Журнальный мир

Невская битва

Еще в 1232 году римский папа Григорий IX призвал крестоносцев к наступлению на новгородские земли. Для этого организаторы похода придумали «благородный» повод — они должны были воспрепятствовать «колонизации» новгородцами Финляндии. Вроде как бы защитить финнов от оккупации русскими.

Однако известно, что за всю историю русские никого никогда не колонизировали, а, присоединяя новые земли, мирно и на равных условиях сосуществовали со своими соседями. На Руси не было рабовладения.

В 1238 году шведский король получил от Римского Папы благословение на крестовый поход против новгородцев. Всем, кто соглашался принять участие в походе, было обещано отпущение грехов.

Немцы¹ уже вытеснили русских купцов из Латвии. Онемечили многие славянские и балтийские племена, особенно пруссов, совсем утративших свою культуру и язык.

А после разорения Северо-Восточной Руси монголами Новгороду и Пскову неоткуда было ждать помощи. Шведские и немецкие рыцари рассчитывали на легкую добычу и захват земель Северо-Западной Руси.

В 1239 году шведы и немцы наметили план захвата новгородских земель: шведы, уже захватившие Финляндию, должны были наступать на Новгород с севера, от реки Невы, а немцы — через Изборск и Псков.

Молодой новгородский князь Александр Ярославич — сын великого князя Владимирского Ярослава Всеволодовича, умный правитель и храбрый воин — понимал, что ослабленные русские княжества не имеют сил для борьбы на два фронта. Поэтому князь поддерживал мирные отношения с монголами, обеспечив себе безопасный тыл в случае нападения немецко-шведских рыцарей.

Новгородцы знали о том, что иноземцы собираются перекрестить их, как язычников, в латинскую веру — католичество. Поэтому шведы, идущие насаждать чужую веру, представлялись русичам страшнее монголов. Русь латинских обычаев не принимала. Ростовщичество — дача денег взаймы под проценты, распространенное на Западе, считалось на Руси скверноприбытчеством — то есть дурной прибылью, скверной; не принимали русские и мшелоимство — страсть к накоплению имущества, и лихоимство — получение сверхприбыли за чужой счет.

Еще жили в памяти события столетней давности, запечатленные в летописях. В 1113 году из Киева были изгнаны проживавшие там иноземные купцы, переселявшиеся с запада и поселившиеся в Киеве при князе Святополке Изяславиче. По своему обычаю они организовали в городе киевскую общину. Спустя всего несколько лет редкий горожанин не был у купцов в долговой кабале. После смерти Святополка, не пользовавшегося популярностью у жителей из-за своей жадности, несправедливости и жажде к стяжательству, горожане разграбили дворы тысяцкого Путяты, который всегда держал сторону Святополка и его сына, а потом дворы сотских и купцов-ростовщиков. После этого собранный совет постановил: «Ныне из всей Русской земли всех иноземных купцов со всем их имением выслать и впредь не впускать; а если тайно войдут, вольно их грабить и убивать».

Русь считалась наследницей Византии. Здесь не дозволялось торговать людьми, не допускалось рабства, распространенного в католической Европе. И русские готовы были скорее умереть, чем отдать свои земли под власть Папы Римского и поменять свою веру.

Шведские корабли через Котлино озеро² вошли в Неву и стали в устье реки Ижоры. Войско захватчиков: шведы, норвежцы и добровольцы из финских племен, намеревались идти прямо к Ладоге, чтобы оттуда спуститься к Новгороду. Среди воинов заметны были католические епископы; они шли с крестом и мечом в руках. Биргер, уверенный в победе, послал к князю Александру гонца с заявлением: «Если можешь мне сопротивляться, то я уже здесь, воюю твою землю».

Дружина князя Александра невелика по сравнению с вражеским войском. Только князь Александр Ярославич не стал медлить и дожидаться, пока придут отцовские дружины да соберутся ратники с новгородских волостей. Он быстро собрал добровольцев из Новгорода и присоединил их к своей дружине. По старому обычаю все собрались у собора Святой Софии³ в Новгороде.

Все молились перед предстоящей битвой. Князь и его воины приняли благословение от своего владыки Спиридона. Князь Александр вышел из храма, оглядел войско и поднял руку. «Братья! — обратился он к ратникам. — Не в силе Бог, а в правде! Вспомним слова псалмопевца: сии в оружии, и сии на конах, мы же во имя Господа Бога нашего призовем!»⁴

В ночь на 15 июля старейшина ижорской земли Пелгусий⁵ находился в ночном дозоре вместе со своим помощником. Они всю ночь провели без сна, следили за шведским войском, прибывшим на кораблях по Неве до устья реки Ижоры, где и высадилось на сушу.

На рассвете послышался плеск воды.

— Поторопимся, Глеб! — раздался вдруг негромкий, но отчетливый голос.

Пелгусий с товарищем повернули головы и замерли. Они увидели плывущее судно. По Неве шла ладья с русскими воинами. Гребцы, не торопясь, плавно взмахивали веслами и, опустив их в воду, дружно налегали на рукояти. На носу ладьи стояли двое в богатых княжеских красных одеждах и держали руки на плечах друг у друга.

— Брат Глеб, — говорил один другому, — вели грести, да поможем сроднику нашему Александру.

Но удивительнее всего, что и ладья, и сами воины были полупрозрачны, так, что сквозь них можно было видеть очертания берега на той стороне. А у стоящих на носу лодки людей над головами стояло сияние.

— Ты слышал? — прошептал старейшина.

— Да, Пелгусий, вроде голоса какие-то…

— Да вон же, смотри на воду. Видишь, святые в ладье: Борис и Глеб.

— Неужто сами?

— Нешто глазам не веришь? Поспешу к князю Александру, поведаю радостную весть.

— Поспешай, Пелгусий!

Пелгусий в островерхом шлеме-луковице, в кольчуге поверх длинной сермяжной рубахи и с мечом на перевязи выбрался из кустов. Он осторожно спустился в овраг и, выскочив оттуда на коне, поскакал прочь от берега.

Такое чудное явление святых Бориса и Глеба русским воинам случилось перед Невской битвой. Когда Пелгусий сообщил о видении князю, Александр повелел никому не говорить о чуде, а сам, ободренный этим добрым знамением, смело повел войско на шведов, дабы застигнуть противника врасплох.

Туман почти уже рассеялся и стали видны качающиеся на воде деревянные корабли. Это шведские ладьи — шнеки.

От шнек к берегу переброшены деревянные мостки. А на берегу разбит лагерь шведского войска. Особенно выделяется большой златоверхий шатер предводителей шведского войска ярла⁶ Ульфа Фаси и зятя самого шведского короля Эриха — Биргера. Они сами стояли тут же, у шатра, любуясь рекой и своим войском. Шведы вели себя надменно и самонадеянно, чувствуя свою власть и силу.

Утренний бриз шелестел прибрежными камышами. Из-за горизонта показалось солнце.

И если бы у шведов были дозорные, они бы заметили идущее по дороге войско: всадники в островерхих шлемах, ополчение в длинных рубахах и лаптях.

Шведы были настолько уверены в своем успехе, что даже не выставили охраны вокруг своего лагеря. Они уже считали эти земли своими, и вели себя как дома, не подозревая о близости русских.

Шведские шнеки покачивались на невском прибое, привязанные к береговым кольям. Широко по побережью белели шатры, и между ними — златотканый шатер Биргера и Ульфа Фаси.

Вдруг послышался приглушенный топот бегущих воинов. Это понеслись на шведов, осторожно ступая и скрытно пригибаясь к траве, новгородские ополченцы и примкнувшие к ним ладожане, с деревянными щитами и вооруженные большей частью огромными топорами, копьями и рогатинами с окованными железом остриями. Мелькнули вилы и струганные дубины с железными шипами, кто-то держал наготове увесистый цеп с тяжелым грузом. Топот ног, обутых в лапти ополченцев, был едва слышен на прибрежном песке.

Войско Биргера захватили врасплох. Лишенные возможности построиться для боя, шведы начали было отходить в сторону Ижоры, но тут на них вылетела дружина князя на боевых конях. Рыцари в панике заметались. Те из них, кто успел выхватить меч и выступить вперед, были сметены наступающими с двух сторон русскими.

