Северная Земля

Северная Земля

Моя биография

 

Я хотела быть астрономом, но не прошла по конкурсу на матмех и на следующий год спустилась с небес на землю, поступив на геологический факультет. На выбор профессии повлияла романтика 60-х годов, а также то, что мой дед по отцу, Соломаха Алексей Федорович, работал топографом на Полярном Урале, проживал с 1937 до 1955 в Архангельске, где был соседом, другом и заместителем М. М. Ермолаева1. Дед умер рано, я никогда его не видела, но весьма им гордилась.

В 1972 году закончила геологический факультет Ленинградского Государственного Университета по специальности «геолог-геохимик». Была распределена в институт «Гипроникель», курировавший горнодобывающие предприятия цветной металлургии. Работы по специальности мне там не нашлось, и через год меня отпустили в геологию — в Университет, на родную кафедру геохимии.

В НИИГА2, от которого отпочковался ряд экспедиций, в том числе и ПМГРЭ, работаю с 1975 года. Десять лет жили с мужем в Норильске, работали в ЦАГРЭ3 (бывшая НОМТЭ4). Потом пять лет работала во «ВНИИОкеангеология», а непосредственно в Полярной экспедиции — шестнадцать с половиной лет. Начинала инженером-минералогом на поисках россыпного золота в геологосъемочной партии. Постепенно переквалифицировалась в геолога-съемщика. Сейчас — ведущий геолог Северной партии ПМГРЭ, готовящей к изданию самые северные листы Государственной геологической карты масштаба 1:1000000 третьего поколения. Подготовка к изданию сопровождается полевыми работами на суше и акватории. Мои разделы — магматизм, полезные ископаемые, экология.

Мы работаем не просто на севере, а на арктических архипелагах. Лед, камни, арктическая пустыня. Там, где нет льда, стопроцентная обнаженность — мечта геолога! Комары и прочий гнус нам не досаждают, поскольку их нет. Зато весьма осложняют работу расплодившиеся в последнее время белые медведи. Видимо, поэтому нам теперь не выдают карабинов, которые мы раньше обязаны были брать в маршруты. У нас нет ни охоты, ни рыбалки, ни грибов, ни ягод, что при коротком полевом сезоне (от снега до снега — месяц-полтора) — благо. На мой взгляд, геологу работать в Арктике проще, чем в заболоченном лесу или в жаркой пустыне.

Голубые ледники, тяжелые волны прибоя, многосуточные закаты — восходы, июльская пурга, толстые пуночки, тощие грязные летние медведи, крошечные мохнатые маки, чистейший свежий ветер — неотъемлемая часть жизни полярного геолога.

Арктика — моя любовь! А теперь, когда она заброшена, это еще и моя боль…

Да, работа геологов в Арктике изменилась. И я хочу сказать не о технических достижениях вроде спутниковой привязки или цифровой видеотехники. Появилось ощущение оторванности от всего мира, как на заре освоения Арктики. Нет там больше полярных станций, рыбаков, охотников и даже почти нет военных. Да и самих геологических отрядов практически нет. В случае чего не кликнешь соседа и не заглянешь на огонек за пару сотен километров.

Много появилось в Арктике заказников и заповедников и не всегда можно добиться разрешения на проведение работ, хотя хозяева при этом лишены физической возможности побывать в своих угодьях и задержать нарушителей. А вот на частных землях, которые тоже появились в Арктике, собственность охраняется всерьез, лучше не соваться.

И еще. Мы не чувствуем себя старыми. Опытными, уставшими, больными — да. А вот старыми — нет, потому что за нами нет молодых. И это беда.

Конечно, запомнились первые экспедиции на Северную Землю. Речка Книжная среди обрывов зелено-красных ордовикских пород, вдали — синие скалы бухты Сказочной, а при ясной погоде — купола ледников и горы Туманные, выступающие изо льда. Кроме минералогического анализа, мне приходилось заниматься и геологической съемкой. Съемку проводили втроем — Паша Харитонов, Виталий Кумпан и я. Работали с удовольствием, в маршруты ходили по одному и ничего не боялись. По вечерам развлекались чтением вслух — читали разделы из геоморфологического или из мифологического словарей. По мере отработки площади лагеря перебрасывались трактором, который вызывали по рации. Все трое забивались в кабину к трактористу, а он командовал, кому какой рычаг тянуть. Ни одному из нас не было даже тридцати.

Из последующих экспедиций наиболее интересной я бы назвала авиадесантные работы на архипелаге Земля Франца-Иосифа. Архипелаг раздроблен (более ста девяноста островов), на восемьдесят процентов перекрыт льдом, так что стандартная съемочная методика абсолютно непригодна. Заключили договор с Воркутинским пограничным авиаотрядом, а базировались на погранзаставе Нагурская. Сотрудничество с военными летчиками и пограничниками оказалось чрезвычайно плодотворным, взаимовыгодным и приятным. Основная трудность авиадесантных работ — это постоянный цейтнот и зависимость не только от себя, а еще от погоды и от мастерства летчиков. На каждую посадку — максимум два часа и, если ты что-то забыл сделать, то забыл навсегда, поскольку возвращаться некогда. На каждый маршрут — не менее четырех пунктов со всеми необходимыми исследованиями в каждом. Иногда садиться приходилось далеко от обнажений, иногда прямо в полете приходилось принимать решения об изменениях в маршруте, иногда геологическая ситуация требовала другого подхода по сравнению с запланированным. Методика взаимодействия маршрутных пар выработалась уже после двух первых посадок, и каждый знал, что ему, не теряя ни минуты, нужно делать после остановки винтов. Летчики, прошедшие Афганистан и Чечню, летали как боги, к нашим работам относились с уважением и отчетливо сознавали политическое значение самого факта работ на архипелаге.

А сейчас, вот уже два сезона, мы работаем, базируясь на корабле, арендованном в Мурманске, в ПИНРО5. И это тоже очень интересно и необычно, поскольку мы совмещаем изучение морского дна непосредственно с борта судна, а также десантное доизучение прилегающей суши. На сушу выбираемся десятиместным катером на воздушной подушке, приобретенным экспедицией специально для наших работ.

Смешных, страшных и страшно смешных случаев было немало. В основном, бытовые неудобства и мелочи приводили к конфузам, вызывавшим общий хохот. Например, заряд взрывчатки, по неведению заложенный в заметенный снегом прошлогодний сортир; спрятанная работягой в камнях бутылка, найденная его другом и распитая на двоих… Истории с животными, людьми, техникой, погодой. Байки можно рассказывать бесконечно, правда, после третьей или четвертой становится скучно…

В ходе двухсоттысячной съемки на Северной Земле наша партия открыла крупные россыпи золота. К настоящему времени их не только начали разрабатывать, но даже полностью сгребли все наиболее богатое. Съемщикам наград не досталось.

Что мне еще хотелось бы сделать в жизни? Хочется довести до издания лист Госгеолкарты, охватывающий восток Карского моря, север Таймыра, архипелаг Северная Земля, с которого началась моя работа в Арктике и которым, возможно, закончится. Завершить книгу о состоянии геологической изученности двух сотен островов архипелага ЗФИ, начатую коллегами, которых уже нет. Увидеть изданным историко-видовой альбом об архипелаге Земля Франца-Иосифа, подготовленный работавшим с нами видеооператором. Для издания альбома мы уже семь лет не можем найти денег.

А еще очень хочется пожить на пенсии, заниматься внуками, съездить куда-нибудь, кроме Арктики. Вот только духу не хватает на эту самую пенсию выйти и в одночасье стать нищей.

И, наконец, что я желаю студентам, оканчивающим геологические ВУЗы? Желаю им стать геологами, а не менеджерами, компьютерщиками, фирмачами или, не дай бог, безработными. Желаю работать в родной стране и любить ее. Желаю, по возможности, поработать совместно с опытными геологами, пока мы еще не все вымерли. Геологический опыт приобретается долго, преимущественно практикой. Не начинайте сразу с тектоники, ладно? Когда ничего не знаешь, тектоника кажется легкой. А вот когда освоишь стратиграфию, петрографию, металлогению, только тогда и можно судить о тектонике.

