Журнальный мир

* * *

Удивительно так, если вдуматься,

Продолженье обычных вещей.

Совершается все — и без умысла,

Открывается все — без ключей.

Все равно все чего-то там деется,

Без меня, без тебя, безо всех,

Что-то пашется, что-то там сеется,

Что-то крутится там в колесе.

Что-то бьется, чего-то там тянется,

По воде ударяет весло,

И невольно смутишься, как пьяница,

Как меня-то сюда занесло?..

* * *

Нет, эта музыка, наверное, не та.

Неточности почти ее примета.

Она торчит травинкой изо рта

И в темноте неряшливо одета.

И, дева пыльная, она плывет бочком,

Но краем платья задевает вазу

И прочь бежит в обнимку с дурачком,

Теряясь и догадываясь сразу.

* * *

Какие танцы дребезжат

На выжженном лугу…

Я собирался убежать,

А вот и не могу.

И все смотрю, заворожен,

И страх меня берет,

Как будто кто меня ножом

По голосу дерет.

А я хочу кричать, но мне

Слова не разжевать.

И стали волосы на мне

Вприпрыжку танцевать.

И ни подохнуть, ни вздохнуть,

Ни сжечь, ни потушить,

Как будто жизнь еще одну

Теперь придется жить.

И всю ее плясать, плясать

От жизни вдалеке,

Как отраженье колеса

На беличьем зрачке.

Сдача в плен

Те шли с поднятыми руками,

А эти, выпучив глаза,

Теряя почву — под ногами,

Над головою — небеса.

Без жизни, без вооружений,

Как бы сосуды для вины.

Таких неправильных движений

Не повторить со стороны.

Под наблюдением напасти,

Не объясняющей причин,

Разложенные, как лучи,

На отличительные части.

Так шли сдающиеся в плен,

Шагая по своим теням,

Отдав все то, что сберегли,

За то, чего нельзя отнять…

Старуха

Проходит мир, потом война,

И в ожиданьи винограда

Старуха смотрит из окна,

Как наблюдатель из засады.

Когда созреет виноград,

А, может быть, и не созреет,

Старуха голову побреет

И постепенно выйдет в сад.

И сразу трепетную мякоть

Сухими пальцами сожмет,

И сок кровавый потечет, —

Тогда старуха станет плакать.

И тут появится старик,

Как продолженье разговора,

Одетый в шапку и парик,

Похожий на живого вора.

Старик к старухе подбежит,

Под ветром шапку обнажая,

А та старуха уж лежит,

Старуха не соображает.

И только кровь из головы

Стекает, спутываясь с соком,

И убегает в грязь кривым

Пересыхающим потоком.

* * *

Кто там плакал в отдаленьи

За прозрачною стеной,

Плыл обманчивою тенью

Над обратной стороной?

Кто там плакал непечально,

Беспричинно, налегке,

Ничего не различая

Ни вблизи, ни вдалеке?

Кто же плакал там, не плача,

Не дрожа, не горячась.

Ничего ни в чем не знача,

И насквозь всему сочась?

* * *

Когда в лучах зари тщедушной

Так мило жизнь отражена,

Так глупости твоей послушна,

Так жадности твоей верна,

Так падает к тебе с балкона,

Так тянет под воду на дно,

Ты словно бы в одной из комнат,

А в остальных еще темно.

* * *

Завершенье пути

Похоже на выстрел в горах.

Как медведь муравейник,

Мозги разгребает страх.

Дерево на берегу

Растет по такой кривой,

Словно бы хочет плыть

И грести головой.

* * *

Жизнь становится проста —

Легче и больней.

Акробату без шеста

Легче и вольней.

Птица с каменных дерев

В воздух входит вброд,

Остается, умерев,

Жить наоборот.

* * *

Рыбы рисуют узоры хвостом,

На дне реки цветут сорняки,

Воды движутся на восток,

Откуда рукой подать до руки,

Тебе протянутой издалека,

Без всякой цели, но неспроста,

И разжимается вдруг рука

У глядящего вниз с моста.

* * *

Как называлось то животное,

Что выползало из воды,

Оставив грязные и потные

И непонятные следы?

Как называлась эта гадина?

Но я разыскиваю зря,

Ее название украдено

Из словаря и букваря.

