Стихи
Стихи
Перед нами — прощальные стихи. Кому трудно, кто боится печали — тому лучше читать все остальные, вышедшие из-под пера замечательного поэта Галины Гампер. В них все живое, трепещущее… Галина Сергеевна, с ее вынужденной, трагической оседлостью — в стихии стиха и чувства подвижна, только что не летит. А в жизни — не летала, и даже не ходила, зато поднимала на крыло других, неоперившихся и подранков. Мы их еще узнаем. Счастливого ей теперь, светлого, долгого полета.
«И небо надо мной — прозрачное, до звезд…»
Инна Бранис
* * *
Анне Ахматовой
В лавровом венке и терновом венце,
И волшебница, девушка — муза…
Мы на вашем сидим неприступном крыльце —
Недотыкомки, члены Союза.
Многоствольноколенчат привычный Ваш зал,
Где Поэма живет без героя.
Рокот голоса вашего в соснах застрял,
До сих пор оживает порою.
Растворен в этом воздухе лик Ваш и вид —
В жаркий день по-особому млеет.
Так и сталось — Вас все пережить норовит,
Но не вышло и выйти не смеет.
* * *
Пора от страха зазвенеть бокалам,
Ответным звоном — только мертвецы
Со мною пьют. Я в мире небывалом —
Здесь кто-то время водит под уздцы.
Как будто солнце в круговерти сосен,
Они текут с заката на Восток,
И хоть покой кладбищенский несносен,
Но лишь не мне отсюда наутек.
Не верю я, что ничему возврата
Не может быть. Вернетесь ты и ты.
Недаром только память наша свята.
И так цветут на кладбище цветы.
* * *
Здесь на обрыве у куста
Я все до слова помятую,
Своею бездною сыта,
Ныряю в смежную чужую,
Где не было меня и нет,
А все, что есть — в ином раскладе,
Где свет совсем не этот свет,
Не те каракули в тетради
Жужжат подобием шмеля,
Невольно растекаясь в млечность.
Начать с беспамятства, с нуля,
Возненавидев бесконечность.
* * *
Одинок человек под дождем,
Или это сам дождь одинок,
Щелкни зонтиком и подождем,
Пока дождь приготовит урок.
По линеечкам струй дождевых —
Пропись к прописи, несть им конца,
Ничего не скрывается в них,
Отчего же схожу я с лица?
Вдруг разверзнутся хляби небес,
И сольются ручьи в океан,
И меня обступающий лес
Навсегда превратится в обман.
* * *
Стихи — они чистилище, но в рай
Никто не хочет — Бог с ним, с этим раем.
Карай же нас, Господь, вовсю карай,
Мы с каждой строчкой вместе умираем.
Но сладость оживленья нам дана,
Что круче этих сладостных качелей?
Сквозь нас идут потоком времена
За веком век, неделя за неделей…
Молитва — стих, и с каждою строкой
Мы в радостной надежде замираем
И крестимся привычною рукой,
И ждем свое, и Бог с ним, с этим раем.
* * *
Когда одна — я не одна ни капли,
А не одна — тогда я впрямь одна.
Стою над блюдцем жизни в роли цапли,
Мне жизни смак не ухватить со дна.
Мать никому, а просто одиночка,
Когда одна — вокруг ликует пир.
К строке прильнет негаданная строчка –
И мир широк, и милостив Кумир.
Кто он таков, я не предполагаю,
Кто он таков, мне думать недосуг –
К Поэзии я прислонилась с краю
И четко свой обрисовала круг.
Поэтическое кафе
Здесь розы со слезами пополам,
Гомункулусы, полуавтоматы
И ржущий конь, зашедший по делам —
Кафе поэтов — темные палаты.
Кукушки монотонное ку-ку
И музыка в четыре, блин, копыта,
Чего ни повидали на веку,
Чем только ни накушались до сыта.
Ни яви не поддавшимся, ни снам,
Не признавая ни чужих, ни отчих,
Здесь — лоб и локоть — посидеть и нам
Хотелось бы, в себя уйдя от прочих.
* * *
Потустороннее общенье
через сны,
Потустороння также
переписка.
Сквозь снег
до первых признаков весны,
До той поры,
когда все ближе, близко
Проснувшегося духа
торжество
И на авось,
на каждый день — творенье
Стиха — и все,
и больше ничего,
И только строк
сияет оперенье.
Удача, Богом поданная, —
дар.
Когда все разом,
самоприходяще.
В небесной глуби –
молнии удар
И вслед за ним —
разряды чаще, чаще.
* * *
Прощальной охрой, грустной рыжиной
В окне моем отходит в мир иной
Еще недавно стойкая природа.
И я сама на переломе года
Еще определиться не могу,
На шаг переходя на всем бегу.
