Я шел усталый, но веселый с работы, купил пельмени, чесночной соус и бутылку темного пива, и уже был готов открыть дверь своего подъезда, но вдруг на двери увидел фотографию своего кота. Я опешил и вгляделся, сомнений быть не могло. Это был мой кот: рыжий, худой, с большими ушами и тупым взглядом. Он лежал на сталинской батарее моей спальни и отрешенно смотрел вдаль. Под ним было написано, что он найден в ночь с 25 на 26 мая в сквере у фонтана и живет сейчас у каких-то хренолюдей и его можно забрать. Под котом был дан телефон этих самых хренолюдей. Я присвистнул, вбежал в квартиру и заорал на жену:

— Где кот?

— Какой кот, — спокойно ответила жена.

— Наш кот, — еще громче заорал я.

Жена молча оглядел меня и весь дом, потом медленно перевела взгляд на нашу сталинскую батарею. На ней спокойно лежал Феник.

— Что он делал в ночь с 25 на 26.

— Спал.

— А с 26 на 27?

— Спал. Может, выпьешь валерьянки.

Я показал жене сорванное объявление. Она внимательно осмотрела фотографию и произнесла:

— Это не наш кот, наш умный, толстый, важный, а это какой-то тупица и заморыш.

Я снял Феника с батареи и за шкирку поднес к фото, по-моему, кот на фотографии ничем не отличался от Феника.

— Ладно, — сказал я, — пойду спать.

Ночью мне снился сон, что в нашем районе орудует банда. Она ворует рыжих котов и развешивает объявления об их пропаже, как в кино с Высоцким.

Я проснулся в поту от звона будильника, покурил, выпил кофе, вышел на улицу. Весь двор был завешен объявлениями о найденном рыжем коте. Только на двери нашего подъезда объявление не висело.

ДАЧА

Жена на даче послала к соседке Марии Ивановне за солью. Я постучал в калитку, зашел на участок и в углу увидел сидящего красавца: черно-белого усатого пушистого котика, а потом услышал голос у себя за спиной:

— Слав, прогони ты его, он нашего Тимошу дерет.

Красавца-кота мне прогонять не хотелось, он мирно сидел в углу участка, перебирал лапками и шевелил ушками.

— А чего сделать-то? — спросил я.

— Ну, крикни на него, — удивилась Марь Иванна.

— Пошел вон, — крикнул я, но кот не двигался.

— Плохо ты кричишь, — сказала Марь Иванна, — крикни еще.

Я опять крикнул, черно-белый красавец даже не прижался к земле.

— Надо в него чем-нибудь бросить, — Марь Иванна сунула мне в руку каменюку. Я посмотрел на соседку, как на сумасшедшую, но каменюку занес над головой. Мне казалось, что любой нормальный кот после этого убежит, но черно-белый красавец даже не дернулся.

— Кидай, — прошептала мне Марь Иванна и презрительно посмотрела на меня.

Я честно пытался промазать, но черно-белый красавец зачем-то сделал шаг в сторону, и каменюка попал ему точно в лоб. Кот подпрыгнул и нехотя нырнул под забор. Я побледнел:

— Марь Иванна, он, наверное, домашний, раз каменюк не боится?

— Конечно, домашний, это кот председательши.

Меня затошнило. Я представил огромную, двухметровую, властную председательшу и мне стало страшно. Она легко могла отключить от света и газа, перерыть дорогу к участку, поджечь мою дачу и запретить жарить шашлык.

— Вы только председательше не говорите, — испуганно сказал я Марь Иванне.

— Траву покосишь, не скажу.

Добрый час я косил траву Марь Иванне, а потом взял соль и пошел на дачу к жене.

— Ты что в Москву за солью ездил, — спросила жена.

Я молчал, представляя подбитого черно-белого котика председательши СНТ, мне было стыдно, горько и страшно.

— Чего молчишь, смотри — муравьи лаз проделали, — жена показала на строй муравьев, которые выползали из-под подоконника и по стене лезли подпол.

— Надо шпаклевкой заделать, — сказала жена.

— Неужели тебе их не жалко, — спросил я, — у них есть матка, яйца, своя жизнь и муравейник.

— Соль где? Борщ давно остыл.

Я отдал соль и лег на диван. Я слушал Гребенщикова, смотрел на муравьев, вспоминал черно-белого котика и грустно подпевал Борису Борисовичу: «Я инженер на сотню рублей и больше не получу».