Остался только след петляющий,

Пересекающий весь лист,

И ничего не понимающий

Стареющий натуралист.

* * *

Я веду ногтем по ткани,

Разорвать — не разорвать?

Что, как сердце перестанет

Перепрыгивать слова?

Что как музыка сыграет

Так, как нефть горит в воде,

Для себя не избирая

Продолженья в ерунде.

С выраженьем лжеглухого

Слушай, как тебя зовут.

Впрочем, что же тут плохого?

Ничего плохого тут…

Но, как конь без ног вывозит

Всадника без головы

Ни в поэзии, ни в прозе

Не напишется, увы,

Что поддерживает, или

Что толкает нас в плечо

Так, как будто нам вручили

Щит, изрубленный мечом…

* * *

Я видел разговор немых,

Красноречивую беседу.

И позабыв, куда я еду,

Смотрел рассеянно на них.

Немые были хороши,

Их мимика была богата,

И выраженьем глуповатым

Я их, наверное, смешил.

Немые изгибали рот,

И я им тоже улыбался,

Но понимать их не пытался

И не хотел, наоборот.

Мне как-то нравилось теперь,

Что я не понимаю речи,

Хотя б немых. И эта встреча

Как будто мне открыла дверь.

* * *

Отойди на середину,

Погляди со стороны.

Ведь подробности картины

По-другому не видны.

Впрочем, зренье искажает

Тот невидимый узор,

Словно славу наряжает

Для надежности в позор.

* * *

Медвежье ухо цветет на альпийских лугах,

Швейцарское солнце слегка отражается снегом.

Как каждому морю, мне скушно в моих берегах,

Мне хочется двигаться медленным, медленным бегом.

Слегка засыпая, но все же на полном ходу.

Слегка спотыкаясь, но все же не так, чтобы падать.

Имея в виду незаметную глазу звезду,

А также и тьму, почему-то цветущую рядом…

* * *

Бегущий из Содома человек

Напоминает то стрелу, то столп,

То мост для прохожденья встречных толп,

Идущих маршем из эпохи в век, —

По ягоды, по якобы любовь,

Пешком, как колдовство идет с экрана,

Или как черви заползают в рану

Или из раны вытекает кровь.

* * *

Проснешься и вставать не хочешь,

Как бы забыл чего бы для,

Как будто кто-то этой ночью

Тебя учил и изменял.

Как будто даже все предметы

В тоске сходили с прежних мест,

И так сновали до рассвета,

Просили пить себе и есть.

Как будто все чуть-чуть звучало,

Звенело, звякало, хрустело,

Все обличало, излучало,

Все было дух, все было тело.

Как будто жизнь была повсюду,

Ее источник был во всем,

Как будто бы таким же чудом

Давно-давно ты был спасен.

И вдруг проснешься и ресницу

Упавшую найдешь в глазу,

И вещи с видом очевидцев

Тебя за плечи затрясут…

* * *

Мне легко от тебя, моя боль,

Хорошо от тебя, моя мука,

Если что-нибудь есть в этих звуках,

Ну, тогда забирай их, изволь.

А люблю я тебя, а не их,

А они — заиканья при речи,

Страх, оплошность и искры из печи,

Шелуха и одежды твои.

Как Иосиф, ты бросила их,

И, как те, эти лживы улики.

Не с того ль мы заходимся в крике,

Что твой голос до ужаса тих?

* * *

Будет снег, а значит и спасенье.

Где-нибудь засыпет нас, как снег,

Поцелуем в губы наши тени,

Станем теми, кем были во сне.

Распростимся и простим друг другу

Ложь и правду, помощь и вину,

Пустим чашу с истиной по кругу,

Хлеб в нее небесный окунув.

Что такого? Все что было — было,

Все что будет — будет или есть,

Я прошу всего лишь — дай мне силы

Твое имя тихо произнесть.

Дай мне слабость — взять и отказаться

От заслуг, долгов и от побед,

Быть собой и больше не стесняться

Ощущенья что меня здесь нет…

* * *

Я полон и мудрости, и жалости, и гнева,

Мне кажется, живых на свете нет.

Смотри на небо и увидишь небо.

Смотри на солнце и увидишь свет.

И гнев кипит во мне, и мудрость говорит,

И жалость плачет горькими слезами,

И нет живых, и мертвый мир стоит,

Как камень, под живыми небесами.