Как брызги листья — все вокруг рябое,
Пора бы разобрать дары прибоя.
Над драгоценной мелочью дрожу,
Скосив глаза и будто глядя мимо.
Что лучше здесь? «Здесь лучше все», — скажу,
Поскольку отсвет и неповторимо.
* * *
Не жди надежд, на часы смотри –
Справа идут налево.
Слезы к носу рукой утри…
Сиреневый куст, как дева,
Все небо в ангелах, все как есть,
Что же мне так неймется?
Какие предки, какая месть,
За что же мне воздается?
Меня не тешит июньский сад
В розово — белой ночи.
Ты в черной ризе до самых пят
Жалеючи смотришь в очи,
В подоле ветер и в рукавах –
Уже ты не здешний житель,
Ты слезы высушил мне, монах,
В свою уходя обитель.
* * *
Ты только черпаешь, не тратишь,
И радостью цветет тоска.
Ты лирику за что ухватишь?
Нет темы, то есть костяка.
Нет, не о том, что было ранее –
И ни навет, и ни привет.
Ты не прорвешь волшебной ткани,
Ее на ощупь вовсе нет.
В нее ты можешь обернуться,
Есть нечто, что всему под стать.
И оглянуться, и вернуться,
И просто облаком предстать.
Волна
Забудем слово, как оно зовется,
Любовью, морем, может быть, виной,
Что б ни было, волна всегда вернется,
Что б ни было, вернется, но иной.
Все выдюжит в пути, любое бремя,
Не вмерзнет в лед, не испарится в зной,
Она всегда в свое вернется время,
Она всегда останется морской.
* * *
Опять гляжу — и в горле ком,
И каждый штрих знаком и дорог,
Природа вся, вся целиком,
Вся целиком без оговорок.
Не я, как дерево, не так,
Сама я — дерево по сути.
Тропинка, холм, небесный знак…
Растворена в природной сути:
Шумит, как крона, голова;
Бойка в жару, в мороз немею —
Живу, тем только и жива,
Что врозь с природою не смею.
* * *
Я ветру подставившись,
был до конца терпелив,
Сорвало ворону –
крылом перекрыло залив,
Как тучей последней
в последнее небо гоня…
Казалось, что с корнем
сейчас он сорвет и меня.
Черненой вода
становилась под взмахом его,
Не думал тогда
и не чувствовал я ничего.
Казалось, что место
и время мое завершаются здесь –
Не Богу, а ветру
служил я до жилочки весь.
Зал икон
«Око ярое» — Спас
Во всю стену и за…
Строго смотрит сквозь нас,
Ему небо — слеза
И соринкою — лес.
Ни дороги, ни зги…
Света ярый замес,
Хоть на миг помоги.
Заглянуть за края
Мне не смочь, не посметь.
Это, Господи, — я,
Коль случится, отметь.
* * *
Ворона мимолетом, на лету
Накаркала такую красоту –
Сплошь иней, невесомы дерева
Скользят как на пуантах в никуда.
Уже едва намечена Нева –
В промоинах черна ее вода,
И гончий зуд я чувствую, пора
На лыжи встать как будто на крыло,
Пока нежданно солнце расцвело,
Как птица золоченого пера.
Так празднично — мурашки по спине,
Да и сама вознесена постом,
И церковка — голубка в стороне
Чуть светится под золотым крестом.
* * *
Ветер весь вокруг меня в реве,
Так что кубарем с дерев птицы,
Нагнетает новый ток крови,
Все слилось, как на лету спицы.
Море вздулось, и барашки, барашки…
Погоняют их как нА берег стадо,
Думы медленны, движения тяжки,
Время самое — наружу из ада.
Я в последнем себя выражу стоне,
Пробежит по мне мурашками ропот,
Только хаос мне подставит ладони,
Мне под стать его сегодняшний опыт.
* * *
Не прикажешь: остынь,
Коль за пазухой страх,
Нынче много пустынь
И песок на зубах.
А бывало, что мир
В вожделеньи дрожал,
И всех масел эфир
Стих стихов ублажал.
«Песней песнь» возносил
Сладкозвучный смычок,
Свыше жаловал сил
Тот, чье имя… Молчок.
Чей безмерен улов,
Кто пустыню отсек,
Кто меж звуков и слов
Ароматами тек.
* * *
Что это? Наяву или во сне?
Лежит большая книга на окне,
И лес в окне так непроглядно густ,
А перед ним огнем цветущий куст –
Как будто предзакатное светило
Страницы этой книги осветило,
И к ней из ночи сотней пчел-трудяг
Глаза слетались, образуя знак
Того, что медоносность этих строк
Нам в оны годы начертал пророк.
И перед сном пролистывая их,
Я как ребенка зачинаю стих.