Слово о книгах, нарицаемых «редкие», и о судьбе их в стольном граде Новосибирске

Слово о книгах, нарицаемых «редкие», и о судьбе их в стольном граде Новосибирске

К 50-летию Отдела редких книг и рукописей ГПНТБ СО РАН

Книги — корабли мысли, странствующие по волнам времени и бережно несущие свой драгоценный груз от поколения к поколению.

Френсис Бэкон

 

Без книги в мире ночь

И ум людской убог,

Без книги, как стада,

Бессмысленны народы.

В ней добродетель, долг,

В ней мощь и соль природы,

В ней будущность твоя

И верных благ залог.

Виктор Гюго

 

1 июля 2017г. исполнилось 50 лет отделу редких книг и рукописей Государственной публичной научно-технической библиотеки Сибирского отделения РАН. В июле следующего, 2018г. — столетний юбилей самой библиотеки. Любая круглая дата общественного значения, особенно если ты сам оказываешься очевидцем, свидетелем и участником многих событий, с ней связанных, — прекрасная возможность окинуть мысленным взором прошедшее и попытаться осмыслить свершенное, поразмышлять о результатах движения в близкой тебе сфере жизни, сделать какие-то выводы на будущее. Иными словами, юбилей — это повод для того, чтобы в действительности сделать кажущийся академическим предмет — историю, наше прошлое — практическим, востребованным современностью инструментом изменения в настоящем нашего общего будущего.

 

Когда летом 1967г. я начал работать в крупнейшей в Азии библиотеке — ГПНТБ СО РАН, она менее года еще обживала новое здание, Новосибирской области было 30, а Новосибирску в следующем году исполнялось только 75 лет — для города это время цветущей юности, молодости, энергичного воплощения в жизнь самых дерзких мечтаний и планов, время поражающих воображение свершений, творящихся у тебя на глазах: вырастают ОбьГЭС, Академгородок, бурно расширяются левобережные районы… На унылом пустыре возле Октябрьского рынка, неподалеку от керосиновой лавки, чуть дальше оврага, застроенного деревянными хибарами вдоль речки Каменки, еще текущей по своему естественному руслу, одиноко высилось только что возведенное внушительнейшее сооружение — академическая библиотека. Осведомленные энтузиасты горячо убеждали скептиков, что вскоре — не успеешь оглянуться! — здесь будет новый, деловой и оживленный, центр Новосибирска. А пока — пять высоченных этажей видны всем издалека, о четырех подземных этажах, на которых разместилось книжное хранилище, знают меньше. Академические начальники тех лет любили говорить с гордостью: «Это только начало, это только первая очередь библиотеки!» — ведь полный ее проект предусматривал четыре таких корпуса, образующих просторный внутренний дворик, где найдут свое место и типография, и мастерская, и столовая для читателей и сотрудников… Город Солнца, Света и Разума, не иначе!

Хотя эти светлые мечты не осуществились (и, наверное, не осуществятся в ближайшем будущем), за эти полвека Новосибирск сумел стать библиотечным форпостом не только русской провинции, но и всей России, местом, вызывающим живой профессиональный интерес у всех коллег. Из Новосибирска уехал в Москву руководить крупнейшей библиотекой страны (тогда она именовалась Государственной библиотекой СССР им. В. И. Ленина) директор ГПНТБ Николай Семенович Карташов; город постоянно принимал и принимает участников самых разнообразных по тематике научных конференций, был даже «библиотечной столицей России», когда здесь состоялся многолюдный съезд представителей Российской библиотечной ассоциации; посмотреть новосибирскую академическую библиотеку стремился, меняя напряженные планы своей поездки по стране и игнорируя праздничные октябрьские дни, знаменитый ученый, автор впечатлившей весь мир книги о русской культуре «Икона и топор» Джеймс Биллингтон, директор Библиотеки Конгресса США. А британские библиотекари, проведшие здесь вместо запланированной недели две (по причине нарождающегося в Украине сепаратизма), уезжали из Новосибирска сокрушаясь о быстротечности времени, ведь столько еще нового, интересного и полезного хотели в Сибири посмотреть…

 

Собрание книг — библиотека — в нашем сознании может предстать в образе вечнозеленого, напоенного живительными соками древа, корнями своими уходящего в глубь времен, а кроной устремленного к небу, в будущее. Такой образ уместен, потому что именно в книге наиболее наглядно, доступно и общепонятно запечатлевается и выражается духовная жизнь человечества в различные эпохи его истории, неразрывная связь настоящего с прошлым и будущим. И именно к этому неиссякаемому духовному источнику припадает человек, направляющий стопы свои на неизведанный путь к какой-либо новой высокой цели.

Очень точно и глубоко определил назначение и суть произнесенного человеком слова, слова, запечатленного им на письме, книг — собрания слов и библиотек — собрания книг Герман Гессе: «Без слова, без письменности и без книг нет истории, нет понятия человечества».

Над входом в каждую библиотеку можно было бы поместить вывеску примерно такого содержания: «Здесь в ваше распоряжение поступают священные сосуды знания». И это действительно так, ведь книги — независимо от формы их воплощения: таблички из глины, свитки из папируса, кодексы из пергамена, бомбицины или бумаги, книги, сошедшие с печатного станка, и даже книги, существующие в цифровой форме, — это священные сосуды, которые многие века и тысячелетия являют нам одну из основных форм хранения человеческого опыта и знания.

Перед входом в крупнейшую в Азии, самую большую в русской провинции библиотеку, расположенную в Новосибирске, неподалеку от станции метро «Октябрьская», на площади пересечения улиц Восход и Кирова, надпись на вывеске гораздо проще и обыденнее; там значится: «Государственная публичная научно-техническая библиотека Сибирского отделения Российской академии наук». В ней сегодня насчитывается более 15 миллионов томов книг.

1.

Библиотека — совершенно особое явление в людском бытии. Много хороших слов сказано о ней — еще бы, ведь практически большинство значительных свершений в истории и достижений человеческой культуры и науки еще с античных времен стали нам, мимолетным обитателям земного мира, известны и доступны для использования лишь благодаря книге, благодаря собранию книг в библиотеке. Нужно полностью согласиться с теми, кто видел в библиотеке «залог человеческого прогресса», «сокровищницу знаний»…

Но библиотека — это не только собрание отдельных свитков или стоп бумаги, покрытых знаками письменности, скрепленных (или не скрепленных) в книжный блок и в определенном порядке расставленных на полках. Библиотека представляется мне не только как некое здание — старинное или современное; в первую очередь она — это сонм, собрание человеческих душ. Ведь каждая книга — это душа человека, от него отделенная и волей человека же превращенная в книжный текст; каждая книга заключает в себе живую душу своего автора. Любая книга, будь то художественная, научная или техническая, — запечатлевает духовную суть автора. И эта самая человеческая душа, облеченная в книжную форму, «перелитая» в книгу, при ее раскрытии вступает в диалог с читателем. И тогда оказывается не важно время и место создания книги — важным становится тот разговор автора со своим читателем, который ведется через пространство и время. Не важно, что самого автора может уже и не быть на белом свете — его дух, запечатленный в книге, продолжает существовать независимо от телесной оболочки, начиная разговор-диалог с другой человеческой душой — душой читателя.

