оказался вовремя, и оригинальная «отмычка» подошла к замку. Кстати, классический механический замок — это было главной удачей инженера Щукина!

 

А вот нашему герою, пусть им будет партнер Василий Хвостов, чертовски в тот раз не повезло. Но обо всем по порядку.

Сначала он как следует оторвался на клиентском приеме в каком-то венском помпезном особняке, где, как водится, было выпито немало. Разгон был взят, что и говорить, не шуточный, но клиент уже смотрел на Василия обожающим взглядом: «Да, теперь вечер состоится точно! И будет с кем его провести, и будет что вспомнить!»

Наверняка! Кто бы сомневался.

Но пока компания во главе с Хвостовым решила продолжить party в баре, а потом в клубе, а потом в ночном клубе, а затем уже в заведении для настоящих джентльменов. Желание клиента — закон! А Вена, как любая метрополия с ее давними имперскими амбициями и традициями, только рада таким гостям. Короче, напился Вася в «драбадан»! Но сумел вернуться в отель — как-никак, а на следующий день предстояло выступать перед тем клиентом с презентацией, то есть продемонстрировать свое умение не только пить и зажигать на столике вместе с танцовщицей.

Как пьяные ложатся спать? Идут по кривой дорожке от унитаза к постели и по ходу разбрасывают в разные стороны пиджак, рубашку, галстук и брюки, конечно. Иногда этот маршрут повторяется несколько раз за ночь. Васяня же прошел по нему только два раза — наш респект! Во время первой ходки он разделся, но зачем-то снял трусы. Скорее всего, он просто по пьяни не заметил, как спустил их вместе со штанами.

Упал на постель и… забылся тяжелым сном бывалого вертолетчика! Что его разбудило? Какой хмельной черт дернул его пойти открывать дверь? Ничего особенного — просто очередной позывной пост-алкогольного синдрома. То есть Васе приспичило сделать вторую ходку до унитаза, и закончилась бы она, как всегда, и вспомнить было бы нечего, если бы он не перепутал дверь туалета с входной.

Щелк-хлоп-бац!

Трень-и-дец!

И Хвостов оказался абсолютно голый в коридоре перед закрывшейся дверью в свой номер. Все по классике жанра: сквозняк, хлопок дверью, и с голой жопой без ключа в коридоре отеля один-одинешенек. Никого. Совершенно пустой коридор!

Удивительно, как в определенных обстоятельствах люди трезвеют в несколько мгновений! У Василия тоже хмель улетучился моментально. Через тридцать секунд после громкого «привета» от двери он стоял абсолютно трезвый, хоть сейчас за руль садись! Но для начала было бы неплохо обратно в номер попасть. Водительское удостоверение взять, ну и одеться тоже не помешало бы.

Хотя в современной и толерантной Европе… — размышлял голый юрист, стоя лицом к стене в полной растерянности и стеснительности, хотя в других обстоятельствах таким XXXL гордиться нужно. Пока же Васюня скромно показал Европе только свой голый зад, лихорадочно перебирая варианты спасения.

Но, в отличие от «12 стульев», где провидение послало инженеру Щукину спасение в виде Остапа Бендера, в отельном коридоре никого не было. Да и замок-то электронный! Какая, на фиг, отмычка! Так, бесполезный ныне артефакт старого криминального мира. Как, впрочем, и «длинный желтый коготь на большом пальце»!

Замерзая и понимая в глубине своей души, что с какого фига такому чудаку на букву «м» должно повезти, Хвостов решил действовать, и…

А чего терять? Все уже и так случилось!  — сначала медленно, потом ускоряясь все быстрее, пошел к лифту «по стене передом и ко всем задом». Встретила его кабина гостеприимно, словно очередной ночной клуб, распахнула перед ним: «Заходи, родной! Европа давно ждала тебя в чем мать родила!» — свои двери и повезла Васю вниз на reception.

«Постой, паровоз, не стучите, колеса, кондуктор, нажми на тормоза! Я к ма…»

Мать твою!

Бум! — это лифт, резко затормозив, прибыл на первый этаж.

«Осторожно, двери закрываются!» — какой москвич или гость столицы не знает этих слов. Что дальше делать? Решение нужно принимать быстро!

