Солнце падает вверх

Солнце падает вверх

Стихи

Разорённое сердце

 

Разорённое сердце тоскует, зовёт, волочится

И хватается за руки, пуговицы теребит.

Принимаю за страсть безысходность его одиночества,

За любовь принимаю его ошалелый вид.

 

Разорённое сердце – иссохший родник, безумие,

Оскорблённая чистота, парадокс, бастард:

Это будто мы оба давно и напрасно умерли,

Или типа колечко мамино сдать в ломбард.

 

Разорённое сердце – глотка его лужёная.

Прожуёт, не подавится, песни твои и сны:

Так становятся хрупкие девочки злыми жёнами,

Так на месте фиалок крапива растёт и сныть.

 

Будет клясться – не верь, будет плакать – гони бесчувственно:

У него сорок жизней, но в каждой оно мертво.

И алмазные слёзы – подделка, и боль – искусственна.

Не жалей, не корми. Не давай ему ничего.

 

 

Рукописи

 

Рукописи твои так себе: не греют и не горят

Что русскому хорошо, то и немцу, и негру – яд

Я без тебя поправилась, стыдно сказать, душой

Классно, что ты ушёл

 

Год или десять, кажется, плакала у станка

Горе моё огромное, грусть моя велика

Но поразмыслив, сделала личико кирпичом

Мальчик-то ни о чём

 

Вышито в подсознании крестиком: берегись

И потому казалось мне: всюду одни враги

Страшно, как страшно, мамочка, стой, не ходи туда

Это всё ерунда

 

Это не кровь, а солнышко в речке стальной живёт

Это проросшим зёрнышком радуется живот

Рукописи твои глупые не греют и не горят

Не прокатил обряд

 

Я помашу веточкой типа прости-прощай

И в боковом зеркале хлястик скользнёт плаща

Дернётся так таинственно. Впрочем, уже плевать

Это как зубы рвать

 

 

Пасхалка

 

Неоткрытой пасхалкой в забытой игре

Я осталась в две тыщи восьмом сентябре.

Я сижу на «Динамо», боюсь высоты:

Люди, церковь, машины, кусты.

 

А внизу под навязчивый писк светофора

Не хватает дыхания для разговора.

В золотом Китай-городе, в синем метро

Ты меня называешь сестрой.

На бензиновой Курской, в Садовом кольце,

Помнишь, ливень – не выдал, но взял на прицел.

Осторожно, ведь дальше – секретный объект:

Перекрыто, ищите объезд.

 

Перекличка вконтакте, плохое вино.

В промежутках я сплю, а ты женишься, но

Это тоже – такое подобие сна:

Вперемешку вина и весна.

 

Я запуталась в чёрных твоих проводах,

Я с тобой потерялась на Чистых прудах.

Эта память – пещера дракона, острог:

Десять лет и три тысячи строк.

 

 

Выборг

 

Что ж, такой эпизод (раз уж мы тут ноем)

Мы поехали в августе в маленький Выборг

Монрепо обошли раза три, по-моему

Разумеется, это был мой выбор

 

Ты – красивый, как ангел, и только голос

Выдавал, что в груди – ледяная глыба

Я любила твои кудрявые волосы

Разумеется, это был мой выбор

 

В общем, мы обнимались с бутылкой виски

Виски жёг: словно воздух, а я – рыба

Неотрывно смотрела в глаза василиска

Разумеется, это был мой выбор

 

Валуны, скользкий мох, облака над заливом

Был спокоен и строг неразгаданный Выборг

Но и он под конец отвернулся брезгливо

Потому что он знал, это – мой выбор

 

 

Фея августа

 

Ты бросаешь звёзды на мой порог,

Словно посеребрённый бисер:

Вот тебе созвездие Козерог,

Вот держи созвездие Рыси.

 

Нервно осень в сумерках сторожит,

Караулит тепло – добычу.

Ты танцуешь в рыжем тумане ржи,

Кувыркаешься и курлычешь.

 

Две недели – много ли, мало ли –

Всё равно мне тебя не хватит.

Сколько яблок – рано попадали

На твоё зелёное платье.

 

Не спеши прощаться, побудь пока.

Прикоснись рукою прохладной,

Отгони тяжёлые облака,

Чтобы не было им повадно.

 

 

Листья

 

Все листья жёлтые – поди, не май.

Так что ж я маюсь?

Меня, пожалуйста, не обнимай –

Не то сломаюсь.

 

Я не должна винить, но я виню

Тебя невольно

За то, что бисером вчера июнь

Рассыпал зёрна.

 

И проросло одно в моей тоске,

В моей печали.

Все листья красные. Ты здесь? Ты с кем?

Не отвечай мне!

Все листья чёрные. В моей груди

Свинцовый камень.

Не обнимай меня, не повреди

Меня руками.

 

Москва