Сон Чарльза Дарвина

Сон Чарльза Дарвина

* * *
Земля стоит на таракане.
Философ царствует в стакане.
Над ним склонившись, плачет сноб.
Живет за плинтусом Эзоп.
К нему разучивать индикт
ведет Эдипа Бенедикт.
Чтоб в очи черные, как тьма,
свои персты вложил Фома.
Платон с отрядом октябрят
несет в тюрьму Сократу яд.
Над ними в море Эвридик
парит Орфей, как Моби Дик.
И как Давид и Гераклит –
звезда с звездою говорит!

 

Франциск и снежная баба

Любишь ли меня, мой милый, мой бриллиантовый, мой коханый? –
вопрошала Франциска Ассизского баба снежная
голосом нежным,
голосом далеким, безбрежным,
голосом из-за моря, голосом со дна океана.

Люблю, – отвечал Франциск.
– Так что и жизнь за меня отдашь? – не унималась баба.
– Отдам и жизнь, – скромно отвечал Франциск. –
И даже душу готов отлучить от царства Христа моего
и предать на вечные муки, лишь бы тебя спасти.
Услышав такое, снежная баба немедленно растаяла.

Франциск разрыдался над ней, как ребенок.
Он ведь и правда хотел ее спасти!
И долго потом каялся и просил у Бога прощения –
за свою самонадеянность и легкомыслие.

 

[ атас ]

говорит безначальный свет
мать-отец бытия
ваши праздники говорит
ненавидит душа моя
новомесячий ваших груз
мне противен стал
как на серых спинах бубновый туз
преисподний кал
ров истления гибели студенец
и на древе труп
вижу: близок уже конец
вашей жизни тщетной кипит во зле
над геенной суп!

говорит бытия изначальный цвет
мать-отец пути:
черных душ ваших членистоногий грех
тлена срам в горсти
как упрек мой вечный позор за всех
я устал нести!

жало духови моему всесожжений ад!
вечно блудных волкоовец
падших ниже нуля стад
без числа распад
электрических ваших толп
ненасытных как героин
хоть в кудельках хоть в бороде
как с глазами известно где
в глубине руин
слышать голоса не могу
не приемлет слух
поругания духа проклятый столп
отвергает дух
отрясая от стоп своих прах инфернальный пух!

в диадемах тиарах митрах чалмах плащах
в чешуе лишае коросте межзвездных вшах
в колтунах крокодильих кож
и волков желваках без кож
жертв реакции радиации деградации
масс королей вельмож
героиновых городов бриллиантовых гор
и кротовых нор
слишком долго я верил любил
терпел и болел за вас
посему теперь говорю вам как вы: атас!
уничтожу вымараю сотру отменю упраздню как класс!

 

Аполлон Коринфский

< nonfiction poetry >

Михаил Варенцов выучился грамоте
у приходского дьячка,
поступил в Казанскую гимназию
и был послан учиться за казeнный счeт
в Петербургскую Академию художеств;

окончил курс по специальности архитектора
и при выпуске представил проект «в коринфском стиле».
Присутствовавший при этом Государь Александр Павлович
дал ему потомственное дворянство
и повелел отныне именоваться Коринфским.

Впоследствии многие считали литературное имя
Аполлона Коринфского многозначительным псевдонимом
в стиле «чистого искусства», не подозревая,
откуда в действительности такая фамилия
у поэта, происходившего по прямой
линии из мордовских крестьян.

 

скоро зима

Комнату нашу оклеили…
Виктор Соснора

скоро зима
окна заклеим
стены заклеим
двери заклеим
и осовеем
все как сумеем
как осовеем –
так и зима

солнце заклеим
небо заклеим
и поночнеем
и потучнеем
и неприлично
умом попрочнеем
уполномочимся и поточнеем
сосредоточимся –
скоро зима

месяц наточим
звезды наденем
правды возжаждем
грезы взлелеем
и покраснеем
и посинеем
и побелеем
потом – побелеем
все непременно потом побелеем
как снег побелеем –
так и зима

станем пушистыми
поплюшевеем
шубки овечек
и заек примерим
жен и детей и собак заимеем
и одомашнимся
и поручнеем
тем и утешимся –
скоро зима

подорожаем
подешевеем
дреды обрежем
бороды сбреем
и помудреем
и побуреем
как буревестники все побуреем
от бурь и борея –
скоро зима

козлику рожки
отыщем приклеим
младость помяним
радость похерим
духом воспрянем
песню проблеем
осоловеем
заиндевеем –
скоро зима
да: скоро зима

скоро тоску
в пух и перья развеем!
совами станем
вот осовеем
и вознесемся
все как сумеем
как вознесемся –
так и зима!

