Стихи
Стихи
СОКРАТ — КСАНТИППЕ
А.Н.
…не усмотри в словах моих ни желчи
(её в них нет),
ни бисера сомнений — (…мелкий жемчуг);
мне тридцать лет.
мне — тридцать. из которых было десять —
одной строкой…
и это время не пытайся взвесить
своей рукой.
оставь полёт — крылатым. а бескрылым —
скалу и пни.
я рад, что всё прошло. что это было —
Любви сродни.
…не застывай в скольжении пологом
своих рамен;
я был никем. а стану — монологом, —
тебе взамен.
CHIMERA
Алёне
…что голос твой — отверстые уста,
что сумрак глаз — неотводимый взгляд, —
сердечный трепет, о́тнятый у ста
твоих рождений — тлением угля.
В иных — болота вяжущая зыбь,
где зелень — голодна и неясна́;
а ты — живёшь и властвуешь в разы
сильнее наркотического сна.
Не силою — дыханием одним
ты рушишь озверелое «вчера»;
а я дружил — я скрещивался с ним,
как скрещивалась с Волгой немчура!
…продольная симметрия луны
проходит через облачный сезам;
ночь огорчает светом валуны,
доселе неизвестные глазам,
где столь же неизвестная земля
благодаря туману — высока.
И греческое имя корабля
срывается химерой с языка.
НА УЛИЦЕ ТУРКУ
…на улице Турку — города-побратима, —
в забытой квартире висит на стене картина,
в пределах которой — кормящая мать
с младенцем,
согбенный старик и жена его с полотенцем.
И множество лет ту квартиру не отмыкали;
двери соседей — броня без сварных окалин,
хоть обветшалый дом — люди свои квадраты
держат окопно — как лютой войной — солдаты.
…но, если свет проникает сквозь занавески,
блёклость обоев пылает пожаром резким —
только холодным по градусу и по сути,
не напрягая расчерченный столбик ртути.
…здесь жил учитель — вернее сказать, —
наставник;
хлопали двери книжных шкафов, что ставни,
так, иногда до темна, до ночи́ сгущений
впитывал гость разрешимость чужих учений.
Много прошло с той поры, но висит картина
в квартире на Турку — города-побратима.
А, — когда птаха сидит у стекла, снаружи —
зноем ли битая или же хрустом стужи —
видно, как мать прижимает сильнее кроху.
…и холст мироточит. И сил не хватает вдоху…
ДРУГУ
Я.Х.
…неужели ты — здесь?.. время года — рысцой
неуклонно бежит к январю.
невозможность тепла — это только крыльцо;
я — в избе, я — дровами горю…
мой язык, что когда-то слова шевелил,
погрузился в трескучую зыбь.
я не помню, была ли нехватка чернил,
но, уверен — писалось — в разы!
когда рядом, в жару, между стрельбищ смолы,
под огнём, в диком жерле печи,
ты один, как всегда, избегал похвалы,
но, был ясен — слагай! не молчи!
и горели дрова, и горела не зря
в исцеленьи — больная душа.
заползала на зимнее небо заря,
ныли пальцы от карандаша.
…приходи же ко мне, этот кубок тоски
пригубим, как бывало — прошу!
…и ответствует вечность, сжимая виски, —
по кому серый грифель крошу.
ВЗЯТОЕ У КРАЯ ЗЕМЛИ
Оле С.
…встретив тебя однажды
где-то на беглом севере,
в месте, что метит душу,
словно клеймо — быка,
видел, как бывшие пьют ражно
мужья и девери,
и как зарастает льдом медленная река.
видел, как хмурят брови
поморские корабелы;
мрачно-немногословны родственники твои,
думы их неизменны. и — вечное para bellum
подогревает воздух, там, где пройдут бои…
…время сокращено — ты будто живёшь
в преамбуле;
целого не увидеть. многого — не посметь.
местный аттракцион —
служенье стеклянной ампуле, —
и отправляет письма не человек,
но — смерть.
