Журнальный мир

* * *

Чудны' твои, Боже, дела.

Зачем я тебе — доходяга?

Твоя ли нас воля свела? —

Вот я, карандаш и бумага.

О чем написать я могу,

Окликнутый ночью без цели?

Ведь я — на одном берегу,

А Ты на другом… слышный еле.

Дождь в окна стучится и в дверь,

Ночная земля копит влагу.

Как горько мне слышать теперь

Про мужество, честь и отвагу.

И нет ни путей, ни дорог,

Лишь дождь барабанит о крышу.

Но грех написать: эпилог…

Пока я слова Твои слышу.

* * *

В Библии дюжину раз упомянут Армагеддон,

И всего лишь единожды — в Новом завете.

На брань соберет здесь рати древний, как мир, дракон,

Это местечко издревле держит он на примете.

А ведь в точности знает, что победы ему нипочем

Не одержать… ни при каком варианте.

Но уж роль такова, и гордыня в крови бьет ключом…

Сами на место его осторожненько встаньте.

Будучи сослан на Патмос, вспомнил о нем Иоанн.

Эта равнина кровью изрядно полита.

Сколько имеется прочих долин, нагорий и стран -

Нет, только здесь разгорится последняя битва.

Что уж такого мистического в этих местах,

Что Господу здесь воспоется хвала и слава?

Ну, кому интересен ветхий и древний прах -

Конюшни царя Соломона, копи царя Ахава?

И чем заслужили евреи такую честь,

Что именно их Мегиддо избран для сей потехи?

Чего уж и думать-то? — все ведь тут есть, как есть…

Ничего не поделаешь… пойду собирать доспехи.

СПРАВЕДЛИВОСТЬ

Справедливым судом не суди нас,

Ибо что есть такое она?

Посмотри — в ро'злив вот и на вынос…

Не испить эту чашу до дна.

Лишь о ней только речь заходила,

На земле кровь рекою лилась,

А когда рядом с ней власть и сила…

Вот уж тут она правила всласть.

Нет, не справиться с этакой ношей,

Неподвластна нам суть бытия.

Никакой — ни плохой, ни хорошей -

Не хочу справедливости я.

Милосердного жажду суда я -

Как прожить эту жизнь не греша?

Не хочу, чтобы вечно страдая

Хоть одна изнывала душа.

А молитвы, что к небу возносим,

Ты развей, точно пепел и дым…

Ибо сами не знаем, что просим,

И о чем мы с Тобой говорим.

* * *

Пилат, вопрошавший: "Что есть истина?"

перед ее воплощением,

Был, наверное… думаю…

такой во все времена не один.

Вряд ли раскаяньем мучился,

проблемы имел с прощением.

Я таких умников встречаю

по десять раз на день, блин!

Т.е. из многого виденного

совсем ничего и не вынесших,

В одни и те же ловушки

за жизнь попадавшие по сто раз.

Древних этаких было ровно столько же,

сколько и нынешних,

Истина им бесполезно стучи

что ли в лоб, что ли в глаз.

Может, надо напрочь ослепнуть таким,

чтобы увидеть воочию

То, что написано

крупными буквами на стене.

Вижу все хуже, в глазах меркнет свет…

и такое все прочее…

И офтальмолог, я полагаю,

вряд ли поможет мне.

* * *

Хранитель Вечности, Вселенной Столп великий,

О, Лев из львов, свою открывший гневно пасть,

О, Неизменный и обличьем Многоликий,

Всех Понуждающий к стопам своим припасть,

Перед которым все смыкают в страхе вежды,

О, Источающий необоримый страх

И Отнимающий последние надежды,

Кто я перед тобой? — да, прямо скажем, прах.

Я сломлен, брошен в грязь, стою перед могилой,

Но я могу, не разжимая губ и век,

Шептать тебе с необоримой страшной силой:

Быть проклятым тебе отныне и вовек!

* * *

Все родились на склоне лет

(Просил ли он? — о том ни слова)

После обрушившихся бед

И мыслей, что, быть может, снова…

Емима, Кассия, Керенгаппух -

Так звали дочерей Иова,

Их имена ласкают слух,

А более о них ни слова,

Кроме того, что с их красой,

Сравниться не могли другие.

Не книгу, но глаза закрой

На этом месте. Дорогие

Намеки тем и хороши,

Что для раздумий пищу множат.

Остановись и не спеши:

Намек, действительно, дороже

Всех прочих, тем… Себе представь

Мольбу отца: Всесильный Боже,

Прошу тебя — меня избавь

И от утраты этих тоже.

* * *

Вот, что таила седьмая печать,

В заветной своей печали:

Мечту о том, кем могли бы мы стать…

И правду о том, кем стали.

Себе эту присказку запрети,

Эти повторы: Могли бы…

Почти что в самом исходе пути

Судеб теребя изгибы.

Так открывается разом во тьме

При ослепительной вспышке

То, что прочли мы когда-то в псалме,

И знаем не понаслышке.

И наказанье, и милость развей,

Прощенье отринь и чудо -

То, о чем в огненном лотосе дней

Пела нам птица Гаруда.

* * *

Уже подводя предварительные итоги,

Как не сказать о душе?.. О душе и Боге.

Грустно, но в душу, не имеющую конца,

Я верю еще меньше, чем в идею Творца.

Наивны призывы — сердца, мол, глаголом жечь:

Мозг выделяет мысли точно, как печень желчь.

Душа, неизвестно в месте каком находясь,

Малодоступна глаголу… Какая тут связь?

Если сказки про душу и не полная ложь,

Ты душу эту стишками никак не проймешь.

Итоги я очертил чрезвычайно грубо…

Но итоги — предварительные сугубо.

……………………………………..……………………….

Вот… А про Бога, творца наших бездушных тел,

Что-то хотел сказать…

да совсем забыл, что хотел.

* * *

Нет бога и черта — скажу и не струшу.

Отсутствует рай, душа, благодать…

Но богу вполне посвятить можно душу,

А дьяволу можно ее продать.

И все это так для меня очевидно

(Мудрости в этом — на ломаный грош),

Что ваше презрение мне не обидно:

Спор этот глуп, да и сам я хорош.

Но если и нету чего в нашем свете,

Не значит, что так и для всех миров.

Дело не в принципиальном запрете,

Где-то, быть может, не так мир суров.

А где-то, быть может, устроен он круче:

Яркий, звенящий, разумный, большой…

Гляжу на плывущие по небу тучи

И думаю, что же мне делать с душой?

* * *

За широкой пазухой Творца

Пропадает ли существенное что-то?

Сей вопрос — он как для мудреца,

Так и для, простите, идиота.

Выстроившись в невеселый ряд,

Очереди ждут своей таланты.

Рукописи, право же, горят,

И пылают жарко фолианты.

Для огня нет явственных препон.

Все горит под крики "бис" и "браво".

Видел бы Булгаков… Впрочем, он

Мнения не изменил бы, право.

И его пример… Да что уж там?

В мире нет препятствий тьме и свету.

Палец не прикладывай к устам:

Здесь особой тайны вовсе нету.