Слово, проистекающее из души человека, запечатлевшее ее и закрепленное в книге, не исчезает; душа автора и после его физической смерти продолжает жить в общении с людьми. В этой связи самым естественным образом возникают в памяти пушкинские слова, исполненные глубинного, касающегося каждого человека смысла: «Нет, весь я не умру — душа в заветной лире / Мой прах переживет и тленья убежит…» Кажется, что всегда столь вожделенная и соблазнительная для человечества идея личного бессмертия лучше и нагляднее всего реализуется именно в книге.

Наверное, именно в силу понимания такого свойства книги она бережно сохраняется людьми и оказывается несравнимо долговечнее человека. Живая душа человека, перешедшая в книгу, продолжает свое существование в веках.

Процесс превращения книги в человеческую душу есть величайшее таинство, но важнейший этап такого таинства свершается в тот момент, когда открывает книгу читатель, который своим духом воскрешает к жизни дух автора, в нее заключенный. Тогда библиотека может быть воспринята как материализованное во всеобъемлющей Книге сопротивление человечества безжалостному и неумолимому Времени…

Чудо этого великого таинства особенно остро ощутимо, когда находишься в здании, где пятнадцать миллионов книг (!), где каждодневно сотни читателей могут вызвать к жизни тысячи человеческих душ, тысячи личностей, запечатлевших себя в книжной форме. Может быть, величие этого каждодневного таинства — причина того, что многие люди до сих пор напрямую или косвенно связывают жизнь свою с библиотекой…

2.

Судьбы библиотек причудливы, как и судьбы людей. Государственная публичная научно-техническая библиотека Сибирского отделения Российской академии наук сегодня крупнейшее книгохранилище провинциальной России, числом книг, общественным значением и профессиональным своим авторитетом сопоставимое с известнейшими библиотеками мира — Российской национальной (бывшей Публичной библиотекой им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, а еще раньше — Императорской) в Санкт-Петербурге, Российской государственной (бывшей Государственной библиотекой СССР им. В. И. Ленина) в Москве, Библиотекой Конгресса США в Вашингтоне, Британской библиотекой в Лондоне.

Сибирская академическая библиотека начала свою биографию в Москве, в тревожный и уже почти на столетие отдаленный от нас 1918г., как библиотека главного хозяйственного органа страны — Высшего совета народного хозяйства. Декрет об основании библиотеки был подписан железной рукой председателя ВСНХ Феликса Дзержинского 17 июля — в тот самый день, ранним утром которого в Екатеринбурге в доме инженера Ипатьева была расстреляна царская семья…

Организаторами и первыми директорами библиотеки были Л. А. Шлоссберг, А. И. Яковлев, Д. И. Ульянов.

Конечно же, имея чисто практические задачи, связанные с принятием оперативных решений и мер по обеспечению хозяйственной жизни Советской республики, библиотека формировала свои фонды в первую очередь как технические. Библиотека в те годы возглавлялась и посещалась видными и влиятельными людьми и не испытывала особых проблем с комплектованием фондов нужными изданиями — ведь ее немногие читатели стояли у руля молодого Советского государства, и не случайно какое-то время директором ее был младший брат «вождя мировой революции» Дмитрий Ильич Ульянов.

С 1927г. будущая ГПНТБ становится центральной библиотекой советской промышленности.

С течением времени структуры управления государством менялись, библиотека, как шапка Мономаха в Смутное время, «летала» по разным ведомствам, пока в послевоенные уже годы не оказалась головной библиотекой Министерства высшего и среднего специального образования. Автографы и пометы В. В. Куйбышева, Серго Орджоникидзе и других видных деятелей советской эпохи на целом ряде экземпляров книг — живое свидетельство времени и неспокойной судьбы книжного хранилища.

Во второй половине 50-х гг. прошлого века в правительстве встал вопрос о создании в Новосибирске крупного научного центра, который должен был стать основой целой сети научных институтов и исследовательских учреждений на огромных пространствах востока России. Тогда было принято абсолютно верное и профессионально грамотное решение, глубоко соответствовавшее поставленным высоким целям: началом большой науки в Сибири решили положить создание в Новосибирске серьезной библиотеки, могущей стать информационным фундаментом всех будущих научных разработок. И не очень-то нужную для столицы библиотеку, размещавшуюся тогда в здании неподалеку от нынешней станции метро «Китай-город», было решено передать в Сибирь как своеобразный «закладной камень» в фундамент сибирской науки. Кроме того, что московская библиотека должна была совершить небывалое в истории далекое путешествие в Сибирь, ей с 1958 года постановлением советского правительства был дан обязательный бесплатный экземпляр всех книг, выпускавшихся в стране. Обязательный экземпляр, пятый по счету в огромной державе, получаемый более полувека, был надежной гарантией превращения ГПНТБ СО РАН из профильной библиотеки — в библиотеку универсальную…

3.

С конца 50-х гг. начался «великий библиотечный переезд». Действительно, перемещение столь многочисленного книжного фонда на такое огромное расстояние — 3 миллиона книг (именно таков был тогдашний фонд) нужно было перевезти на 3 тысячи километров — беспрецедентное в мировой библиотечной практике предприятие! Все усложнялось тем, что здание библиотеки при начале переезда еще и не начинало строиться, даже место не было определено! Единственный читальный зал находился в одном из помещений Академии наук в центре Новосибирска, на углу улиц Советской и Ленина, там, где многие годы работали Сибирское отделение издательства «Наука» и Институт почвоведения и агрохимии СО РАН. А книжные фонды, прибывающие из Москвы в Новосибирск, размещались в 14 точках города и только что заложенного Академгородка в самых неожиданных помещениях: это был и гараж автохозяйства академии, и клуб воинов, участвовавших в строительстве Новосибирской ГЭС, и подвалы первых жилых домов Морского проспекта. И тем не менее любая заказанная книга — не важно, где и как она хранилась — из многих сотен тысяч, увязанных в пачки или сложенных в мешки, приходила к читателю через несколько часов. Даже сегодня многие крупные библиотеки в более комфортных условиях все еще только мечтают о такой оперативности в работе с читателями…

Наконец летом 1966г. нынешнее здание библиотеки, спроектированное новосибирским архитектором Анатолием Воловиком, было сдано в эксплуатацию и книги из всех временных мест хранения были переправлены в прекрасно оборудованное (по тем временам) книгохранилище, располагающееся на четырех подземных этажах. А на пяти наземных этажах открылись многочисленные читальные залы, способные принять сотни читателей, которые сразу же потянулись в здание на Восходе, и библиотека стала жить полнокровной жизнью.

4.

В следующем, 1967 году в библиотеке начал создаваться фонд редких книг и рукописей. У тогдашних сотрудников и руководителей библиотеки, причастных к этому начинанию, и у работавших (хотя здесь исторически достовернее было бы употребить единственное число) непосредственно и постоянно с фондом существовало лишь достаточно общее представление о том, каким должен быть он, этот фонд, в чем должна состоять его специфика, каково его будущее.

Впрочем, при его создании было совершенно ясно, что здесь найдет себе место, во‑первых, собрание древнерусских рукописных и старопечатных книг и документов, полученных в дар Сибирским отделением Академии наук от выдающегося ученого-историка М. Н. Тихомирова, и, во‑вторых, обнаруженные на территории Сибири древнерусские книги, рукописные и старопечатные. Академик М. Н. Тихомиров, занимавший в Академии наук пост академика-секретаря отделения истории в период становления сибирского научного центра, был серьезно озабочен его некоторой однобокостью — представленные в нем науки все относились к точным и естественным. Полнота научного познания окружающего мира заботила знаменитого ученого, и незадолго до своей кончины он составил завещание, в котором передавал Сибирскому отделению Академии наук свою уникальную, крупнейшую среди частных собраний коллекцию древних книг и исторических документов, которая должна была дать импульс гуманитарным исследованиям в СО АН.

