Журнальный мир

Пирамида

Мне постоянно хочется увидеть

Людей, что не приходят в жизнь мою.

Сползал на дно по скользкой пирамиде,

Но вовремя я вспомнил про семью.

Звенел, гремел, резвился и маячил

Как будто популярный футболист.

Я был есенинский сопливый мальчик,

Теперь я взрослый, и душою чист.

Я стану толстым, даже круглолицым,

И буду есть невкусную еду.

Из всех своих линейных композиций

Я выбрал счастье, и к нему иду.

Страх

Освобождаю хрупкий свет

От чёрных точек прошлой ночи.

Ложатся вещи на паркет.

Ты уходить домой не хочешь.

Мурашки тают, греет страх,

Твою пыльцу и дрожь ловлю я…

И остаётся на губах

Солёный пепел поцелуя.

Сон времени

Сон времени наивный и смешной,

Подростки дремлют поперёк эпохи,

Разделены межкомнатной войной,

На выдохе не врут, а врут на вдохе.

Играет кролик солнечный в окне,

Рисует на стекле подросткам знаки…

Не хочется им топать по стране,

Нашли приют в тик-токе и в тик-таке.

Быть может с высоты капризных лет

Смотрю и ничего не понимаю.

Я вспоминаю деревенский свет,

Где я подростком бегаю по маю.

Скоро

Ты скоро станешь некрасивой,

Состарешься и станешь толстой,

Ты перестанешь быть игривой,

И будешь прятаться от гостя.

Не станешь лёжа на кровати

Ласкать мои кривые логти,

И не заляпаешь ты платье,

Не разорвёшь платок со злости.

Ты станешь медленной и скучной,

И глупою чуть-чуть, немножко,

Ты станешь вредною колючкой

Моя стареющая кошка.

Четыре дня

В реанимации четыре дня.

И мир перевернулся черепахой.

Предупреждала добрая родня,

Но я гулял с есенинским размахом.

Я падал вниз, а надо мной врачи

Спасали мной запущенное тело.

Свой карандаш души я не сточил,

Ещё не жил, и ничего не сделал.

Я темнотой дышал и запах стен

Впитался в кожу и в мои сосуды.

Я выжил, я стерпел больничный плен.

Исправлю всё я, и начну с посуды.

Пионер

Когда-нибудь мне станет все равно,

Закончатся все встречи и эфиры.

Я прочитаю, наконец, “Оно”,

Послушаю последний диск Земфиры.

Я научусь вязать и вышивать,

Готовить плов и чебуреки жарить.

На даче в клетку заведу тетрадь,

И отмечать в ней буду урожаи.

Пускай душою вечный пионер —

От старости мне некуда ни деться.

Куплю футболку “Я — пенсионер”,

И в двери постучит седое детство.

Морж

Когда я пёк оладьи и

Готовил вкусный борщ.

У берегов Ирландии

Очнулся старый морж.

Приплыл на чёрном айсберге

В холодную страну.

В порту ирландском “Абигейль”

Чуть не пошёл ко дну.

И на корабль животное

Подняли рыбаки,

И тело инородное

От гибели спасли.

Пока я слушал новости

Про бедного моржа,

Борщ по закону подлости

На кухне убежал.

Червяки

Молодёжь скользит в тик-токе,

Одиноки и пусты.

Взрослые в ином потоке,

И не видят темноты.

Молодые ставят лайки

Ради хайпа и игры.

И закручивают гайки

В параллельные миры.

Угодили в паутину,

И потери велики.

Через бронзовую глину

В сердце лезут червяки.

Памятник

Когда шахтерский город засыпал,

И тишина плыла по всей округе,

Он от вокзала старого шагал —

Прохожий по фамилии Кольчугин.

Кудрявый снег юлил над мостовой,

А памятник одет не по погоде.

Но улыбался Николай Второй,

И строил козни Ленину Володе.

Кольчугин плакал и не понимал

Червивую несправедливость эту.

И каждый вечер в городе искал,

Где памятник шахтёру и поэту.

Над воздухом

Мне, кажется, что я завис

Над воздухом в стеклянной позе.

Кольчугинский Киану Ривс,

Качающийся на берёзе.

Ещё чуть-чуть и упаду

На матрицу своих желаний.

Ленинск-Кузнецкий трубадур,

Поющий у себя в чулане.

Я сгруппируюсь, приземлюсь

На плюшевые лапы лета.

И словно ластиковый блюз

Сотру штрих-коды нервных клеток.

Снега

А в детстве по ночам цветут снега,

Ложатся на лохмотья тротуара.

Компот — на дне стакана курага,

Деревни воздух, повести Гайдара.

Следил за нами справедливый дед,

Чтоб с братом мы не брали в руки спички.

Мы гнали каждый свой велосипед,

И уезжали к черту на кулички.

По вечерам окрошка и кино,

Зелёный чай и шоколада плитка.

Я все равно вернусь в деревню, но

Закрылась в детство старая калитка.

За горизонтом

За горизонтом детства моего

Мы на пруду зимой играем в бэнди,

Затем на лыжах я и друг Егор

Замерзшие бежим рубиться в дэнди.

Бросаем шапки, валенки, носки

Сушиться на заботливую печку.