И, конечно — здоровья и счастья!

 

2006 г. ЗФИ. Остров Мейбел

 

 

Северная земля

(1975–1978 гг.)

 

Четыре года я проработала минералогом золотопоискового отряда, входившего в состав Североземельской геологосъемочной партии Норильской опытно-методической тематической экспедиции (НОМТЭ), которая вела съемку двухсоттысячного масштаба на архипелаге Северная Земля.

Архипелаг, почти безлюдный, был изумительно красив, уникален по ландшафтам и, как выяснилось, по многообразию полезных ископаемых. Сотрудниками ААНИИ6 в начале 80-х годов предпринимались попытки по созданию на всей площади архипелага хотя бы заказника, но все старания рухнули, когда на этой территории было найдено золото.

Двадцать пять лет тому назад мы все были молоды. Коллектив геологов-съемщиков состоял преимущественно из ленинградцев, сотрудников НИИГА, которым по разным причинам хотелось уехать из Ленинграда и поработать на севере, — а севернее Северной Земли уже ехать некуда.

Спортсмен международного класса, кандидат наук Ю. Г. Рогозов, вздорный и непримиримый Ф. П. Руссу, заполнявший полевые дневники по-румынски, обстоятельный ветеран К. С. Агеев, работавший еще с Б. Х. Егиазаровым на миллионной съемке Северной Земли в 1949–1950 годах, В. А. Марковский с неистощимым запасом всяких баек из своей жизни, бесконечно терпеливый и трудолюбивый В. А. Сальников и, наконец, хитроватый, себе на уме, старый поисковик В. В. Махов, много лет проработавший на поисках золота за рубежом. Таковы были в 1975 году начальники отрядов Североземельской партии, руководил которой честолюбивый и требовательный Е. Н. Ленькин, как нельзя лучше подходивший для этой должности.

Младший состав был представлен геологами Макарьевым, Хапилиным, Егоровым и техниками Стрелковым, Ильчуком, Петровым, Пряником, Зенгером, Оболонским. Тылы партии обеспечивали опытные полярники — В. П. Соболев (зам. по хозяйству), А. И. Порядин (главный механик), Н. П. Давыдов (начальник связи, имевший позывной «Пуночка»). Сотрудники партии были личностями яркими, зачастую амбициозными, обидчивыми, но всех объединяла Северная Земля, напоминавшая Землю в первые дни творения, где мы были первыми людьми.

Отряды были небольшими, мобильными, и перед ними стояли четкие задачи. И, надо сказать, нам везло. За все время съемки, проходившей порой в тяжелейших условиях, у нас не произошло ни одного серьезного несчастного случая.

А теперь о золоте…

Первое золотишко нашел на о. Октябрьской Революции в 1974 году В. В. Махов, проводя плановую шлиховку р. Книжной. Будучи опытным поисковиком и памятуя правило «ищи золото рядом с золотом», он превратился в страстного искателя золота на архипелаге, и в 1975 году возглавил отряд, которому поручили оценить перспективы золотоносности центральной части о. Октябрьской Революции. Надо сказать, к энтузиазму Махова в партии относились скептически, а все разговоры о золоте насмешливо называли «маховщиной». О нем даже сложили шутливое двустишие:

 

Ветер дует, снег идет —

Махов золото найдет!

 

Сезон 1975 года был удачным: с погодой повезло, золото попадалось, хотя и немного. В отряде было одиннадцать человек: четверо рабочих, радист, вездеходчик, техник Петя Пряник, сотрудник НИИГА Вася Рахин, студент Витя Беседин, я и Махов. Начитавшиеся Куваева сезонные рабочие чувствовали себя почти героями, и по ночам, несмотря на подписку, скрытно (насколько это было возможно в условиях полярного дня) ходили на добычу золота к самым богатым местам. Правда, весь улов, по первому требованию, безропотно отдавали ехидно ухмылявшемуся Махову.

Плоховато было с транспортом: нам достался только старенький, разбитый ГАЗ-47, а вездеходчик панически боялся вездехода. В конце июля к нам заглянули сотрудники ААНИИ Макеев и Говоруха, а с ними — Малаховский, профессор географического факультета Ленинградского Университета со своим студентом-практикантом Димой Большеяновым. Профессор, который был меньше всего похож на профессора — шумный, огромный, в задрипанном полевом прикиде, очень непосредственный в поведении, — произвел неизгладимое впечатление на наших работяг. Поначалу они даже приняли его за своего коллегу. Вместе с гостями на их вездеходе мы съездили к Северной Ледниковой реке, бурлившей у подножья ледника. В нее с бешеным ревом низвергались водопады талой воды и целые глыбы льда. Вообще рядом с ледником всегда шумно, и только в конце лета ледник вдруг затихает; сначала неясно, что произошло, а потом понимаешь — осень…

В общем, лето было благодатным. Занудливый, всегда гнувший свое Махов, которого бичи звали «дед» или «пень с ушами», прямо светился, а когда ветер с юга приносил ясную теплую погоду, частенько приговаривал: «Здесь-то что, на Большевик надо ехать — все золото там…»

В 1976 году Е. Н. Ленькин стал начальником экспедиции, а Североземельскую партию возглавил Б. Н. Батуев. Работы на Книжной были продолжены и значительно расширены, охватывая всю центральную часть острова, но начались они на месяц позже проектного срока. Из прежних сотрудников в отряде остались мы с Петей Пряником и сам Махов. Появились новые сотрудники: топограф А. В. Тюрин — обаятельнейший немолодой человек, про которого говорили, что в войну он был шпионом в оккупированном японцами Китае, геоморфолог Л. А. Судаков, тоже немолодой и много поработавший на севере; техник П. Сигунов — старый полярник и по совместительству писатель-натуралист, молодой геолог Виталий Кумпан — молодцеватый, вальяжно-аристократичный, очень ехидный и вызывавший вполне объяснимое раздражение у старших коллег.

По прибытии на Книжную Махов немедленно поручил Кумпану сооружение туалета, и тот, будучи человеком обстоятельным, безошибочно выбрал для этой цели как раз то место, где по нормам техники безопасности гальюн располагался в прошлом году, и по окончании сезона был засыпан. Виталий засадил в грунт приличную порцию взрывчатки, и… по всему лагерю разлетелось мерзлое содержимое прошлогоднего нужника! Пришлось Виталию побегать с ведром по территории, пока не началась оттайка.

Мне в помощь на полевой сезон взяли техника — молоденькую девушку Мираиду. Впоследствии она закончила заочно Ленинградский Горный Институт и работала с геофизиками на Таймыре. Там ей посчастливилось увидеть в тундре снежного человека, который ее, к счастью, не заметил. Свидетелей не было и, конечно, некоторые отнеслись к ее истории весьма скептически, но, зная Мираиду, я склонна была ей верить.

Петя Сигунов, как уже говорилось, был натуралистом-любителем, и с ним часто происходили неповторимые по комизму истории. В конце сезона на базе партии на острове Среднем, находившейся на обрыве, Петя вышел прогуляться к этому самому обрыву. Навстречу Пете шел к базе В. А. Марковский, и на Петин вопрос: «Как прогулка?» — ответил, что прогулкой доволен, и вид с обрыва на Ледовитый Океан великолепен. Но, не дойдя десятка метров до обрыва, Петя увидел поднимающегося наверх недовольного мокрого медведя, который явно не собирался разбираться в том, кто испортил его отдых на снежнике под обрывом. Петя рванул назад, обогнал Марковского, проклиная его на чем свет стоит, и уже на пару они ворвались в барак, оставив мишку ни с чем. Еще в этом сезоне в нашем отряде проходили практику шестеро студентов из разных вузов, в числе которых были Паша Давыдов, позднее ставший начальником партии, проводившей разведку россыпей олова в море Лаптевых и Гена Шнейдер, нынешний главный геолог ЦАГРЭ7. Коллектив дополняли более трех десятков сезонных рабочих из норильских бичей.

