Стихи
Стихи
***
Здесь ветер бьёт из-под земли,
щекочет ночь глаза.
И продаётся за рубли
горючая слеза.
И пыль столбом сквозь мор и хлад
стоит как часовой.
И не сыскать пути назад
с повинной головой.
Пойдёшь направо — пьянь и рвань,
налево — смех и грех,
где бестолковщиной словарь
разделан под орех.
Растёт бурьян сквозь имена
безумцев словаря.
А дело Бога сторона,
пропавшая зазря.
И если нынче тишь и гладь,
то завтра — шум и гам.
И ветер ереси в тетрадь
заносит по слогам.
В мобильник, в голову, в айпад,
в ночную кровь страны.
Что делать, если виноват
как прежде без вины?
Где накатин и никотин
спасают до поры,
летят за копотью грудин
слова в тартарары.
Но выпадающих с ума
водою в решето
впотьмах целует задарма
неразличимо кто.
***
Вдруг оборачивается и смотрит коротко, но в упор,
поправляя некстати сумочку на плече.
А потом уходит, цокая, через двор,
и наступает вскорости время Ч.
Нужно немедленно всё и про всё понять,
вещи сгрести в охапку, хлебнуть винца,
ножик на кухне потрогать за рукоять,
встать и ухмылку стряхнуть с лица.
Ранняя осень, конечно, чудо как хороша:
ржавчина, золото — всё сплошняком бальзам.
Что же не топать вдаль прерывисто, не спеша,
не потакая ни выплескам, ни слезам?
Слишком вокзал на летучую рыбу в огнях похож:
только завечереет — летит-плывёт.
Не холодрыга в городе, а пробирает дрожь,
и внутривенный тупо твердеет лёд.
Это не потому, разумеется, будто страх
подразыгрался у канувшего в ночи.
Просто в косяк торчать на семи ветрах
и самому себе повторять «молчи».
Знать, что вода в аквариуме будет стоять сто лет,
и разноцветный, детский — прости-прощай…
В принципе можно пристроить в шкафу скелет
и перейти в знак дружбы на «только чай».
Но если тьма спешит и её неуёмна прыть,
и чешуя у чудища изо льда —
следует не терять лица — улетать и плыть —
не за горами главные холода.
***
Если всё на свете принять в расчёт,
время дальше больше не потечёт.
Дальше больше — прямо сейчас и здесь
и оформится чёрный фокус весь.
Воплотится жизни чудной почин
в паутину следствий и тьму причин.
И кругом повиснет сплошная сеть,
норовя пожизненно провисеть.
И погаснут в частых ячеях те,
кто светился запросто в темноте.
Потому как всех всё равно не счесть,
чья искрила радость и грела честь.
И на каждый взгляд, и на всякий звук,
осторожный, не претендовал паук.
И расчислить, выйдет ли, почему
выходило весело петь во тьму?