Кроме того, с 1965г. библиотека стала непременным участником археографических экспедиций СО АН под руководством профессора Новосибирского государственного университета Елены Ивановны Дергачевой-Скоп. Участники сибирских археографических экспедиций — преподаватели и студенты НГУ, сотрудники Института истории и ГПНТБ (позднее к полевой работе эпизодически подключались преподаватели и студенты Новосибирской консерватории, Санкт-Петербургского университета, сотрудники Пушкинского Дома — Института русской литературы) — поставили перед собой задачу собирать, описывать, изучать и включать в научный и культурный обиход памятники древнерусской книжности, рукописные и старопечатные книги, которые привозили из отдаленных уголков Сибири. И археографы, и библиотекари понимали, что книги эти, драгоценные памятники далекого былого, нужно по крайней мере хранить по-особому и по-особому организовывать их читательское использование.

Более или менее четкое представление о будущем фонда, его особенностях и перспективах развития складывалось постепенно, вырисовывалось с годами практической работы с книгой, было результатом изучения и осмысления исторического и практического опыта крупнейших собраний подобного рода. Работу фонда — при всей специфике его деятельности, освоенной нами тогда еще в недостаточной степени, — поддерживали дружеским, исключительно доброжелательным и снисходительным отношением руководители библиотеки: Николай Семенович Карташов, Борис Степанович Елепов, Ирма Петровна Иконникова, Маргарита Ивановна Кирсанова, Василий Антонович Шипилов, Галина Андреевна Новикова, Лия Павловна Павлова, Алиса Николаевна Лебедева, Елена Борисовна Соболева. А со стороны коллег, работавших на других библиотечных участках, мы постоянно ощущали неформальную заинтересованность в нашем деле, которое придавало особый статус библиотеке и, очевидно, наделяло ее сотрудников совершенно особым видением круга их собственных профессиональных функций и обязанностей. Здесь хотелось бы с глубокой признательностью, искренней благодарностью и сердечной приязнью хотя бы перечислить имена тех коллег-библиотекарей и сотрудников других отделов, от кого проистекало постоянное желание помочь в необычном в «новой» библиотеке деле создания фонда редких книг, сочувственно содействовать ему в стремлении обогатить и разнообразить общее библиотечное бытие. Это Василий Николаевич Кузнецов, Людмила Ивановна Дарьина, Николай Константинович Шунько, Ольга Александровна Бухарина, Алексей Ильич Радугин, Яков Герцелевич Ханинсон, Нина Федоровна Починкова, Виктор Николаевич Киселев, Нина Михайловна Уварова, Таисия Федоровна Васильева, Наталья Ивановна Терентьева, Алексей Ларченко, Антонина Александровна Романова, Зоя Васильевна Бородина, Иван Ильич Паболков, Тальмонд Меерович Пачевский, Наталья Ивановна Подкорытова, Петр Трифонович Рудзинский, Анна Ивановна Логинова, Дмитрий Миронович Цукерблат, Лариса Викторовна Босина, Светлана Анатольевна Живаева, Альберт Петрович Зарубин, Виолетта Константиновна Пурик, Наталья Ивановна Подкорытова, Тамара Александровна Миськова, Лариса Яковлевна Федотова, Ирина Иоганнесовна Мосунова, Иосиф Семенович Штильман, Людмила Федоровна Казаринова, Илья Михайлович Катеринчук, Виктория Павловна Федосеева, Зинаида Сергеевна Ветошкина, Анатолий Гаврилович Малявкин, Игорь Григорьевич Каржаневич, Борис Васильевич Модин, Татьяна Александровна Воробьева, Светлана Алексеевна Максимова, Людмила Вениаминовна Шутемова, Елена Борисовна Артемьева… Низкий земной поклон им всем — здравствующим и уже ушедшим, — мы помним их всех, ведь это их заинтересованность, отзывчивость, неравнодушие и высокий профессиональный опыт активно и действенно способствовали сложению того собрания уникальных книжных памятников, которым сегодня гордится академическая библиотека Сибирского отделения РАН.

Как только единственное число сотрудников перестало быть непреложным обстоятельством деятельности того подразделения, которое в дальнейшем получило наименование «Отдел редких книг и рукописей», были предприняты определенные усилия для того, чтобы присущая полевой экспедиционной работе атмосфера взаимного доверия, постоянное ощущение общности, важности и актуальности выполняемого дела, духовного единения и своеобразного профессионального братства работников на основе общей любви к занятию книгами, так подвижнически упорно и последовательно насаждаемые бессменным руководителем археографических экспедиций проф. Е. И. Дергачевой-Скоп, стали повседневной реальностью бытия небольшого отдела внутри огромной библиотеки. Это была та самая атмосфера, которая позволяла на протяжении десятилетий видеть цель своей деятельности не только внутри крупнейшей в русской провинции библиотеки, но и осуществлять многие начинания, которые инициировали бы подобную работу с редкими и старинными книгами во многих книжных хранилищах Сибири и Дальнего Востока. Так, на протяжении многих лет велась работа по созданию «Сводного каталога редких, рукописных и старопечатных книг Сибири и Дальнего Востока», в рамках которого были опубликованы описания книжных «редкостей» крупных и небольших собраний Красноярска, Иркутска, Енисейска, Томска, Кяхты, Владивостока, Барнаула, Бийска, Улан-Удэ, Горно-Алтайска и других хранилищ востока России; регулярно издавались многочисленные тематические сборники научных трудов «Русская книга в дореволюционной Сибири», «Книга и литература», «Древнерусское духовное наследие в Сибири», суммарный объем которых составил несколько сотен печатных листов…

Сам же фонд редких книг и рукописей, наращиваемый к Тихомировскому собранию и к территориальным коллекциям, составляемым по результатам археографических экспедиций по Сибири и Дальнему Востоку, начинался с сакраментальных вопросов, которые ставили перед собой все, кто имел отношение к его созданию. Главным из них был вопрос: что же должно быть в таком фонде, какие книги в середине XX в. нужно собирать как особые, редкие? С древнерусскими рукописными и старопечатными книгами, которые мы разыскивали на необъятных пространствах Сибири, все было ясно. А что же должно быть положено в основу других частей фонда, по старинной традиции называемого «фондом редких книг»?

Конечно же, было очевидно: здесь, в Сибири, не надо пытаться создать что-то подобное знаменитым собраниям «редких книг» столичных библиотек, складывавшимся на протяжении многих десятилетий. Они упорно собирали свои уникальные коллекции, вбирая в себя знаменитые частные коллекции, имели под боком в качестве источника пополнения своих фондов лучшие в стране букинистические и антикварные магазины, практически неограниченные финансовые ресурсы, обменные фонды крупнейших книжных хранилищ, целые когорты знаменитых действующих коллекционеров и просто преданных любителей книги, часто объединенных в различные общественные организации. Было ясно, что даже при самом счастливом стечении обстоятельств и самой успешной работе будет создано нечто вторичное, уже имеющееся в других собраниях…

Ближе всего лежал готовый библиотечный ответ на этот вопрос: в фонде должны быть редкие книги. Замечательно, но что же тогда такое «редкая книга»? Что веками собирали наши предшественники-коллеги — одержимые коллекционеры и библиотекари знаменитых библиотек? Чем отличается «редкая книга» от «ценной книги»? Были ли «редкие книги» только в прошлом или же они есть и сейчас? Если да, то где сегодня эта самая «редкая книга»? (Нужно напомнить, что происходило это в середине 60-х гг. прошлого столетия, поэтому еще не было возможности заглянуть в энциклопедический словарь «Книговедение» и проштудировать статью «Редкая книга».)

