Стихи
Стихи
СПИЧКИ
Жжёные спички на потолке подъезда.
Кто-то здесь был до меня, вглядывался в бездну,
проявлял любопытство к смерти:
плевал в колодец
и считал, как долго летит плевок.
А когда внизу появлялись люди –
Делал шажок назад, втягивал внутрь слюни.
Был головокружительно одинок.
Определял по шапкам: Марь-Санна из двадцать третьей,
Тихий алкаш с девятого, Иннокентий.
Ленка Петрова и лайка ее – Маркиз…
Ходят по дну заплёванной серой смерти.
Давят на кнопку – и лифт громыхает вниз.
Вышел в открытый космос – сделался невесомым
Ключ, что висел на шее, – и, значит, до полвосьмого
Полировать перила да вслушиваться в шаги.
Никому доподлинно не известно –
Как попадают спички на потолок подъезда?
Против какой, ссутулясь, бредут пурги?
Никому… но всё-таки интересно:
Если долго смотреть – или что-нибудь кинуть – в бездну,
То по бездне пойдут круги?
* * *
Покрыты плесенью печали,
Зернистой изморозью грусти,
Лежали паданцы, дичали,
Сгнивали заживо, и пусть их.
В боярских зарослях крапивы,
Такой матёрой, бородатой,
Лежали груши или сливы,
Плодами бывшие когда-то.
Темнели белые наливы
В чаду размеренного тленья,
Неприкасаемо червивы –
Ни на компот, ни для варенья.
Добыча ос, и мух, и прочих
Насельников большого сада,
Служителей, чернорабочих,
Специалистов по распаду
Органики. Двойных агентов,
Так сноровисто-хлопотливо
Снующих между тьмой и светом
И между стеблями крапивы.
ПОДОЖДИ-КА
Дождь пытается что-то сказать.
Я боюсь, что вот-вот пойму
и уже не смогу назад
отыграть, и тогда к нему
поневоле придётся мне
прислушиваться вот так
до скончания дней, и не
абстрагироваться никак
мне тогда уж наверняка
от знания языка.
От незнания языка.
Потому что, как только вник
в заоконный дождя бубнёж,
ты навеки его двойник,
человек, но как будто дождь.
Но как будто идёшь, стоишь
перед входом в любую речь,
а стекло между вами – лишь
только повод струиться, течь,
разветвляясь, дрожа слегка,
каплями языка.
Словно кто-то бессловно грезит,
продвигаясь по кромке фразы,
интонациями в разрезе
окропляя мой слух и разум.
«Подожди-ка», – скажу уму.
Только слухом тебя пойму.
* * *
Помнишь, как были стрижами,
Рыли пещеры в песке,
Рядом бездумно лежали,
Слушали плёс вдалеке.
Словно куда-то летели,
Или куда-то текли,
Как в перевёрнутом теле-
скопе, на донце Земли.
В вогнутой линзе июля,
В выпуклом знобком теньке,
Даже не то чтоб уснули,
Просто ушли налегке.
Цвиркнув, стремительно взмыли
В пёстрое небо стрижей.
Помнишь, душа моя, или
Не вспоминаешь уже?
* * *
Жизнь – коса в океане смерти,
переходишь ее всегда
поперёк,
в самом узком месте,
даже если дожил до ста.
Переходишь ее поперёк,
одинок…
Не вперёд, не назад – бочком,
крабиком-паучком
на тонюсеньких цепких ножках,
переносишь себя туда,
где вода, казалось бы, точно та
же
самая,
да совсем не та,
и от мысли о ней тревожно.
Только в мыслях этих – какой резон?
Ведь коса ныряет за горизонт.
(И тебе, и тебе туда же!)
Бесконечно-долгая полоса…
На неё ты смотришь во все глаза,
проходя свой кусочек пляжа.
* * *
Вечерние скопленья окон
О чём-то взгляду говорят,
Их блюзовым тягучим соком
Привычно лакомится взгляд –
Бездумно, вряд ли замечая,
Что сам становится теплей.
Узнать бы, что его смягчает
В случайной формуле огней?
Что в этом, собственно, такого –
Там погасили, тут зажгли,
Зажгли и погасили снова…
Так единицы и нули
Стекают вниз по монитору,
Шифруя тайну бытия.
Тебя притягивает город,
Как муравейник – муравья,
Как ноздреватый сыр уюта –
Озябшую полёвку-мышь.
«Смотри – луна! Скорей: салюты!»
И ты – бежишь.
СОБАКА ЛАЕТ
Собака лает, ветер носит –
Собаку с будкой, листья, осень,
Клочки растрепанного дыма,
Они моя картина мира.
Летит моя картина мимо,
Меняясь неостановимо.
Собака лаять перестала,
И тут же ветренее стало.
Всё в мире связано незримо –
То облако с повадкой мима
И то, с котомкой пилигрима
На кучевых руинах Рима,
И прима с кисточкой для грима.
Всё зыбко, мнимо.
Пёс оторвался – прямо с цепью
По небу мчит, цепляя репья,
И хвост его трубой из дыма
Летит за ним неотделимо.
Всё в этом ветре повторимо,
Что не влекомо, то гонимо,
Растворено – и вновь творимо.
Скажи мне что-нибудь, помимо.
* * *
Сказала девочка одна
В очках без стёкол и оправы,
Сама за ними чуть видна,
Лишь краем глаза уловима.
Должно быть, это некий трюк,
Неловкий призрак пантомимы,
Глагол отсутствующих рук,
Взметнувшихся поправить дужки.
(Ха-ха, а дужек-то и нет!)
И машут сквозь неё подружки
Кому-то, чтоб не застил свет.
А он стоит и застит, застит,
Пылинок пляшущих столбец
В косом луче… и вот он гаснет,
Накрытый тенью. Всё, конец.