Хвостов высунул наружу свою лохматую башку. В фойе, несмотря на три часа ночи, были еще люди. А что вы хотели? Это ж гостиница в центре европейской столице с известными всем, не только Васе, привычками. Только вот как пройти незамеченным пятьдесят метров до стойки, попросить запасной ключ, так же незаметно вернуться в лифт и, желательно без попутчиков, подняться к себе в номер? А эти люди в фойе вот-вот допьют свой виски на «ход ноги», так сказать, наденут свои «ночные колпачки» и попрутся к лифту!

Давай, Вася, не подкачай!

Фир! Цвай! Драй! — прикрывая свой XXXL обеими руками, Хвостов выскочил из лифта и проорал по-немецки номер комнаты ночному портье.

Тот моментально все понял, но не расслышал всех цифр.

Сука! — Васе второй раз пришлось выпрыгнуть из лифта, повторить номер еще громче и запрыгнуть в кабину обратно. — Тетеря ты глухая!

И портье сорвался к нему, неся запасной ключ через зал с офигевшими от такого шоу постояльцами отеля! Добежав до лифта, он хотел было уже в него запрыгнуть, но Василий вовремя успел догадаться о его намерениях. С некоторого момента шарики в мозгах голого адвоката закрутились, как и вся эта ночь, в бешеном темпе, и он начал соображать очень быстро.

Ключ, блин, давай! Пассажиры мне не нужны! — остановил того резко вытянутой рукой Хвостов.

Дверь захлопнулась. Васек нажал на пятый этаж и…

Поехали! Спасибо Юрию Гагарину за эти исторические слова! Еще раз «осторожно, двери закрываются!» И лифт, как ракета, рванул вверх, а через полминуты Василий Хвостов, мелькнув в коридоре напоследок своими ягодицами, скрылся за дверью №523. Еще можно было чуть-чуть поспать перед рабочим днем, если кто-то сможет заснуть после всего этого! Заснул ли Вася? Не знаю.

Пойду спрошу его…

Сказал, что не спал — остатки ночи и все утро мучился вопросом, не видел ли кто его или не узнал в таком виде…

 

Вена, 2006 год

 

 

«Семь-сорок»

 

Мой рассказ не про еврейский танец. Нет.

Вообще-то «Семь-сорок» — это прозвище моего бывшего мужа Джимми. Нет, Джимми не еврей. Он никогда даже не был в Израиле. И мама его там не была. И его бабушка тоже. Он чистокровный англичанин. Почти… шотландец. Так он мне говорил. Откуда такая кличка, спросите вы? И почему бывший?

Позвольте рассказать вам эту историю от первого лица и с самого начала.

Все случилось из-за моих подружек. Ну и из-за меня тоже, но чуть-чуть, самую малость. И что с того, что у меня прописка… Не Караганда и не Кызылорда — Алма-Ата! В конце концов, и Джимми тоже не из Лондона оказался. Хвастался, что он из Mainland. Я-то поверила, дура! Думала, что это действительно главная земля. А это забытый принцем Эдингбургским остров в Северном море. И не деревня даже — хутор. И не хутор, а винокурня из трех сараев.

В одном из них можно было жить. А чего ж не жить-то, если все под рукой? В тех двух других амбарах, спрашиваете, что было? В ближнем к пастбищу бараны обитали… настоящие. Никого к себе не пускали на постой. В другом хранились бочки с виски и стояли самогонные аппараты. Как стояли? Работали… Двадцать четыре часа в сутки. Шумновато, но зато пахло приятнее, чем в овчарне. При желании жить можно. Джимми там и жил. За закуской, правда, шлепать далековато — сорок миль. Ну и что? У нас в Казахстане и не столько скачут по степям! За водкой, правда, поспешают, а это принципиальная разница. Но у Джимми виски всегда был в наличии, а без чипсов можно обойтись как-нибудь.

Говорили мне подружки, мол, засиделась я в девках. Ну, самую малость — тридцати семи даже не стукнуло. При пятьдесят четвертом размере платья-тулупа-сорочки-трусов и сорок пятом «лабутенов» — это вообще, считай, самый сок баба. Сами-то че, намного моложе, что ль? Или взять объем талии… Ну, мой-то не взять двумя руками… Да и зачем она, талия-то? Подружки посмеивались, что у меня спина-спина и… сразу пятки! Подумаешь, со спины не видно. Так я грудью повернусь, чтобы сразу все вопросы снять.