С цоканьем стукались о прибрежную гальку тяжелые кованые стрелы-болты, выпущенные шведскими арбалетчиками. Улетая с легким свистом, они падали на излете. Такие стрелы запросто пробивали рыцаря в доспехах. Но русские дружины уже сблизились со шведскими воинами. И стрелять из арбалетов стало несподручно.

Тяжелым натиском русская дружина прошла сквозь неприятельский лагерь и погнала шведов к берегу. Пешие ополченцы, продвигаясь вдоль берега Невы, рубили мостки, брошенные со шведских кораблей на сушу, захватили и уничтожили три неприятельских шнека.

Было видно со всех сторон, как скакавший впереди русской дружины всадник в блестящей броне яростно пробивается в середину шведского войска, где, окруженный свитой, орудовал огромным мечом рыцарь. Это князь Александр рвался к Биргеру.

Увидев новгородского князя, Биргер, вскочив на коня, выехал ему на встречу. В этот момент блестящий всадник проложил себе дорогу и тяжелым копьем поразил рыцаря в смотровую щель забрала⁷. Крепкий шлем спас Биргера — зятя самого шведского короля. Но суровая отметина от копья новгородского князя Александра осталась на его лице на всю жизнь. Выронив меч, сбросив шлем и стальные перчатки, Биргер закрыл руками окровавленное лицо. Его подхватили подданные и бросились вместе с ним к ладьям.

Княжий подручник Гаврило Олексич погнался за ними и верхом ворвался на ладью. Шведские воины сбросили его в воду вместе с конем. Но Гаврило Олексич, оставив коня, влез из воды на сходни и срубил мечом католического епископа и бегущего с ним знатного купца в богатых одеждах. Битва бурлила словно кипящий котел. Огромный, сильный, как медведь, пеший новгородец⁸ с топором в руке смело врезался в самую гущу шведских воинов, крушил их туда и сюда, очищая путь, словно в лесных зарослях. За ним, разя длинным мечом, шел княжий ловчий⁹. А за их спинами наступали грозные дружинники, расширяя пространство и сметая шведское войско. Слуга Александра Ярославича, отважный воин Ратмир, сражался пешим против нескольких шведов, защищая князя, получил тяжкие ранения и погиб. Шведы упорно сопротивлялись, но все же русские воины неизменно теснили их к реке. В решающий момент битвы вдруг рухнул златоверхий шатер. Это княжий отрок¹⁰ Савва, пробившись к центру лагеря противника, подрубил высокий столб в центре шатра предводителей шведов.

Полки Александра, увидев падение шатра, возрадовались и возликовали. Новгородские добровольцы потопили три шведских корабля.

Сражение длилось весь день. До самых сумерек звенели мечи о шлемы и щиты, трещали копья, гулко стукались топоры и дубины о шведские панцири. Наконец, на берегу установилась тишина.

Все происходило так быстро и стремительно, что шведы были ошарашены. Еще недавно Биргер расхаживал по Невскому побережью, лелея мечты въехать в Великий Новгород, сесть там и править королем — совсем как его шведский тесть. Получать огромные доходы от торговли в городе, стоящем на перекрестье торговых путей. А новгородского князя Александра, если будет покорно и верно служить, сделать одним из своих вассальных князьков. Город Новгород Биргер, конечно, заселит шведами и сделает всех господами. А новгородцы будут жить за стенами, чего им опасаться? Русские будут работать: ковать оружие, делать драгоценности и богатую домашнюю утварь, выращивать хлеб и другие продукты для своих господ. И за это получат еду, если, конечно, будут послушны и трудолюбивы. А вокруг огромные просторы — леса и поля, полные пушного и промыслового зверя, дичи; реки и озера со стадами ценных рыб. Огромные богатства. Не то, что в нынешней Европе, где уже все давно поделено, где каждая рыбка сосчитана и учтена, где уже почти и дичи-то не осталось.

И вот такие надежды и мечты были в мгновение развеяны, как пыль, как стая ворон, взметнувшаяся от свиста. И кем? Каким-то удельным князем, у которого и войска-то нет. А так — одна небольшая дружина, для поддержания порядка в городе! Вот что произошло на Невском берегу в устье реки Ижоры.

Остатки разбитого шведского войска к утру бежали на уцелевших кораблях. А новгородцы, загрузив две захваченных ладьи убитыми врагами, пустили их вслед убегающим шведам. Собрали своих павших воинов. Насчитали двадцать знатных воинов с дружинниками.

А на следующее утро случилось чудо: на противоположной стороне реки Ижоры, где не было полков Александра, нашли несметное множество убитых шведских воинов.

— Кто же их убил? — удивлялись новгородцы.

В летописях же это чудо поясняется просто — Божия кара.

Крепость в Копорье

В 1240 году епископ города Дорпата¹¹ Герман Буксгевден организовал поход рыцарей Ливонского ордена на город Псков.

Еще в XI веке дружина киевского князя Ярослава Мудрого присоединила часть земель эстов к Киевской Руси. И на этих землях князь основал город Юрьев. После распада Киевской Руси в XII веке город попал вначале под управление Новгородской республики, а потом Ливонского ордена.

В 1224 году после длительной осады Юрьев взяли войска рыцарей-меченосцев. За упорное сопротивление немцы казнили всех пленных защитников города, чудь и славян, вместе с их князем Вячеславом Борисовичем.

Из сохранившихся письменных источников того времени известно, что Юрьев и Новгород имели тесные торговые отношения в XIII-XV веках. И оба города были связаны с Ганзейским союзом¹², основанным в конце XIII века.

После взятия город переименовали по-немецки в Дорпат. Епископ Герман Буксгевден сделал его центром своего владения — Дорпатского епископства.

Для похода на Псков епископ Герман Буксгевден использовал родственные связи. Сестра русского князя Ярослава Владимировича¹³ была замужем за Теодорихом, братом епископа Германа. И Буксгевден выразил претензии на псковский престол князя Ярослава Владимировича.

Для похода на Псков князю Ярославу немцы предоставили внушительную рать, алчно рассчитывая на материальные и территориальные выгоды от похода.

Уже 16 сентября рыцари захватили город Изборск, разбили псковичей на подступах к их городу и начали осаду. Псковские ратники и горожане держались стойко, но Рыцарям удалось подкупить псковского посадника Твердило, и тот предательски открыл им ворота города. Псковичи пытались сопротивляться, но, потеряв воеводу Гориславича, не смогли отстоять город и сдали его крестоносцам. В городе были посажены два немецких фогта¹⁴, а княжеский престол занял ставленник рыцарей-крестоносцев Ярослав Владимирович.

После захвата Пскова братья крестоносцы Тевтонского Ордена, грабя население, двинулись вглубь Новгородской земли. Зимой 1240–41 года на Ижорской земле в Водской пятине, в двенадцати километрах от Финского залива, на высокой¹⁵ скале, используя труд местных крестьян, они построили мощную деревянную крепость Копорье¹⁶.

Эту крепость в Копорье крестоносцы Тевтоно-Ливонского ордена возвели как оплот для захвата новгородских земель.

В крепости кипела активная деятельность. Укреплялись деревянные стены и башни. Разрабатывались стратегические планы захвата новгородских земель.

Из открытых ворот крепости по подъемному мосту выезжали верхом на закованных в сталь конях отряды крестоносцев в белых плащах с черными четырехконечными крестами.

Из Копорья крестоносцам совсем недалеко до Ладоги — до Копорской губы Финского залива. Они могли одним ударом отрезать северные новгородские владения от Новгорода и, спустившись на юг, изолировать Новгород от Владимира и проникнуть вглубь Руси.

Владея Копорьем, ливонцы и тевтонцы контролировали торговые пути Руси с Западом. А торговля с Западом выгодна не только для новгородского боярства. Серьезная торговля с Западом важна была для всей Руси, для ее развития.

К тому же Копорье стоит вдали от Новгорода, на земле, населенной разрозненными финскими племенами, и крестоносцев, захвативших Копорье и укрепившихся в нем, было бы трудно оттуда выгнать в дальнейшем. Оставить Копорье на длительное время во власти Ордена значило дать возможность и шведам для нового нападения. Они стали бы сильнее в союзе с Орденом. И Копорье было бы для них оплотом. Таково значение этой крепости.

