Журнальный мир

Михаил Шолохов и Саратов – отдельная тема, и обстоятельства пребывания писателя в одном из самых больших городов Поволжья, конечно, представляют интерес.

Саратов, улица Волжская, 34. Этому пятиэтажному зданию уже 80 лет. В списке объектов культурного наследия регионального значения он числится как «дом жилой Жилкоопсоюза, 1940 г., арх. Ф. Ф. Леонгард». В этом доме жили звёзды саратовского балета: заслуженные артисты РСФСР Валентин Адашевский и Виктория Урусова. Жаль, что на фасаде объекта культурного наследия не значатся их имена. Не знают саратовцы и того, что этот дом посещал Михаил Шолохов.

В 1942 году специальный военный корреспондент газеты «Красная звезда», полковой комиссар запаса РККА, писатель Михаил Шолохов проездом к родным в Камышин дважды останавливался в Саратове. В конце февраля на саратовский аэродром приземлился самолёт. Из него вышел человек в лётной форме, с усами. На его шлеме поблескивали стёкла лётных очков, на плечах лежал широкий меховой воротник. Он направился к коменданту. В это время в кабине военного прокурора Саратовского гарнизона зазвонил телефон.

– Князев слушает!

– Дружок мой Князев!

– Что-что? Неужели? Сейчас выезжаю…

Садясь в стоявшую у подъезда машину, он крикнул шофёру С. Е. Пшёнову: «На аэродром!» Через полчаса по лестнице красивого многоэтажного здания на Волжской, 34 поднимались двое военных. Переступив порог квартиры, военный в лётной форме воскликнул: «Что, не узнаете, Любовь Филипповна?» Женщина пристально посмотрела на гостя: «Вы ли, Михаил Александрович?! В такое-то время и в Саратов! Какими судьбами?»

… Земляк и одногодок Михаила Шолохова, Фёдор Степанович Князев, родился на хуторе Безыменовском станицы Добринской Хопёрского округа Всевеликого Войска Донского. Как писал сам Фёдор Степанович в своей автобиографии, родился в семье бедного казака и шесть месяцев от роду «был отдан в примаки в семью середняка, где вырос и воспитывался». В 1911 году, окончив приходскую школу, Фёдор поступает в Урюпинское реальное училище, учебу в котором был вынужден оставить, «окончив два класса и прекратив учебу за отсутствием средств для платы за нравоучение».

До 1925 года работал в крестьянском хозяйстве отца, которому революция помогла немного поправить дела выдав надел земли. С мая 1925-го по сентябрь 1926 года Князев – председатель сельсовета на своём же хуторе. 8 сентябре 1926 года он командируется в Сталинград на учёбу в Губсовпартшколу 2-й ступени, которую успешно оканчивает и в мае 1928 года получает направление на работу в качестве народного судьи Кумылжечского района Нижне-Волжского края. В 1930 году Князев приехал по делам службы в станицу Букановскую. Здесь и повстречался с писателем.

В станице Букановской Шолохов нашёл свою любовь – ­Марию, старшую дочь бывшего казачьего атамана Петра Яковлевича Громославского, сказавшего: «Бери Марию, и я сделаю из тебя человека». 11 января 1924 года Михаил Александрович Шолохов женился на Марии Петровне Громославской (1901 – 1992), которая работала учительницей начальной школы. В ревкоме она была в подчинении продкомиссара Миши Шолохова, заменяла машинистку, работала делопроизводителем. С тех пор семьи Шолохова и Князева связывала сердечная дружба. Князев интересовался литературой, увлекался охотой, обладал хорошим музыкальным слухом и голосом, любил казачьи песни. Это сближало его с писателем. Они были единомышленниками во время коллективизации.