Сезон 1976 года оказался черным для Махова. Громоздкий неуправляемый отряд из пятидесяти человек, крайне неблагоприятные погодные условия (снег сошел всего на две недели), отношение к работам со стороны начальства как к ненужной трате сил и средств — все это привело к срыву работ. В довершение всего в тот год были затруднения с вертолетами, и нам было предписано бросать все и только вывозить людей, так как вертолетный рейс гарантировали только один. Запасы продуктов и солярки для отопления заканчивались.

В конце сезона мы, несколько человек постоянного состава, стояли на бережку Книжной, переметенной глубоким снегом, и смотрели, как на противоположном берегу не может оторваться от земли вертолет, в который до потолка набились сезонные рабочие. Последними Махов запихивал студентов, которые давно опоздали к началу занятий. Для нас места в вертолете уже не было. Впрочем, мы не унывали, ведь остатки продуктов и топлива теперь можно было растянуть подольше… Вертолет за нами прилетел на следующий день.

После завершения отчета о проделанных работах Махов был снят с должности начальника отряда и зимой 1977 года заменен А. С. Острым, который вместе с пришедшим с ним геологом Пашей Харитоновым до этого работал на поисках золота на северо-востоке. Из прежнего состава остались Тюрин, Кумпан и я. Рабочих было немного, отряд оснастили вездеходом и трактором, а сезон начался в конце апреля благодаря заброске санными поездами с базы партии.

Первым же санным поездом на Книжную отправились Острой и Харитонов с рабочими и оперативно приступили к проходке шурфов в русле до наступления оттайки, а я осталась на базе в ожидании второго рейса. Народу на базе было немного — человек пять механиков и рабочих, а начальником над ними — Петя Пряник. И все бы ничего, да вот соседи, гляциологи из ААНИИ, поставили у нас на хранение бочки со спиртом, предназначенным для бурения скважин в ледниках. Конечно, у нас народу было поменьше, чем в аэропорту или у военных, но устоять наши ребятки не могли, а чтобы их не застукали, проявляли чудеса изобретательности.

Петя рассказывал так: «Захожу утром к рабочим — все в порядке, вот только на столе стоит зачем-то ведро с соляркой. Говорят, отогревается. Захожу днем — народ уже навеселе, а что пили, неясно. На столе — все то же ведро, но солярки заметно убавилось. А вечером — все вдрызг пьяные, а солярки в ведре — на донышке! Оказывается, под слоем солярки был спирт и добывали его через трубочку!».

Во второй санный рейс отправились после 9 мая дизелист Вася на тракторе с санями и мы с Колей Артемьевым, по прозвищу «Шкаф», на вездеходе. До ледника Вавилова нам было по пути с санным поездом ААНИИ, где во время остановок щедро раздавался все тот же спирт. Затем гляциологи повернули на купол ледника, а мы по его нижнему краю отправились в центр острова. На дорожку нас, конечно, снабдили канистрой с согревающим напитком, которому Коля с Васей регулярно отдавали должное внимание… В общем, через несколько часов Вася уже беседовал с призрачными друзьями, и пришлось Шкафу, которому бесконечные возлияния ничуть не повредили, сесть с Васей в кабину трактора, а меня усадить за рычаги вездехода.

Через полчаса я засадила вездеход в снег до кабины, откуда Шкаф, к счастью, быстро извлек его задним ходом, с помощью закрепленных на гусеницах цепей. Трактор и сани пришлось бросить, Васю запихать в кабину вездехода и доставить на Книжную. Через сутки проспавшийся Вася был несказанно удивлен, обнаружив себя не в дизельной, а в полевом лагере. За трактором съездили, груз доставили, Шкафу, как ответственному за рейс, вынесли выговор по отряду, в отместку за что он быстренько вывел из строя свой вездеход и до конца сезона сидел без дела, а все транспортные нужды безропотно взял на себя тракторист Ибрагим на своем стареньком тракторе. Завершилась санная эпопея тем, что последние сани застряли в снежно-водяной каше у лагеря и стояли там, пока не закончился паводок.

В один из дней до нашего лагеря добрела маленькая рыжая собачка и, обессиленная, легла у кухни. Как позже выяснилось, звали ее Дика, и она убежала из лагеря гидрографов, перешла ледник и нашла нас. Собачка была домашняя и вызывала у всех умиление, но в руки далась только мне, так как до этого ее хозяйкой была женщина-геоботаник. За несколько дней мне удалось поставить беглянку на ноги… и она стала грозой для всего отряда, кроме меня. В мою палатку зайти было можно только с большой палкой, и ни в коем случае нельзя было повернуться к собачонке спиной, потому что она без предупреждения намертво вцеплялась в посетителя.

Сберечь Дику мне не удалось. Когда в конце сезона за нами прилетел вертолет, она в ужасе убежала и осталась в тундре, а потом опять перешла ледник и объявилась в поселке гидрографов, где ее за скверность характера и пристрелили.

В течение сезона 1977 года были завершены шурфовочные работы на Книжной и геоморфологическая съемка центральной части острова Октябрьской Революции. Съемку проводили втроем: Паша Харитонов, Виталий Кумпан и я. Работали мы с удовольствием, в маршруты ходили по одному и ничего не боялись. По вечерам развлекались чтением вслух — читали разделы из геоморфологического или из мифологического словарей. По мере отработки лагеря перебрасывались трактором, который вызывали по рации. По окончании поисковых работ в результате подсчета ресурсов А. С. Острым был сделан вывод о нецелесообразности дальнейших работ по поиску золота (к счастью для острова Октябрьской Революции).

По иронии судьбы тем же летом 1977 года, вопреки всем скептикам и неожиданно для самих себя, А. А. Макарьев и А. Ф. Ильчук из съемочного отряда Ю. Г. Рогозова при шлиховке рек Тора и Каменка на
о. Большевик обнаружили их уникальную россыпную золотоносность. Санька Ильчук, совмещавший в отряде работу радиста и промывальщика, просто не поверил своим глазам, когда впервые увидел в лотке золотую дорожку. Признаки золотоносности были обнаружены и на юго-востоке острова Колей Егоровым. Задним числом были подняты шлихи с реки Студеной, отмытые в 1976 году Хапилиным и Стрелковым. Указанные в них скромные единичные знаки, как выяснилось, формой и размером напоминали сплющенные дробины и, падая на стол, смачно брякали.

В. В. Махову все-таки довелось увидеть россыпи на юге о. Большевик. В 1978 году он работал прорабом на проходке шурфов в долинах рек Тора и Каменка в составе поискового отряда, начальником которого стал В. А. Сальников. Летом того года Харитонов и Сальников, проявляя беспримерную работоспособность, а порой и просто личное мужество, перешлиховали все реки юга и запада острова и блистательно доказали его площадную россыпную золотоносность. Представленные в министерство результаты по самой скромной прикидке тянули на крупнейшее открытие.

Начальник экспедиции Е. Н. Ленькин и главный геолог Д. А. Вольнов, реально оценивая тогдашнюю оснащенность НОМТЭ, согласились передать производство тяжелых поисковых работ более подготовленным организациям. А мы, сдав отчет по съемке Северной Земли, ушли на юг — снимать полуостров Челюскин. Но это уже совсем другая история.

Прошло больше двадцати лет. Из состава Североземельской съемочной партии в Норильске почти никого не осталось. Кто-то переехал, кто-то ушел на пенсию. Следы многих затерялись. Уже нет в живых Ленькина, Давыдова, Вольнова, Острого, Саньки Ильчука. Остров Большевик раскопан, разбурен, идут поэтапная разведка и добыча…

Ни один человек из тех, что были непосредственными первооткрывателями россыпей золота на архипелаге Северная Земля, до сих пор не получил официального подтверждения этого звания.

 

ЗФИ. Отдых на острове Бергхауз

 

 

Работы Северной партии на архипелаге

Земля Франца-Иосифа

 

Проведение работ в 1993-2001 гг. в районе архипелага Земля Франца-Иосифа (ЗФИ) связано с именами Игоря Васильевича Школы, начальника геологического отдела ПГО «Севморгеология», и Анатолия Семеновича Острого, ведущего специалиста того же отдела. По их замыслу и при их непосредственном участии сначала в ПМГРЭ были собраны материалы по изученности района, а затем в 1993 году во «ВНИИОкеангеология» была составлена «Российская программа комплексного изучения архипелага ЗФИ и прилегающего шельфа».