Да и Джимми, по правде говоря, тот еще женишок был. Не сказать, чтобы ростом удался — метр шестьдесят, или в кость широкую пошел — весу в нем пятьдесят кило всего. Был он, скажем так, сух и техничен. Британской пропиской подружки меня соблазнили. Говорили, когда королеву увидеть придется! Надо поспешать — старушка-то уже не всех своих болонок в морду узнает. Ну, я и поспешила. Правда, не сразу, а присмотрелась к Джимми повнимательней. Уж больно он популярный был у нас в Алма-Ате.

Не, не среди девчонок или взрослых женщин — вы ж его габариты видели. И не… вы не подумайте, ничего такого. Походка у него была прикольная. Прихрамывал он на левую ногу малость. Прилично его так шатало. Хвастался, что бочка с виски прокатилась по ноге как-то в молодости. А они, бочки-то, быстро катятся, оказывается. Чуть зазевался, и все — крантец пришел. А мой Джимми, красава, ловко увернулся. Сказал, что спал под бочками в сарае и во сне на другой бок перевернулся. Вовремя, кстати. Ногу, правда, левую забыл подтащить. Не вовремя, кстати. Ну, чего во сне да спьяну не забудешь сделать. Хорошо, что только ногу, а не то, что… Между прочим, повезло парню. И мне тоже.

Ходил он, значит, как брейк-данс танцевал. И все бы ничего, да равновесие-то попробуй удержи. Но Джимми мой, молодчина, сообразил, что, если локти в стороны развести и держаться за подмышки, то не все так плохо будет с балансом. Понятно теперь, почему его прозвали Джимми «Семь-сорок»? Я же говорила, что он техничный.

Теперь о популярности его. Кого сейчас удивишь брейк-дансом? Пусть и в стиле «цыпленок жареный — цыпленок пареный». У нас пацаны вон на каждой автобусной остановке такие пируэты крутят — закачаешься! Но мой Джимми все равно был супер. Он же был из Шотландии и знал толк в виски. То есть выпить мог прилично, несмотря на свои скромные габариты. Я говорила, что он техничный? Так и есть. Я рассказывала, как он ловко увернулся от бочки? Ну, вот…

Все бармены в Алматы его обожали. Ждали, когда, наконец, он до них до… брейк… до танцует, то есть. Посетители не расходились, пока не увидят Джимми в деле. Я же говорила вам, что он популярный. Почему? Любили делать ставки на то, пришибет его дверью, пока он сквозь нее про… танцует — руки-то заняты подмышками, или зажмет как танкиста в подбитом танке, или же он ловко увернется и… пролетит от пинка дверью… На сколько метров он улетит, тоже делали ставки. На то, сколько он выпьет, ставок не делали — че, дураки они, что ли, с шотландцем в такую рулетку играть? На «зеро», в общем, ставки не принимались. А на «прижмет — не прижмет», «прибьет — не прибьет» и «сколько пролетит» на обратный ход ноги, то есть при выходе из бара, конечно, играли. Я же говорила, что мой Джимми очень у нас популярен? Ну и…

Как за такого замуж не выйти? Вы бы сами не усидели! Да, были у него проблемы с женским полом. Но, во-первых, у кого их нет? Я вас спрашиваю, у кого их с нами нет? Давайте, девки, по чесноку… признайтесь. Тем более, что, в основном, его не любили уборщицы. Почему? А вы сами попробуйте… станцевать брейк перед писсуаром или на горшке! А во-вторых…

Еще его не любили стриптизерши. Я никак не могла взять в толк, отчего! Вроде бы мужичонка-то хоть куда! Пока… Пока не наступил медовый месяц. Ржете? А мне не смешно. Я лежу в постели. Вся такая в истоме и в… ночной сорочке пятьдесят четвертого размера — готовая отдаться любви, пусть даже в виде супружеского долга! А он, Джимми, крадется такой по спальне, брейк танцует — ну, это он с себя лишнее сбрасывает. Трудно ему — руки-то заняты. Идет, на меня наступает и путается в трусах, пытаясь их пяткой снять. В общем, ни обнять, ни прижать, ни… ничего. С непривычки, когда он со спины заходил, да в темноте, было страшно. Очень страшно. Понятно, что секс с ним, как у мух на стекле — все время у него что-то куда-то не туда разъезжалось. Теперь понятно, почему его стриптизерши не любили?