В 1934 году Фёдор поступает на 1-й курс Саратовского филиала Всесоюзного заочного юридического института и оканчивает его с отличием в 1939 году. В июне 1938 года Князева по его просьбе переводят на должность прокурора г. Вольска Саратовской области, a в сентябре 1939 года он становится заместителем прокурора Саратовской области. 23 июня 1941 года Фёдор Князев пишет заявление о добровольной отправке на фронт, однако вместо действующей армии попадает на должность военного прокурора Саратовского гарнизона…

Вечером хозяин квартиры по случаю приезда друга устроил скромный ужин. Были приглашены всего два человека – следователь С. И. Максимов, позже работавший адвокатом, и управляющий саратовским трестом «Маслопром» А. М. Тарасов. Последний вспоминал, как будучи комиссаром донских станиц принимал в начале 1922 года шестнадцатилетнего Михаила Шолохова на работу в качестве агента по продналогу станицы Букановской. А Шолохов вспоминал, как его допрашивал сам батька Махно, бежавший из Балашова от Пархоменко и Котовского, как его, продотрядовца, чуть не расстреляли станичники.

Конечно, саратовцев интересовали дела на фронте. И Шолохов рассказывал. О погибшем смертью героя майоре Войцеховском, корректировавшем огонь нашей артиллерии; когда 16 немецких танков ворвались в село и остановились вблизи здания, где на чердаке находился майор, он вызвал огонь на себя. О девочке-санитарке, которая вытащила с поля боя тяжело раненного бойца. Позже этот рассказ войдёт в книгу «Они сражались за Родину». Герой романа Звягинцев жалеет девушку-­санитарку, вытащившую его из воронки: «Дитё, совсем дитё! Ей бы дома с книжками в десятый класс бегать, всякую алгебру с арифметикой учить, а она тут под невыносимым огнём надрывает животишко, таская нашего брата…»

Рассказывал о встрече со Сталиным.

Когда, казалось, обо всём было переговорено, Михаил Александрович предложил спеть любимые казачьи песни. И донские казаки затянули: «Ой, да разродимая, моя сторонушка…», «Из-под тоненькой беленькой блузочки…», «На речке было, братцы, на Камышинке…» Когда Шолохов узнал, что в Саратове в эвакуации работает МХАТ, он тут же позвонил в гостиницу «Европа», где жили артисты, своему другу Борису Ливанову. «Слушаю. Кто говорит?» – шёпотом спросил Ливанов, чтобы не нарушить ночную тишину гостиницы. «Борис? Это ты? Шолохов говорит. Что ты шепчешь? Я с фронта и утром лечу в Москву. Сейчас мы приедем к тебе…»

Можно представить себе, как по затемнённому светомаскировкой проспекту Кирова мимо консерватории всего один квартал от улицы Радищева до улицы Горького, где находилась «Европа», шёл Шолохов со своим земляком на встречу с Ливановым. Вскоре по чугунной лестнице гостиницы прогрохотали офицерские сапоги донских казаков. При свете фитиля Шолохов вновь рассказывает о южном фронте, с которого он возвращался в Москву: «…Враги ещё дерутся с ожесточением, поговаривают даже о весеннем наступлении, но весной будут воевать не те гитлеровцы, которые топтали нашу землю в прошлом году. Под сокрушительными ударами Красной Армии полиняли они, и полиняли безнадёжно…» И вновь говорил о женщинах-санитарках, иногда очень маленьких и хрупких, которые добросовестно находили раненых на поле боя и тащили их на себе, не будучи даже уверенными, что бойцы ещё живы.

«После этих удивительных рассказов Шолохов вдруг запел высоким голосом казачью песню. Её подхватил Князев… Они так пели, что никогда и нигде мы ничего подобного не слыхали. Пение продолжалось до семи утра», – вспоминала жена народного артиста СССР Бориса Ливанова, художница Евгения Казимировна Ливанова (в девичестве Правдзиц-Филипович), принадлежавшая к старинному польскому шляхетскому роду. Утром все провожали Шолохова на заснеженный, ледяной аэродром. Перед этим заехали к Князевым. Жена Фёдора Степановича приготовила яичницу с салом и налила по стакану спирта на «посошок». Михаил Александрович оставил автограф сыну Князева, Владимиру, отправляющемуся на фронт: «Владимиру Князеву. Будь таким настоящим, как твой отец. М. Шолохов, г. Саратов, 17. 2. 42 г.» Книга Шолохова «Песни донского казачества» с его автографом В. Князеву хранится в фондах музея Шолохова в Вёшенской.

