Журнальный мир

***

Одно меня спасает и хранит –

Реки теченье между горных плит.

Катунь бежит, окатывая камни,

И, строгая, на берега ворчит.

Люблю бродить по спутанным корням

И видеть лес по узким островам,

Пещеры тёмные на известковых скалах,

Сурово благодарные векам.

Здесь часто льёт. И в сырости такой

Ступаю по тропинке моховой.

И запах солнца да сосновой хвои

Приводит в чувство неба над землёй.

***

От дел своих мне радостно бежать.

Забросить всё к чертям, простите слово.

Но только к одному я не готовый –

Не сделав дело, вновь не посещать

Все эти удивительные тайны,

Не слушать музыки пленительную речь,

Не проникать в устройство мысли дальней,

Не приближать, не прятать, не привлечь…

Мне всё равно когда наступит осень,

Зима растратит новый урожай

И ложь ненастоящая не бросит

За фразу: возражай - не возражай.

И ветер посторонний проходящий

На фоне ускользающих аллей

Прибавит незаметно к правде вящей

Короткий день и станет мир светлей.

***

Береговой косы резная даль.

Уже моя – морская территория,

И водорослей странная печаль.

– Ну, здравствуй, Евпатория:

Поодаль от ночных в степи высот

Не голоса в отжившем санатории,

А битое стекло, гудрон, да вот –

Письмо в страну с названьем Белогория.

Песчаный пляж и дикая лиса:

Ах, грозное, сквозь шапку, чувство голода…

Костры и песни – даже чудеса:

Обряды молоды.

Но где-то здесь Потёмкина печать,

Устав Петра Великого: быть может,

Которым суждено сто лет молчать –

До трепета на огрубелой коже.

***

О, индийский незнакомый

Очистительный обряд!

Где берут пластинки сомы,

Как без сомы наугад?

Кто зажжёт в ночи фонарик

И укажет верный путь,

И подарит сомы шарик,

Или куб какой-нибудь?

Карты где, Меркатора?

Нет на нас экватора…

***

Небо выдало мотив –

Бережёный, бережёный.

Давней нежности прилив

В сладости оживших клёнов.

Значит, зимних передряг

Размываются понтоны.

И на свой весенний стяг

Март вывешивает склоны.

Потому что рядом есть

Оберег живой и странный.

Марту надо вместе свесть

Альт и тенор филигранный.

***

Там, где нет времён,

Нет имён.

Там, где нет имён,

Нет измен.

Только до реки бурной склон,

Облаков закатных кармин.

Сладок вековечный мой плен –

Горные гряды возле лун.

Зябкий полотенечный лён –

Горизонт изломленных длин.

Теневая, пятнами, синь

На лесную сонную сень:

На лету прозрачная скань.

Безымянна воздуха стынь.

***

Снежная ночь. Сколько звёзд намело –

Не прекращается ветер,

С вечера в городе нашем светло –

Каждая светит.

Строгий порядок случается здесь

И не мешает круженье.

В городе – снов завихряется смесь, –

Преображенье.

И прикасается чья-то рука

К белому свету.

Всё вопрошая ночные века:

Где ты?

***

Стихи – утверждение свыше

Всех будущих прочных основ.

Что думаешь ты и что слышишь

Вплетается в поступь веков.

Что сказано, то обретает,

Как плод, свою сочную плоть.

И проникновенно внимает

Той музыке тихий Господь.

***

Глубокое тело моё не стыдись,

Невинное тело, смиренная бренность.

Любви достигает безмолвная высь,

Стремление жить обретает мгновенность.

И корни пустив по неторной тиши

Спасительным древом, целительной тенью,

Ты знаки надёжною зернью пиши,

Миры причисляя к венцу-продолженью.

***

Я не знал, что смогу перебить малым шёпотом зной.

Тот удушливый пал – безнадёжный, сжигающий, злой.

Точно дланью, стирающий всё, он до неба достал.

На пустом полустанке, где рельсами выстлан покой.

Поезда повезут в колыбельный дремотный наив.

И легко прогудят, на высоких кругах послужив.

Город звёздных далёких росин до утра приласкал,

Все горячие головы струями снов охладив.

***

Мне хотелось на твёрдом спокойно стоять.

Я основу испытывал эту.

Но никак с её шаткостью не совладать –

Кто-то мощно качает планету.

И теперь мне осталось нетвёрдой ногой

Тронуть лестницу – зыбкое чудо.

Где опоры и нет – никогда, никакой.

Но устойчив тогда только буду.

***

Я вечера не отдаю

Во власть чужого домостроя.

Переключаюсь на простое

У бесконечности в строю.

Меня поддержит Млечный хор,

Переплетённый с тишиною.

И возрождаются устои,

На коих зиждется простор.

Ночного воздуха в степи

Вдруг понимается движенье.

Вечернее непротивленье:

«Не пропусти, не торопи».

***

Потом был чай. Один завитый лист:
Неведомая птица раскрывалась.
Плыла и пела. Был кристально чист
Случайный воздух. Горечь осыпалась:

Мы принимали музыку её.
И тот подарок — легкий и лучистый,
Творящий голос лета. И всего.
Всего один конвертик золотистый.

И золотой настой на тех словах –
Несказанных, не отнятых у песни –
Перетекал, искрился на губах,
И мир взаправду становился тесен.