СИГИЗМУНД

На даче все заросло травой, и я иду в правление искать разнорабочего. Иван Сергеевич, ветеран локальных конфликтов, сидит на лавочке и курит «Яву». Про себя я зову его Сигизмунд Кржыжановский. Иван Сергеевич зарос щетиной, смугл и красен, и мне кажется, что именно для этого облика подходит имя Сигизмунд. Мифический богатырь Сигизмунд должен спасти меня от зарослей травы и пройти участок культиватором, чтобы жена могла посадить укроп, лук и цветочки.

Сигизмунд сплевывает, тушит окурок о мусорный бачок, берет культиватор на плечо и как эпический защитник Земли Русской идет за мной. На участке он запускает культиватор и ворочает им, разгребая пласты земли русской. При работе Сигизмунд громко говорит, что-то нехорошее и явно нецензурное про город Грозный, ваххабитов и генерала Грачева. Я вижу, как шевелятся его губы.

Иногда Сигизмунд глушит культиватор, садится под яблоню, и тогда я отчетливо слышу, как он ругается на город Грозный, ваххабитов и генерала Грачева. Сигизмунд ничего хорошего им не желает, что и понятно. Потом, в конце работы, мы сидим на веранде и пьем зеленый чай. Кроме оплаты Сигизмунд явно рассчитывал на большее, но наша председательша грозно сказала мне, чтобы я не престращал Сигизмунда к горячительным напиткам. Сигизмунд причмокивает и закусывает чай карамелькой, а я смотрю на жирные пласты развороченной земли и понимаю, что если бы не богатырь Сигизмунд, я бы сдох под кустом с лопатой уже через 10 минут.

ОПРОС

Ехал от родителей с Куровской, вагон электрички пустой, положил рюкзак рядом, но электричка постепенно начала заполняться. Где-то на 43 километре зашли девочки (черненькая, рыженькая, толстенькая и двух я не разглядел) и стали искать пустые места. Им надо пять, а везде четыре или три. Я положил рюкзак на полку, они ко мне и подсели.

Сначала думал школьницы, а они зачетки достали и анкеты заполненные, а там вопросы про депрессию. Врачи будущие.

— Знаешь, — говорит черненькая рыженькой, — в пятидесяти процентов отвечают, что не болезнь.

— Самое смешное, когда пишут, что болезнь, но лечить не надо.

— Смешно, да — говорит черненькая.

— А кто-нибудь написал, что болел?

— Один, — черненькая улыбнулась.

— Только один, — удивилась рыженькая.

— Никто не верит, что опрос анонимный.

Тут в разговор вмешалась толстенькая.

— А когда у меня было, я просто лежала.

— То есть ты студент медицинского института лежала и не пила таблетки?

— Само прошло, как зима закончилась.

— Ага, прошло, вернется.

— Не вернется.

Я перевел глаза на толстенькую, даже я знаю, что это неправильный биохимический обмен в мозгу, без таблеток не обойтись. Но толстенькая выглядела жизнерадостно, пожевывая чипсы и запивая их кока-колой.

Две других подружки копались в мобильных телефонах, одна играла в шарики, а вторая переписывалась во ВКонтакте.

— Мы сделали неправильные анкеты, — сказала вдруг рыженькая.

— Почему, — черненькая удивленно на нее посмотрела.

— Слишком много «впишите», а не «выберите ответ». Будет трудно загонять в компьютер.

— Ну, ты там подправь, — и обе засмеялась.

Мне вдруг представилось, что где-то там наверху сидят ангелы в спецовках и разглядывают нашу жизнь.

— Что-то он много вписал, Ему будет трудно принять решение, — говорят ангелы.

— Да ладно придумаем что-нибудь, облегчим, Он же старенький, — говорят ангелы.

Черненькая и рыженькая засунули анкеты обратно в рюкзаки и стали есть чипсы толстенькой. Электричка подходила к нужной мне станции. Захотелось тоже взять чипсы у толстенькой, но я пересилил себя.

КРЕСТНЫЙ ХОД

В страстную пятницу был на поэтическом вечере. Вечер хороший, и люди хорошие, и книжка презентовалась отличная, но вот немного выпил без закуски 100 граммов, запив лишь водой (зачем, для чего, ведь не подросток), и как-то поплохело. Поехал домой. И вот, значит, из метро вышел, сел в троллейбус 74 и качу по ночному Люблино, горят огоньки, весело и настроение такое предпасхальное, радостное, приподнятое. И вот на остановке «Школа имени Достоевского» заходит женщина обширная, но молодая с мальчиком лет пяти с самокатом. Села у окна и говорит:

— Алеша, пойдем на крестный ход?