Из Копорья крестоносцы спускались вниз по рекам Плюссе и Луге и совершали набеги на новгородские земли.

Получалось, что Князю Александру нужно было с небольшим войском умело отразить агрессию с Запада сразу с нескольких сторон.

Тут он проявил себя как мудрый полководец. Сразу идти на Псков, где находились крупные силы врага, с небольшим отрядом, оставив у себя в тылу крепость захватчиков, было безрассудно. И Александр, теперь уже Невский, выступил на Копорье с теми же силами, как и в поход 1240 года на Неву. Дружина, новгородское городское ополчение, ладожане, ижорцы и карелы. Взятие Копорья имело первостепенную задачу. Выбирая направление для первого удара, Александр Невский проявил себя и как зрелый политик, патриот, и как опытный стратег. А ведь ему еще и двадцати лет не было на ту пору.

В 1241 году князь Александр Невский внезапным ночным ударом захватил Копорье, разрушив построенную немцами крепость.

Погрузившаяся было в темноту крепость вдруг осветилась огнями факелов и костров. Горела одна из деревянных башен. Полки князя Александра штурмовали тевтонскую твердыню. Неожиданным ударом, с ходу, войско князя Александра атаковало крепость, захватив подъемный мост, запалив с другой стороны стену. Ополченцы по лестницам взбирались на стены, дружинники на боевых конях ворвались в крепость через ворота. Первым мчался герой Невский битвы Гаврила Олексич. Он с ходу врубился в гущу крестоносцев, сшибая всех на своем пути длинным мечом. После короткого боя русские взяли в плен несколько десятков братьев Ордена и изменников из местных племен — води и эстов, служивших крестоносцам.

По приказу Александра Невского крепость разрушили до основания. Большинство захваченных в плен немцев отправили в Новгород с целью выкупа или обмена на попавших в плен знатных новгородцев. Но перед этим тут же на месте казнили «переветов» — предателей из местного населения, тех, что активно сотрудничали с немцами и были сторонниками захвата русских земель Орденом. Похоронили умершего от ран храброго Гаврилу Олексича.

Взятие Копорья восстановило авторитет Великого Новгорода среди местных племен финского происхождения. К тому времени некоторые из старейшин племени водь уже предались ливонцам и вместе с ними участвовали в нападениях на новгородские поселения. И главное — теперь, имея надежный тыл, можно было идти освобождать Псков от захватчиков.

Освобождение Пскова

С тех пор, как Великий Новгород получил статус города, он занимал особое место среди русских городов вплоть до 1478 года. Он имел второе значение после Киева, а в своей политики был даже независим от Киевской Руси.

Еще в 1136 году в Новгородской земле установилось так называемое республиканское правление. Все решения принимались на всеобщем народном собрании — Вече.

При этом Новгород всегда был и остается разделен на две части — Торговую и Софийскую стороны, между которыми протекает река Волхов. В XIII веке это отражалось и на внутренней и внешней политике города. Соперничество жителей Торговой и Софийской сторон нередко приводило к открытым столкновениям на Великом мосту через реку, поскольку Новгородская республика была олигархической.

Высший класс составляли бояре, владевшие землями и капиталом и ссужавшие деньгами купцов. А потому решения, принимаемые купцами, во многом определяли характер развития города, особенно внешней деятельности, которую в основном составляла торговля.

На Вече призывали и утверждали новгородских князей из близлежащих княжеств¹⁷.

Князь в Новгороде не являлся единоличным правителем. Он присягал на верность новгородской республике. Князь вершил гражданский суд и оборонял город от внешних врагов, а во время войны становился главным военачальником.

Жители города имели право принять или не принять князя. Решение горожан влияло и на политические события. И не всегда оно совпадало с решениями общегосударственными.

Нередкими бывали конфликты между боярами, поддерживаемыми купцами и простым людом.

Новгородская олигархия неохотно делилась своей властью с князьями. В 1240 году после Невской битвы новгородцы рассорились с князем Александром, и тот удалился к отцу, который отдал ему Переславль-Залесский.

Отец Александра Невского Ярослав всю жизнь тоже то ссорился с новгородцами, то опять ладил с ними. Несколько раз новгородцы прогоняли его, и несколько раз приглашали снова, поняв, что им не обойтись без князя. Понравиться новгородской олигархии было весьма сложно, поскольку новгородские купцы мечтали о беспошлинной торговле с западом. Они даже входили в Ганзейский союз, и в самом Новгороде существовала немецкая ганзейская община. Однако это не давало купечеству полной свободы, какую могло дать вхождение новгородских земель под власть Папы римского и присоединение их к Западу.

Однако князь Александр, невзирая на обиды, нанесенные ему новгородской знатью, понимал, что судьба новгородских земель, а значит, и всей Руси, находится в опасности. Он вновь организовал войско, присоединив к своей дружине ополчение из новгородцев, ладожан, карелов и ижоры. И с этим войском он вначале взял Копорскую крепость.

В марте 1242 года войско князя Александра вновь двинулось в поход. Все делалось скрытно, без огласки. Куда и зачем идут — старались не объявлять во всеуслышание.

Из городских ворот войско выходило на рассвете. На боевых конях ровными рядами ехали дружинники в кованых бронях и кольчугах, в шеломах с бармицей¹⁸, с длинными копьями и красными щитами. За ними шли пехотинцы ополчения, уже виденные в деле на Невском берегу во время битвы. Бородатые мужики — из-под полушубков и свиток белые льняные рубахи до земли, в лаптях и валенках, с деревянными щитами. С рогатинами и самодельными копьями, сделанными из кос. Со струганными дубинами с шипами; с огромными топорами и даже молотами на длинных дубовых рукоятях; с цепами¹⁹ , усиленными тяжелыми грузиками на концах. У некоторых на поясе висели старые, потемневшие от времени половецкие и татарские кривые сабли. Только татарские заметно меньше половецких, легче и уже.

По обочинам деревянной мостовой пробирались мальчишки в драных зипунах и отцовских свитах, в шапках и без них, стриженые «под горшок». Девушки с косами, в платках и шапках с меховой опушкой, в полушубках, наскоро надетых телогреях и опашнях²⁰, из-под которых виднелись льняные пестрядевые платья, вышитые по вороту, рукаву и подолу красным, выскакивали из ворот в одних душегрейках и поневах²¹, в накинутых на платья нагрудниках с запонами²². Они с восхищением и надеждой смотрели на молодых ополченцев. Женщины, закутанные в пуховые и шерстяные платки, протягивали узелки со снедью мужьям, старухи в темных платках и монахини в черных рясах и мантиях благословляли крестом уходящее войско.

За ополченцами ехал обоз — сани со снедью, сеном для лошадей, вещами дружинников, котомками ополченцев.

Вскоре обоз въехал в лес, который становился все гуще и глуше. Ехали тихо, разговоров почти не вели, чтобы не делать шуму. В зимнем лесу, где даже деревья завалены снегом по самые макушки, тишина стояла необычайная. Только поскрипывала упряжь, изредка всхрапывали лошади, да шуршали по укатанному насту полозья.

По дороге к войску князя Александра присоединились полки из «низовых» земель — брата Андрея Ярославича.

На ночь обоз остановился в лесной чаще. Развели костры, варили кашу. Утром снова чуть свет — тронулись в путь. Следующую ночь тоже провели в лесу. Но теперь уже костров не жгли, соблюдали скрытность, и даже лошадей увели подальше в чащу, чтобы не слышно было конского ржания и храпа.

Подступив к Пскову, дружины князей Александра и Андрея перекрыли все подступы к городу. Застигнутые врасплох, крестоносцы Тевтонского ордена не успели послать подкрепление своему псковскому гарнизону.

После кратковременной осады города русские дружины взяли Псков уже испытанным приемом «изгоном» — внезапной атакой.

Вскоре за войсками в город тронулся и обоз. Издали показались присыпанные снегом верхушки башен Псковского Кремля. Среди них возвышались колокольня и купола деревянного Троицкого собора. Звон колоколов разносился в морозном воздухе по всей округе.