Все бы ничего… Вы, наверное, поэтому подумали, что я Джимми того… Ну, что он теперь мой бывший? Из-за этого? Да, ну что вы! Медовый месяц что — пришел, да и прошел! Пролетел, как Джимми после пинка дверью. У нас в подъезде тоже дверь была… С пружиной, кстати… Очень тугой… Удобно оказалось. Дверь как поддаст, и Джимми мой сразу дома — прилетел на пятый этаж. Остальные же лифта ждут. Дурачки. Лифт у нас работал только по праздникам и на день рождения президента. Когда Джимми на работу шел, я ему ту дверь с пружиной, как пуделю на прогулку, открывала. Сухой же он был. Соседи нам завидовали — любовь какая!

Да что там простая казахстанская девчонка! Я читала, что даже у принцессы Дианы как-то не очень получилось… И у королевы Елизаветы тоже что-то не так пошло, но ведь живет же старушка… живет. Странно как-то, ни у королев, ни у принцесс медовый месяц не задается что-то. Сказки все это про счастье во дворцах… А мне тогда чего надо?

Мне-то совсем мало нужно — прописку мне шотландскую дай. И дворец мне не нужен. Я даже на жилплощадь на винокурне претендовать не буду. Но Джимми сказал, что сначала нужно на ноги встать — это он себя имел в виду, хозяйством обзавестись. Ну, хозяйством, так хозяйством. Пошли мы как-то в субботу посуду покупать. Купили. И не просто там кастрюльки, сковородки, тарелки небьющиеся… оловянные. Нет, настоящий столовый сервиз купили из фаянса. Все как у людей!

Купила я, значит, сервиз. Разложила его по пакетам и… развесила их у Джимми на локтях. И проверила, крепко ли он держит пакеты. Джимми же был после пятницы. Рассказывали, что он на пять метров улетел, выходя из последнего бара — всего полметра до рекорда не хватило. В общем, сами понимаете — за ним глаз да глаз нужен, особенно в субботу. Возвращаемся мы парочкой из магазина. Джимми со мной рядом идет, как всегда, брейк танцует, сервизом позвякивает. И все бы ничего, и было б у нас хозяйство, но тут Джимми увидел своего приятеля и… Побежал к нему навстречу поздороваться. Так уж рад был повидаться, так уж рад, что даже правую руку вытянул вперед, пока бежал… Чтоб поздороваться, конечно, не сервиз же грохнуть об асфальт. А уж когда до него дошло, что случилось… Джимми же не дурак. Он и… второй рукой схватился за голову. Ух-ты, напасть какая приключилась — ну чистый форс-мажор. Конечно, форс-мажор — и второй пакет с оставшимся сервизом тоже… туда же… а чего уж там? Пришла беда — открывай ворота! Без хозяйства мы остались в ту субботу.

Вот сами и прикидывайте. Без секса — медовый месяц уж полгода как прошел. И без посуды теперь. Думаете, я поэтому Джимми отшила? Нет, но терпение мое уже к концу… к его концу подходило. Я ему так и сказала, чтоб он сквозь землю провалился со своим брейк-дансом и чтоб не позже, чем в семь сорок вечера. Но можно и пораньше. Но сначала он мне заявил, что не хочет возвращаться на родину. Ему, видите ли, и здесь, в Казахстане, хорошо. Везде его любят — это про он бары (уборщицы и стриптизерши не в счет!). Женился удачно. Это он про… Ну вы понимаете, конечно? Чего еще надо? Именно это меня и взбесило окончательно. И я ему сказала, чтоб проваливал отсюда куда подальше, а лучше, чтоб совсем провалился куда-нибудь.

И Джимми ушел. Но, гад такой, в бар сначала пошел. Там его дверью на входе придавило, но не до конца. Уборщицы в туалете добивать не стали — пожалели его, болезного. А скорее всего, надеялись, что на выходе дверь сама добьет его. Я тоже надеялась, но… Все забыли, что мой Джимми не только техничный, но и сухой. Отлетел он метра, говорят, на три только — выпил многовато… А то ж, с горя же! Поплелся он, конечно, в стрип-клуб. Там тоже дверь была, и шансы на то, чтобы она его… тоже были. Причем два раза — на входе и на выходе, но… Но стриптизерши не пустили его в клуб. Сказали ему, чтоб к жене законной валил, и нечего, мол тут шмелем исхудалым крутиться. Знаем твое жалко, видели. Тоже мне — подруги называются!

