Сладкая жизнь в советском кино

Сладкая жизнь в советском кино

Не зря фильм Феллини «Сладкая жизнь» был столь любим — и особенно кинематографистами. И в советское время не было ничего слаще, чем работа в кино — и я даже не уверен, что сейчас — лучше. По уровню доходов киношники (а особенно сценаристы) тогда шли на первом месте в нашей стране — богаче их были лишь те, кто нарушал Уголовный Кодекс. А сколько было в кино дополнительных благ, которые значились, как рабочие будни! Как минимум, два выезда, один из них — обязательно на Черное море: ведь только там осенью солнце, и можно снимать. Заграница снималась обычно в Таллинне или в Риге, а тогда города эти и были для нас самой настоящей заграницей, со всеми прелестями. Ну и, конечно, умный директор непременно закладывал в бюджет фильма «дополнительные расходы»: банкет всей группы по случаю съемки первого кадра, сотого кадра, и так далее. Славно вспоминать те застолья — пусть даже без стола, на пляже в закат или на склоне горы с потрясающим видом… как-то естественно завязывались «служебные романы»… Эх!

Потом надо было все это «приводить»: фильм-то был про директора завода, или про пионерлагерь… Но я что-то не помню, чтобы на показах в Доме Кино, или даже в простых кинотеатрах, был пустой зал.

Справлялись! Однажды меня по телефону пригласили на ташкентскую студию. «Ташкент — город хлебный!» И я прилетел. Меня сразу же завели в темный зал, и я часа три, в полном одиночестве и недоумении, смотрел какие-то отрывки… Роскошные женщины… рестораны… яхты. При этом, иногда, очень редко — проходили суровые чекисты в кожаных куртках, к ним подбегали босоногие дети, что-то кричали… по этим «фрагментам скелета» я понял, что фильм — о правильных детях, помогающим чекистам… Но остальные — кто? Снова — банкет на яхте, все в белом. Ясно: они бешено прогуляли все деньги, сэкономив на сценаристе… Теперь я быстренько должен сделать фильм, ничего, ясное дело, не доснимая.

Режиссер, настоящий «бай», сидел за роскошным «дастарханом» в окружении приближенных.

Ну?

Сделаю!.. У меня только один вопрос. Человек в белом, который сидит на яхте ко всем спиной, а вы его все время показываете… это кто?

Что значит — кто? — проговорил режиссер изумленно. — Это ты теперь нам должен сказать!

И процесс пошел. Днем я возлежал в чайхане, ночью работал. Мой оптимизм не раз бросал меня в жуткие передряги… и очень хорошо! «Материал», конечно, был дивный: «Сладкая жизнь в советское время». Похоже, они не только снимали всех, с кем жили во время съемок, но и порой, обленившись, давали им снимать: в кадре появлялись то отдельные ноги, то головы. Я потирал руки. Сделаю! Обожаю ахинею. Постепенно я «понимал», кто тут «двойной агент», а кто и «тройной». «Тройной», ради конспирации, мог позволить себе все!

Но — подошел момент. Уезжать из вкусно пахнущего осеннего Ташкента было тяжело… но надо. Сладкая жизнь могла засосать. И — я положил им сценарий на стол — от стола они, кажется, так и не поднимались, лишь менялись блюда.

Вот!

Ужас на их лицах напоминал исторический эпизод с властителем Валтасаром, увидевшем вдруг какие-то письмена… Неужто — кайфу конец, и надо работать? Режиссер, вытерев об халат жирные руки, взял листки. Долго читал. Хмыкнув, передал соседу — наверно, директору. Читал тот. «Выкрутился-таки!» — произнес он. Даже не представляю, что б они сделали со мной, если бы я не справился!

А так — я бежал на автобус в аэропорт по ночной улице, освещенной желтыми фонарями. Булькал арык. Иногда раздавался короткий шорох… шарк! Это с обнаженных стволов слетали куски сухой коры и ударяли о землю. Я победил! Правда, за мной гнался один — видимо, цензор — он из всех мне сразу не глянулся…

А почему, — на бегу выкрикивал он, — Уюпов не сказал Культяпову, что Агапов шпион?

— …Он тройной, и Уюпов догадался!

А. А почему… — не унимался он.

На шее у меня висела связка сладко пахнувших дынь, в руках — два тяжелых ковра… но я убежал. А фильм, кстати, шел!

Конечно, были идеологические наезды и даже запреты… Но я помню, когда я учился во ВГИКе — однажды видел, как Сергей Герасимов, столп советского кино, шел в обнимку с Андреем Тарковским, фильмы которого проходили с трудом — и, тем не менее, они дружески беседовали и даже смеялись.

Кинематографическое братство ценило своих — и это помогало им держаться, не унывать. Помню, я общался на одном семинаре с великим грузинским режиссером Иоселиани, и он насмешливо говорил с бокалом в руках:

Как хорошо, что Советская власть так редко дает мне снимать — зато я могу полениться и посидеть с друзьями!

Это были крепкие, веселые люди — и их было не сломать. Теперь даже те фильмы, которые считались средними, идут по каналу «Культура», как шедевры, и к концу я обычно плачу.

Да — умели ребята! Мастерство не пропьешь.