Возле городских ворот уже стояла бдительная стража из дружинников. В самом городе царила невообразимая толчея. Сгоняли пленных рыцарей и их пособников из местных на площадь, для скорого суда. Дружинники рыскали по всем закоулкам — в поисках спрятавшихся врагов. Псковитяне высыпали на улицы: одни с ликованием приветствовали русское войско и славных князей Александра и Андрея, другие шли поглазеть, как будут казнить предателей и самозванцев-рыцарей, самовольно захвативших город. Всюду сновали вездесущие мальчишки, пробираясь чуть ли не между ног лошадей и выпрыгивая буквально из-под копыт. Крики тонули в гуле большого колокола и звонкой трели полиелейных колоколов, празднично поющих в вышине.

Но Князь Александр понимал, что немецкие рыцари так просто не успокоятся — мало выгнать их из Пскова.

Совершив молебен в храме Святой Троицы, перед ракою²³ мощей благоверного своего сродника Псковского князя Всеволода Мстиславича, с сердечной благодарностью и помощью от псковитян, зимою 1242 года Александр Ярославич направился со своими полками в Ливонию.

Ливония или Лифляндия — это земля, названная так германскими рыцарями-крестоносцами по имени одного из проживавших в то время на северном берегу реки Даугавы, прибрежных землях Рижского залива финно-угорских племен — ливов. Теперь это части территорий Латвии и Эстонии.

Нужно было установить прочный мир на северо-западе Руси. Проучить врага как следует, так чтобы у рыцарей и мысли не возникало о новых нападениях на Русские земли. И князь Александр решил наказать немцев за их набеги и грабежи наступлением на их же владения.

Немцы не ожидали такого быстрого нападения и не смогли оказать сопротивления. Князь Александр со своим войском прошел с боями всю Ливонию. «И поиде на землю немецкую, хоте мстити кровь христианскую», — говорит летописец. Дружины князя нагнали такого страха на немцев, что они решили собрать большое войско для отпора русским.

На обратном пути из Ливонии в Псков благоверный князь остановился на берегу Чудского озера. Здесь в апреле 1242 года на льду озера князь решил дать битву немецким рыцарям.

Ледовое побоище

Утро 5 апреля 1242 года наступало пасмурным и хмурым. Сизое беспросветное небо низко нависало над вешним посеревшим от первых оттепелей, бескрайним пространством льда Чудского озера.

Накануне это пространство перегородили щитами русские дружины возле урочища Вороний камень на Узмени. Оно расположено при повороте из Чудского озера во Псковское. И называлось так от множества кружившего там воронья.

Еще 4 апреля к русским порядкам попытался приблизиться отряд ливонцев, чтобы разведать расстановку сил русских дружин. Но новгородские лучники отогнали ливонцев стрелами из дальнобойных луков. Крестоносцам перед битвой не удалось распознать наш боевой порядок.

Теперь русские воины с тревогой вглядывались вдаль — туда, где серость неба и льда смыкаются в узкую блеклую полоску. Неспокойно у них на душе. На днях легкие передовые отряды, посланные благоверным князем в разведку, натолкнулись на главные немецкие силы и были разбиты. Часть ратников попала в плен, другие прибежали к князю с печальным известием. Командир отряда Домаш Твердиславич погиб. И теперь, хотя войско русичей пополнилось свежими силами из новгородцев, но, по сравнению с рыцарским войском, тяжелой конницы у князя было слишком мало.

Несмотря на это, величайшее воодушевление царило в русском войске. Все, как один, были готовы положить свои головы за князя своего — Александра Невского.

И вот блеклая полоска вдали шевельнулась, тронулась и стала, понемногу расширяясь, приближаться. Это двинулись в атаку рыцари-крестоносцы.

Многочисленное войско рыцарей шло, уверенное в победе. «Пойдем, возьмем в плен русского князя Александра, — говорили крестоносцы, собираясь в поход против Александра Ярославича. — Славяне должны быть нашими рабами», — рассуждали они, считая себя вправе определять судьбу Руси.

Рыцари быстро приближались, набирая силу для таранного удара по русской рати. Вот уже слышны угрюмые гласы боевых труб крестоносцев, уже гудит лед под ногами русичей от мощного топота немецких боевых коней.

Позади центра русского войска помещались обозные сани с поклажей. А перед ними широкими рядами выстроилось русское войско.

Его взору предстал надвигающийся страшной лавиной строй немецких рыцарей: белые плащи и попоны лошадей, перечеркнутые черными четырехконечными крестами, которые в православной Руси называли «крыжами». Тускло поблескивала броня и кольчуга воинов. Колыхались перья на шлемах господ-рыцарей, стеной наступала тяжеловооруженная пехота с мощными копьями. Стрелки держали наготове луки и арбалеты. Подстраиваясь под лошадиный мах, рядами бежали кнехты ²⁴.

Немцы наступали не просто рядами, а выстроившись пирамидой: впереди скакали несколько закованных в тяжелую броню рыцарей, и даже кони под ними были в такой же броне. Сзади них ехали на два больше, потом еще больше и больше, увеличиваясь в каждом ряду, постепенно расширяя строй. Возглавлял немецкий клин опытный рыцарь Зигфрид фон Марбург, известный своей силой и яростью. Такое построение рыцарей в бою на Руси называли «свиньей».

Рыцари находились уже совсем близко. Теперь отчетливо можно было разглядеть их строй. «Голову» «свиньи» возглавляли патриции ордена — командиры и наиболее доблестные воины. За ними с надежной охраной двигались орденские знаменщики со знаменами. По уставу — пока над рыцарским войском реет знамя, никто из братьев Ордена не имеет права покидать поле битвы.

Еще немного, и крестоносцы стальным клином врежутся в новгородские дружины.

И тут русские полки услышали голос князя Александра, наблюдавшего за приближением рыцарей с вершины скалы.

— Рассуди, Боже, спор мой с этим высокомерным народом! — громко произнес он, осеняя себя крестом. — Помоги мне, Господи, как некогда прадеду моему Ярославу против Святополка Окаянного!

Из рядов воинов, стоявших ближе к камню, ему ответили:

— О, честный княже! Пришло время! Мы все положим за тебя свои головы!

По рядам русских воинов прошел возглас одобрения.

Стоящие впереди русского войска многочисленные лучники и стрелки с самострелами²⁵ разом пустили стрелы по вражескому строю. Хорошо защищенным рыцарям, скакавшим впереди и по бокам, стрелы не причинили вреда, но в средине рыцарской свиньи возникло замешательство, которое снижало темп атаки. Наши стрелки пустили еще стрелы. В войске крестоносцев возникли первые потери.

Перед началом битвы русские лучники не позволили крестоносцам разведать место построения русской тяжелой конницы: княжеской дружины, конных дружин суздальских, владимирских и новгородских ратников. И теперь рыцари наносили удар вслепую — в центр русского войска.

Позади русских лучников стоял передовой полк — из пеших воинов. Он должен принять на себя первый удар ливонской свиньи, замедлить ее ход и расстроить ряды идущей на таран «кабаньей головы» — ударной силы крестоносного войска.

Сюда — в передовой полк с разгону и ударил немецкий клин, когда стоящие перед ним лучники отступили к своим полкам.

За передовым полком располагался большой полк «чело»²⁶, как называли его в русском войске. Он самый многочисленный и тоже из пеших воинов. На «чело» ложилась вся тяжесть рукопашного боя в начале сражения. И возглавлял этот полк опытный, бесстрашный воевода.

На флангах большого полка — «крыльях» — выстроились полки правой и левой руки — тяжелая княжеская конница, не хуже рыцарской. Там же была и хорошо вооруженная пехота.

В тылу большого полка, у самого обрывистого берега, поросшего лесом, поставили санный обоз. За обозом и укрылся резервный полк княжеской дружины.

Страшный, тяжкий бронированный удар пришелся по русской пехоте. Со зловещим железным лязгом, ударами мечей о щиты и доспехи, треском ломающихся копий вошел немецкий клин своей кабаньей головой в передовой полк, рассекая его на части. Яростно сражаясь, русские стали отступать к большому полку, замедляя ход немецкой свиньи. Наконец, крестоносцы вошли в ряды большого полка, продолжая двигаться вперед, но все медленнее и медленнее.