И тут — звонок мне на мобильный. А времени-то уже четыре утра! Те самые подруги мне и звонят. Сообщают, что Джимми мой… Скорбно так, почти рыдают. Они ведь не знали, что никакой он мне не мой, а очень даже бывший. И только я им хотела сказать, чтоб забирали его себе, как… Они говорят мне, что все… Джимми бедный… провалился в канализационный люк…А у нас, в Алмты, канализация — это ж горная река в половодье. Пограничники некоторых аж в Китае вылавливали.

У меня от такой удачи аж дух перехватило. Я дыхание — вдох-выдох — перевела и спрашиваю… еле слезы сдерживаю… Провалился? Да, отвечают девчонки, провалился. Унесло и утонул? Нет, говорят, не утонул, и не унесло — застрял! Сволочь… Не Джимми, конечно… А брейк-данс долбанный «Семь-сорок» — локти в люк его не пустили. Так и висит на локтях, говорят мне девчонки. Ждет меня, когда приду и вытащу его из канализации…

И разрыдалась я… Девки думали, что от счастья… А он, Джимми «Семь-сорок», козел такой, в канализации по-человечески утонуть не может! Так ему у нас нравится. Сижу, девчонки, плачу и не знаю, что мне делать. Может, все-таки сходить за ним? Пока троллейбус ему по голове не проехал. Джимми ведь, хоть и бывший, но мой… Жалко мне его… жалко.

 

Алматы, 2016 г.

 

 

Побрить Кинг-Конга

 

Шмяк!

Г-а-а-а-ф…

Р-р-р-ы-ы-ы!

Шмяк!

Клац! — это огромная кавказская овчарка схватила таксу за шкирку.

Мелкая шавка повисла в воздухе, беспомощно дрыгая лапами, но недолго. Снова заученное движение вправо-влево — и длинный шерстяной носок со всего маху впечатался в забор.

Шмяк!

Б-у-у-у-м! — загудела металлическая обшивка.

Такса безжизненной гусеницей медленно сползла по забору и замерла под ним. Кавказец рассматривал свою жертву и думал, не добавить ли ей еще. Он приблизил морду в страшном оскале к лежавшей без признаков жизни таксе и обнюхал ее — та не шевелилась. Ну все, месть состоялась. Как же эта длинная сучка достала его своим противным лаем, и вот, наконец-то…

В элитном коттеджном поселке наступала долгожданная пятница. Далекие горные вершины постепенно таяли, растворяясь в сиреневой дымке. Через несколько минут в долину плотной темной занавеской быстро опустились теплые июньские сумерки. Их было почти не отличить от ночи, и лишь тонкая сумеречная полоса, очерчивавшая горы нервным рваным импульсом, говорила о времени суток. Внизу, словно отражая загоравшиеся в небе звезды, мерцали огни Алма-Аты.

Клац!

Шмяк!

В-я-я-к… — жалобно вякнула такса, словно растянутая гармошка.

Поселок приготовился к выходным…

 

Well, wonnaride, Bonnie?1 — обратился Дик Кинвуд к таксе, которая давно уже нарезала круги в прихожей, размахивая своими «лопухами».

Собака остановилась и ткнулась носом в ногу хозяина, будто говоря ему «да».

Okay! Let me take… — мистер Кинвуд наклонился к корзине, в которой вперемежку с зонтами, притащенными им с различных корпоративных мероприятий, стояла пара бейсбольных бит. — You must be protected, if we meet that ugly scary dog!2

Покрутив битой и прицепив поводок к ошейнику собаки, Дик открыл дверь. Пятничный вечер наступил. Такса сорвалась с места, моментально вытянув поводок на всю длину, и потащила за собой хозяина. Мистер Кинвуд не планировал забег по кустам вдоль дачных заборов. Все-таки почтенный возраст — как-никак шестьдесят три, да и не пристало носиться за суматошной мелкой псиной уважаемому американцу, председателю Международной торгово-инвестиционной палаты. Таксе все хозяйские звания и регалии были по фиг. Она вырвала поводок, отлила на первый же попавшийся столб, навострила уши, вытянула нос и понеслась галопом в поисках приключений, которые уже ждали ее, да и мистера Кинвуда тоже.