— Не пойду, — отвечает мальчик.

— Ну как же не пойдешь, — мама его по голове гладит, — вокруг храма походим (заметьте: не церкви, а Храма), на колокольню залезешь, если отец Викентий разрешит.

— Нет, мама, не пойду, спать хочу, — и головой белобрысой мотает во все стороны.

А я сижу и думаю: «Вот что это такое, ходили они на коммунистические демонстрации, несли красные знамена, сидели на партсобраниях, были комсомольцами и пионерами, кричали «Бога нет, Бога нет», а сейчас «Храм, Храм», и не то чтобы яйца святить, а на крестный ход». И гляжу так не с осуждением, а с недоверием, что ли, ибо вера моя имеет шаткий и противоречивый характер.

Вышли мы с женщиной и ее сыном на одной остановке «Бассейн», и вот меня, прихватило, сел на лавочку, сижу, испарина, а женщина эта с маленьким ребенком подходит и говорит:

— Мужчина, вам плохо, — и достает платок свой женский, пахнущий едкими духами, и начинает мне вытирать пот со лба и продолжает:

— Мужчина, вы бы не пили, Пасха скоро, и пост, и страстная неделя, — вытирает мне пот со лба.

Я оперся на ее руку, встал и пошел к дому, а она еще долго смотрела мне в след, любовно что ли, а Алешка рядом на самокате катался.

Шел я и думал: «Хорошие же люди кругом, хорошие».

МЕТРО

У метро пожилой мужчина кого-то ждет. К нему подходит женщина лет шестидесяти, целует, внимательно его осматривает. Потом отводит в сторону, сажает на скамейку и говорит:

— У тебя грязные ботинки.

Достает из сумочки белый платок в клеточку, слюнявит его, наклоняется (садится почти на корточки) и начинает старательно вытирать мужчине ботинки.

У женщины сапоги тоже грязные. Мужчина смотрит на грязные сапоги женщины. Он грузный, он думает, сказать ли женщине, что у нее тоже грязные сапоги, но она уже сама это заметила и после ботинок мужчины трет и свои сапоги.

— Пойдем завтра в Коломенское, — говорит женщина.

— Зарплату задержали, — отвечает мужчина.

— Ну, у нас же что-то осталось, — женщина внимательно смотрит ему в глаза.

— Осталось, — шепчет мужчина и вздыхает.

Они снова целуются. Потом идут в метро. Непонятно, то ли она ведет его под ручку, то ли он ее.

КАПУСТА

В детстве, осенью, наверное, уже в ноябре или в октябре, родители солили капусту. Покупали целый мешок, а то и больше, а когда появилась дача, то брали свою с огорода. Потом с помощью ножевой терки крошили капусту вместе с морковкой в темную деревянную бочку, пересыпая солью. Когда капусту терли, то салатовые кусочки разлетались по всей кухне, у мамы и папы были красные опухшие руки, мне доставались белые хрустящие кочерыжки, которые я должен был обязательно съесть и выразить свой восторг, хотя никогда кочерыжки не любил.

Потом капусту ставили в подвал. Мы жили в обычном пятиэтажном доме, но у всех жителей были ключи от подвала, где каждый желающий мог построить сараюшку для хранения картошки, свеклы, лука, моркови. Капуста первое время бродила, надо было спускаться в подвал и протыкать ее в темноте шампуром, светя ручным фонариком.

Наша капуста всегда выходила вкусная, но серая. Говорят, в то время не знали, что для белого оттенка надо добавлять в капусту аспирин.

Не было ничего более прекрасного, чем в холодный зимний вечер бросить в капусту кислой брусники, порезать лука, полить подсолнечным маслом, посыпать сухим укропом и съесть все это добро в одиночестве, пока родители на работе.

А потом, кажется, в двухтысячных капусту родители квасить перестали, не знаю почему. Наверное, стало проще купить на рынке, чем в течение двух дней тереть о терку, утрамбовывать в деревянную бочку, протыкать шампуром, а потом внимательно следить, чтобы какой-нибудь нелюдь не утащил ее из подвала.

ИЗ МЕССЕНДЖЕРА

— Добрый день, как ваша утра?

— Встал в семь, выключил четыре будильника, посмотрел в окно, вытащил из-под одеяла левую ногу, потом правую, размял шею, стал делать зарядку, немного трещали колени, и покалывало в боку.

— Вам нужан кредит?

— Потом пошел на кухню, включил свет, сменил воду коту, дал ему проплан, полил цветы, поставил овсянку, заварил чай.