В Москве Шолохов выступает по Всесоюзному радио. Читает очерк «На юге». Здесь же, в радиокомитете, встречает прилетевшую из блокадного Ленинграда поэтессу О. Берггольц, которая читала по радио отрывки из поэмы «Февральский дневник». Шолохов попросил у Ольги Фёдоровны рукопись для публикации в «Комсомольской правде».

В марте 1942 года по пути из Москвы в Камышин Шолохов вновь в Саратове в гостях у Князевых на Волжской, 34. Он рассказывает о встрече с О. Берггольц, об осаждённом Ленинграде. Просит Князева размножить и передать солдатам Саратовского гарнизона «Февральский дневник». «Для них он будет зарядом огромной силы», – подчеркнул Шолохов. В этот приезд Шолохов посетил театр, посмотрел спектакль МХАТа «Школа злословия», побывал в «Липках», консерватории, на Волге, в Радищевском музее. Зашёл к Ливанову, который вернул писателю забытую при первом посещении курительную трубку, подаренную Шолохову нашим земляком писателем А. Н. Толстым. «Нравится мне Саратов. У города большое, прекрасное будущее», – признавался Шолохов саратовским друзьям. «Да, Волга-матушка – хорошая река!»

В журнале «Знамя» № 6 за 2006 год прочитал реплику сына саратовского писателя Григория Боровикова, Сергея: «Лишь очень любознательный читатель, у которого избыточно много свободного времени, может покопаться в двухтомнике «Михаил Шолохов». Автор этой книги Виктор Петелин. Поскольку считаю себя любознательным читателем, то я внял совету бывшего главного редактора журнала «Волга» и покопался в толстом фолианте и много чего полезного для себя извлёк.

В книге же «Встреча с писателем» Григория Фёдоровича Боровикова, отца Сергея Боровикова, вспоминается об Александре Серафимовиче, знаменитом донском писателе, который «необычайно оживился, лицо его засветилось радостью, голос окреп: «В нашей прозе первое место занимает Шолохов. Это громадный талант».

А вот как Сергей Боровиков пишет о посещении дома Шолохова в Вёшенской: «Гигантский двухэтажный многокомнатный особняк. Несколько человек прислуги. Отборные продукты и напитки привозили в «пирожке». Налицо предвзятое отношение, если двухэтажный дом называется гигантским.

Но другой наш саратовец, бывший главный редактор молодёжной редакции саратовского радио 60-х годов и комсомольской газеты «Заря молодежи» Иван Жуков в книге «Рука судьбы. Правда и ложь о Михаиле Шолохове и Александре Фадееве», вспоминал, что послевоенный дом Шолохова был построен на средства ЦК партии. И это был не дар, а только помощь. Управляющий делами ЦК ВКП(б) при встрече с писателем каждый раз напоминал: «Ну, что, казак, когда отдашь деньги?» Шолохов переживал, что не может отдать сразу. И ликовал, как ребенок, когда выплатил все.

А во время войны в дом Шолохова попала бомба. На глазах у писателя погибла мать Анастасия Даниловна. Погибли библиотека и архив. Шолохов перевёз семью в город Николаевск на Волге, напротив Камышина. Любопытно, что Николаевск упоминается в «Ревизских сказках» саратовских архивов ещё с 1747 года. В Николаевске сохранился дом, где жили Шолоховы, и стоит памятник писателю. И напрасно Сергей Боровиков так иронизирует о поездках Шолохова в Саратов, называя их «театром абсурда».

Лучше почитать воспоминания саратовского радиожурналиста, а позже научного редактора издательства «Воскресенье» Ивана Жукова, об очерках которого в «КП» тепло отзывался Шолохов. Когда писателя, Нобелевского лауреата, Жуков спросил о художниках-иллюстраторах «Тихого Дона», который Шолохов писал 15 лет с 1925 по 1940 год, он ответил с юмором: «Знаете, мне больше всего нравится одно издание, послевоенное. Такой большой том, все четыре книги и без единой иллюстрации».

Сергей Боровиков в своей статье в «Знамени» вновь возвращается к критике авторства романа «Тихий Дон». «Какой процент текста – шолоховский, ещё предстоит выяснить», – пишет он. А вот отец критика, Григорий Боровиков, не сомневался в подлинности авторства «Тихого Дона». Работая в краевой газете «Поволжская правда», он часто бывал в командировках от Сызрани до Каспийского моря. Был и в Хопёрском округе – округе сплошной коллективизации.