В период с 1993 по 1997 год предусматривалось проведение аэрогеофизических работ, морских геолого-геофизических исследований в проливах и на шельфе, а также геологическая съемка островов архипелага миллионного масштаба с выпуском листов Госгеолкарты-1000. Для выполнения перечисленных работ в ПМГРЭ и была организована Северная партия.

К сожалению, из-за сложных финансово-экономических условий работы растянулись до 2001 года, и результатов их не дождались ни А. С. Острой, ни И. В. Школа.

В наследство два этих чудесных человека оставили нам Землю Франца-Иосифа, подарили огромную, трудную, интересную работу и все, что мы сделаем, будет памятью о них. Спасибо им.

 

 

О Земле Франца-Иосифа

 

Архипелаг открыт в 1873 году австрийской полярной экспедицией Пайера и Вейпрахта, чье судно «Тегетгоф» затерло льдами, и через год, по выражению английского исследователя Джексона, «…ветрами и течениями принесло прямо к великому географическому открытию…». Неизвестному архипелагу было дано имя австрийского императора, а мыс, на котором высадились первооткрыватели, они в честь своего судна назвали мысом Тегетгоф. В конце ХIХ — начале ХХ веков архипелаг изучался англичанами, норвежцами, американцами, итальянцами. Драматические страницы в изучение района вписаны российскими экспедициями Брусилова и Седова.

В 1926 году декретом Совнаркома СССР архипелаг ЗФИ был включен в состав территории СССР, а в 1929 году была открыта полярная станция в бухте Тихой острова Гукера, что окончательно закрепило архипелаг за Советским Союзом. Именно ЗФИ была базой для организации первой дрейфующей полярной станции под руководством И. Д. Папанина. В годы войны в центральной части архипелага функционировала метеослужба СССР, а на западе, на острове Земля Александры — метеослужба фашистской Германии. По слухам, там же имелась немецкая база подводных лодок.

После войны по периферии архипелага располагались от двух до четырех поселков разного назначения, а в центре, на о. Хейса, находилась геофизическая международная обсерватория им. Кренкеля. На базе обсерватории, в поселке Дружном, иногда собиралось до сто пятьдесят советских и зарубежных исследователей, производивших запуски метеоракет в высокие слои атмосферы, синхронные с запусками таких же ракет из противоположной точки земного шара, расположенной у берегов Антарктиды. В апреле 1994 года территория архипелага ЗФИ и прилегающего шельфа распоряжением правительства РФ была объявлена заказником Федерального значения. Ледоколы, танкеры, сухогрузы во время навигации, военный воздушный транспорт, гражданские вертолеты из Диксона были частыми гостями архипелага. С начала 90-х годов летом стали регулярно заходить суда с туристами.

Мы оказались невольными свидетелями резкого сокращения присутствия России на Земле Франца-Иосифа. Одна за другой закрывались полярные станции, ветшали брошенные поселки. Последней в 2001 году закрылась обсерватория им. Кренкеля. Сейчас на архипелаге осталась только погранзастава. Архипелаг, занимающий исключительное геополитическое положение, опустел. Возможно, кто-то решит, что эти сведения излишни и не имеют отношения к нашим геологическим работам, но слишком часто на архипелаге преследовало нас щемящее чувство заброшенности, неопределенности и бессмысленности, превратившееся в конце концов в эмоциональный фон наших работ.

Слава богу, человеку свойственно забывать плохое и надеяться на лучшее. Для людей нашей профессии все самое хорошее связано с природой. Вот о ней и расскажем.

Архипелаг Земля Франца-Иосифа располагается в зоне арктической пустыни с очень суровым климатом и практически полным отсутствием растительного и животного мира. Никакого коренного населения, никакой рыбалки, никакой охоты, грибов, ягод и прочих прелестей полевой жизни. Лето с температурами чуть выше нуля градусов продолжается около месяца и похоже на нашу раннюю весну. Скованные льдом проливы, неприступные скалы, вытаивающие из ледников, изолированные обнаженные участки, количество которых достигает полутысячи, причем из них к 1993 году были обследованы не более двадцати процентов. В составе архипелага насчитывается сто девяносто один остров, а радиолокационная съемка показала, что под одним ледяным куполом зачастую находится несколько островов. И вот на такую площадь нам нужно составить геологическую карту, сняв ледники и заглянув на дно Баренцева моря и Северного Ледовитого Океана. Мне довелось участвовать в геологической съемке островов архипелага, о которой я и расскажу.

Целенаправленное геологическое изучение архипелага началось в тридцатые годы ХХ века сотрудниками Арктического института, было прервано войной и возобновилось лишь в пятидесятых годах геологами НИИГА. К 1993 году архипелаг был обеспечен Государственной Геологической картой масштаба 1:1000000, составленной В. Д. Дибнером в 1957 году, и тематическими работами разного масштаба и направленности, охватывающими наиболее доступные части архипелага. В 1977–81 годах на архипелаге объединением «Волгокамскгеология» было проведено параметрическое бурение трех скважин, камеральной обработкой которого занимались сотрудники НИИГА, среди которых был и И. В. Школа. До 1993 г. геологами были посещены всего пятьдесят островов, а остальные сто сорок предстояло изучить нам.

 

 

1993 год

 

Итак, весна 1993 года. Северная партия только что создана и укомплектована энтузиастами, которые готовятся к первому, рекогносцировочному, полевому сезону. Начальник партии, Михаил Юрьевич Сорокин и пришедшие вместе с ним Д. Л. Давидович, Ю. Б. Волков, А. Ф. Еськов и Г. В. Мусатов — из группы, закончившей работы по проблеме Северного Ледовитого Океана (СЛО), на базе которой и сформирована новая партия. Д. Э. Бех-Иванов и Е. К. Серов — из расформированной Восточно-Сибирской партии, занимавшейся россыпями касситерита на Ляховских островах. Стратиграф Е. П. Карноушенко пришел из Шпицбергенской партии. И, наконец, А. С. Острой, переведенный из «Севморгеологии» в ПМГРЭ на должность главного геолога Северной партии.

В Санкт-Петербурге остались Е. П. Шкатов, отвечающий за морские работы, и А. Г. Старк, которая уже не ездит в поле, но обеспечивает интерпретацию геофизических данных по глубинному строению района. В первоначальном составе партии были и геофизики из группы СЛО, но через некоторое время их перевели в Антарктическую партию, куда были переданы аэрогеофизические работы.

Цитирую полевой отчет 1993 года:

«Полевая группа вылетела из Санкт-Петербурга 27 мая самолетом АН-26 в пос. Диксон и далее вертолетом МИ-8 (с минимумом груза) к месту базирования в поселке обсерватории им. Кренкеля на о. Хейса, с администрацией которой был заключен договор на обеспечение персонала партии питанием, помещениями для бытовых и производственных нужд и радиотелеграфной связью. Оставшийся груз был доставлен НИС «Профессор Логачев» на о. Нортбрук на юге архипелага и оттуда 10 июля переброшен вертолетом на базу.

Большая часть июня ушла на подготовку к маршрутам и на обеспечение транспортными средствами. Собственными силами начальника партии М. Ю. Сорокина и геофизика А. Ф. Еськова были восстановлены вездеход ГАЗ-47 и моторная лодка типа «Дора». В течение всего сезона велось строительство балков. Существенные коррективы в первоначальный план отработки площадей пришлось внести из-за срыва доставки на архипелаг маломерного экспедиционного судна, необходимого для перемещения между островами. С 22 июня, как только сошла значительная часть снежного покрова, были начаты маршруты на о. Хейса, а с 27 июля, после вскрытия моря в районе базы — и морские посещения других островов архипелага с организацией нескольких полевых лагерей. В период с 8 по 11 июля выполнялись авиадесантные наблюдения. Маршрутные работы были завершены 30 августа в связи с образованием устойчивого снежного покрова. Пришедшее 23 сентября судно «Геолог Ферсман» в связи с тяжелой ледовой обстановкой смогло подойти лишь в район о. Гукера в 130 км от о. Хейса, что повлекло необходимость использования вертолета для переброски персонала и грузов».