— Наша финансовая корпорация дает беспроцентный кредит под два процента в $ США.

— Почистил зубы, принял душ, докрасна растер спину, съел овсянку, надел белую рубашку и костюм.

— Наша корпорация является первый дилер в Тихо-Океанском регионе.

— Потом завязал галстук, посмотрел в зеркало, причесался, я всегда причесываюсь, проверил в карманах мелочь, у нас на работе кофейный автомат, мелочь нужна.

— До свидания, вот наш сайт, звонить по телефон.

— Потом открыл дверь, из подъезда повеяло сырым и затхлым, выпустил соседского кота Феника, вышел на мороз, вдохнул воздуха, поздоровался с дворником и пошел на работу.

КОРЮШКА

Зашел в рыбный ларек, точнее в пивной, но я его называю рыбным. Продавщица облокотилась на прилавок, посмотрела на меня и смело улыбнулась. Из выреза в кофточке хорошо были видны все ее теплые формы.

— Что, полюбилась вам, Слава, наша корюшка? — спросила продавщица.

Я сначала подумал: «Откуда она знает моё имя?», но потом вспомнил, что на моей банковской карте имя и написано. Продавщица вставляла ее в POS-терминал раз десять, имя, наверное, и запомнила.

Я стоял, смотрел на продавщицу и не знал, что сказать, потом взглянул на новую партию корюшки и произнес:

— Это у вас с Владивостока корюшка?

— Да, с Владивостока.

— С Камчатки крупнее.

— Да, с Камчатки крупнее

— Но есть еще с Питера, она совсем мелкая.

— Да, с Питера мелкая, — продавщица развела ладони сантиметров на десять, — вам сколько?

— Девять штук.

— В прошлый раз вы брали восемь.

— В прошлый раз брал восемь, а теперь решил девять.

Продавщица запахнула кофточку и пошла взвешивать корюшку.

Рыба смотрела на меня желтыми глазными зёрнышками.

Я дал карточку, ввел пин-код.

— Приходите еще, — сказала продавщица, — корюшку берете только вы.

— Спасибо, приду, — ответил я, — и еще раз осмотрел прилавок, пошел на улицу. На улице шел дождь, была февральская оттепель, хотя до весны еще месяц. Март в Москве — это зима, только после двадцатого будут ручьи. «Надо меньше есть копченого, слушать жену», — подумал я и пошел к светофору.

ПИШЕТЕ?

— Вячеслав, добрый вечер.

— Добрый вечер.

— Вижу, вы пишете.

— Бывает.

— Я тоже пишу. И сейчас до 1 марта набираю команду творческих людей, чтобы провести для них марафон по приручению Музы и просто для мощной творческой мотивации. Думаю, вам будет интересно. Поэтому, решила и вас пригласить.

— Забавно).

— Суть программы заключается в том, что я учу писателя, или кого бы то ни было находиться в непрерывном творческом потоке. А также открывать некие новые грани своего личного искусства. Зачем все это нужно?) Для счастья:) Вдохновение — это счастье, а люди его любят. Это будет мой четвертый поток)

— Вы еще за это и деньги берете.

— Да, программа платная. Это моя работа)

— А какой вуз вы закончили?

— Вуз собственных опытов и результатов. Это не первый мой марафон)

— Какие премии литературные получали? Являетесь ли вы членом союза писателей, какие курсы писательства окончили сами, сколько книг написали и где их можно прочесть, лучше ссылки?

— За вдохновение премий не дают. Мои премии — это результаты моих учеников!

— Ссылки на книги учеников? Книги, статьи, публикации?

— Вот их отзывы)

— Отзывы можно написать самому с фейковых аккаунтов.

— Тут нюанс один только) Я не учу писательству. Как таковому. Ибо считаю, что обучение — это рамки.

— То есть вы можете слесаря научить слесарному вдохновению.

— Я лишь даю чувства), а точнее толкаю на них.

— Я не думаю, что для писательства так важны чувства.

— А что? А как же вдохновение?

— 10 % образование 5 % вдохновение 50 % талант 35 % усидчивость. Вы учите таланту?

— Должны — это рамки. А я не отношусь к ним. У меня есть моё слово. Те люди, которым нужно увидеть, увидят и получат счастье!

— Для начала просто прочтите пару учебников, издайте пяток книг в крупных издательствах, напечатайтесь в толстых литературных журналах иначе это просто мошенничество.

— Каждый выбирает свою правду))))))))))

— И в церковь не забудьте сходить.

— О, как много советов) Благодарю)

СУШИМАРКЕТ