Началась жестокая сеча. Мелькали, как молнии, мечи, трещали копья, слышались крики воевод, рев дерущихся и стоны раненых, ржание боевых коней.

На какое-то время показалось, что воины с крестами на белых плащах вот-вот прорвут ряды русского войска. Уже прижатые к саням дружинники стали оглядываться по сторонам в поисках выхода. Но тут и мужики-обозники неожиданно пошли на помощь ратникам, кто с большим топором, кто с вилами, кто с оглоблей.

— Ужо вас, чертей рогатых!

У некоторых рыцарей и вправду на шлемах были подобия рогов.

И большой полк выдержал напор, только лишь сплотился, упершись спинами в обозные сани. Рыцарская свинья больше не продвигалась, все увязая и разваливаясь, теряя боевой строй.

Ожесточенный бой разворачивался все сильнее и сильнее. Немецкие воины сражались умело и слаженно. Уже много русских ратников легло на сырой лед озера. Но конные рыцари оказались зажатыми в плотной массе русской пехоты, не имея возможности даже развернуть коней. В ближнем рукопашном бою рыцари в стальных доспехах и с тяжелым оружием с трудом отбивались от пеших русских ратников с легким оружием. Крестоносцев доставали копьями, рубили мечами и секирами, стаскивали с коней крючьями и добивали на льду крепкими дубинами.

Теперь уже и немецким рыцарям приходилось защищаться. Они привыкли одерживать победу, буквально одним ударом разбивая клином вражеское войско, опрокидывая его, расчленяя на части, обращая в бегство. Но здесь с русскими эта тактика совершенно не действовала.

С ужасом видят крестоносцы вместо расстроенных рядов неприятеля огромную сплошную стену воинов. Такого противника немцы не встречали, завоевывая чужие земли.

Иссякают силы большого полка, но и рыцари со своим войском стали уставать и выдыхаться.

И вот, в решающий момент, когда рыцарям казалось, что они все же сумеют переломить ход битвы и сейчас начнут добивать русских, по знаку князя Александра в русском стане, на Вороньем Камне призывно прозвучали трубы. Им ответили рожки в полках правой и левой руки, забили в бубны. Взметнулся ввысь княжеский стяг Ярославичей с вставшим на дыбы львом. Конница полков правой и левой руки полетела вперед, ударив по флангам строй крестоносцев, воткнувшись в бока немецкой свиньи. Во главе одного полка стоял родной брат князя Андрей Ярославич. В бой ринулись владимиро-суздальские конные полки, новгородская конница, ладожане.

Зажатым с трех сторон ливонским рыцарям теперь уж вовсе стало не до атаки. Они вынуждены были обороняться от свежих сил русских, пытаясь сохранить боевой строй. Это им, однако, удавалось плохо. И вот, когда силы крестоносцев были на пределе, в тыл ливонской свинье, там, где стояла лишь одна цепочка рыцарей, прикрывавшая кнехтов, ударили резервные отборные силы русской дружины во главе с князем Александром Невским! Наступил решительный перелом битвы. Сражение достигло своего апогея. Оглушительный треск копий, звон оружия, крики людей, конское ржание превратились в страшный рев.

Вот, окруженные со всех сторон, первыми начали сдаваться кнехты. Вначале местные — чудь, силой призванные в войско крестоносцев. Затем и ливонские пехотинцы обратились в бегство, надеясь спастись. Оставшись без прислуги, рыцари, окруженные со всех сторон, стали более уязвимы. А упав с коня, они уже не могли самостоятельно подняться. И рыцарские ряды начали заметно редеть. Предводитель орденского войска вице-магистр Андреас фон Вельвен еще пытался придержать начавших отступать рыцарей, остановить дрогнувших кнехтов и бросить их на поддержку стойко бившихся ливонцев. Но одно за другим падали на лед орденские боевые знамена, сея панику в рыцарских рядах. Наконец, крестоносцы дрогнули. Окруженные рыцари сдавались на милость победителей. Но не всем врагам давали пощаду русичи, помня злодейства братьев Ордена на Псковщине и Новгородчине.

Спасаясь от преследовавших их русских, крестоносцы в ужасе бросали щиты и оружие, срывали и метали на лед шлемы, стальные перчатки и даже пытались выскочить из тяжелой брони. Тем, кому удалось вырваться из окружения, надежды спастись почти не оставалось. До противоположного Соболичьского берега было семь километров по мокрому скользкому льду.

Русская конница бросилась за беглецами в погоню. Конные дружинники и новгородцы гнали толпы кнехтов и немецких рыцарей до самого эстонского берега. Настигали и безжалостно секли мечами, остановившихся брали в плен, связав веревками. Забирали с собой рыцарских коней и подбирали со льда трофеи — дорого ценившееся оружие.

Многие крестоносцы, в надежде спастись и видя путь к отступлению отрезанным, повернули к ближайшему берегу — чуть севернее, где, им казалось, можно укрыться. Но там, в Чудское озеро впадает река Желча, большая и полноводная. Речные воды при впадении в озеро разрыхляют весенний лед, делают его в этом месте непроходимым для конных и пеших. Местные жители называли его Сиговицей.

Туда-то и побежала в страхе от преследования часть орденского войска. Здесь они с разгону проваливались и уходили под лед, тонули под тяжестью стальных доспехов, защитивших их от русских мечей.

Это был полный разгром объединенного войска немецкого Ордена и прибалтийских католических епископов. На Чудском озере, на Узмени, у Вороньего Камня в этот день пало четыреста немецких рыцарей, и кнехтов «бесчисленное множество», как сообщит потом летописец.

Когда войско Ливонского ордена начало отступать, а русские пошли вперед, а затем бросились преследовать убегающих рыцарей, и битва стала уходить вдаль, настал черед обозников. Одни пошли оказывать помощь раненым, другие — собирать брошенное оружие.

На красном от крови льду Чудского озера лежали друг на друге наши и немецкие воины.

«И возвратился князь Александр с победою славною, и было много пленных в войске его, и вели босыми подле коней тех, кто называет себя "Божьими рыцарями".

И когда приблизился князь к городу Пскову, то игумены, и священники, и весь народ встретили его перед городом с крестами, воздавая хвалу Богу и прославляя господина князя Александра.

И сказал великий князь Александр: "О, невежественные псковичи! Если забудете Ледовую сечу до правнуков Александровых, то уподобитесь иудеям, которых питал Господь в пустыне манною небесною и перепелами печеными, но забыли все это они и Бога своего, избавившего их от плена египетского".

И прославилось имя князя Александра во всех странах, от моря Хонужского²⁷ и до гор Араратских, и по ту сторону моря Варяжского и до великого Рима», — писал об этих событиях летописец.

Литовская угроза

На Чудском озере Князь Александр Невский дал хороший урок немецким рыцарям. Теперь у них надолго отпала охота покушаться на новгородские земли.

Но появился новый свирепый и коварный враг — литовцы. Они, правда, не захватывали русские земли, но грабили новгородские окраины.

По восточному побережью Балтийского моря, на равнине между устьями рек Вислы и Западной Двины, уже несколько веков жило литовское племя, близкое русам и по происхождению, и по языку.

Они занимались земледелием, скотоводством и разными промыслами: охотой, рыболовством, добычей меда диких пчел. Бедные и неразвитые литовцы после первых столкновений со славянами поневоле признали их превосходство, подчинились русским князьям, чьи земли соседствовали с ними, и платили им дань. В то время литовцы делились на отдельные племена, нередко враждовавшие друг с другом, не имея государственного устройства и порядка. Распадаясь на множество племен, литовцы состояли из двух народов — аукштайте²⁸ и жемайте²⁹ или, как называли их русские — «жмудь».

С новыми пришельцами — немецкими рыцарями — литовцы справиться не могли. А крестоносцы провозглашали своей целью христианизацию языческих народов, в том числе и литовцев. Это был хитрый и верный способ завоевания новых земель. Лишить коренные народы, населяющие эти земли, родной исконной культуры значило сделать их другим народом, удобным для крестоносцев. Рыцари постепенно завоевали землю пруссов³⁰ и укрепились там, благодаря не только военной силе, но и поддержке Папы римского и императора Германии.