Подобные вопросы побуждали к размышлению, но однозначных ответов не находилось. Редкая книга — та книга, которую редко встретишь в продаже? В библиотеке? У коллекционера? Редкая вообще, как говорят, «в природе»? И такая книга становится предметом собирательства только потому, что она сохранилась в малом количестве экземпляров, что она редка?

Словом, расхожее понятие «редкая книга» представлялось нам неглубоким, годным только для самой грубой, приблизительной классификации книжных явлений прошлого и настоящего.

Начали проводить мысленные эксперименты. Если до сих пор, размышляли мы, люди выпускают книги, значит, должны быть и среди современных книг те, которые когда-то будут называться «редкими». Постарались «придумать» такую редкую книгу. Ею в нашем эксперименте готова была стать воображаемая многостраничная книга в синеватом картонном переплете, с типографской надписью «Секретно» на обложке и титульном листе (или с грифом «Из части не выносить»), напечатанная строго ограниченным практической потребностью тиражом (который тоже строго засекречен), под названием «Инструкция по тушению пожара на подводной лодке». Кажется, все параметры издания — тираж, степень распространенности и доступности, курьезность содержания1 — соответствуют тому, чтобы такую книгу заведомо считать редкой.

Но оставалось ответить на вопрос, который представлялся нам ключевым: нужна ли и зачем нам (не столько библиотекарям, сколько читателям) такая книга, тем более в крупной публичной библиотеке? Думается, что ей место скорее в библиотечке местной пожарной части, где она хоть как-то может быть использована — хотя бы для сопоставления сухопутного и морского пожарного опыта.

Естественным образом приходили мысли об истинном мериле ценности книги. Действительно, ведь человек разумный (не коллекционер, для которого подчас важнее всего состояние переплета или книжного блока) ищет в книге не свидетельства ее редкости. В первую очередь читатель отыскивает в книге то содержание, которое, как он надеется, обогатит его духовный мир, сделает его, человека, несколько иным, изменит его картину мира, откроет ему свет будущего, укажет ему дальнейшие пути существования, его место в этом мире… Нам казалось, что если бы наиболее важным, наиболее высоко ценимым качеством книги мы поставили бы не ее редкость, а ее способность и энергию изменения людей и через людей — их разумом, руками и духом — изменение того мира, в котором существуют эти люди, то такой подход более соответствовал бы природному назначению книги. Истинную значимость, наибольшую ценность при таком подходе обретают те книги, которые совершили и совершают доселе максимальную духовную работу в обществе. И тогда качество редкости перестает быть основным критерием достоинства книги, тогда начинают вырисовываться те признаки, которые наиболее органично присущи ее природе, ее главной функции среди людей — быть действенным инструментом осмысления и последующего изменения окружающего мира.

Так решено было при формировании фонда оставить в его названии привычное и устоявшееся в библиотечной и читательской среде обозначение «редкая книга». Однако целью собирательства решено было сделать не столько редкие, сколько значимые для духовной жизни людей книги и через них постараться представить духовную жизнь разных эпох. И, конечно же, для достижения такой цели более пригодны были не редко встречающиеся книги, имеющие чрезвычайно узкий круг читателей (чем уже, тем более редка книга), а книги, как можно шире охватившие сообщество людей, книги с максимальным диапазоном «духовного окормления».

Самым естественным образом сформировалось намерение начать собирание коллекций прижизненных и первых изданий классиков русской литературы, отечественной и зарубежной науки. Действительно, Пушкин, Толстой, Достоевский, Тютчев, Тургенев, Некрасов, Лесков, Блок, Ахматова, Пастернак — ведь это авторы тех поистине вечных книг, которые, вопреки современным «реформаторам» науки, образования и культуры, продолжают свою титаническую духовную работу по совершенствованию человека. Здесь очевидно имеется и другой, чисто научный аспект такой коллекции: чаще всего в прижизненном издании писательского текста, особенно при отсутствии рукописи, проявляется подлинная и наиболее достоверная «авторская воля» — ведь он, автор, как правило, сам наблюдал за печатанием своего произведения2.

А собирание отечественных и зарубежных книг, отражающих причудливое развитие мировой и русской науки, — разве не пристало академической библиотеке Сибири сделать духовным достоянием земляков первые и важнейшие издания трудов Ньютона и Ломоносова, Кюри и Татищева, Герике и Мечникова, Декарта и Гевелия, Линнея и Лаксмана?

А искусство книги? Может ли собрание, имеющее целью представить жизнь людей разных эпох при помощи их вечного спутника, «священного сосуда духовного» — книги, обойтись без наиболее ярких образцов признанных шедевров книжного искусства? А книги личных коллекций (конечно, в академической библиотеке достойнее видеть книги, служившие собирателям-ученым инструментом духовной работы) М. Тихомирова, В. Адриановой-Перетц, А. Клибанова, Н. Шпагина3, А. Крылова, М. Лесмана? Ведь это их время, всегда особенное, всегда непростое, но всегда освещенное радостью духовного творчества, запечатлено в книгах их библиотек, перекочевавших в ГПНТБ. И эти книги обозначают путь рождения нового знания… А «россика» и «сибирика», наиболее значительные в разных отношениях книги о нашей Родине, о России, о Сибири, — разве все мы хорошо знаем наше прошлое и извлекаем из него максимум пользы для самых разнообразных целей?

Как-то само собой пришло и рабочее обозначение таких значимых книг — «книжный памятник»4. Книжный памятник отражает время и продолжает жить и работать за пределами времени своего возникновения, потому что содержание такого книжного памятника оказывается важным и востребованным и в иные эпохи.

5.

Новосибирскими археографическими экспедициями была охвачена огромная территория востока страны от Урала до Тихого океана, от Якутии до границ республик Средней Азии. В ГПНТБ СО АН СССР, основном хранилище экспедиционных археографических находок, было создано тогда семь территориальных коллекций, которые крупномасштабно отражали географию нашей полевой работы. Но территориальный принцип сложения собраний древних книг имел и иной, более глубокий, нежели географический, смысл: мы всегда считали чрезвычайно важным сохранить целостный комплекс книжных памятников, которые бытовали на той или иной сибирской территории. Оказалось, что репертуар древнерусских книжных памятников, бытовавших, например, в Томской области, отличается от такового же на территории Бурятии, а они оба имеют существенные отличия от репертуара древнерусских книг, найденных на территории Красноярского края, Дальнего Востока и т. д.

Одним из первых осмыслил не только сиюминутное, но и перспективное значение этого направления деятельности СО АН академик Дмитрий Сергеевич Лихачев.

В статье 1983г. «Археографическое открытие Сибири» он писал: «Первая экспедиция за древними рукописными книгами, организованная Сибирским отделением Академии наук СССР и выехавшая из Новосибирска летом 1965г., привезла 38 рукописных и старопечатных книг. Это был неожиданный и большой успех, так как предварительные данные о наличии древних книг были еще не собраны. Экспедиция отправлялась в неизвестность. Уже в этой первой экспедиции 1965г. Е. И. Дергачевой-Скоп удалось найти рукописный сборник с сочинениями Иосифа Волоцкого — писателя первой половины XVI в.».