Бонни весело бежала по дорожке между домами, даже не оглядываясь на Дика. Почувствовав приятную свободу, она безбоязненно брехала на все, что ей попадалось по пути, включая соседскую здоровенную кавказскую овчарку. Завидев кавказца, такса сделала небольшую петлю, обегая его, но не удержалась и перешла на истеричный лай, и даже посмела оскалить зубы.

Не отвечая на такое явное хамство и неуважение к местному населению, овчарка молча — так, как учили воспитывать баранов и овец, — пропустила «иностранку» и, оценив расстояние до ее американского хозяина с битой, одним прыжком допрыгнула до волочившегося поводка и схватила его зубами. Остальное было делом техники: резкий рывок головой в одну-другую сторону, и можно бежать во всю прыть, не выпуская поводка из пасти… Бедная такса, отчаянно визжа, волочилась ушастой сосиской за овчаркой, не успевая встать на лапы. Кавказец завернул за угол и остановился возле своей калитки. Через секунду к нему в лапы прилетела и скандальная Бонни.

Запыхавшийся мистер Кинвуд увидел только последний акт расправы, когда овчарка уже поднялась на задние лапы, планируя обрушиться всем своим весом где-то посередине туловища бедной Бонни. Спасти ее можно было, только снова резко дернув за поводок, что Дик и сделал. И полетела такса, растопырив лапы и хлопая ушами, к ногам любимого хозяина, а иначе бы…

Ей крындец! Бек, фу! Хватит с нее! — из калитки вышел Ержан Шарипов, хозяин овчарки. — Умница, молодец!

It's criminal offence! I am US citizen! I will sue you!3 — заорал Дик Кинвуд.

Он замахнулся бейсбольной битой, но, не зная на ком сорвать злобу, начал неистово колотить по металлическому забору, оставляя в нем глубокие вмятины. Овчарка угрожающе зарычала.

Спокойно, Бек, ко мне! — Шарипов пристегнул поводок к ошейнику и повесил петлю на калитку. — Сидеть!.. Ты чего, пиндос, мой забор бьешь? Смотри, ты его испортил, сволочь! — крикнул Ержан Кинвуду, которого он недолюбливал, считая геем. — Ты мне заплатишь, гондурас долбанный!

Заметив, что кавказец надежно сидит на привязи, Дик пошел с поднятой битой на Шарипова. Когда надо, американец отлично понимал по-русски. Вот и сейчас он точно уловил смысл сказанной казахом фразы. Самое время показать местным, что ЛГБТ-движение способно постоять за себя особенно, если… овчарка посажена на цепь. Но Ержан был готов к такому повороту, достав припрятанную за калиткой лопату. Бита против лопаты с длинной рукояткой? Бита предсказуемо оказалась битой, как и ее владелец. Американский любитель бейсбола переоценил боевые возможности своего орудия. То ли дело штыковая лопата! Ее явно придумали не только для вскапывания огорода, но и для штыковой атаки.

Ура-а-а! Короткий, но жесткий тычок черенком в зубы с безопасной дистанции и добавочный «тук-тук-войдите» им же по башке, и все — выбрасывай на ринг белое полотенце! Срочно! Сро-о-очно! Кому говорят? Но мистер Кинвуд не внял голосу разума и чувству самосохранения, зачем-то продолжая беспорядочно размахивать битой. Отбиваясь, Шарипов оттолкнул американца лопатой, не заметив в пылу борьбы, что удар пришелся тому штыком в живот.

Получил? Будешь знать наших! — казах запустил овчарку во двор и захлопнул калитку, считая инцидент исчерпанным… как всегда в свою пользу.

Да, так оно, скорее всего, и было бы, если бы не злосчастный удар в живот. Вернувшись к себе домой, американец обнаружил сильное кровотечение из довольно глубокого пореза. Все зубы, на удивление, оказались на месте. Получить по морде в пятницу вечером, конечно, можно, но штыком в живот! Это уже слишком! Американские инвестиции в Казахстане нуждаются в немедленной защите!

Мистер Кинвуд приложил к ране полотенце и набрал номер своего помощника Жолдаса, приказав тому вызвать полицию. Дежурный наряд приехал к американцу одновременно с Жолдасом.

Что произошло? — спросил офицер.

I have been attacked and beaten by… — Кинвуд знал, когда нужно говорить по-английски и делать вид, что не понимает по-русски. — Zholdas, please, translate!4

До Жолдаса моментально дошло, с кем и из-за чего сцепился его шеф.