здесь с приходом весны отторгается
часть плаценты
длинных полночных бдений, —
мятых снегов залог,
и тебя увести с собой мне не дают проценты —
соль оседлости, или —
памяти узелок…
…ты не станешь писать. и я позабудусь обликом.
да и твоя картинка — не сохранит лица.
…но над большой землёй ты вспыхнешь — перистым облаком, —
с высот наблюдая мир взором его Творца…
СМЕРТЬ ТИРТЕЯ
А.С.
…теперь мы все — дешевле пеланоры,
хоть дом самих — богат и родовит:
не вовремя казали волчий норов,
вгрызаясь в корень, — тот, что ядовит.
и ярь земли, покорной имяреку,
в обычае, — скользит по площадям
оружием, грозящим смертью греку, —
и устрашеньем — варварским вождям…
*
…лёг пепел; мы — темнее всех ущелий,
и горше их иссохших родников,
и нет лесов, — Лаконики замшелей,
слабее рук, — не ведавших оков.
будь время милосерднее для мифа, —
оно бы нарастило нам крыло, —
а так, — шаги… крошится в море кифа —
и это значит — нам не повезло…
SMOOTH AFTERTASTE OF THE VICTORY
…шумит весна, неся косноязычие
занудам, красноречие — педантам.
Дивертисмент играет, по обычаю,
в обритом парке — классика анданте.
Резьба теней, что плед — тепла и клетчата;
и — нету смерти майскому народу,
и утомлённость будничного вечера
не крайнего солдата бьёт — а роту.
Ещё дымятся гулкие развалины
кирпичных кирх, дрожа колоколами, —
в каких местах доселе не бывали мы —
решалось всё наречьем и делами.
…рёв дизеля и мин хлопки останние
корчуют обнажившиеся корни,
и лагеря последнее восстание
по времени — что ветхий пепел горний.
…поволжская гармонь и сумрак ельника;
меж готики — танкисты на привале, —
история святого понедельника,
в которую ещё — не наплевали…
Среди обезоруженного хаоса
заходит солнца тающее блюдце,
и нависает длительная пауза
во времени, где мёртвые — смеются.
АКЕЛДАМА́
…четырнадцать сов и шестнадцать чужих богинь;
на влажном песчанике — след от босой ноги,
как слепок моллюска. Глядит на зарю Лука
и звёзды следят за поклёвками кадыка.
Лука неподвижен. Он шепчет, слезу тая:
когда бы не жатва, когда бы не речь Твоя —
лечил рыбарей бы, да жён, да горластых чад…
Но подвиг иной уготовил Ты для врача.
…в низине, на ветви, в плену молодых лучей
висел ученик, из любимейших, — казначей.
Тянул богачу потроха, свежевал пяту
внимательный сокол, а рядом — кричал петух.
Воистину — камень, заброшенный позже в Рим
шипел на рассвете слезой - угловат, незрим;
шипели слова, испаряясь что дождь скупой.
И мир отворялся бегущей к горе тропой…
…блестела Афина, мерцала впотьмах сова;
два лика монеты - одна на века молва,
два мужа, два сына, к суду - две больных души, —
один только трепет - как Он их судьбу решит.
…земля благодарна, корми её. Все дела —
изрёк кровопийца, которого смерть ждала;
но дальше участка неведомо — кто важней
Паллады немой, да совы в обороте к ней…
LIGHTHOUSE KEEPER
…я не узнал его в рыхлой ночи; сперва;
форму фигуры привычно делил на два
собственных имени. Впрочем, кому какой
толк от имён на скрещенье прямых рукой?..
Он поднимается в гору без счёту лет
и растворяется в свете — там, на скале,
где даже птица не пробует вить гнезда.
В час, когда ветер лют и не горит звезда
он зажигает свою, указуя кров
местоблюстителям чуда, ловцам даров,
бледного льна собирателям и ткачам.
…море гремело внизу. Человек молчал.