6.

После первой экспедиции новосибирских археографов, в 1966г., когда интереснейшие находки — целый ряд замечательных старинных книг — дали надежду на будущие успехи в разыскании, спасении и включении в научный и культурный обиход средневековых русских манускриптов и изданий, обретающихся в Сибири, из Москвы в дар Сибирскому отделению АН была привезена уникальная коллекция древнерусских рукописных и старопечатных книг и документов академика Михаила Николаевича Тихомирова. Знаменитый историк, крупнейший специалист по средневековой истории нашего Отечества, Михаил Николаевич сумел собрать первоклассную коллекцию древних книг. Она вобрала в себя замечательное книжное собрание В. Ф. Груздева, известного врача-офтальмолога, начавшего собирать книги еще в дореволюционные времена. Коллекция М. Н. Тихомирова включала в себя около тысячи прекрасных и в научном, и в культурно-просветительском плане древнерусских книг; в то время она считалась крупнейшей частной коллекцией такого рода. В этом драгоценнейшем собрании было несколько пергаменных рукописей, множество роскошно оформленных древних книг, списки замечательных древнерусских литературных и исторических памятников, издания начального периода русского книгопечатания, фонд средневековых документов и грамот. Коллекция М. Н. Тихомирова была передана в Сибирь с целью поддержать начавшуюся археографическую работу и помочь сформировать базу будущих научных исследований, фундамент широкой просветительской работы, направленной на изучение нашего богатого исторического прошлого.

Более полувека новосибирские археографы ежегодно своими экспедиционными находками доказывают верность и этого шага знаменитого ученого, и право Новосибирска, считающего себя культурной столицей Сибири, хранить у себя это драгоценное сокровище, равно как и древнерусские рукописи и старопечатные книги, собранные в Сибири археографами (их число уже превысило количество фолиантов, полученных от академика). Сегодня комплекс Тихомировского собрания и полевых сибирских находок, хранящийся в Отделе редких книг и рукописей ГПНТБ СО РАН, — предмет особой гордости библиотекарей и богатейший материал для ученых, со всей страны и из-за рубежа едущих в Новосибирск поработать с уникальными древнерусскими книжными и документальными материалами.

Д. С. Лихачев в той же статье «Археографическое открытие Сибири» отмечал: «Принесенное в дар Новосибирской научной библиотеке собрание древнерусских рукописей академика М. Н. Тихомирова позволило новосибирским ученым не только описывать вновь найденные рукописи, но изучать их на широкой основе сопоставлений с другими. И сборник с сочинениями Иосифа Волоцкого, найденный в экспедиции 1965г., оказался по почерку очень близким одному из хронографов в собрании М. Н. Тихомирова. Это свидетельствовало о том, что в Сибири находятся рукописи отнюдь не местного происхождения и местного значения».

Задача сибирских археографов — спасти от забвения и гибели, сохранить для людей, для отечественной истории, науки и культуры возможно больший пласт книжной культуры прошлого, своеобразного фундамента русской духовности, — всегда казалась целью трудновыполнимой. Тем не менее за время, истекшее с начала регулярной археографической работы в Сибири, приобретены сотни драгоценных книжных памятников русской средневековой книжности, которые сохраняются в Сибири по сей день в старообрядческой среде, и к тысяче фолиантов Тихомировского собрания присовокуплено почти две тысячи древнерусских рукописных и старопечатных книг, собранных на востоке России. Это и рукописи XV—XVIII вв., и прекрасные экземпляры первопечатных русских книг, и старообрядческие манускрипты, содержащие новые редакции и неизвестные ранее тексты литературных произведений, памятники полемических дискуссий, исторические, музыкальные тексты.

Такова знаменитая рукопись XVI в. с Судным списком Максима Грека, еще в 70-х гг. прошлого столетия обнаруженная, изученная и опубликованная отдельной книгой академиком Н. Н. Покровским, — рукопись, которая заставила историков переосмыслить многие факты и процессы русской средневековой истории.

Замечательна рукопись XV в. с паремийными чтениями князьям Борису и Глебу, первым русским святым, еще в XI в. канонизированным православной церковью; удивительно соразмерен путешествующему человеку рукописный сборник XVI в. с «Просветителем» Иосифа Волоцкого и посланием («Словом увещательным») киевского митрополита Илариона, автора «Слова о Законе и Благодати».

Среди найденных книжных памятников оказались и новые списки многих литературных произведений Древней Руси, в том числе «Сказания о Мамаевом побоище», созданного в XV в., «Повести о царице Динаре», написанной в XVI в., «Повести о Петре и Февронии», повести о черниговском князе Михаиле, жития Александра Невского и многих других замечательных древнерусских произведений.

Из экспедиции привезен, например, список сочинения Дионисия Ареопагита «О небесных иерархиях» XV в. А спустя много лет в другом сибирском регионе был обнаружен и приобретен еще один экземпляр этого сочинения, но переписанный уже на рубеже XVII—XVIII вв. Это, несомненно, свидетельствует не только о любви к чтению сибирских крестьян-старообрядцев, готовых даже переписывать нужную книгу, но говорит и об их интересе к сложным и фундаментальным философско-богословским памятникам, демонстрирует их своеобразную образованность и тонкое книжное чутье.

Удалось нам получить и целую крестьянскую библиотеку, переписанную уже в Сибири тремя поколениями одной семьи — Вяткиных. Исследование показало, что оригиналы переписанных сочинений были весьма древние, рукописи содержат ранние редакции тех сочинений, которые интересовали сибирских таежных книгочеев настолько, что они ради вожделенных «древлих» книг совершали путешествие в Москву, проникая даже в рукописный отдел Исторического музея.

7.

В Новосибирск из глухих таежных мест были доставлены и стали общественным достоянием многие издания русских первопечатников Ивана Федорова и Петра Мстиславца, типографов Андроника Тимофеева Невежи, Иосифа Кириллова, Василия Федорова Бурцова, Анисима Михайлова Радишевского и других.

Сегодня в Новосибирске имеется одна из крупнейших в русской провинции коллекций изданий русского первопечатника Ивана Федорова, она насчитывает полтора десятка экземпляров, в том числе два экземпляра первой русской точно датированной печатной книги — московского «Апостола» 1564г. печатников Ивана Федорова и Петра Мстиславца.

Регулярность находок русских первопечатных книг на территории Сибири (не один десяток редчайших отечественных инкунабул, изданий XVI в., «колыбельного» периода отечественного книгопечатания, был обнаружен здесь археографами!) породила теорию, устанавливающую прямую связь между заведением книгопечатания на РусиXVI в. и процессом присоединения и освоения русскими восточных территорий, в том числе Сибири. Эти два события — заведение книгопечатания и начало продвижения русских в Сибирь — кажутся внешне не связанными друг с другом, но при ближайшем рассмотрении они обнаруживают между собой прямую зависимость, и оказывается, что присоединение к Руси новых восточных территорий инициировало поиски новых технологий изготовления книг.

8.

Широко известна латинская фраза, ставшая крылатой: «Habent sua fata libelli» — «Книги имеют свою судьбу». Не только люди, но и неразрывно связанные с ними книги, эти «вечные спутники» духовного существования человека, имеют свою уникальную судьбу.

