Журнальный мир

***

Умирала Анна Дергачёва

В городе Ростове у сватов.

Всё трудней ей поддавалось слово

(Только, впрочем, до каких ей слов).

Умирала в тягостном сознаньи

Кроткая старуха из села.

Всё обдумав на земле заране,

Смерть она с покорностью ждала…

Но однажды вышла с ней оплошность —

Слабость, вероятно, подвела.

Стало Анне тяжело и тошно.

И из горла вяло кровь пошла

На ковёр, на модный пол паркетный.

Сват такое вытерпеть не смог.

И невестке вслух, авторитетно:

«Увозите вашу мать» — изрёк.

«Увозите»…

И июньской ночью

Из глухого города земли

На последнем поезде рабочем

Анну в дальний хутор увезли.

Дом их встретил запахом духмяным.

И, когда всходили на крыльцо,

У неё, как в детстве раннем-раннем,

Кротко зарумянилось лицо.

У неё, доярки-рекордистки,

Ожило всё в чувствах, как вчера.

Но под вечер на кровати низкой

Старая казачка умерла.

Безутешно плакали родные.

И под взмах полуметровых крыл,

Оглашая донники густые,

Сиротливо кочет голосил.

Да под клёном у соседней хаты,

Не моргая синевою глаз,

Плакал Федя, конюх конопатый,

Плакал в первый и в последний раз.

***

Перед судьбой возьму и спешусь.

Коня стреножу вязью пут.

Ну, что поделать, братцы, грешен.

На праведный ведите суд.

Ведите хутором казачьим,

Гоните впереди мой грех.

Я только с виду лишь незрячий,

Кого обидел: вижу всех.

Толпа стоит и скалит зубы:

«Он не умел ценить добро.

В костёр его, с цыганским чубом,

Или подвесьте под ребро.

Ты не смотри довольным оком.

Всё было выше честных сил.

Глядишь обидно и жестоко,

А я ведь так тебя любил.

Презрев толпы зловещей муки,

Я вспыхну в жертвенном костре.

А ты на нём погреешь руки

И скажешь: «Зябко в октябре».

***

В станице ранний листопад.

Дни чистые пошли насмарку.

Прощаясь с летом, гомонят

За ржавой сеткою цесарки.

В затишье у плетней тепло.

Гудит под вишней старый улей.

И во дворе пока тепло

От полыхающих петуний.

Сегодня от обид остыв,

Я, кажется, впервые понял,

Что этот медленный разрыв

С тобою сам я узаконил.

По улице среди осин,

По жёлтой лиственной метели

Идёшь домой ты с именин,

Сияя лаковым портфелем.

Проходишь мимо у окна,

Не глядя в стёкла, как когда-то.

И стала тягостней вина,

И невозможною расплата.