А в это время наши родаки

Берут на шахте под зарплату гречку.

По телеку бормочет Дональд Дак. —

Программа Взгляд, Шварцнеггер и Коломбо.

Закат надел малиновый пиджак,

И начался в посёлке мортал комбат.

Кто бы мог подумать!

Год уже как я не пью.

Кто бы мог подумать!

Превращался я в соплю,

Был черней изюма.

А теперь на все смотрю

С бархатным упреком.

Утром спелую зарю

Запиваю соком.

Из души прогнал клещей,

Паразитов, прочих.

Ненавижу алкашей

И люблю их очень.

Прохожий

Я выпал из окна. Смотрел на свет.

Мне улыбался вылитый прохожий.

Я сбитый лётчик. Выцветший поэт.

А может не поэт — вагон порожний.

Прохожий гладил руки, напевал,

Хотел курить, ещё опохмелиться.

А подо мною корчилась трава,

Стучался снег в застегнутые лица.

Прохожий силуэт мой рисовал

И мелом обводил он каждый пиксель.

Моя душа мурлыкала. Сова

Летала. Было холодно в Твин Пиксе.

***

Не делай вид, что ты меня не слышишь,

Когда гора сползает с плеч моих.

Я написал тебе крамольный стих.

А поцелуй вкусней когда на крыше.

Лиловая вуаль твоих затмений

Мне закрывала радугу зрачков,

Мне не хватало розовых очков.

И я вставал на снег и на колени.

Целуй меня в мои седые щёки.

Услышь меня как бурю в пустоте.

В избытке, в щедрости и в нищете

Люби меня, в спокойствии и в шоке.

***

Человек умирает не сразу.

Он стучится в могилу свою.

Провожая из сердца заразу,

Ей с теплом говорит: I love you.

Выжигая последнее слово

На сквозном задремавшем тату,

Он в квартире своей трехлитровой

Просыпается в сладком поту.

Если каждый из нас Буратино

То останется пепел от нас.

Нашу жизнь не снимал Тарантино,

Но поставил её Карабас.

В золе

Опять ищу друзей в золе

И смачиваю водкой.

У каждого свой мавзолей,

И есть своя высотка.

Слабеет пепел на руках

И путается с пылью.

И мыслей чёрная мука

Становится ванилью.

Друзей я складываю в стол.

Эмоции инертны.

По телу стелется ментол.

Мои друзья бессмертны.

В Данию

Не пустили болельщиков в Данию,

И задели российскую честь.

Но зато нас пускают в Агдамию,

В Бухаре наши граждане есть.

Испугались дюймовочки русичей,

Что болелы датчан заразят

Если Гамлет становится пусечкой,

Значит в людях слабеет азарт.

Задыхаясь пустыми трибунами

Навсегда замолчит стадион.

До какой бесконечности будем мы

Продолжать этот мертвый сезон?…

Проживаю

Я проживаю жизнь одну

И множество других.

Под землю словно в тишину

Спускаюсь и круги

Наматываю, и верчу

Полеозойский хлеб.

И странные стихи ворчу

В сиротской похвале.

Я засыпаю, наяву

Лунатики проблем

Я жизнь свою переплыву

На белом корабле

Я проживаю жизнь одну

И множество других.

Но перед смертью не моргну,

А вымолвлю ей стих.

***

Когда я вечерами водку пил

И брал на опохмел две банки пива,

В моей душе капризничал тротил

И жаждал поджелудочного взрыва.

Превышен градус и взрывной волной

Отбросило меня во тьму больницы.

Я оказался за двойной сплошной.

Там тишина и ничего снится.

Колючий свет царапал мне глаза,

Очнулся я, и жизни острый запах

Почувствовал. И дочери слеза

Катилась. С возвращеньем, папа!

Медали

Я умерла в стране где не нужны

Ученые, философы, поэты…

Юлия Сливина

Как надоело мне пускать соплю,

И утираться грязью бюрократов.

Я каждый год соломку им стелю,

А по итогам снова виноватый.

Чиновники в шахтёров влюблены.

Да я не против! Но я не об этом.

Мы в городе живём где не нужны

Ученые, философы, поэты.

Как пятна на кольчугинской луне

Начальники на свете исчезали…

Запомните в Республике Ине

Слова важней, чем чёрные медали.

***

Декоративные дети

Тянутся к солнцу порой.

Многоэтажные клети

Прячут их за мишурой.

Узники новой эпохи.

Не интересен Жюль Верн,

Но греет души Милохин,

Мямлит в сердцах Монгерштерн.

Времени я пограничник

Новых людей не пойму.

Декоративный опричник.

Я поклоняюсь Му-му.

Колхоз

Coco Jambы, Саptain Jackи

И прекрасная La Bouche

В зале сельской дискотеки

Отдыхает молодёжь.

На малиновой девятке

Пацаны летят в колхоз.

И у каждого на пятке

Справа надпись адидос.

За рулём Тимоха-Бумер

Прячет пику в рукаве.

Вырос он на бубль-гуме

И на песнях Руки вверх.

Но селяне наготове.

Ждут с цепями городских.

И пришел в колхоз game over.

Деревенский свет затих.