Почему же литовцы стали нападать на Русь? Под натиском немцев весь жизненный уклад литовцев стал перестраиваться на военный лад. На месте проживания мирных племен возникли военные поселения. И под угрозой постоянных нападений рыцарей Немецкого Ордена отдельные литовские племена начали объединяться³¹. Литовцы оказались тоже хорошими воинами. Среди них появились доблестные и умелые князья, имеющие силу и власть. Литовский князь Миндаугас³², или Миндовг, подчинил себе земли литовских и славянских племен³³, создав мощное государство³⁴ — Великое княжество Литовское³⁵.

Поначалу литовские князья в союзе с русскими князьями боролись против общего врага — немцев. Но, почувствовав силу, литовцы стали нападать и на своих союзников — русских. Небольшими легковооруженными отрядами, на выносливых и быстрых конях, они совершали набеги на русские пограничные волости, опустошали их, убивали людей.

Люди, живущие на окраинах новгородских и псковских городов и сел, находились в постоянном страхе внезапных литовских нападений. Новгородцы и псковичи против немцев и шведов держали у себя тяжеловооруженное войско и очень мало легкого, подвижного. И им оказалось непросто оборонять пограничные с Литвою владения от опустошительных набегов. Еще летом, в год Ледового побоища, в Новгороде узнали о хищнических набегах литовцев.

В лето 1245-е — войско литовских князей напало на Торжок и Бежецк. Они опустошили окрестности городов и с захваченною добычею и пленниками собирались в обратный путь.

Но оставалось непонятным, почему они так торопились и куда исчезли, пока вечером следующего дня не появился дозорный отряд Александра Невского. Они остановились на ночлег и рассказали, что соединенные дружины новоторжцев, тверичей и дмитровцев настигли литовцев под стенами города Торопца³⁶. Потерпев поражение в открытом поле, литовцы засели в Торопце. На защиту Торопца, удела князя Мстислава Мстиславича Удалого³⁷, поспешил князь Александр Невский со своею небольшою дружиною и новгородцами. В первый же день осады войска Александра взяли Торопец. Литовцы бросились бежать из города, но были настигнуты дружиною Александра Ярославича и дорого расплатились за свои набеги. Восемь князей литовских пало в битве. Оставшиеся в живых, бросив награбленную добычу, спаслись бегством.

Князь Александр понимал, что стоит хищнику только повадиться ходить в овчарню — его уже не остановить. Поэтому князь не ограничился этой победой. Чтобы проучить дерзкого супостата и обезопасить русские границы от литовских набегов и опустошений, он решил продолжить погоню. Новгородское ополчение, однако, было недовольно таким решением и отказалось сопровождать князя в дальнейшем походе. Тогда Александр Невский с одною своею маленькою дружиною погнался за врагами. Возле озера Живца он настиг литовцев и истребил всех, до последнего человека.

После стольких погонь и битв дружине требовался хороший отдых. И князь Александр пошел с войском в Витебск, где княжил его тесть Брячислав. Оттуда, после непродолжительного отдыха, дружины Александра возвращались назад, но в Псковской области, под Усвятом, вновь встретили литовское ополчение и наголову разбили его.

Своими победами Александр навел такой страх на врагов, что они долгое время не осмеливались нападать на русские владения. Теперь литовцы стали бояться даже одного имени князя Александра.

Поездка князя Александра в Орду

В то самое время, когда Александр Невский одерживал победы над западными соседями — рыцарским Орденом и Литвой, Русь практически уже стала вассальным государством Орды, состоящей из различных народов и племен. Но, в отличие от ордынских улусов, где правили ханские ставленники — мурзы, из выдающихся ордынских полководцев или родственников хана, на Руси княжествами правили русские князья. Вот только ярлыки³⁸ на княжение выдавали ордынские ханы, которые не могли примириться с независимым существованием новгородского княжества.

В лето 1246-го отца князя Александра, князя Ярослава, пригласили в Орду.

Надо отметить, что характер ордынцев-кочевников весьма сложный и непонятный для европейцев. Они, как говорят на Руси, мягко стелют, да жестко спать. Ордынцы ласково приглашают, суля различные блага и почет. Но из воспоминаний свидетеля того времени, побывавшего в Орде — посланника Папы Римского, дипломата и разведчика Плано Карпини — все далеко не так просто. Монгалы (как называет ордынцев Карпини и другие европейцы) весьма горды по сравнению с другими людьми и всех презирают, мало того, считают их ни за что, будь ли то знатные или незнатные.

Ярослав, великий князь Руссии, сын царя и царицы Грузинской, и много великих султанов, а также князь Солангов по прибытии в Орду не получили никакого должного почета. А приставленные к ним монгалы, даже самого низкого звания, шли впереди их и занимали всегда первое и главное место. А знатным иноземцам часто надлежало сидеть сзади их. По сравнению с другими людьми, монгалы очень вспыльчивы и раздражительного нрава — сообщает Карпини. Они более лживы, чем другие люди. Вначале, правда, они льстивы, а под конец жалят, как скорпион. Они коварные обманщики и, если могут, обходят всех хитростью. Это грязные люди, когда они принимают пищу и питье, а также в других делах своих. Все зло, какое они хотят сделать другим людям, они удивительным образом скрывают, чтобы те не могли позаботиться о себе или найти средство против их хитростей. Пьянство у них считается почетным, и пьют они очень много. Ни для европейцев, ни для русов эти люди непонятны, а с точки зрения морали — грешники страшные.

Они очень алчны и скупы, огромные мастера выпросить что-нибудь, но весьма крепко держатся за свое и очень скупы на подарки. Убийство других людей считается у них обычным.

В силу своей жестокости, безжалостности и коварства войска монгалов завоевали множество земель на Востоке и вступили затем в землю Турков, которые суть язычники. Победив их, они пошли против Руссии и произвели великое избиение в земле Русской, разрушили города и крепости, осадили Киев, столицу Руссии, и после долгой осады взяли его, убили жителей города. Когда Карпини со спутниками ехали через их землю, они находили бесчисленные головы и кости мертвых людей, лежавшие на поле; ибо Киев был весьма большой и очень многолюдный, а теперь он сведен почти ни на что: едва существует там двести домов, а оставшихся людей монгалы держат в самом тяжелом рабстве. Подвигаясь отсюда, они сражениями опустошили всю Руссию. Из Руссии же и из Комании татарские вожди подвинулись вперед и сразились с Венграми и Поляками и разорили Венгрию.

Победили войной Мордванов, подвинувшись отсюда против великой Булгарии, и ее совершенно разорили. Двинувшись отсюда, они пришли в Армению, которую победили войною, а также часть Георгиании³⁹.

Они не заключают мира ни с какими людьми, если те им не подчинятся, потому что имеют приказ от Чингисхана подчинить себе все народы. И монгалы требуют от побежденных: чтобы они шли с ними в войске против других народов, когда им угодно, и чтобы они давали им десятую часть от всего, как от людей, так и от имущества. Они отсчитывают десять отроков и берут одного, и точно так же поступают и с девушками; они отвозят их в свою страну, и держат в качестве рабов. А когда они получат полную власть над страной, то не исполняют ничего, что обещали, но пытаются повредить захваченным всевозможными способами.

К этому описанию войска Орды папским разведчиком Карпини неплохо добавить, что в ордынском войске существовала железная дисциплина, самые передовые методы того времени управления войсками, и самая передовая военная техника, особенно, после завоевания Китая. Ордынское войско, действительно, было одним из лучших в мире. Монголы побеждали не столько числом, сколько умением воевать. Правда, их методы войны во многом отличались от европейских.

Баскаки — сборщики ясака на Руси — назначаются монгалами из Булгар, поскольку те мусульмане. А сборщики дани (драгоценных металлов и пр.) — купцы из Хорезма, они же странствующие купцы — радхониты. Булгары собирают все подряд: хлеб, лен, мед, скот. А радхониты торгуют этим и отправляют в Орду золото и серебро, имея свою прибыль.