 

SECRET STORY

Маскулинный герой бесследно исчез в лабиринте,
где он сумел-таки отыскать калитку в детство,
ведущую в Англию ХIХ столетия,
увлекся спиритизмом и учением масонов,
написал несколько коммерчески успешных
романов о путешествиях во времени,
нашествии рептилоидов и жизни на Альфа-Центавре
и, получив множество престижных наград,
состарился и умер в собственном особняке
на Белгрейв-сквер от цирроза печени.
~
Принцесса пристрастилась к курению опия,
сбежала из дома, упрямо не желая стареть
в ожидании чуда, и свела счеты с жизнью
в сиракузском борделе, куда
была продана финикийскими работорговцами.
~
Минотавр, страдавший синдромом Кандинского – Клерамбо
с множественным раздвоением личностей
и букетом обсессивно-компульсивных расстройств,
умер в закрытой правительственной клинике,
в подземном бункере класса люкс,
оснащенном по последнему слову кибернетики
в особо охраняемом секторе с угрожающей табличкой:
«ДЛЯ СПЕЦИАЛЬНЫХ ПРОЕКТОВ»

 

* * *
взгляните, дети, на дорогу
на небеса, на облака –
там египтолог внемлет Богу
под снежной кроной языка!

взгляните, дети, на жука –
он бесконечен, как река!
и не страшна ему острога
матерой речи Рыбака.

взгляните, дети, на стакан –
он словно лес или туман
и сам в себе живущий Дом!
метафизический, как Пушкин,

Дух бродит всюду и кругом!
и слух о нем, как та избушка,
что к лесу передом стоит
и по-французски говорит:

Взгляните, дети, на морошку!
Она как русский наш язык:
не зарастет ее дорожка,
арык, башлык и пашалык!

 

* * *
Болезненная девочка вгрызалась
острыми глазами в мое подгнившее лицо,
как в зеленое звонкое яблоко.
Напоминая о собаке.
Так что мороз пробирал по спине.
Я не выдержал и отвратился.
Потом раскаялся, собрался с лицами,
сложил в передник, вышел со двора.
– Вы не видали тут девочки?
болезненной такой, с голодным взглядом…
Она напоминает о собаке.
Нашел ее под деревом бескорым.
Уже собакой став наполовину,
она догладывала кость лица.
Я высыпал пред нею лица:
– Ешь, маленькая, поправляйся.
Я нагуляю их еще.
– И знаешь, приходи, когда захочешь.
Дам семечко тебе.
Его посадишь в сердце –
и маленькая вырастет луна…

 

Сон Чарльза Дарвина

< посвящается воробушкам >

Чарльзу Дарвину снится кошмар.
Динозавры не вымерли 60 миллионов лет назад.
Комета не прилетела, похолодания не было.
И Ее Величество Эволюция пошла по другому пути!
И вот – вместо пения соловья, трели жаворонка,
щебетанья щегла, иволги тихого плача
и такого до боли родного кукованья кукушки,
даже чириканья воробья, не слишком приятного,
воздух – о ужас, ужас! – вязкий, дремотный, затхлый! –
воздух наполнен шипеньем, клацаньем, скрежетаньем,
плотоядно-утробным бульканьем, лязгом, визгом и ревом,
слитыми в неумолчный всеобъемлющий гул
инфернальной симфонии – страшной, чудовищной, дикой! –
Музыки Вечного Поедания одних чудовищ другими –
музыки, рядом с которой даже воронье карканье и петушиный крик
покажутся образцами гармонии, созидания и гуманизма…
Дарвин просыпается в холодном поту.
Сердце колотит в грудь, как наряд полиции.
За окном начинает светать. Слышится птичье пенье.
Грохот крови в ушах, понемногу угомоняясь,
впускает знакомые звуки раннего летнего утра.
Дарвина охватывает неизъяснимый восторг
и необъятное чувство счастья и благодарности.
Дарвин плачет. Просветленные слезы радости
неудержимо и жарко (словно весенние реки!)
бегут по глубоким морщинам, по старческим дряблым щекам,
увлажняя седую, сухую (словно синайский песок!) патриархальную бороду.
– Боже мой! – задахается просветленный Дарвин, –
Какое же все-таки счастье, что – Комета! – Не пролетела! – Мимо!
И Ее Величество Эволюция! – не пошла по другому пути!
И 60 миллионов лет! – не прошли напрасно!