Что стоит за официальными фразами отчета? Невыносимо долгое ожидание возможности начать маршруты, особенно тяжелое для А. С. Острого с его кипучей энергией и отсутствием способностей к ручным ремеслам. Упоительное копание на километровых по протяженности свалках в поисках запчастей и воссоздание из этого хлама средств передвижения. Безрассудные многочасовые плавания на хлипком кораблике с мотором, то и дело глохнущим среди айсбергов и ледовых полей, порой в сплошном тумане, на пронизывающем ветру и при сильной волне. Бывали случаи, когда выбираться приходилось на веслах или, в лучшем случае, на буксире у австрийских «Зодиаков». Завистливые наблюдения за работой австрийских коллег, французских журналистов, и разъездами западных туристов, располагающих достаточными средствами для полноценной аренды вертолетов.

Хорошо, что жили с полным пансионом в поселке, домики которого живописно расположены на двадцатиметровой скальной морской террасе вдоль берега чистейшего круглого озера Космического. Жизнь поселка стала частью их жизни. Дежурства по кухне, уборка территории, помощь сотрудникам обсерватории в трудное для них время, когда у них погиб человек — ничто не проходило мимо.

Четыре месяца на Земле Франца-Иосифа, около сорока маршрутных дней в различных ландшафтных, геологических и погодных условиях, а также самыми разными способами — пешком, на вездеходе, на корабле и авиадесантом. Разумеется, такой сезон позволил объективно оценить особенности проведения работ на Земле Франца-Иосифа. Поставленная на этот сезон задача была блестяще выполнена.

Осенью по предложению А. С. Острого на должность ведущего специалиста в Северную партию из Западно-Арктической перешел А. А. Макарьев, которого И. В. Школа приглашал поработать на ЗФИ еще в 1992 году. Была отдана на определение фауна, проанализирован состав образцов. Неожиданно выяснилось, что образцы с юга Земли Вильчека содержат нефтепродукты, после изучения которых во ВНИГРИ8 были организованы тематические работы по перспективам нефтеносности Земли Франца-Иосифа. На несколько лет коллеги из этой организации стали нашими друзьями-врагами в связи с их энергичными попытками подмять под себя работы на архипелаге.

 

 

1994 год

 

В мае 1994 года был защищен проект на проведение геологической съемки масштаба 1:1000000 на 1993-1997 годы, и партия приступила к планомерным работам на архипелаге ЗФИ.

После защиты окончательного отчета по работам на Ляховских островах в состав Северной партии были зачислены и мы с Сашей Оболкиным. В полевых работах того года не участвовал Д. Л. Давидович, также уволился Г. В. Мусатов, но зато полевая группа пополнилась А. А. Макарьевым и А. Н. Оболкиным. Для проведения работ по оценке перспектив нефтегазоносности района в полевых работах принял участие В. М. Безруков — сотрудник ВНИГРИ. Съемку решили начинать с наиболее обширных обнаженных площадей.

1 июля прибыли на о. Греэм-Белл на базу авиации дальнего действия (АДД), находившуюся к тому времени в стадии ликвидации с минимальным количеством военнослужащих. В этот же день М. Ю. Сорокин и
А. Ф. Еськов улетели на о. Хейса в поселок обсерватории им. Кренкеля для ремонта мотолодки «Дора» и перегона ее на о. Греэм-Белл. В тот год была тяжелая ледовая обстановка, и пробиться на восток архипелага лодка не смогла. Во время одной из попыток разведать обстановку «Дора» была затерта и выброшена на лед. Экипажу, состоявшему всего из двух человек, удалось связаться с о. Хейса, где был в это время вертолет, который и снял со льда А. Ф. Еськова и радиста обсерватории Н. Поваляева. Лодка через несколько дней вышла в чистую воду, ее заметили с вертолета и перегнали назад, на о. Хейса.

Военные на Греэм-Белле, в соответствии с договором, обеспечили продовольствием и жилыми домиками. Из-за отсутствия собственного транспорта приняли пешеходный вариант отработки площадей из пяти полевых лагерей, переброска которых осуществлялась благодаря помощи руководства подразделения АДД, предоставившего для перевозок автомобили «Урал» и ЗИЛ-157. Разумеется, и для самих военных, измаявшихся в ожидании окончательной ликвидации базы, общение со свежими людьми, оправданные разъезды по острову, участие в непривычных работах были праздником.

Остров Греэм-Белл с воздуха напоминает песчаную пустыню, на восточном краю которой высится единственная гора — Кользат. Поверхность острова вылизана морем и размыта речками, текущими к морю во время оттайки мерзлоты и таяния ледника. Ходить по острову — мучение. Ноги вязнут в зыбкой почве, залитой водой (как написано в дневнике Острого — «прямо Сиваш какой-то»), перейти речки иногда невозможно почти на всем протяжении и, в довершение всего, все пески и глины похожи, как собаки, и что рисовать на карте — Бог знает!

Подходы и отходы к маршрутам иногда занимают половину маршрутного времени. Подъезды на машинах приемлемы только по пляжу, да и то иногда машина проваливается до кабины, рядом с ней проваливается пришедшая на помощь машина, а потом приходит трактор, бензовоз и начинается далеко не всегда удачная эпопея по вытаскиванию машин.

Вот в таких условиях с 12 июля по 19 августа и был заснят остров Греэм-Белл, свободная ото льда площадь которого составляет чуть не половину площади, пригодной на архипелаге для съемки в ее традиционном виде. С 21 по 23 августа две группы удалось забросить вертолетом на юго-запад Земли Вильчека для завершения его геологического изучения и выяснения масштабов Ганзинского нефтепроявления, обнаруженного А. С. Острым в 1993 году. По пути попросили подсесть на ледниковом куполе Земли Вильчека, на скалах Вюлльлерсдорф, и отобрали из них пробы. На большее денег не хватило.

25 августа полевая группа вертолетом была выброшена на льдину в 20 км к юго-востоку от о. Греэм-Белл и принята на борт судна «Профессор Логачев», откуда 27 августа была передана на НИС «Академик Карпинский», на котором пришлось в качестве пассажиров плавать еще три недели, хотя сначала речь шла о трех днях.

 

 

1995 год

 

Несмотря на сокращение финансирования зимой 1994-1995 годов, полевые работы все же были организованы и в 1995 году. Из-за болезни не поехал в поле Женя Серов, по личным причинам остался в Санкт-Петербурге и Дима Бех-Иванов. В полевую группу вошли шесть человек из прежнего состава, а также геолог I категории Е. М. Макарьева и механик партии М. С. Ожигов. На полевой сезон был переведен к нам
Н. М. Столбов — ведущий инженер отдела нефти и газа «ВНИИОкеангеология», работавший на теме у И. В. Школы, занимавшегося обобщением геолого-геофизической информации, получаемой ПМГРЭ. Начальником партии к тому времени стал А. А. Макарьев, так как М. Ю. Сорокина перевели на должность главного инженера экспедиции. А. С. Острой остался главным геологом, отказавшись возглавить партию, поскольку считал себя непригодным для представительских контактов.

Вылетели из Пулково 30 июня спецрейсом АН-74 вместе с группой геологов и гляциологов из Венского Университета. В самолете тесно — даже у меня коленки упирались в ящики, занимавшие центральную часть самолета до самого потолка. Летели десять часов с двумя посадками и, когда, наконец, приземлились в Диксоне, австрийцы принялись бурно аплодировать.

Из Диксона группа австрийцев, обслуживаемая туристической фирмой на базе ААНИИ, улетела вертолетом на следующий день на ЗФИ, где у них на острове Циглера была база. А вот у нас начались затруднения. Базироваться мы собирались на о. Греэм-Белл, но выяснилось, что посещения его запрещены, в связи с чем мы подумали и решили, что делать нам на Греэм-Белле уже нечего и вылетели 2 июля на о. Хейса.