Опять у них была разборка с соседом Шариповым! — пояснил Жолдас. — Наверняка из-за собак сцепились!

Из-за собаки ему распороли живот? — удивились полицейские. — Его нужно срочно везти в больницу! Вон как хлещет! У него документы есть?

Жолдас передал им паспорт и разрешение на работу.

О-о-о! Так вы мистер Дик Кинвуд?

Американец кивнул головой.

Да-да, он самый — председатель Международной торгово-инвестиционной палаты, — подтвердил Жолдас.

Ух ты! — офицер повернулся к наряду. — Получили мы геморрой на выходные! Нужно срочно вызывать полковника, а он, как назло, гуляет на свадьбе! Значит так: ты, Бекиев, с сержантом идете к Шарипову, забираете его, и мы едем разбираться в отделение. Я пока звоню полковнику.

А ты, Жолдас, быстро вези своего шефа в больницу, а потом сразу к нам. Адрес же знаешь?

— …

Резаная рана у вас? — спросил хирург Жолдаса.

Нет, вот у него, — Жолдас отошел чуть в сторону. — Это мистер Кинвуд. Он очень извест…

Скажите ему, чтобы раздевался… полностью, — произнес врач, даже не оборачиваясь (он мыл руки).

Ну что, готов? — лишь слегка повернув шею в сторону американца, спросил хирург. — Я же ясно сказал «догола»! Чего непонятно? Плохо перевели? Снимайте свой свитер. В такую жару рейтузы с начесом носит!

Так он, вроде, все… с-с-снял! — у Жолдаса и у самого отвалилась челюсть.

Чего-о-о? — хирург сел на стул, не веря своим глазам.

Перед ним стоял…

Это ж Кинг-Конг какой-то! Йети-йети! Где вы его нашли? — ошалело смотрел врач на пациента. — Вы кого мне привели?

Жолдас молча смотрел на шефа и вспоминал изображение снежного человека, которого люди, говорят, иногда встречали в горах.

«Не Дик ли голышом бегает по ущельям вечерами и пугает пастухов? — отмахнулся от невероятной догадки Жолдас. — Не может быть! Да и голова у него плешивая, и борода на лице не растет. Но в остальном — орангутанг, да и только».

И что я с ним, по-вашему, должен делать? — вывел его из оцепенения хирург. — У него вторичные признаки поглотили первичные. Я ничего не вижу — ни одной кедровой шишки в этой сибирской тайге! А должно быть две, и штука еще такая между ними… Ну, хотя бы мелкие каштанчики с мини-бананчиком, а ничего нет! Трюфеля, знаете ли, легче искать, чем у вашего босса… Харакири-то где?

Мистер Кинвуд непонимающе крутил головой. Вроде все русские слова — шишки, тайга, трюфеля, каштаны, бананы, даже харакири — были понятны, но смысл сказанного почему-то ускользал.

Где-то в районе живота, — пояснил Жолдас, уточнив на всякий случай у Дика. — Did he hit you in the stomach?5

Здесь, вообще-то, операционная, а не салон красоты! Мне его брить придется больше двух часов! У него есть аллергия на анестезию? Не знает. Тогда только под общим наркозом…

Врач не обманул — оказался профессионалом. Как и обещал, через два часа он вышел из операционной.

Все отлично — операция прошла удачно! Можете его забирать. Он, правда, еще того… не до конца проснулся, но помогите ему одеться.

Жолдас следом за врачом вошел в зал и остолбенел. На столе сидел зевающий и ничего не понимающий Дик. Он с удивлением рассматривал себя, но не рану, а…

Ни х-х-рена себе! — присвистнул Жолдас. — Вы че с ним сделали, доктор?

Чего-чего? Продезинфицировал, зашил, обработал зеленкой и перебинтовал…

Вы ж ему трусы на теле выбрили… И что, на жопе тоже все сбрили?

Ну, мне некогда было ему стринги вырисовывать — кто знает, сколько он крови потерял! Как уж получилось… Еще придираются…

Так вы ж ему по самые… ай-я-я-й… даже не знаю, что сказать!

Зато теперь первичные признаки проступили…

А почему…

Почему-почему… потому! Потому что Gillette — лучше для мужчины нет! А для Кинг-Конга у нас вообще ничего нет! Я, к вашему сведению, столько лезвий затупил из-за него! Осталось всего одно — мало ли кого еще привезут. Выходные только начались. И скажите ему: я знаю, что делаю!