Мне показалось — звенели его шаги;
в тянущей мгле, где уже ничего, ни зги,
где и ключи и печати на все пути, —
он поднимается в гору. Чтобы спасти.
СМОРОДИНА
…у выжженной реки — в полыни берега,
и как ни нареки — всё слышится — пурга.
Что порезь, что стилет остра её слюда;
ей не хватает «нет». Ей нужно — «никогда».
Червеобразный нерв в кромешной глубине —
восторженность и гнев дрожат в его струне.
В безгласной глубине не дёрнется карась,
и теплится извне убогое — вчерась…
Сырою шерстью — в лёд, поддёвкою сырой —
удвой поток, полёт… А, может быть — утрой!
Вода её крепка, её вода — жнивьё,
и тянется рука, чтоб зачерпнуть её.
У света на краю — и звёзд наперечёт;
и нам гореть в раю пока она — течёт…
ПЯТОЕ МАРТА
прадеду
…означением горести пустовремённых судей —
воспаряет оркестр в своей симфонической сути,
не щадя репродуктор на жёлтой стене вокзала, —
овладевает толпой, — как партия приказала.
Пуще лютых гонцов с головами собак на сбруе,
нотный стан восстаёт и навечно покой ворует,
и слеза — что печать на потрёпанной
челобитной,
где меняется речь — от восторженной
до обидной.
Ты не скажешь, что вдруг —
все же думали, ожидали;
только шёпот тревожный и нервный —
а что же дале, —
соловей разольётся,
иль голосом тусклым выпи
съёжит горло тоска —
хоть горелого спирта выпей?..
Оттого — тишина горше звона на колокольне;
вызревают пути — кому скорый,
кому окольный;
не крылатый мороз потроха клюёт неустанно —
но звенящая изморось в голосе Левитана.
…удлиняется день; вьют минуты поток,
что ласты.
Громче прочих певцов — затянул свиристель
горластый, —
не в кленовой сети, не в осушенной
кроне граба, —
точно крови искал —
у густого рябины краппа.
Размыкается круг и гремят по утру засовы
под напором ключей, меж которых один —
басовый, —
говорит, что отныне не знает иной любви. Да
открывает собой — покаянный псалом Давида…
INDEPENDENCE
Кате К.
…привет, дружок. Я пью вино в местах,
где Шли-
ман рыл песок, и преуспел. Ты знаешь, ко-
рабли твоей мечты давно уже ушли
за семь морей… А это — очень далеко.
В мир средиземных бальзамических приправ
себя впустив, вдруг обнаруживаю — жив!
Скажи теперь, что ты права, что я не прав,
что миг лишен короткой радости, скажи!
Кругом суглинок, терракоты черепки,
здесь любят пир, а мясо пробуют с ножа.
Земля здесь пахнет руслом высохшей реки —
реки времен, прости мой пафос, госпожа!
Что было прежде — недокормленный костер,
все наше «помнишь?» — превращается в «забудь»,
и были Боги… Впрочем, твой язык остер,
Так, обрати его еще к кому-нибудь!
С тобой исчез и вулканический посыл,
и театральная изысканность интриг,
и даже смерть… Щебечут райские часы,
а в море — парус. Да им несть числа, смотри!
Кому отверстые пещеры пропоют
сакральным раструбом немыслимое «до» —
мне неизвестно. Но я проклял наш уют
по возвращенью в инкубатор городов.
Тут нет косцов для позолоченной травы,
и вряд ли потом напитался перегной;
иная соль. Иное действие, увы.
Иное время, проистекшее со мной.
Век пахнет атомом, у вечности же цвет
и запах музыки. Попробуй, докажи
пропажу радости, избыток в синеве
сырого йода. Понимаешь — это жизнь!
Я не забыл тебя. В покое, в суете —
я помню все. Я не пропал по мелочам.
И — славлю память, да простят меня все те,
о ком, любя и ненавидя — промолчал.