По пути для заправки садились на самом севере Новой Земли — на поразительно красивом мысе Желания. Маленькая, но глубокая бухточка с чистейшей водой, через которую на ярком солнце виден каждый камешек на дне, галечный пляж курортного облика и… яростный ледяной ветер. По пологому склону к полярной станции вьется дорога, а по ней мчится вездеход ГАЗ-71, за кабиной которого, на крышке моторного люка, джигитуют два парня в одних рубашках. Почти на ходу они подхватывают коробку с двумя щенками, переданную с Диксона, и мчатся обратно, а мы забираемся в вертолет и летим дальше.

Конечно, на Хейса нас не ждали и вовсе нам не обрадовались. Дела обсерватории идут неважно, из персонала осталось всего тринадцать человек — только-только для обеспечения метеоинформации и поддержания поселка в жизнеспособном состоянии. После переговоров с начальником обсерватории сошлись на том, что нас обеспечат жильем, а мы расплатимся двумя рейсами вертолета на Греэм-Белл за маслом для дизеля, куда нам все равно придется лететь за оставленным с прошлого года снаряжением. Кстати, через несколько дней пришло разрешение на работы на Греэм-Белле, но нам оно было уже ни к чему.

Вертолетного времени, как всегда, мало, и работать будем пешком на северных обнаженных площадях Земли Александры и Земли Георга — двух крупных западных островов архипелага. Предстоящая съемка полуострова Армитидж на Земле Георга особенно важна, поскольку там просто никто никогда не был, кроме вездесущих топографов. Вертолет, загруженный доверху снаряжением, соляркой и продовольствием для трех полевых групп, вылетел на Землю Георга вечером 7 июля, причем одиннадцать пассажиров стояли у кабины пилотов, как в городском транспорте в час пик.

Унылая картина открылась нашим глазам на подлете к месту первой выброски на острове Земля Георга — заснеженная равнина с набухшими водой, но пока стоящими речками. Разумеется, сели там, где смогли, а вовсе не там, где планировали. Высадили Острого, Оболкина, Волкова, выгрузились, не выключая винтов, и через пятнадцать минут так же высадили Карноушенко, Столбова и Еськова. И тем и другим до глубокой ночи на ветру пришлось перетаскивать вещи в более или менее подходящее для лагеря место и ставить палатку, а наутро выяснять, что работать пока негде. И все же, дождавшись, пока снег хоть немного стаял, они закартировали южную и северную трети полуострова, составили по обрывам сводный разрез базальтовой толщи и даже нашли фауну в подбазальтовых осадочных породах.

К 25 июля, когда их забирали с Земли Георга, снег сошел. Оставшуюся площадь мы закрыли двумя длиннющими параллельными маршрутами через весь полуостров уже в конце сезона, 2 сентября, в жутком тумане, перешедшем в «последний дождь и первый снег», за пеленой которого на берегу штормящего моря ждал нас вертолет. Острой с Оболкиным в это время таким же длинным маршрутом закрывали крайний северо-запад, куда в июле не добрались. Работу они сделали быстро, и три часа в ожидании вертолета сидели на голой скале, не имея возможности спуститься, так как внизу их ждала гостеприимная, но голодная медведица с двумя медвежатами среднего школьного возраста. Отогнать зверей удалось только вертолетом.

Мне, Макарьеву и Ожигову повезло больше, поскольку на Земле Александры у нас был договор о проживании на погранзаставе, и разместили нас в офицерском модуле, в отдельной двухкомнатной квартире с туалетом, водой, отоплением и электрической плитой. Иногда нас подвозили на машине к началу маршрута или подбирали в конце. Правда, это бывало нечасто, да и езда по базальтовым глыбам, покрытым снегом с водой, не такое уж развлечение, особенно если за баранкой размахивает обеими руками очень обаятельный и эксцентричный старшина Саша Бобер, мечтающий разбогатеть, купить себе Землю Александры в личное пользование и перестрелять на ней всех ненавистных медведей. Ну, а маршруты наши мало отличались от маршрутов коллег: многокилометровые подходы и отходы; глубокая снежная каша с водой; вязкая глина на морских террасах; стертые в кровь ноги в мокрых сапогах; на себе — лоток, лопата, молотки, радиометр, карабин, рюкзаки с образцами и пробами почвы, мхов и воды. Мы тоже не смогли охватить всю намеченную площадь и недостижимый в распутицу юг отработали авиадесантом только в 2001 году.

В конце июля мы собрались на о. Хейса. Особенно радовалась человеческим условиям группа, отработавшая Землю Георга. Несколько дней ушло на приведение в порядок материалов, отдых, переселение в другой домик. А потом неизбежно встал вопрос — что делать дальше? Крупные площади были отработаны, денег на вертолет — в обрез для двух-трех перелетов внутри архипелага, да и то в том случае, если экспедиционное судно, которым мы рассчитывали возвращаться, сможет подойти к архипелагу на близкое расстояние и не придется гонять к нему вертолет.

Второго августа прилетела группа Б. А. Клубова из ВНИГРИ, у которых тоже почти не было денег на авиацию. Их приняли еще более неохотно, чем нас. Посовещались совместно и решили отправить несколько человек на о. Гукера, где в бухте Тихой стоит здание биостанции, в котором можно жить. На следующий день туда на десять дней вылетели Столбов, Карноушенко, Острой и два человека из ВНИГРИ. Вертолет за ними смог прибыть только через месяц, когда уже кончались продукты и решительно нечем было заняться на площади, доступной для пешего перехода.

Оставшимся на о. Хейса тоже нашлась работа, хотя из всех островов архипелага он изучен геологами наиболее полно. Во-первых, мы работали в августе, во время максимальной оттайки, благодаря чему оказались доступны основания обрывов. Во-вторых, комплекс наших работ предусматривал не проводившиеся ранее виды опробования, для выполнения которых весь остров пришлось захаживать заново. Ожигов реанимировал ГАЗ–47, на котором мы смогли перебраться несколько раз через ледник на запад острова. Незабываемые впечатления оставил последний переезд по леднику, когда снег уже сошел, обнажился лед и вездеход не мог на обратном пути заползти на купол. Поднимемся немного — и начинаем сползать вниз, причем вездеход вращается вокруг своей оси и, подчиняясь рельефу ледника, неспешно устремляется прямо к лазурному приледниковому озеру, которое неотвратимо приближается через каждые 360° градусов очередного оборота…

Все-таки мы перебрались через ледник, но в пяти километрах от поселка вездеход с сорванным мотором пришлось оставить и больше его уже не восстановили. Зато к этому времени Андрей Еськов привел в порядок «Дору», и мы дважды плавали на ней вокруг острова, выбираясь в нужных местах к берегу на лодочке. Эти плавания среди нежно-голубых айсбергов и подтаявших льдин, на которых частенько теснились десятки моржей, как будто приближали нас к тем, кто много лет тому назад так же пробирались на утлых суденышках от острова к острову. Вот только им, в отличие от нас, рассчитывать приходилось только на себя.

Во все маршруты на вездеходе и кораблике с нами ездили Валерий Павлович Афанасьев, начальник охраны заказника ЗФИ, и Борис Александрович Клубов с аспирантом Ильей, отбиравшие образцы пород на битуминозность. Клубову жутко везло на встречи с медведями, причем у них с Ильей была только охотничья двустволка. Им приходилось то отсиживаться в метеобудке, то немыслимым усилием взлетать на десятиметровый обрыв, стараясь при этом находиться к нему спиной, а лицом к медведю, то на пути в гости к соседям встречать медвежье семейство прямо в поселке.

31 августа вертолет, наконец, прибывший на архипелаг, отправился за коллегами на о. Гукера, а через два дня на ЗФИ наступила зима — ясно, морозно, легкий снежок. По чистой воде к самому острову 6 сентября за нами подошел «Академик Карпинской» — белоснежное чудо, полюбоваться которым вышло все немногочисленное население обсерватории, остающееся на зимовку.

Ранним утром 11 сентября мы уже стояли на рейде у входа в Кольский залив, на берегах которого была золотая осень, а вокруг корабля, как в цирке, демонстрировали синхронное плавание пары и тройки дельфинов. Полевой сезон закончился.