Как позже вспоминал Григорий Фёдорович, когда он приехал туда, «всё, казалось, сошло со страниц шолоховского «Тихого Дона», который рапповская критика объявила кулацким произведением». А ведь ещё специальная комиссия в составе А. Фадеева и А. Серафимовича расследовала клевету об авторстве «Тихого Дона». Вывод о том, что автор «Тихого Дона» не кто иной, как Шолохов, был напечатан на страницах «Правды». Когда И. И. Жуков вторично побывал в Вёшенской у вдовы писателя в декабре 1987 года, Мария Петровна рассказывала, как она печатала роман.

Иван Бунин, знаток русской литературы, писал: «Читал I книгу «Тихого Дона». Шолохова. Талантлив…»

1930 год. Шолохов вспоминал: «Я писал «Поднятую целину» по горячим следам». Впоследствии, в 1935 году, шведская газета «Ню даг» признавала: «Михаил Шолохов, как никто другой, достоин Нобелевской премии». А в 1940 году Шолохов получил Сталинскую премию и отдал её в фонд обороны.

В 1964 году французский писатель Жан Поль Сартр отказался от Нобелевской премии. В своем интервью «Известиям» он сказал, что не может получить эту премию, пока не получит её более достойный писатель – Шолохов. И в 1965 году Шолохов стал Нобелевским лауреатом.

После посещения Шолохова Князев пишет рапорт за рапортом об отправке на фронт. И добивается того, что из тылового Саратова осенью 1942 года его переводят на должность прокурора дивизии на Сталинградский фронт. Вступить в бой ему пришлось в первый же день прибытия на новую должность. Военный прокурор дивизии наравне с рядовыми солдатами в nолyзаваленном окопе несколько часов отбивал атаки разъярённых гитлеровцев. В бою был легко ранен, а в самом начале 1943 года контужен.

После разгрома армии Паулюса под Сталинградом Фёдор Степанович получает назначение на должность военного прокурора корпуса, действующего в составе 1-го Украинского фронта. Вплоть до мая 1945 года корпус последовательно передавался в состав 2-го, 3-го и 4-го Украинских фронтов. Вместе с корпусом Ф. С. Князев с боями вышел к рубежам Советского Союза, а затем освобождал Румынию, Венгрию. Австрию и Чехословакию. После взятия Праги, в июне 1945 года корпус был передан в состав Забайкальского фронта и в спешном порядке переброшен в Манчжурию. После разгрома японских интервентов корпус ещё три года дислоцировался в Китайской Народной Республике.

Ратный путь Фёдора Степановича отмечен орденами и медалями. По возвращении в Саратов Князев работает в юридическом институте, благо опыт преподавания правовых дисциплин у него имелся еще до начала войны. С февраля 1949 года Фёдор Степанович старший преподаватель кафедры советского государственного права, а в декабре 1949 года утверждается в должности декана Саратовского юридического института.

Фёдора Степановича очень любили студенты. И он относился к ним по-отечески: был строгим, требовательным и одновременно, заботливым и душевным. На фронтах Великой Отечественной прочувствовал Князев всю горечь потерь, понял цену жизни молодых солдат, и потому относился к студентам, как к своим детям. А своих детей у Фёдора Степановича и Любови Филипповны Князевых было пятеро.

Восемь лет проработал Ф. С. Князев в Саратовском юридическом институте. Он уволился в июле 1956 года. Пытался Фёдор Степанович писать. Хотелось ему рассказать и о Шолохове, дружбой с которым гордился и дорожил, и о пережитом, но головные боли – последствие контузии – не давали возможности сосредоточиться на рукописи.

В 1960 году, когда его друг юности Михаил Александрович Шолохов получил Ленинскую премию по литературе за роман «Поднятая целина», Фёдор Степанович Князев ушёл из жизни. В 55 лет. Он всегда любил весну. Она была связана с собственным днем рождения, с Победой, да и просто с пробуждением природы.

г. Саратов