Стихи
Стихи
ДВА ТЕЛА
Бог раздвинул мой череп и устроился там.
Вы попробуйте это представить!
Бог растекся по жилам моим, по хрящам,
вошел в мышцы и стал ими править.
Я в себя его вшил, он рукой стал моей,
и нам легких с кишечником тоже хватает
на двоих. Тела два у меня: есть мое – послабей,
и есть Божье, что, как кожа, меня защищает.
ПОЗАБУДЬ МОЮ ДУШУ
Говорит человек: «Теперь уже не я, нет,
должен показывать Твоему небесному воинству,
как сочинять стихи и музыку, писать портрет,
и проявлять другие достоинства.
Теперь твоя очередь пришла, дорогой Бог,
стоять предо мной на коленях, чтобы
выразить мне почтенье, Ты ведь раньше не мог?
Дай мне плодов, текущих в мою утробу,
дай острова и научи их мяукать круто,
дай рабов сильных, чтобы от их крика
переполняли меня сладострастья минуты.
Позабудь про душу мою, не знавшую Твоего Лика,
и, как нету ее теперь у меня, не смыкая вежды,
будь любезен, стань моей плотью до самых ногтей:
теперь верить в Меня всею крепостию твоей –
это твоя единственная надежда».
ЧЕРНЫЙ ДРОЗД
Дрозд черный щелкает под водопада рев
и с розой шепчется, красу ее ценя,
перо звезде дарит, явив свою любовь,
и круг отслеживая жертвенный огня,
зажженного для правильного Бога,
старается подпеть молитве строгой.
В минуту вдохновенного экстаза
других дроздов он не боится сглаза.
ЧТО Я?
Я – то, чем мне приказывают быть:
мельница, пена, вьюнок, неясыть.
Я – то, что сделать из Меня охота
гальке, цапле, гнилому болоту.
Я – то, что говорят обо мне ненароком:
книги, болтливость и сердце с пороком.
Я в то же время имею права,
на достоинство, астму и другие слова.
СДЕЛАЙ МЕНЯ
«Сделай Меня прочным», – сказал Бог, –
и я сделал камнем его – без наркоза.
«Сделай Меня красивее», – сказал Бог, –
и я превратил его в яркую розу.
«Сделай Меня заметным», – сказал Бог, –
я к Звезде прикрепил его строго.
«Сделай Меня настоящим», – сказал Бог, –
и я убил в себе этого бога.
НЕТ ОСНОВАНИЯ
Я, с алоэ здороваясь, аистов распугал.
Я поднялся на холм, там мне ветер сказал,
что в наступивший осенний сезон
плохие поэмы писать не резон.
Не слушаю жалоб я звезд и планет –
в ночи для сочувствия времени нет.
И нет основания ждать от природы
осенью этой весенней погоды.
АИСТЫ
В этом году аисты не прилетят к нам с первой клубникой.
Чем мы заслужили от них этот афронт?
Решили: приготовить им новые гнезда на крышах безликих,
а самим крышам сделать капитальный ремонт.
Скоро снег выпадет и станет жестким,
зима будет мертвой, как же мы без детей?
Небо все ниже, ветер становится хлестким,
а наши молитвы похожи на кашель больных людей.
И шесть тысяч жителей, верят в это поверье –
надеются всего-то на крылья и несколько перьев.
ЗАЧЕМ Я ЖИВУ
Подскажите мне, люди, зачем я живу,
почему могу думать, зачем умираю?
И если ответите мне наяву,
я богами вас посчитаю.
Ну, а если вы боги, тогда непонятно
почему вы мне верите, все вперед зная?
И ответить пытаетесь мне незанятно:
почему я хожу, существую, мечтаю.
Если я ничего не услышу от вас
и вы сами вопросов имеете много,
тогда уж вы точно не боги сейчас,
тогда я могу быть для вас богом.
СНИСХОЖДЕНИЕ
Я облакам коврами стать позволю,
собаке верной быть, лизать мне руки вволю.
Позволю яблоне обзавестись плодами
и морю морем быть и бить волнами,
быть вздоху вздохом, а словам – словами.
Остаться днями дням, ну, а ночам – ночами.
От безразличия вещам вновь стать вещами,
замкам – замками, а столам – столами.
Реальности убить все нереальности,
всем умным дорасти до гениальности.
Мечте не знать расхожего забвения.
Меня убьет такое снисхождение.
СУМЕРКИ
В сумерках кучкуются дома,
как выдры перед утоленьем голода.
Мебель стареет, ее участь – подвал,
где вина зябнут от холода;
спускаем шкаф, секретер, диван.
Да мы сами уже не молоды –
старые неурядицы, тени обид
всплывают в неловкой памяти.
Деревья прежний теряют вид.
Мечты о кометах, знаете,
из них не сделаешь мармелад,
а дети змеев воздушных делают.
Деревня морщится, как виноград,
и в страхе вползает в землю.
ЖЕЛАНЬЕ СОЧИНЯТЬ
Сочинять желание так приходит:
как жук щекочет, ползя по коже.
Приносит ветер рифмы, слоги,
Луна с иронией корчит рожи.
Слова на лист ползут за словом,
страницы множатся. Дом, другой,
живут герои в романе новом
и обзаводятся своей судьбой.
Они и любят, и мечтают…
В романе время так быстро мчит…
Слова Господь мне открывает,
и я дарю их, пока Он спит.
ФАНТАЗИИ
Горизонт мечтает стать ко мне ближе.
Мимоза просит меня заменить ее.
Послушное небо мне ладони лижет.
А орел решил вдруг стать кораблем.
Заря красит деревни у перелеска.
Июнь хочет длиться до декабря…
Чтобы все это довести до блеска,
прошу бесконечность, ей говоря:
подари мне, видишь, мои резервы скудны,
еще одно солнце и две-три луны.
О ЗАБВЕНИИ
Почему не стареют со мною слова?
Но, однако, они, тем не менее,
внутри сердца и связок не спят, как сова,
а со мной и в мечтах, и в сомнениях.
Почему бы словам со мной не умереть?
Было б просто, надеюсь, понятен намек:
лошадь вовсе не лошадь, отныне и впредь
вам заря – не рассвет, ручей – не ручеек.
И какой-то другой восходящий поэт,
еще не осознавший старения,
даст всему имена, а меня как бы нет,
на земле навсегда испарится мой след.
Почему у слов нету забвения?