Ордынцы посылают также за государями земель, чтобы те являлись к ним без замедления. А когда они придут, то не получают никакого должного почета, а считаются наряду с другими презренными личностями. Иноземным государям надлежит подносить великие дары как ордынским вождям, так и их женам, чиновникам, тысячникам и сотникам. Некоторых они, пользуясь случаем, убивают, как было сделано с князем Михаилом и с другими. Иным же монгалы позволяют вернуться, чтобы привлечь других. Некоторых они губят напитками или ядом. Ибо они одни хотят господствовать на земле.

У тех, кому ордынцы позволяют вернуться, требуют их сыновей или братьев, которых больше никогда не отпускают, как было сделано с сыном Ярослава и весьма многими другими. И если отец или брат умирает без наследника, то никогда не отпускают сына или брата; мало того, забирают себе всецело его государство.

Вождям и наместникам подобает повиноваться им, и если люди какого-нибудь города или земли не делают того, что они хотят, то их обвиняют, что те неверны монгалам, и разрушают их город и землю, а людей, которые в ней находятся, убивают при помощи сильного отряда. Сверх того, требуют и забирают без всякого условия золото и серебро и другое, что угодно и сколько угодно.

А если у тех государей, которые им сдались, возникают какие-нибудь спорные случаи, то им надлежит отправляться для разбирательства к императору Орды.

Русский Князь Ярослав из Суздаля находился в Сыр-орде, среди несколько вождей других народов. Всех их вместе поставили за оградой и им подавали пить вместе.

Но Князь Ярослав «удостоился особой милости». Он был приглашен к матери татарского императора, которая, как бы в знак почета, дала ему есть и пить из собственной руки; и он вернулся в свое помещение. Князь тотчас же занедужил и умер спустя семь дней, и все тело его удивительным образом посинело. Поэтому все верили, что его там опоили ядом, чтобы свободно и окончательно завладеть его землею. Доказательством этому служит то, что мать ордынского императора, без его ведома, поспешно отправила гонца в Руссию к его сыну Александру, чтобы тот явился к ней, а она подарила бы ему землю отца. Однако князь Александр не спешил ехать. И она посылала грамоты, чтобы он явился для получения земли. Однако все верили, что если он явится, она умертвит его или даже подвергнет вечному плену.

Александр знал, что один из великих князей Русских, Михаил Черниговский, отправился на поклон к хану Бату. И, прежде чем пустить к хану, его заставили пройти между огней двух костров, а после сказали ему, чтобы он поклонился на полдень Чингисхану. Тот ответил, что охотно поклонится Бату-хану и даже его рабам, но не поклонится идолу — изображению мертвого человека: христианам этого делать не подобает. Потому что Сам Господь дал людям заповеди. Первая: Я есть Господь Бог твой, и нет других Богов, кроме Меня. А вторая заповедь: Не сотвори себе кумира (или идола) и никакого изображения; не поклоняйся им и не служи им.

Несколько раз заставляли Михаила поклониться идолам, объясняя, что он будет убит, если не поклонится. Князь ответил, что лучше умереть, чем сделать то, чего не подобает. И хан Бату послал своего телохранителя, который подверг князя такой жестокой и долгой пытке, что тот скончался…

Один из воинов князя, который стоял тут же, ободрял его и говорил: «Будь тверд, так как эта мука недолго для тебя продолжится, и тотчас воспоследует вечное веселие». После смерти князя этого воина⁴⁰ тоже убили.

Сами монгалы не считали это жестокостью, а только необходимостью исполнения их законов.

У монгалов существовало множество суеверий, запрещающих что-либо делать. Например: нельзя вонзать нож в огонь, или касаться огня ножом, или извлекать ножом мясо из котла, рубить топором возле огня, ибо они веровали, что у огня будет отнята голова. Им приходилось платить много денег колдунам, если кто-то нарушит один из запретов. А самого нарушителя убивали!

Убивать же людей, нападать на земли других, захватывать имущество других, обижать других людей, поступать вопреки запрещениям и заповедям Божиим не считалось у них греховным.

Монгалы повиновались своим владыкам больше, чем другие люди на земле.

Ругались монгалы друг с другом редко и почти никогда не дрались. Войн, ссор, ран, человекоубийства между ними не было никогда. Не было разбойников и воров; их жилища и повозки, где они хранили свое сокровище, не замыкались засовами или замками. Если терялся какой-нибудь скот, то всякий, кто найдет его, или просто отпускал, или вел к тем людям, которые для этого приставлены. Люди же, которым принадлежит этот скот, отыскивали его там и без всякого труда получали обратно. И все они были дружны между собою; и, хотя у них мало пищи, однако они вполне охотно делились ею с другими.

Они были очень выносливы, поэтому, голодая один день или два и вовсе ничего не вкушая, они не выражали нетерпения, но пели и играли, как будто хорошо поели. Во время верховой езды они, сообщает Карпини, сносят великую стужу, иногда также терпят и чрезмерный зной. Это люди неизнеженные. Взаимной зависти у них нет; среди них нет почти никаких тяжебных ссор; никто не презирает другого, но помогает и поддерживает, насколько может, по средствам. Женщины их целомудренны, и о бесстыдстве их ничего среди них не слышно. Раздоры между ними возникают или редко, или никогда, и хотя они любят выпить и доходят до сильного опьянения, однако никогда не ругаются и не дерутся.

Монгольская орда — была огромная сила. И задача Запада и, в частности, папских послов заключалась в том, чтобы эта сила помогла сокрушить русских, ослабить их способность к сопротивлению.

Русский Князь Александр нанес тяжелый урон авангарду рыцарского войска на востоке. Он разгромил ливонских тевтонцев, сильно потрепал шведов. Теперь у них нет силы для борьбы с ним. И задача папских послов состояла в том, чтобы натравить монголов на Новгород и заставить Русь заключить с католиками унию⁴¹, подчиниться великому Риму и Папе, и присоединить новгородские земли себе. Тем более, что уже брат князя Даниила Галицкого Василько ездил к Бату-хану за охранной грамотой.

Сам князь Даниил Галицкий не желал подчиняться Орде и идти на союз с ней. Папа пообещал ему войско, и Даниил заключил унию и стал вассалом Папы Римского. Для большей сговорчивости князя Даниила папские посланники в Орду убедили монгольских мурз пойти войной против Галицких земель. Князь Даниил Галицкий заключил унию с католиками в надежде на помощь. Папа даже присвоил ему королевский титул, короновал. Но в конце концов обманул и не дал войска для борьбы с Ордой. Увидев, что его обманули, князь Даниил Галицкий через год расторг унию с католиками. Однако было уже поздно. Галиция уже была полностью окатоличена. Тяжесть последствий тех событий мы ощущаем до сих пор.

Но князь Александр вел мудрую и дальновидную политику — не только в делах государства, но и в духовной области.

Через год мать императора Орды, отравившая князя Ярослава, умерла. И Князь Александр со своим братом Андреем решились поехать к хану Батыю в город Сарай. Братья Ярославичи отправились в Орду. Дело в том, что по древнерусскому порядку после смерти Ярослава право на великокняжеский престол принадлежало брату покойного князя — Святославу Всеволодовичу. Но теперь верховная власть и право раздавать княжеские столы принадлежали монголам, и, чтобы получить утверждение хана на право княжения, будущий верховный князь должен был лично побывать в Орде. Вот братья и направились в Орду на поклон хану, чтобы не дать Святославу занять престол.

К тому времени слух о храбром новгородском князе, о его доблести и знаменитых победах уже достиг хана. Батый хотел видеть князя, о котором так много говорили, и повелел ему явиться в Орду. «Мне Бог покорил многие народы, ужели ты один не хочешь покориться? Если хочешь сберечь свою землю, приходи ко мне на поклон», — такие слова передали Александру Ярославичу от Батыя.

И князь Александр, исполнившись мужества и храбрости, отправился в далекий путь. Такое решение требовало отваги. Сам путь предстоял неблизкий и опасный, да и неизвестно, что ждало его там. Его отца Ярослава приняли в Орде, вроде бы, с честью, но внешне почетный прием был полон унижений и оскорблений. Про русского князя-мученика Михаила Ярославича Черниговского князю Александру тоже было известно. К тому же покорность его отца у татар и исполнение всех ханских требований не спасли Ярослава Всеволодовича от смерти. И, отправляясь в путь, князь Александр решил отказаться исполнять языческие обряды, даже ценою жизни.