Как сегодня восстановить судьбу древней книги? Обладая фантазией и воображением, можно представить себе легендарный московский «Апостол» Ивана Федорова и Петра Мстиславца 1564г., пролежавший всю жизнь (более 450 лет) в каком-то потаенном месте, не бывавший в руках людей, выглядящий абсолютно новым, поскольку с момента выхода его из типографии никогда не использовался по своему прямому назначению. Несчастный экземпляр! Ведь типичная для книги жизнь — это жизнь в людских руках; книга может существовать, работать и функционировать только в паре с человеком! До тех пор, пока она не попадет в руки человека, это бездушная стопа бумаги, покрытой какими-то знаками. Но в руках человека книга, как только она оказывается открыта и читаема, начинает свою взаимную «работу» с человеком. Следы же общения человека с книгой и составляют биографию книги.

Мы особо выделяем наш экземпляр московского «Апостола» 1564г., привезенный из сибирской тайги, из района Обь-Енисейского канала. В нем столько владельческих записей, что они позволяют проследить биографию этого экземпляра буквально с момента выхода книги из типографии. Вот она в руках Андрея Федоровича Рылова, скончавшегося через восемь лет после выхода книги, ближнего боярина великого князя Московского, ставшего самодержцем, Ивана Грозного. Следовательно, запись (полистная скрепа), в которой говорится, что книга вкладывается им в церковь святых страстотерпцев Бориса и Глеба в Москве, не имея даты, может быть датирована: составлена она не раньше 1564г. и не позже 1572 — года смерти боярина.

На других листах обнаруживается запись эпохи Смутного времени — четыреста лет назад, в 1609г. книга оказывается в монастырской обители Спаса Преображения. Вклад делается человеком с довольно звучной фамилией — Владимиром Игнатьевичем Татищевым (известный многим историк и государственный деятель начала XVIII в. Василий Никитич Татищев, «птенец гнезда Петрова», как называл его Пушкин, приходится ему внучатым племянником)5. А Владимир Игнатьевич Татищев был воеводой в Белгороде — маленьком городке, который, по сути, являлся крепостью; при нашествии поляков на Москву Белгород пал одним из первых.

Владимир Игнатьевич, вероятно, спасаясь бегством от польского войска, появляется в своих удельных вотчинах в ярославских пределах. Значит, тот монастырь, куда он вкладывает книгу, видимо в знак своего избавления от опасностей, может быть ярославским Спасо-Преображенским монастырем. А упоминание в записи игумена Иоасафа, который принимает книгу от Татищева, подтверждает гипотезу о том, что это именно ярославский Спасо-Преображенский монастырь, тот самый монастырь, где в конце XVIII в. Алексей Иванович Мусин-Пушкин, обер-прокурор Святейшего Синода, обнаруживает и откуда вывозит рукопись «Слова о полку Игореве». Действительно, «книги имеют судьбу» — сибирский экземпляр московского «Апостола» был в одной библиотеке со «Словом о полку Игореве», стоял, может быть, на одной полке рядом со знаменитой, погибшей впоследствии, рукописью великого произведения русской средневековой литературы.

А потом, в середине XVII в., какими-то неведомыми нам сегодня путями книга попадает в руки княгини Авдотьи Федоровны Ромодановской — владельческая запись выполнена изящной скорописью того времени, свидетельствующей о прекрасном образовании пишущего.

Одна запись на сибирском экземпляре первопечатной книги совершенно необычна. Она сообщает о том, что дьячок церкви Рождества Христова в Поварской части (это в Москве) Иван Иванов продает церковную книгу «Апостол» «зачисто», то есть полностью получает за нее деньги. Факт появления такой записи-расписки сам по себе труднообъясним. Конечно же, были случаи, когда человек брал церковную книгу (и грех на душу) и продавал ее — соображения могли быть самые различные. Но он никогда и никому не сообщал и уж тем более никогда не оставлял об этом «разоблачающей» записи на книге! А тут он, не боясь ни Бога, ни людского суда, сообщает о своем поступке, выглядящем и неблаговидным, и греховным. Надо было обнаружить мотивы появления этой необычной записи.

Объяснение находится в одном из томов «Полного собрания законов Российской империи». Оказывается, запись дьячком Иваном Ивановым составлена в тот самый год, когда вышел указ Святейшего Синода об изъятии из обращения всех книг, напечатанных до начала никоновской реформы. А в основе этой реформы лежала именно «книжная справа», исправление текстов по «новым», переведенным с греческого языка, книгам. Печатный станок продуктивно работал длительное время, и к моменту продажи первопечатного «Апостола» злополучным дьячком все российские церкви были снабжены уже новыми книгами. Потому-то дьячок, не боясь ни божьего, ни людского суда, оставляет кажущуюся курьезной запись — он просто выполняет официальное распоряжение начальства.

Куда же попадает такая старинная книга, если она исключается из обихода официальной церкви? Конечно же, она переходит к старообрядцам, для которых только «древляя» книга и пригодна для «духовного окормления». И об этом может поведать нам целый ряд записей и владельческих помет на сибирском экземпляре русской первопечатной книги, в том числе запись, свидетельствующая о коллективном владении этой книгой на рубеже XVIII и XIX вв. целой сельской общины. А в помете начала XX в. ощущается искреннее восхищение читателя древностью книги: «Сия книга напечатана в 1564 году от Рождества Христова. В 1906г. ей 342 года. До патриархов в России задолго»…

9.

В собрании ГПНТБ в числе многих других хранится рукописная книга, датируемая второй половиной XVI в. В начале 40-х гг. века XVII она оказалась, как свидетельствует фрагментарно сохранившаяся скорописная полустертая запись, «в Якуцком остроге, на велицей реке Лене». В записи нельзя разобрать ни одного имени — только дата и указание места купли-продажи книги6. Нынешняя столица республики Саха названа еще острогом, и в 40-х гг. XVII в. это, действительно, было крохотное поселение русских казаков, присылаемых каждые два года из Москвы для сбора ясака с местных жителей. Исторические документы свидетельствуют, что отряд обычно состоял из полусотни казаков под командой пятидесятника. Во время такой своеобразной командировки казаки совершали радиальные маршруты, объезжая якутские поселения и принимая условленную плату мехами с местных жителей за то, что «белый царь», как там называли московского государя, взял их под свою высокую «защитительную» руку.

И вот в контексте такой вполне демократической обстановки, таких типично сибирских реалий интересно взглянуть на принесенную из Москвы в Сибирь книгу. Довольно увесистый книжный том наводит на размышления о том, что, положив в дорожный мешок эту книгу, казак, отправляющийся в тяжелый, изнурительный путь на Север на два года в дикие, неосвоенные края, к «немирным людям», отказывает себе в каких-то жизненно необходимых припасах — хлебе, соли, топоре, пороховом снаряжении. Ведь все нужно нести на себе, человек берет с собой только самое насущное. В числе этого насущного — книга.

Тогда особый интерес вызывает содержание этой драгоценной книги.

Это оказывается Октоих на крюковых нотах. Но у него есть одна особенность: он писан той крюковой нотацией, которая к XVII в. уже вышла из широкого употребления — чтобы читать эти крюки, нужно было быть незаурядно образованным человеком.

Однако у владельца книги обстоятельства складываются так, что уже в Якутске у него возникает нужда продать книгу. Ясно, что «рынок» невелик: полусотня казаков, начальник — пятидесятник, достигший этого положения долгой, тяжелой, но верной службой, да еще батюшка, священник. И вот среди этих людей оказывается и второй человек, который тоже не может жить без этой книги, он готов заплатить за нее какие-то деньги (мы, к сожалению, не знаем, какие — запись сохранилась фрагментарно).