1996 и 1997 годы были очень тяжелыми. Резкое сокращение финансирования не позволило провести полевой сезон 1996 года и выполнить аналитические исследования отобранных проб.

В мае 1996 г. лег в больницу и в сентябре умер А. С. Острой. Он умер молодым, неожиданно, как будто споткнулся на бегу. Три полевых сезона провел он на Земле Франца-Иосифа, с которой были связаны все его профессиональные интересы последних лет жизни. Быстрый, азартный, бескомпромиссный, потрясающе работоспособный и в то же время очень глубокий и закрытый для любопытного взгляда человек. Он очень боялся беспомощной старости — и судьба избавила его от этого испытания, вот только очень рано.

А в марте 1997 года не стало и Саши Оболкина. В поле они были маршрутной парой.

Зимой 1996-1997 года были сокращены Дима Бех-Иванов и Женя Карноушенко. Дима после ухода из ПМГРЭ стал главным инженером фирмы по изготовлению надгробных памятников. Из геологов, работавших на съемке ЗФИ с самого начала, остался только Женя Серов. Правда, в 1996 году на место ушедшей на пенсию минералога Н. В. Петровой взяли Наташу Костеву, выпускницу кафедры исторической геологии геофака СПбГУ, а в 1997 году в партию пришел геоморфолог Вася Дымов и у нас появились два симпатичных молодых сотрудника.

В июне 1997 года в МПР РФ было принято решение о завершении работ по архипелагу ЗФИ, а с целью списания затрат в 1997-98 годах были составлены информационные отчеты по незавершенным производственным и тематическим работам.

 

 

1997-1999 годы

 

Партия устояла и сохранила основной коллектив благодаря тому, что взялась за договорные работы с СЗРГЦ9 на производство геологической съемки дна Онежского озера. Дальней шее сокращение нам не грозило, но зато мы взвалили себе на плечи работу по двум направлениям, причем наиболее трудоемкими оказались как раз договорные работы как по собственно геологическим работам, так и в связи с громоздкой системой проверок и отчетности.

Три сезона полевых работ сухопутной геологической группы, два зимних и один летний полевой сезон у геофизиков, два сезона озерных работ на буровом судне, два листа ГГК-200, открытые россыпепроявления титаномагнетита и ореолы пиропов, несколько статей, докладов и студенческих дипломов, один утопленный «Буран» и гора не обработанных материалов по северной части акватории — итог наших незавершенных работ.

А еще навсегда в душе — Онежское озеро с его штормами и штилями, обрывами и пляжами, русскими и финскими названиями, легендами и буднями, умирающими деревнями и огромными туристскими теплоходами. Земля, не знавшая крепостного права, с несметным количеством исторических и природных памятников, бедными каменистыми полями и богатейшими недрами, вольный водный путь наших предков, усыпанный костями тех, кто строил Беломорканал.

Помню, как в конце октября 1997 года мы добрались до мыса Подщелье, где планировался последний полевой лагерь. Ошалевшие, выбрались из машины, и Володя Шарин, первым поднявшийся на мыс, замер, а потом вскинул над головой руки и в восторге завопил: «Это — наша земля!».

Я не буду писать о ней, поскольку три года работ партии на Онежском озере не вписываются в тематику работ ПМГРЭ…

Зимой 1998-99 гг. появились сведения о возобновлении работ на ЗФИ. К лету 1999 г. защитили проект на доизучение ЗФИ и отправились в поле… на Онежское озеро. Следующей зимой начали прорабатывать варианты отработки архипелага. Партия пополнилась к. г. м. н. А. И. Погорельским, специалистом в области дистанционных методов изучения геологического строения, принятым на должность главного геолога партии, и геофизиком А. В. Киселевым, владеющим практически всеми методами геофизических работ. На преддипломную практику на Онежское озеро взяли четвертичника Максима Быстрова и геофизика Андрея Сахарова, впоследствии зачисленных в штат партии. Компьютерную камеральную обработку материалов обеспечивали безотказная Вера Борисовна Галашина и переквалифицировавшийся из геофизиков в картографы С. А. Короткевич.

 

30 октября 2014 года. Губернатор Санкт-Петербурга Г. С. Полтавченко
и Заслуженный геолог Е. М. Макарьева

 

 

2000 год

 

К 2000 г. необследованными оставалось более двух третей островов архипелага ЗФИ, к обнаженным участкам которых можно было добраться только вертолетом. И тогда договор заключили с Воркутинским пограничным авиаотрядом, а базироваться решили на погранзаставе, поскольку заправка была только там. Получился отличный вариант, снявший проблемы проживания, питания и передвижения. Сотрудничество с военными летчиками и пограничниками оказалось чрезвычайно плодотворным, взаимовыгодным и приятным.

28 июля 2000 года поездом прибыли в Воркуту и сразу же самолетом вылетели на Нагурскую, где взлетная полоса считается одной из самых сложных, и право посадки на ней имеют всего несколько военных летчиков высокого класса. Ну, мы приземлились благополучно, облегченно вздохнули, с помощью солдат разгрузились и на машине доехали до заставы. Начальник заставы был в отпуске и нас радушно принял замполит Петр, благодаря которому мы все полтора месяца на заставе чувствовали себя дорогими гостями. Два военных МИ-8 уже ждали нас, и буквально через день мы приступили к авиадесантным маршрутам.

Нас было девять человек, и мы разделились на две группы. На одном вертолете работали Н. М. Столбов, Н. Н. Костева, В. Ф. Дымов и И. В. Куликов, а на другом — А. А. Макарьев, Е. М. Макарьева, С. П. Тихонов, В. М. Безруков из ВНИГРИ и С. Л. Семенов — видеооператор, которого взяли на полевой сезон вместе с его видеоаппаратурой. Постоянно вместе с нами, то с одной группой, то с другой, летал и начальник охраны заказника В. А. Афанасьев, а иногда и пограничники для осмотра охраняемого архипелага.

Основные трудности авиадесантных работ — это постоянный цейтнот и зависимость не от себя, а от погоды и от мастерства летчиков. На каждую посадку — максимум два часа и, если ты что-то забыл сделать, то забыл навсегда, поскольку возвращаться некогда. На каждый маршрут — не менее четырех пунктов для геологического изучения. Маршруты тщательно распланированы еще во время составления проекта с указанием всех необходимых исследований в каждой точке. Для всех пунктов заранее сняты координаты наиболее подходящих для посадки мест, выбранных с учетом наиболее вероятной геологической ситуации.

Неоценимую помощь оказали паспорта изученности, составленные в 1993 году А. С. Острым для каждого острова. И все же нам часто приходилось сталкиваться с непредвиденными обстоятельствами. Иногда садиться приходилось далеко от обнажений, иногда прямо в полете приходилось принимать решения об изменениях в маршруте, иногда геологическая ситуация требовала другого подхода по сравнению с запланированным. Например, не удалось составить детального разреза дешифрированной по аэрофотоснимкам слоистой осадочной толщи на м. Флора из-за того, что сто метров склона под базальтовыми скалами оказались… пометом, скопившимся под птичьим базаром. Не сразу удалось нам выработать методику взаимодействия маршрутных пар, но уже к третьему маршруту каждый знал, что ему делать после остановки винтов, не теряя ни минуты. Наверное, наши работы были опасны, но думать об этом было некогда. Экипаж у нас менялся дважды, поскольку мы вдвое перекрыли годовой налет военных летчиков, а количество посадок с подбором площадки превысило все мыслимые нормы.

Хочется сказать несколько слов о летчиках, с которыми мы проработали два сезона. Почти все из них прошли Афганистан и Чечню, почти все — молодые люди, с неподдельным интересом относившиеся к нашим работам и отчетливо сознававшие не только геологическое, но и политическое значение самого факта работ на архипелаге. Они говорили, что просто «балдеют» от работы с нами, радовались каждой удачной посадке в местах, где никто до нас не смог побывать и, в общем, их работа позволила завершить съемку архипелага ЗФИ.