Улус Батыя или Улус Джучи, как называли владения Батыя в Орде, охватывал низовья Днестра, Днепра, Дона и Волги; Мордовию, Удмуртию, граничил на западе с Рязанскими землями, с Русью — вассалом Золотой Орды. Русь в то время входила в состав Орды. Но русские княжества, как уже говорилось, управлялись не наместниками Батыя, а русскими князьями. Поэтому Русь не была улусом Орды. Тем не менее, русские платили дань и часто подвергались набегам. Золотая Орда простиралась от Черного моря до Иртыша более чем на пять с половиной тысяч километров и в ширину от Кавказских гор на северо-запад почти на четыре с половиной тысячи километров. Общая площадь — шесть миллионов километров. Это десять современных Франций или почти девятнадцать Японий.

А если бы мы ехали теперь назад через все земли, подвластные тогда монголам, нам предстояло бы проехать от Алтая всю западную Сибирь, нынешние города: Барнаул, Новосибирск, Омск, Тюмень и Курган. Далее — перебраться через Уральские горы: Екатеринбург и Челябинск. И по центральной России: Казань, Киров, Москва, Ярославль, Вологда, Тверь. Такой вот примерный путь, в зависимости от маршрута — около трех с половиной тысяч километров.

И вот князь прибыл в Орду, где уже находился его брат Андрей.

Стойкие запахи дыма, конского пота, кислого молока — кумыса, выделываемых кож и немытого человеческого тела стояли вокруг. Монгольская традиция запрещала человеку мыться в течение всего лета. Монголы считали, что мытье в реке или озере летом вызывает грозу, а гроза в степи очень опасна для путников, и потому «вызов грозы» (то есть купание) рассматривался как покушение на жизнь людей и карался смертью. И потому вокруг были прокопченные люди, продымленные жилища с открытыми очагами посреди круглых войлочных палаток.

Летом татары почти ничего не ели, только пили кумыс. Кумыс стоял у каждого входа в жилище. Кумыс, то есть кобылье молоко, приготовляли так. На двух кольях, вбитых в землю, натягивали длинную веревку; к этой веревке привязывали около третьего часа дня жеребят кобылиц, которых хотят доить. Тогда матери жеребят стоят возле своих детенышей и дают доить себя спокойно.

Молоко кобылиц, пока свежее, так же сладко, как коровье. Но, накопив большое количество молока, монголы выливают его в большой бурдюк из кожи и начинают бить по нему приспособленной для этого деревяшкой. Величина этой деревяшки внизу с человеческую голову, а внутри ее просверливали, чтобы уменьшить вес. Как только начинали сбивать молоко, оно начинало кипеть и окисать, или бродить, и его сбивали до тех пор, пока не собьется масло, которое извлекали. Оставшаяся осветленная жидкость на вкус немного острая, и при питье щиплет язык, а когда человек перестает пить, она оставляет на языке приятный вкус миндального молока.

— Для важных господ, — поясняет Плано Карпини, — они делают каракомос, то есть черный кумыс. В этом случае кобылье молоко не свертывается. Около своего становища, на расстоянии дня пути, хан Бату имеет тридцать человек, из которых все каждый день делают ему такое молоко от ста кобылиц. То есть всякий день хан получает молоко от трех тысяч кобылиц, за исключением другого белого молока, которое приносят другие.

Открытые загоны для овец, коров, коз и другой живности находились рядом с жилищем. Поедая мясо, монголы вытирали руки о лоб и щеки или сапоги. Красные, лоснящиеся от жира животных, лица монголов окружали посольство великого князя. Идолы возле жилищ стояли, словно засушенные трупы людей. Били в бубны шаманы, призывая духов-демонов в помощь великому хану, горели магические костры, источая запах дурман-травы. Увидев все это, русский князь Александр мысленно помолился, призывая на помощь Христа-Спасителя.

Прежде чем представить хану князя Александра, ему велели исполнить обычные у монголов обряды: пройти между костров — для очищения, поклониться идолу. Перед ставкой Батыя на специальной почетной повозке стоял великолепный идол, украшенный китайскими шелками и бархатом. Но великий князь Александр Невский со смирением ответил придворным хана:

— Я христианин, и мне не подобает кланяться твари. Я поклоняюсь Отцу и Сыну и Святому Духу, Богу единому, в Троице славимому, создавшему небо, землю и все, что в них, и всякую тварь.

Он говорил спокойно, твердо, с уверенностью в своей правоте. Он много раз храбро смотрел смерти в лицо, взглянул отважно и на этот раз. И такой ответ русского князя, его бесстрашие, уверенность и спокойствие поразили монголов. И когда Батыю сказали об отказе Александра Ярославича исполнить монгольские обряды, то, к еще большему удивлению всех, вместо обычного приказа умертвить ослушника, хан повелел не принуждать более Александра, а поскорее привести к нему.

Александр пришел к Батыю. Великолепием и богатством сияла ставка Батыя. На роскошном золоченом троне восседал хан Золотой Орды. Лучшие багдадские шелка украшали стены, бухарский бархат и ковры тонкой работы покрывали пол и ступени к трону. В пурпурном халате из златотканого балдахина, подбитом отборными легкими шелковыми охлопками⁴², и золотом венце правителя встречал вассального русского князя хан Батый.

Но перед Ханом предстал невиданной красоты и воинской доблести воин, который поразил Хана одним своим видом. Ростом князь Александр Невский был значительно больше других людей. Узок в бедрах, но широк в плечах, что выдавало в нем силу и ловкость, подвижность и знатную породу — истинные качества богатыря и князя. Имел он развитую мускулатуру, говорящую о необычайной силе, приобретенной с детства.

К десятилетнему возрасту княжич обязан был лично усмирить необъезженного коня-трехлетку, и тут, конечно, не обходилось без падений и ушибов. К четырнадцати годам князь Александр уже был воином и даже участвовал вместе с отцом в настоящем боевом походе на Ливонию.

И вот теперь этот славный богатырь в возрасте двадцати шести лет, с детства воспитанный воином, предстал перед ханом Батыем. Светлые, пшеничного цвета кудри спускались до плеч легкими волнами, чуть завиваясь на концах, нижнюю часть лица украшала густая, с легкой ржаной рыжиной, борода. Низкий, звучно-напевный, басистый голос богатыря, схожий со звуком боевой трубы, очаровал великого хана.

— Царь, — обратился к Батыю князь Александр, поклонясь ему, — я кланяюсь тебе, потому что Бог почтил тебя царством, но твари я не стану кланяться. Я служу Творцу — единому Богу, создавшему все земное, Его чту и Ему поклоняюсь!

Батый молчал. Все вокруг напряженно замерли. А Батый долго любовался прекрасным, мужественным лицом Александра Ярославича и, наконец, обратившись к придворным, сказал.

— Правду мне говорили о нем: нет князя ему равного!

Приветливо встретили в Орде князя Александра. И все же хан Батый не был абсолютным властелином, а считался лишь наместником великого хана, жившего в Каракоруме. Он не имел права давать ярлык на правление. А столица Каракорум, где правил в то время противник Батыя, хан Гуюк, не собиралась отдавать право на утверждение русских князей. И Александр и Андрей получили строгий приказ прибыть в столицу монгольской державы.

Но князья не отправились в Каракорум. И это их спасло. И тут, видно, не обошлось без чуда. Вообще история жизни Александра Невского, как и сама история Руси — полна чудес.

Вот и на этот раз — уговорил ли хан Батый князя не спешить в недружелюбный Каракорум, вспомнил ли Александр об участи своего отца, дважды побывавшего в Орде? Но только Александр Невский и брат его Андрей задержались у Батыя. Видно, мудрость и здесь не оставила великого князя. Александр осмотрительно находился в Сарае до осени 1248 года, а когда они отправились дальше, хан Гуюк, недруг Батыя, был уже мертв, внезапно скончавшись летом в окрестностях Самарканда. В 1251 году великим ханом стал Мункэ, а он поддерживал самые дружеские отношения с Батыем. И теперь князьям нечего было опасаться, и они отправились к главному монгольскому хану.