Журнальный мир

Пейзаж

Полмира объехав без дела,

Поймешь, что полжизни отдашь

За русский пейзаж черно-белый,

Березовый зимний пейзаж.

На дальнем пригорке деревня,

Сороки пустились в полет,

А рядом, меж редких деревьев,

Охотник с собакой бредет.

Петлянье дороги окольной,

Следы лошадиных подков;

И темный шатер колокольни

На фоне сплошных облаков.

Мой друг, путешествий любитель,

Меня перебьет, в простоте.

Он где-то подобное видел.

В Германии? в Польше? в Литве?

Пейзаж этот больше фламандский.

Вот Брейгель, типичный пример.

Подумаешь, кончились краски.

Остались бы уголь да мел!..

В Антверпене не был я в жизни

И спорить теперь не готов.

Но вдруг этот Брейгель Мужицкий

Был родом из наших краев?

Согласен, что это абсурдно.

Но что если я не один?

Вдруг так же считают подспудно

Датчанин, француз или финн?..

Уютно чернеют домишки,

Со снежной зимою в ладу,

И черную шайбу мальчишки

Гоняют на белом пруду.

Смерть Булгакова

Стеклянная расплывчатая муть

Колышется над скомканной постелью.

Седьмую ночь я не могу уснуть,

С рассудком разлучаясь постепенно.

Ни свет, ни тень – лишь отблески в окне;

Потухший взгляд заволокло от боли.

Я обречен на то, чтобы на мне

Исполнилось проклятье родовое.

Я никогда так прежде не страдал,

Все тело будто бы сжимают клещи.

Так мой отец когда-то умирал,

Точь-в-точь как я, безвольный и ослепший.

Я изможден, не вешу и полста;

Без сил обвисли руки, словно плети.

Но на вопрос: «Похож я на Христа?» –

Никто из близких даже не ответил.

Им кажется, что я уже погиб.

Но даже если я вот-вот умолкну,

Из горла вырывающийся хрип

У них в ушах останется надолго.

Я жду, быть может, жар спадет к утру,

Хотя и не могу понять, – зачем мне.

Я точно предсказал, когда умру,

Но знание не дарит облегченья.

Будь я уверен в том, что там – покой

Иль пустота – ни ночь, ни день, ни вечер,

Я бы легко на смерть махнул рукой.

Подумаешь! Никто из нас не вечен.

Но эту сказку я придумал сам,

И в этот час она совсем не к месту.

Кто знает, что нас ожидает там?

Страшна не смерть, пугает – неизвестность.

И вот беда, – будь ты стократ речист,

Там каждому в его воздастся меру.

Я не агностик и не атеист,

Мой ужас в том, что не могу не верить.

Меня предупреждали много раз,

Но я не слышал в гордом ослепленье;

И тем, что многих малых ввел в соблазн,

Я путь себе отрезал к отступленью.

Словами покаянного псалма

Шевелятся запекшиеся губы.

Что ж, свой исход я заслужил сполна.

Пора на суд, а дальше – будь что будет.

_{* * *}

Нечаянно родившись заново,

Я снова начал этим летом

Читать Георгия Иванова

И спать с невыключенным светом.

Таилась в оболочке будничной

Непредсказуемого завязь;

По сретенским невзрачным улочкам

Мы шли, ладонями касаясь.

Там, где случайного прохожего

В урочный час не чаешь встретить,

Лучей причудливое крошево

На нас раскидывало сети.

Жара под крыши горожан гнала;

Но ты, без преувеличенья,

И в зной казалась краше ангела,

Увиденного Боттичелли.

И облака – благие вестники –

Струились высью голубою

От Сухаревки до Рождественки,

Благословляя нас с тобою.

Одесса

Но поздно. Тихо спит Одесса.

А.С. Пушкин

…Но поздно. Тихо спит Одесса.

Погас закат. Затих прибой.

Пора бы, наконец, домой;

Расслабиться, переодеться.

Зеркальная луна, как ртуть,

Переливается у мола.

Тревожный скрежет богомола

Мне снова не дает уснуть.

И вдруг я выбреду спонтанно,

Словно в арт-хаусном кино,

Туда, где жил давным-давно –

На Пятой станции Фонтана.

Все тот же дом. Все тот же век.

Гляжу сквозь сомкнутые кроны –

Где в верхнем этаже, не тронут,

Ждет неухоженный ночлег;

Где, словно от тоски лекарство,

Светильник тусклый над столом

И Пушкина старинный том –

Издания Адольфа Маркса.

Дуэль

От чистого сердца – до чистого снега

Протянут багряный рассвет; без огня

Клонится свеча; в предвкушении бега

Конь пробует землю; на хрупких санях

Ямщик дожидается, тускло уставясь

На вытаявший из-за сосен кружок,

В котором колышется, вширь разрастаясь,

Продрогшее небо. Как будто прыжок

Готово уже совершить из укрытья

На свадебный поезд; и кто-то седой

По склону взбегает с недюжинной прытью

И тут же, склонившись, трясет головой,

И сыплется иней. И все это длится

От силы какой-то десяток минут.

И снег под ногами скрипит и искрится,

И черное тело вдоль речки несут.

Тишина

Дождь неуклюже накрапывает,

Воздух пронзительно тих;

Редкое небо проглядывает

Меж облаков кучевых.

Роща скромна, словно девственница,

Галок и тех не слыхать;

Молча березы советуются,

Как бы им день скоротать.

За ежевичною изгородью

К шелковой ели прильну.

Лишнего слова не выговорю,

Чтоб не спугнуть тишину.

Русь-недотрога – награда моя,

Вдруг невзначай в тишине

Тайна твоя неразгаданная

Чуть приоткроется мне.