Здесь можно, конечно, рассуждать о прогрессе в распространении грамотности среди демократических сословий Московского царства начала XVII в. (хотя здесь речь идет не просто о грамотности, а о музыкальном образовании), но, как нам представляется, важнее сделать акцент на существовании у людей, осваивающих Сибирь, неукротимой тяги, глубокой и искренней приверженности к книге…

10.

И еще пример, ярко иллюстрирующий, на наш взгляд, отношение сибиряков, осваивающих восточные пространства страны, к книге. В одном из рукописных сборников-конволютов литературного характера (его скорее можно отнести к разряду энциклопедических сборников), найденном в Томской области, обнаруживается прекрасное поучение о пользе книжной. Конечно же, в нем можно разглядеть первоисточник — похвалу книгам из «Повести временных лет», начальной русской летописи, но тот факт, что именно этот переработанный в XVI в. текст находился, читался, переписывался в Сибири, — дорогого стоит. Вот несколько фрагментов этого поучения, из которых значение книги для сибиряков в прошлые времена становится яснее, объемнее.

 

Приими книгу и прочитай часто знаемое, а неведомаго иди к мудрейшим себе воспрошати.

Солнечную светлость помрачный облак закрывает, а книжные бо премудрости вся тварь не может скрыти.

Требование мудрости — множество разума.

Подобает ти, книги хранителю, почасту книги призирати и в них разумевая чести и досматривати, да аще коего не ведаешь, и ты воспроси оу вышшаго себе разумом и учением. Та бо мудрость не по старости дается, аще бо ты возрастом стар, но разумом не исполнен; аще бо иныи человек и млад, но учения исполнен.

Да аще коему человеку есть вера велия чего от кого искати, то оубо желание свое исполнит и искомое обрящет. А по евангельскому слову просящему дается, а толкущему отверзется, а сотворшему милость и суд ему милостив. Горе тому человеку, иже от Бога данный талант хощет в себе скрыти зависти ради — той оубо не Божий, но дияволий наречется, аще бо последи и даст, но первые чести не оулучити.

Аще хощеши обрести от Бога милость, а от людей честь и похвалу, то не для поминков богатаго приносов, поучай их без приносов.

Убогаго учити и свой разум к его разуму приложи, а Бог тебе противу того невидимо отмерит мерою небесною.

А всякий человек не с мудростию, ни з богатством родился, но наг от матери изшед, нага бо и смерть приимет. Тогда убо мудрость плотская вся погибнет, но мудрость духовная в нем, да аще что при животе своем сотворил, — благо.

 

Небольшой текст этого древнерусского поучения, найденный в Сибири, сумел в предельно концентрированном, почти афористическом виде показать самые важные черты, характеризующие отношения человека и книги.

11.

Собственно библиотечно-археографическая деятельность только сбором и хранением книжных памятников в Сибири не ограничивается. И академик Д. С. Лихачев, археограф и ученый-медиевист, сумел прекрасно это понять и дать этому соответствующую оценку.

Характеризуя научное и историко-культурное значение работы сибиряков, Дмитрий Сергеевич писал: «Новосибирская школа археографов — это явление удивительное в наших гуманитарных науках. Здесь объединены филологи и историки, искусствоведы и музыковеды, — объединены “комплексной темой”. Это только называется “комплексная тема”, а по существу — это многосторонние культурные аспекты изучения целого своеобразного континента, огромной страны, раскинувшейся на территории, равной по площади Европе».

Действительно, книга, вбирающая в себя все аспекты культуры, — это всеобъемлющая «комплексная тема».

Как уже упоминалось, научную значимость и культурно-историческую ценность представляют не только отдельные экземпляры уникальных книжных памятников, привозимых археографами изо всех уголков Сибири. С начала археографических исследований в Сибири была выработана методика сохранения отдельных книжных памятников внутри территориальных коллекций, которые не только хранят следы их бытования на конкретной территории, но в совокупности своей позволяют воссоздать картину духовной жизни русских людей, осваивавших пространства востока России. Сейчас становится все очевиднее (и книжные находки наглядно свидетельствуют об этом), что с XVI в., когда началось освоение присоединенных восточных территорий русскими людьми, они стали нести с собой в Сибирь книги. Если прежде Сибирь воспринималась как место каторги и ссылки или же как край «великих строек коммунизма», то после введения в научный и культурный обиход обнаруженного сибирскими археографами книжного комплекса Сибирь предстает как край, в котором сохраняется самобытная, средневековая по типу духовная культура, достаточно широко распространенная здесь и по сегодняшний день. Недаром многие видные русские ученые и зарубежные исследователи постоянно работают с материалами фонда, многие из них принимали участие в сибирских археографических экспедициях.

Конечно же, такая огромная работа — огромная и по территории поиска, и по ее объему — была бы немыслима без самого активного участия студентов гуманитарного факультета Новосибирского государственного университета. По сути дела, именно студенты составляли основную «рабочую силу» сибирской археографии. Университетские преподаватели (в первую очередь Елена Ивановна Дергачева-Скоп, зачинатель планомерной археографической работы в Сибири, чьи первые ученики-археографы ныне уже уходят на пенсию, а она продолжает оставаться в строю!), сотрудники Академии наук и библиотекари непременно направляли и координировали археографический поиск, беря на себя всю основную, самую разнообразную и чрезвычайно сложную экспедиционную работу, научную и организационную, но роль молодых людей, с задором отправлявшихся часто нехожеными тропами в отдаленные уголки Сибири в надежде «добыть» старинную книгу, переоценить невозможно. Без них «археографическое открытие Сибири» было бы иным. Поэтому сотрудники ГПНТБ, хранящие древние книги и организующие их использование, вопреки установившейся в России традиции, активно привлекают к образовательному процессу самые драгоценные книжные памятники и охотно выдают их студентам для занятий. Больше того, читаемые студентам гуманитарного факультета НГУ курсы истории древнерусской литературы, палеографии и текстологии сопровождаются самой подробной демонстрацией «живых» древних манускриптов, к которым можно прикоснуться и на всю жизнь сохранить память о приобщении к прошлому… Для многих выпускников гуманитарного факультета творческий процесс изучения и осмысления добытых нелегким трудом материалов продолжается и за пределами университета — в вузах, в научно-исследовательских учреждениях и подразделениях РАН. При этом фонд древнерусских книг широко используется не только для постоянных исследований в рамках высшей школы; он активно применяется в культурно-просветительских целях при устройстве стационарных и выездных выставок, массовых мероприятий, конференций, чтении лекций.

Археографические экспедиции и сложившееся в Новосибирске древнерусское книжное собрание позволили сформировать уникальную научную школу со своим неповторимым лицом и оригинальным исследовательским направлением, сочетающим комплексный исторический, филологический, искусствоведческий и книговедческий подход к изучаемому материалу. Фундамент этого исследовательского направления формируется с университетской скамьи: студенты НГУ участвуют не только в археографическом поиске, но и в камеральной обработке материалов; многие еще в годы учебы начинают заниматься научными изысканиями.

Количество, научная, культурная и историческая значимость археографических находок на востоке России еще в 1972г. позволили академику Д. С. Лихачеву сказать: «Находки сибирских ученых столь значительны, что теперь принято говорить об “археографическом открытии Сибири”. Опровергнуто представление о том, что в Сибири не может быть древних русских книг и рукописей, поскольку русские пришли туда в XVII в. Выяснилось другое: русские поселенцы ехали в Сибирь со старинными книгами и бережно хранили их».

