Стихи
Стихи
НЕРЕИДА
В приморском бранденбургском городке
и далеко ещё не «на гражданке»
вы, кажется, живёте налегке,
и время вам отсчитывают склянки.
Военный хлам ещё не съела ржа,
чернеют в дюнах гильзы. Но обиды
в судьбе ещё не вызрели.
Баржа —
вот новое жилище нереиды.
Смертельно я завидовала вам,
когда встречала, убежав с урока,
и дерзко стрекотала по кустам
такая вездесущая сорока.
Была на вас тельняшка. И в кудрях
ходили вы, барашковых и светлых.
Я думала, вернулись вы на днях
из долгих путешествий кругосветных.
Хотелось мне, чтоб недоступно вы
держались, одиноко и угрюмо.
И чтобы только каменные львы
узнали ваши тайны, ваши думы.
Был мой отец приметен и высок.
Вы до плеча ему не доставали,
когда под голосок Марики Рёкк
с ним в Доме офицеров танцевали.
Я увидала вас через окно.
Но дождик лил, и расплывались лица
танцующих. А я тайком в кино
пришла на фильм
«Индийская гробница».
В саду дрожал и сыпался жасмин.
Со счёту сбилась — склянки били, били.
Он вышел, оглянулся. Вы за ним
на каблучках по лужам семенили.
Я на барже разбила вам назло
единственную лампочку у трапа.
И в ту же ночь отмщение пришло —
ангины укрощающая лапа…
С осколками в береговом граните канал.
Вы мне за давностию лет
ненужные подробности простите?
Но, кажется, иных в помине нет.
На облаке я вижу ваши тени,
они маячат мне издалека.
К подножью льва ведут меня ступени.
И мрамора касается щека.
РАССЛЫШУ ЦИКАДУ
Какие-то твари стрекочут впотьмах
и листья шуршат, и тростник.
За то, что я пришлая в этих местах,
попала я вам на язык.
Но я не отвечу на полувражду,
постыдно накликать беду.
И доводов много в уме приведу.
Тоскливо в их длинном ряду.
Мой дед врачевал в четырёх областях
такой разномастный народ,
что многое о человечьих страстях
наверное знал наперёд.
Его разговорами о пустяках
не раз отрывали от дел.
Мой дед говорил на пяти языках
и мёртвой латынью владел.
Ни щепки — исчез кипарисовый крест,
чувяками вытоптан склон.
Бушует гордыня, пустынно окрест.
Законный не вырвется стон.
Какая скупая в округе трава!
Не пахнет лекарством полынь.
Чужие поступки, чужие слова.
Смирись, не потворствуй, остынь.
Расслышу цикаду — и сердце замрёт.
Колодезный ворот поёт.
И лошадь слепая на вечность вперёд
ни капли воды не прольёт.
НА ЗВЕРЕ ВЕРХОМ
При свете ночных фонарей,
в часы, когда день устает,
люблю этих спящих зверей
в саду, на мосту, у ворот.
Я каменный холод кудрей
не раз утепляла рукой,
когда леденил их борей
у входа в больничный покой.
И кто меня щёлкнуть успел
сидящей на звере верхом?
Тот снимок ещё черно-бел
и снят в освещенье другом.
При свете ночных фонарей,
в часы, когда день устаёт,
люблю этих спящих зверей
в саду, на мостах, у ворот.
КРИПТОМЕРИЯ
Криптомерия, прима в мордвиновских кущах,
свысока, не сгибаясь, глядит на идущих.
Что ей ветер, какой-то навязчивый бриз —
с ней не вровень высокий дворцовый карниз,
здесь никто ей не брат и никто ей не ровня.
Что ушло? — Торжества, песнопенья, часовня,
бальный зал и укромный домашний алтарь,
и пейзаж, на который смотрел государь.