В 2000 году на ЗФИ было прекрасное лето: целых три недели теплых солнечных дней, из которых неделя была потеряна из-за аварии военного вертолета в Санкт-Петербурге, после которой временно запретили работу всех вертолетов той же марки, в том числе и тех, на которых работали мы. После вынужденного простоя пришлось лихорадочно наверстывать упущенное время. В восемь часов — подъем, в девять — завтрак в солдатской столовой, без десяти минут десять врубаются винты, и ровно в десять — мы уже в воздухе, летим на восток. Впрочем, летели всегда на восток, потому что Нагурская — на крайнем западе архипелага. Проплывают под нами базальтовые плато Земли Александры, купол Полярных летчиков, Архангельский пролив, полуостров Армитидж на Земле Георга, обрывы па западном берегу залива Географов, где был в 1995 году лагерь А. С. Острого, и кажется, что он незримо машет нам рукой и желает удачи. Возврат на базу — в 20:00, скудный ужин, отбой.

За две недели мы полностью закрыли белое пятно на севере архипелага, острова которого были недоступны для предшественников, и каждая наша посадка на котором приносила открытие. Не передать словами, как хороша Земля Франца-Иосифа в погожий солнечный день: белые и голубые льды, в неподвижной воде отражаются небо, облака, ледники и скалы. Вот только, к досаде Сережи Тихонова, нет времени, чтобы расположиться на берегу бухты, выкурить сигаретку и налюбоваться всласть покоем арктического лета. Слава богу, летчикам нельзя было работать без выходных, благодаря чему и мы имели возможность после нескольких дней изнурительных маршрутов отдохнуть и разгрести горы отобранных проб.

Лето закончилась внезапно, 24 августа. Нас сняли с маршрута по югу архипелага в связи с резко ухудшившейся погодой, а на Нагурской мы уже садились в снежном вихре. Тут же выяснилось, что на подходе военный пограничный корабль, вертолеты будут заняты на разгрузке, а к нам идет НИС «Академик Карпинский», и нужно срочно паковать груз. Военный корабль в течение трех дней разгрузил несколько тонн продуктов для заставы, а наше судно, которое мы с гордостью ждали, так и не подошло, причем вразумительных объяснений мы не получили по сей день. Спасибо воркутинским летчикам, которые бесплатно вывезли и нас, и наш груз в Воркуту. Настроение мрачное: в Баренцевом море гибнет «Курск», погода испортилась навсегда, а у нас еще тридцать неизрасходованных часов летного времени.

Первого сентября засияло солнце, и мы возобновили маршруты по островам центральной группы. Обрывы были открыты, но вот все ровные места уже переметены снегом и никогда не знаешь — ступаешь ли ты на твердую почву или в расщелину между глыбами. Стали искать на зиму пристанища медведицы. На склоне крохотного, но крутого и высокого острова Уилтон Сережа Тихонов, повернувшись, остановился и стал показывать мне рукой на осыпь, где нехотя, подгоняемые мамашей, ковыляли вверх двое желтеньких медвежат. Малыши то и дело останавливались, садились и рассматривали нас. Разумеется, фотоаппарата у нас не было, а работавшие внизу Макарьев и Семенов медведей не заметили. Добравшись до верха обрыва, мишки улеглись на его краю, свесив лапы и головы и еще некоторое время изучали нас и нашу работу, а потом скрылись за бровкой обрыва.

А последний маршрут по югу архипелага 5 сентября был просто зимой — с ледников мела верховая пурга, бежала поземка по пляжам, замерзли ручьи и озера. Летные часы нам удалось выработать.

9 сентября был ясный солнечный день, и мы летели в самолете над Баренцевым морем, не зная, доведется ли нам еще побывать на архипелаге и отснять самые удаленные от Нагурской восточные острова. Внезапно на востоке появилось розовое зарево, постепенно разраставшееся, и вскоре перед нами в лучах закатного солнца горели огнем горные ледники Новой Земли, а под крыльями самолета разворачивались величественные ландшафты ее Северного острова, по сравнению с которыми архипелаг ЗФИ показался бы игрушечным.

На следующий день вечером пятеро полевиков уже ехали в поезде домой, мы с Макарьевым сидели в гостинице, а Вася Дымов и Сережа Тихонов с нашим грузом летели в самолете с Нагурской. Над Воркутой полыхало во все небо зеленое северное сияние, и среди его лучей мы различили огни самолета и смотрели на них до тех пор, пока самолет не побежал по полосе.

Конечно же, стол у нас был уже накрыт. Через месяц мы сдали на отлично полевые материалы, завалив образцами из разрезов восхищенный отдел стратиграфии.

 

 

2001 год

 

Полевые работы состоялись и в этом году. Снова Нагурская, снова изматывающий темп маршрутов, снова знакомые до мелочей пейзажи уже отработанных островов, над которыми мы пролетаем по пути к неизученным участкам. Геологическая маршрутная группа в этом году сокращена до четырех человек (Макарьевы, Столбов, Дымов), а еще трое (Киселев, Еськов и Сахаров) занимаются геофизикой. Студент Дятлов Сережа либо работает в маршрутной паре с кем-нибудь из геологов, либо сидит записатором при геофизиках на магнитке и ВЭЗах. Совершенно неожиданно из-за болезни Максима Быстрова с нами в поле снова поехал видеооператор Сережа Семенов, чему был несказанно рад. В этом году ему предоставлено больше возможностей для съемки, но иногда и он сидит при геофизиках. На хозяйстве и кухне — Д. Л. Давидович, поскольку питаемся мы в этом году отдельно, учтя более чем суровую диету прошлого года. Наташа плавает на «Карпинском», Тихонов перешел в Западно-Арктическую партию, где появилась работа для геодезиста, Куликов перевелся во «ВНИИОкеангеология». Работа идет спокойно, погода серенькая, туманная, вообще настроение будничное по сравнению с праздником прошлого года. Зато много неожиданностей геологических, много фауны, интереснейшие наблюдения у геофизиков.

31 августа наши работы завершились оглушительным салютом: это взорвались, едва коснувшись воды, сброшенные с вертолета детонаторы, которые когда-то предназначались для несостоявшихся сейсмических работ и теперь подлежали уничтожению. По всем инструкциям, они должны были взорваться на глубине, но, видимо, они инструкций не читали. Так или иначе, с плеч Давида Лазаревича, на котором они много лет числились, свалилась гора.

Домой мы вернулись 7 сентября, а через неделю узнали, что умер Игорь Васильевич Школа. У него было больное сердце, и в полевых работах он не участвовал, но с каким нетерпением ждал нас из поля, как был заинтересован во всем, как доброжелателен… Результатов последнего сезона он не узнал, и это наша вина — хотели сначала привести полевые материалы в порядок и поэтому откладывали встречу. Как маленькие глупые хвастливые дети, хотели все сделать сами и преподнести на блюдечке, а похвалиться-то оказалось не перед кем…

Геологам, работавшим на архипелаге, долго не удавалось изучить его с достаточной полнотой. Нашей партии ценой тяжелого труда, риска и попросту колоссальных денежных затрат удалось собрать представительный материал на всю площадь архипелага и прилегающую акваторию. Хочется верить, что он не будет пылиться в ящиках и со временем забыт, а будет изучен, обработан и издан в виде геологической карты, как и задумывалось.

1 Советский исследователь Арктики, полярный геолог, практик и теоретик географии, гляциолог, геофизик, геохимик, океанолог, профессор Ленинградского и Калининградского университетов, сотрудник Всесоюзного арктического института, доктор геолого-минералогических наук, почетный член Географического общества СССР и Нью-Йоркской академии наук. Основатель единственной в СССР кафедры географии океана в Калининградском государственном университете. Прототип одного из героев и консультант фильма Сергея Герасимова «Семеро смелых».

2 Научно-исследовательский институт геологии и Арктики.

3 Центральная арктическая геологоразведочная экспедиция.

4 Норильская опытно-методическая тематическая экспедиция.

5 Полярный научно-исследовательский институт морского рыбного хозяйства и океанографии имени Н. М. Книповича.

6 Арктический и Антарктический научно-исследовательский институт.

7 Центрально-Арктическая геологоразведочная экспедиция.

8 Всероссийский нефтяной научно-исследовательский геологоразведочный институт.

9 Северо-Западный региональный геологический центр.