Это так, потому что и до сих пор, после более чем 50-летней полевой работы, ведущейся Сибирским отделением РАН и его библиотекой, археографы привозят в Новосибирск старинные книги. Значит, «археографическое открытие Сибири» продолжается, и собрание сибирской академической библиотеки пополняется новыми находками. Вместе с древнейшими на территории Сибири славянскими рукописями — пергаменным Друцким Евангелием
XIII—XIV вв., самой древней датированной славянской рукописью на бумаге «Слова Григория Богослова» 1364г. из Тихомировского собрания, обретенное на территории Сибири богатейшее собрание изданий русского первопечатника Ивана Федорова, в том числе упомянутый уже «Апостол» 1564г., первое издание славянской Библии, выпущенное им в Остроге в 15801581гг., книги Московского Печатного двора XVI—XVII вв. и сотни рукописных книг, найденных на востоке России, — являются драгоценным национальным культурным достоянием и показывают тот мощный фундамент — книжность, на котором воздвигнуто величественное сооружение славянской культуры в Сибири.

Кроме древнерусских книг, рукописных и старопечатных, за прошедшие полвека в фонд отдела редких книг и рукописей были включены замечательные книги и целые библиотеки. Это личные библиотеки выдающихся русских ученых; уникальное собрание «летучих изданий», запечатлевших важнейшие события зарождения и развития революционно-освободительного движения в РоссииXVIII—XX вв. из собрания М. С. Лесмана; европейские книги о путешествиях по РоссииXVI—XIX вв., переданные в дар нашему отделу знаменитым ученым-славистом из Оксфорда профессором Джоном Симмонсом; редкостная коллекция плакатов времен Первой мировой войны; брошюры и сатирические журналы эпохи Первой русской революции 1905—1907гг.; книги, подаренные библиотеке Лидией Дилекторской, вдовой великого французского художника Анри Матисса, приезжавшей в Сибирь навестить родные места; интереснейшая подборка западноевропейских изданий XVI—XIX вв., отражающих развитие мировой науки; отечественные книги гражданской печати XVIII в. — и многие, многие другие замечательные книжные памятники и их коллекции, всего уже около 100 тысяч единиц хранения!

В нашем фонде читателям доступна библиотека Варвары Павловны Адриановой-Перетц (1888—1972) — знаменитого русского филолога. Еще до Октябрьской революции она стала первой женщиной-профессором Санкт-Петербургского университета по историко-филологическому отделению — второй женщиной-профессором после математика Софьи Ковалевской. Наряду с академиком А. С. Орловым она была одним из организаторов и руководителей отдела древнерусской литературы Пушкинского Дома в Санкт-Петербурге; своим учителем ее считал Дмитрий Сергеевич Лихачев, заменивший ее на посту заведующего отделом. Исследования, проведенные В. П. Адриановой-Перетц в области древнерусской литературы, до сего дня считаются вершиной русской классической филологии, на них учатся новые и новые поколения студентов и ученых. После смерти Варвары Павловны значительная часть ее домашней библиотеки поступила в ГПНТБ СО РАН. Экземпляры книг, испещренные ее многочисленными карандашными заметками, не просто книжное собрание — это своего рода лаборатория ученого, позволяющая воочию увидеть творческий процесс открытия нового.

Такова и еще одна библиотека ученого-гуманитария — профессора А. И. Клибанова (1910—1994). Александр Ильич учился в Ленинграде, был ведущим научным сотрудником Института российской истории РАН в Москве. Он — автор множества научных работ и книг, в частности по истории христианства, общественной мысли и народного свободомыслия в ХIV—ХХ вв., лауреат Государственной премии СССР. Руководил несколькими этнографическими экспедициями. Дважды подвергался репрессиям, долгие годы провел в заключении и ссылке. Во время Великой Отечественной войны, находясь в ссылке в далеком районном поселке Красноярского края, не только продолжал свои научные изыскания, но нашел возможность вести преподавательскую работу в краевом центре и даже заведовать кафедрой, каждую неделю возвращаясь на место своего поселения для отметки в местной милиции! Широта научных интересов А. И. Клибанова — от Древней Руси до декабристов — нашла отражение в составе его библиотеки, в середине 90-х гг. поступившей по его завещанию в ГПНТБ.

Эти русские интеллигенты, большие ученые, люди широкой души, позаботившиеся о том, чтобы книги их библиотек не оказались выключенными из культурного обихода, очень сильно повлияли на процессы формирования и развития местной духовной культуры, базирующейся на книжных традициях. Эта обращенность в будущее, обращенность к потомкам с помощью книг — своих, авторских, и книг личной рабочей библиотеки — делает этих людей ярким культурным феноменом нашей сибирской действительности.

А сотрудники отдела редких книг и рукописей главной библиотеки Сибири стремятся находить все новые и новые, соответствующие быстро меняющимся требованиям времени формы работы и с книгой, и с человеком, обращающимся к книге, — с читателем, а также расширить и разнообразить круг замечательных книг, собранных в отделе, — книжных памятников.

 

1 Когда была придумана нами как модельный образец современная «редкая книга» о тушении пожара на море, нам представлялось парадоксальным, а потому и более наглядным, сопоставление двух вечно враждующих стихий — огня и воды; мы и представить себе не могли, что через несколько десятилетий вся страна с ужасом, скорбью и содроганием душевным узнает, как страшен этот проклятый пожар на подводном крейсере…

2 Конечно же, реконструируя по прижизненному изданию классического текста «авторскую волю», мы должны постоянно помнить и о неистребимой цензуре, и о таком явлении, как самоцензура. Но это уже вопросы не столько библиотечные, сколько текстологические.

3 Конструктор легендарного стрелкового оружия Великой Отечественной войны 1941—1945гг. — автомата ППШ был страстным коллекционером-книжником. Из его библиотеки в ГПНТБ попала коллекция летучих изданий периода Великой Французской революции, собранная русским человеком и переплетенная в 20 с лишним объемистых томов в конце XVIII или в самом начале XIX в.

4 Сотрудники ГПНТБ, с 60-х гг. прошлого века используя этот термин как рабочий для своих целей (необычное положение — «Фонд редких книг, а собирают бог весть что!»), были обрадованы, когда позднее он стал общепризнанным, а Министерство культуры даже разработало ГОСТ и обнародовало целый комплекс документов, фундирующих само понятие и регламентирующих профессиональную работу с книжными памятниками.

5 Потомок Владимира Игнатьевича, Василий Никитич Татищев, непременно должен быть помянут нами добрым словом. В 1720—1730-х гг., когда Василий Никитич был начальником Урало-Сибирских горных заводов, он приложил массу сил не только для устройства новых горнодобывающих и металлургических предприятий на востоке России, но активно способствовал распространению здесь просвещения, открывая при заводах и рудниках школы и училища. По его инициативе на алтайских Колывано-Воскресенских заводах была организована первая в Сибири научно-техническая библиотека, наиболее значительные фрагменты которой сегодня хранятся в Новосибирске в Областной библиотеке и в ГПНТБ СО РАН.

6 В советские времена даже милицейские криминалисты (спасибо Гарифу Гарифовичу Равилову) пытались помочь нам в прочтении этой записи, используя самое совершенное оборудование, но даже лазерное исследование и фотографирование полустертой записи трехвекового возраста, увы, не дало результата…