Let'sgo, Dick! He is telling that he knows what he's doing! We need to go to the police6.

Жолдас и мистер Кинвуд вышли в больничный коридор. Обритую задницу под брюками непривычно холодило. Снова распахнулась дверь в операционную, и оттуда выглянула голова врача.

Печать на справку поставите в регистратуре. В понедельник утром на перевязку. Да, забыл сказать, чтобы он первое время не напрягался, пока швы не затянутся…

В каком смысле «не напрягаться»? — не понял Жолдас.

В таком… на горшке чтоб не сильно тужился! И вообще, лучше, чтобы не садился лишний раз!

Как это не садился? Это ж унитаз!

Как-как? А вот так! — и хирург захлопнул дверь.

What did he say?7 — спросилДик.

You must avoid sitting for few days. Also when in a toilet you shouldn't push too much8

Shit!9 — выругалсяДик.

He knows what he's doing!10 — пожал плечами Жолдас.

 

В полицейском отделении, куда вскоре прибыли Жолдас и мистер Кинвуд, вовсю шла работа по защите иностранных инвестиций. Она шла так громко, что в коридоре было отлично слышно во всех подробностях. Работа не прекращалась ни на минуту.

Ты, знаешь, на кого поднял… лопату?

Знаю. Это мой сосед… он пи…

Из-за тебя, козла, пришлось товарища полковника увезти со свадьбы племянника!

Бэ-э-э! Мэ-э-э! Водки-и-и! — мычал на диване в дупель пьяный полковник. — Водки-и-и!

Жолдас заглянул внутрь.

А-а-а, ты! — узнал его капитан. — Справку принес? Давай зови своего шефа — посмотрим, что к чему.

Зачем?

Порядок такой — освидетельствование называется. Мало ли что там в справке понаписали…

В кабинет зашел мистер Кинвуд.

Что это за сво-о-о-л-а-ачь! Пошел ты… — поднял и сразу уронил голову полковник. — Суки-и-и! Водки-и-и!

Дик втянул голову в плечи, словно над ней просвистела бейсбольная бита.

Скажи ему, чтоб раздевался.

Опять? — переспросил Жолдас полицейского.

Нет, снова! — ответил офицер и обратился к Ержану Шарипову. — Ну и что с тобой нам делать? Как будешь свою вину заглаживать перед мистером Кинвудом?

В этот момент у всех полицейских отвисли челюсти — Дик снял штаны с трусами и повернулся к ним во всей красе своих выбритых первичных признаков. Полковник уселся на диване по стойке «смирно» и даже перестал икать.

Кто это его так? — наконец выдавил из себя капитан.

Доктор… постарался… У него лезвия закончились, только трусы успел «нарисовать»!

Шарипов, ты теперь понимаешь, что с тобой нужно сделать во имя справедливости? Око за око, зуб за зуб, а жопа только за жопу! Но не думай, что мы тебе будем ее брить… Берешь бритвенный станок и топаешь в сортир. Через десять минут докла… показываешь, что получилось! Все должно быть в точности, как у мистера Кинвуда! Понял? Посмотри, не спеши, хорошенько запомни модель… Теперь п-п-шел в салон красоты!

А вы, господа иностранные инвесторы, свободны!

Dick, we must stop this! This is illegal! — обратился к шефу обеспокоенный Жолдас11.

Why? I am sure that cops know what they are doing!12

 

Алма-Аты, 2010 год

 

1 Ну что, Бонни, хочешь погулять? (англ.)

2 Хорошо! Только сейчас возьму… Тебя же нужно защищать, если опять встретится эта ужасная образина! (англ.)

3 Это криминал! Я американский гражданин! Я засужу тебя! (англ.)

4 На меня напали и избили… Жолдас, пожалуйста, переведи! (англ.)

5 Он ударил тебя в живот? (англ.)

6 Пошли, Дик! Он говорит, что знает, что делает! Нам еще в полицию ехать. (англ.)

7 Что он сказал? (англ.)

8 Тебе нужно воздержаться от сидения. И еще, когда пойдешь в туалет, не тужься сильно… (англ.)

9 Дерьмо! (англ.)

10 Он знает, что делает! (англ.)

11 Дик, мы должны остановить это! Это не законно! (англ.)

12 Почему? Я уверен, что менты знают, что делают! (англ.)